Врачи или не понимают, или недооценивают законы жизни. У них нет науки жизни, но зато они тратят время на науку фармацевтики. У них много умения, но нет искусства излечения. Если бы они понимали законы жизни, они узнали бы, что каждое их нарушение оставляет непоправимый вред, это нарушение непростительно, его нельзя извинить, а последствия неизлечимы. "Самое худшее во всех ложных теориях болезней, - говорил доктор Тролл, - состоит в туманной идее, будто поскольку "грех есть нарушение закона", то грешника можно спасти путем применения к наказуемому лечебного средства". И поскольку зло состоит в нарушении законов природы и исправляется его соблюдением, а нарушение этих законов служит главной причиной несчастья человека, то Законы Природы должны стать главным образом предметом изучения каждым человеком. Эти законы призваны быть частью всеобщего интеллектуального вооружения, и в нашем образе жизни и действий их указания нельзя упускать из виду. Необходимо всех знакомить с настоящими правилами поведения, а тех, которые проявляют тенденцию отхода от них, нужно чаще наставлять относительно того, что надо делать и что не надо.
Гигиенисты не могут предложить некое тайное средство, у них нет панацеи в виде бутылочки лекарств за доллар, нет чудесных препаратов для здоровья. Они могут лишь указать на Законы Природы, подчиняясь которым мы можем достичь великолепного здоровья и поддерживать его. Наука есть знание природы, а научный метод тот, который изучает законы природы и применяет их для получения результатов. Законы Природы образуют уникальную гармоничную систему, и ни один человек от них не свободен. Организмы действительно могут отличаться. Но ни один не свободен от универсальных законов, управляющих жизнью. Законы, управляющие пищеварением у одного человека, управляют пищеварением и у другого. Законы, управляющие дыханием у одного человека, управляют дыханием и у другого. Поэтому не остается места для древнего изречения: "что является мясом для одного, для другого - это яд". Нужно отказаться от нелепого представления многих, что они в какой-то мере являются исключениями Законов Природы. Ведь ни один человек не думает, что он является исключением для закона земного притяжения. Однако он может считать себя исключением для ядов, имеющих тенденцию убивать. Синильная кислота убьет столь же быстро того, кто не знает ее свойств, как и того, кто полностью знает о ее токсичности. Законы Природы не делают скидок на невежество человека. Яд убьет гения так же быстро, как и тупицу, как неверующего, так и верующего, как добродетельного, так и порочного. Все пострадают одинаково. Равно как будут процветать все те, кто подчиняется Законам Природы. Структура организма требует, чтобы от невежества страдали бы так же, как от свершения дурных поступков. А верующие должны понять, что у Божественного Провидения есть что-то кроме того, чтобы совершать чудеса для глупцов. Последним не будет лучше от постоянных вмешательств Провидения, даже если бы они и происходили. В целом священники обучали догматически и не требовали проявления разума. Они произвольно трактовали "откровения" и старались навязать веру, как будто они сами были непогрешимыми существами, которым остальное человечество должно оказывать почтение. Толкователи нее Законов Природы не могут избежать свободного их исследования всеми, не могут запретить проявления разума при рассмотрении и проверке их интерпретаций и толкований. Кого-то могут увлечь отдельные наблюдения, оценка явлений природы, их постоянство и регулярность. Но все должны знать, что любой принципиальный подрыв универсальной гармонии природы должен быть сразу отвергнут как ошибочный.
Пропагандируемая многими религиями идея, будто существовал первобытный соблазнитель - злой дух, обычно представляемый фигурой змея, который сбил с толку человека, игнорирует тот факт, что способность к злу и право выбора - в самом человеке. В его власти сделать выбор между несколькими деяниями, у него есть понимание и желание. Учить тому, что человек сотворен по образу Бога и в то лее время осуждать его "порочную человеческую натуру", является верхом нелепости. Если Бог - творец человека и если он сотворил его добрым и очень добрым, тогда человеческая натура не должна быть порочной.
Удовольствие сопровождает нормальную деятельность каждой фундаментальной способности, которой владеет человек. Однако удовольствие является целью и объектом всего лишь немногих способностей человека. Его музыкальные способности явно для удовольствия. Но его пищеварительные и репродуктивные функции служат другим целям, нежели удовольствию. То, что еда есть удовольствие, правильно и естественно. Но удовольствие не является целью, ради которой мы должны есть.
То, что существует удовольствие в сексе, в равной степени правильно и естественно. Но удовольствие в сексе как самоцель не соответствует законам жизни. Как говорил доктор Тролл, "лишь среди здоровых людей должны мы изучать подлинно физиологические законы, а не среди прикованных к постели, ослабленных и больных". И если бы мы применили это правило в области секса и оно было бы применено везде, то какие результаты мы бы имели?
Открыто и долгое время я провозглашаю, что человек, как правило, сам является причиной собственных болезней и страданий, что почти всегда он сам. виноват в том, что болен, и что он так же должен просить прощение у общества за то, что болеет, как и за то, что пьянствует.
Сильвестр Грэхем
Блестящей группе мужчин и женщин, которые послужили повивальной бабкой при возрождении Гигиены, и славному будущему, которое во благо всего человечества сделало возможным их труды, искренне посвящает книгу автор.
Предисловие к книге Г. М. Шелтона "Натуральная Гигиена. Праведный образ жизни человека"
(Сан-Антонио, штат Техас, США, 1968)
Мы взялись за написание этой книги из желания познакомить как можно больше людей с принципами и практикой Натуральной Гигиены и ее результатами. Многие из изложенных в книге идей могут показаться старыми и привычными, но новизна, которая обнаруживается при наблюдении их в новых условиях, оправдывает их повторение. Что бы ни было написано, наверняка это всего лишь повторение того, что кто-то ранее написал, и возможно, написал лучше.
Почти полтора века прошло с тех пор, как Натуральная Гигиена была предложена миру в качестве программы ухода и за здоровыми, и за больными. Когда выдвигаются новые истины, нужно, чтобы строка за строкой, том за томом, совет за советом внедрялись в сознание.
Сегодня имеются многочисленные средства обучения. Но, к сожалению, большинство из них монополизировано силами эксплуатации. Наш народ - раздраженный, отчаявшийся, расстроенный, ослепленный и безнадежно сбитый с толку - является заложником гигантской системы эксплуатации, которая не знает пределов и глубины своего падения в попытках заставить народ поверить, будто он облагодетельствован той безжалостной эксплуатацией, которой подвергается.
История человеческого рода - это история прогресса. От фиговых листков до шелковых и хлопчатобумажных одежд и золотых и серебряных украшений, от шалаша, вигвама и каноэ до дворца, океанского лайнера и реактивного самолета, от езды на лошади по зарубкам на деревьях и в грубых повозках до железных дорог и бесконечных интерьерных украшений - . единый долгий путь прогресса. Но при всем этом человек игнорировался. Как писала в мае 1853 года в "Журнале Николса" Мэри Гоув, "человек окультурил то, что вокруг него, и пренебрег собственной природой. Он заботится о земле и своих животных, любит прекрасный сад и гордится породистой лошадью, строит больницы для больных и тюрьмы для преступников. Но он не выпалывает злые корни невежества, которые дают обильный урожай болезней и преступлений".
В наше время мы можем лишь сожалеть о фактах, подобных этим, и должны трудиться, чтобы всюду нести свет затемненной земле.
После Второй мировой войны одной из самых явных тенденций американской жизни была тенденция к конформизму. Как наследие прошлого остается распространенное и неосознанное подозрение к думающему. В то же время наши власти в области образования не устают заявлять, что их целью является обучение "адаптации к жизни", важности и необходимости "социального согласия" и признанию индивидом "массовых ценностей". В быт вошел так называемый новый консерватизм, который борется за власть над умами людей. Мы склонны принять то, чему нас учат, не задумываясь, что правильно, а что нет! Мы так готовы переложить ответственность на кого-то еще и думаем так лениво, что вслепую идем за любым громким названием независимо от того, истинно оно или нет. Или же следуем за популярным течением лишь потому, что оно предлагает легкий выход. Но нынешний бунт молодежи, каким бы неосмысленным и бесцельным он ни был, кажется, является обнадеживающим развитием событий.
Реакционное требование конформизма, характеризующее нашу эпоху, есть авторитарная система, которая тесно смыкается с догматическими религиями. Утверждают, что требования конформизма сильнее в академических кругах, нежели среди простого народа. Вторя заявлениям тоталитарного лидера, кричащего: "Смерть всем, кто не с нами!" - они отказывают в доверии и признании любому, кто не принимает их авторитарных норм. Они навязывают свой собственный конформизм и, подобно всему тоталитарному, считают, что не должны проиграть. Поэтому они безжалостны к своим оппонентам и требуют поголовного устранения всех, кто осмеливается им возражать. Но такая позиция прямо исходит из страха. В век, когда ничто не принимается как знание, пока и если не получило "акта законности" от должным образом учрежденной власти, жизненно важное знание может чахнуть в "ученом" забвении и длительное время только потому, что должным образом учрежденная власть не желает отказаться от своих старых, но дающих доходы ошибок в пользу революционных, но явно "нерентабельных" новых истин. Или потому, что власть не желает считать, что любое знание может появиться и помимо должным образом учрежденных каналов. Власти в науке, как и власти в теологии, быстро напоминают аутсайдеру, представившему новую находку: "Мы вас не обучали. Вы исповедуете не наши доктрины".
Наша образовательная система душит любознательность и независимость и деморализует, если вообще не запрещает, те отклонения, которые открывают новые сферы. С ее фантастической опорой на власти и "учрежденные науки" она не допускает мысли о разнообразии жизни и истории развития, никакого понимания резервов прошлого, никакого признания "великого непознанного", которое могло бы составить базу для новых знаний. И ради новых отходов и отклонений необходимо оглянуться на тех, кто имел мужество и здравый смысл порвать со "школами" и властями.
Здесь как раз и лежит трагедия американской жизни: атмосфера конформизма, развившаяся в нашей стране, сделала из нас психологических и моральных рабов. Мы думаем, что мы - свободный народ. Но мы утратили свободу задавать вопросы, жить по своим убеждениям, даже иметь какие-то мнения, расходящиеся с общепринятыми. Мы утратили даже свободу критиковать себя. Повсюду - психологические "джаггернауты", мощные силы, которые туманят, подавляют, извращают и деформируют мозги и старых, и молодых в наше время. В условиях тяжкого единообразия общественного сознания мы говорим вместе о Уолтом Уитменом, заявившим при обсуждении совсем иного вопроса: "Я говорю - все обсуждайте и все раскрывайте. Я - открыто за любой разговор. Я говорю: "Нет спасения этим Штатам без новшеств - без свободных языков и без ушей, желающих слышать эти языки". Я возвещаю в качестве достоинства Штатов, чтобы они с уважением выслушивали все предложения, реформы, новые идеи и доктрины от поколений мужчин и женщин. У каждого века свой рост". Мы считаем это четким выражением фундаментального принципа, которому должно следовать каждое поколение.
Общественное мнение является мечом обоюдоострым, поражающим обе стороны. Будучи справедливым, оно поощряет развитие благородного и доброго в человеке; будучи неправильным, оно способно принижать и сдерживать подлинный прогресс. В каждом столетии существовали влияния, развращавшие общественное мнение, высмеивавшие каждое новое открытие, принося многих прекрасных мужчин и женщин в жертву своему пороку, сотворяя многих мучеников истины. Требуется большое моральное мужество, чтобы пытаться остановить поток общественного мнения и следовать курсу, который правилен. Мы предпочли бы голодать, нежели молчать о пороках, изобилующих буквально на каждом шагу. Наивное представление, будто истина что-то значит, может быть опасным в нашем капиталистическом сумасшедшем доме, где существенного значения не имеет никакая истина, которая позволила себе встать на пути прибыли.
Но мы не должны отчаиваться относительно конечного триумфа истины, ибо истина - часть вселенной и должна восторжествовать. Истина - едина и непреложна. У ошибок же, подобно Протею, много форм. Истина и заблуждение идут противоположными путями, не притягиваются одним направлением, не вращаются вокруг общего центра. Но истина имеет значение лишь в мире, который живет ею. Слепая приверженность и обман не всегда выступают заменой истине; часто они просто маскируют невежество и неспособности.
С помощью обучения и всего того, что ребенок слышит и видит вокруг себя, он впитывает так много лжи и глупостей, смешанных с важными жизненными истинами, что первым долгом юношей и девушек, желающих вырасти здоровыми, является отбросить всю ту "истину" и неистину, которые он и она приобрели из вторых рук, все, что не получено через личное наблюдение и опыт, и познавать все заново. Ни одну идею, какой бы старой она ни была, ни одну истину, какой бы великой она ни казалась, нельзя считать "священной коровой". Все должно быть брошено в огонь, и из него выжжен шлак. Юность, когда ум еще зелен и поддается влиянию, является идеальным временем для такой разгрузки. Подросток, получающий подобное освобождение от традиций, условностей, теряющий навязанное ему восхищение к устарелым вещам, затем может вступать в зрелый возраст полностью готовым к смелому мышлению без извращающего влияния слепой доверчивости.
Поскольку у нас существует система образования, которая не образовывает, поскольку мы обволокли наши суеверия бальзамом вероучений и ритуалов, поскольку мы сохранили в науке многие наши предрассудки, человек постоянно находится в "получасе" от варварства. А поскольку нашим учителям не позволяют говорить истину, даже когда они ее знают, дабы они не наступали на "любимые мозоли" некоторых наших корыстных кругов - коммерческих, религиозных, политических, "научных" и прочих, - наших молодых людей воспитывают во лжи Профессор истории городского колледжа, который провел несколько летних сезонов за изучением исторических архивов в своем штате, однажды сказал мне, что существует большая разница между той историей, которой обучают, и той, которая действительно имела место. Когда я его спросил: "Профессор, а вы говорите об этом студентам?" - он ответил: "Я знаю, на какой стороне моего бутерброда масло. Если бы я им об этом рассказал, мне не работать бы и неделю". Такова наша хваленая "академическая свобода". Наши учителя так же "свободны", как и наша пресса. Многие знают, что они обучают лжи. Но их рабочие места зависят от лжи, потому они и держатся за эти места.
Наш народ не обучен исследовать основополагающие принципы. Действительно, очень немногие думают над выявлением главной какой-то предпосылки или исходной позиции той или иной системы или теории. Это особенно верно для медицины. В течение 2500 лет она рьяно и старательно пыталась построить медицинскую науку на ложных принципах с неизбежным итогом: все результаты этой огромной работы и мысли можно суммировать как громадный набор проблем в патологии и терапии, означающих не более чем "бессвязное выражение бессвязных идей". Основа с самого начала была неправильной. В предположении, что болезнь есть самостоятельная сущность и что в ядах, содержащихся в царствах минералов, растений и животных, имеется специфическое вещество от каждой болезни, мы обнаруживаем источник ошибок и заблуждений, окутывающих в таинство медицинскую систему. Сегодняшняя медицина основана на беспорядочных экспериментах вместо того, чтобы базироваться на принципах, выявленных физиологической и биологической науками.
В прошлом медицина стремилась присвоить себе знания, имеющие отношение к болезни и оздоровлению, по сути утверждая, что она, и только она, является спасителем человеческого организма.
Когда во время болезни жизнь в величайшей опасности, нам предлагается проявить такое уважение к врачу и такую безграничную веру в спасительную силу его "мешка ядов", дабы побудить нас думать и считать, будто вопросы жизни - только при нем и он управляет, почти сверхъестественно, нашей смертной судьбой. Независимо от того, насколько полезно всеобщее распространение подобных важных знаний - знаний, касающихся самого нашего существования, средств развития и воздействия на соответствующие силы организма, - эти знания должны были оставаться в исключительном владении маленького профессионального клана, слишком священного и слишком оккультного для общего понимания. Люди должны были наблюдать за искусством восстановления здоровья лишь как за сложной системой лекарственного лечения. А предписания предполагались такого характера, который позволял бы игнорировать тщательную общественную проверку; требовалось лишь безграничное доверие.
Наблюдение за "прогрессом искусства лечения" открывает для изучающего арену, на которой разыгрывались самые поразительные сцены* связанные с подъемом и прогрессом цивилизации. В каждую страницу ее истории вписывались неизгладимые изменения.
Но изменения одного рода вряд ли молено назвать прогрессом. Постоянная смена - преобладающая склонность к замене старых систем новыми и к отказу от прежних лечебных средств ради новых - является следствием неуверенности в применимости средства и явного отсутствия надежной основы у медицинских теорий и практики. Это свидетельствует о том, что все системы медицины были за пределами истины.