Пери ушел, а Кейт взяла из рук Маурин чашку с водой и жадно осушила ее до дна.
– Что у тебя с ногой? – озабоченно спросила Маурин.
– Я упала на камень, ударилась коленом. Не думаю, что поврежден сустав, но нога опухла и побаливает. – Побаливает – очень мягко сказано. Она бы все на свете отдала за компресс со льдом и две таблетки аспирина.
– Ты оказалась в нужном месте, – сказала Джина, пытаясь придать своему тону бодрость и потерпев в этом полный провал. Джина была бледна, глаза у нее запали. – Здесь у нас как раз отделение ортопедии.
– Это точно, – подтвердила Нина и подошла к Кейт, оставив Крида в одиночестве. – Давай мы тебя помоем и посмотрим, как выглядит твое колено.
– Мне не во что переодеться, – сказала Кейт, слишком уставшая для того, чтобы сильно переживать по этому поводу.
– Насчет этого не беспокойся, – сказала Маурин, помогая Кейт перебраться в ту часть подвала, где была занавеска из простыней. – Скажи мне, что тебе принести, и я пошлю Пери.
– Бедняга Пери, вы его совсем загоняете. – Кейт закрыла глаза и позволила им раздеть себя до белья. Она стояла на одной ноге, пока женщины помогали ей снять обе пары штанов. Прикосновение влажной губки к телу было приятным.
– Опухоль сильная, – пробормотала Нина. – Наверное, тебе лучше вообще не ступать на эту ногу.
– У меня не было выбора.
– Я знаю, но сейчас у тебя выбор есть. Мы принесем подушки, чтобы приподнять ногу, и тебе будет удобнее.
Кусочек тряпки вымочили в холодной воде и положили на колено. Лед, наверное, был бы лучше, но и прохладная вода смягчала боль. Из-за занавески появилась Маурин с двумя таблетками на ладони. Кейт приняла их, не спрашивая, что ей дали. Ей было все равно.
Нина и Маурин из диванных подушек, коробок и стопок одежды соорудили ложе на полу, потом усадили на эту импровизированную кровать Кейт. Все было просто великолепно. Кейт укрыли одеялом и оставили одну.
Она уснула сразу и не услышала, как вернулся Пери.
Вскоре после возвращения Пери Крид, опираясь на трость, доковылял до "комнаты" Кейт, таща за собой стул. Нина вошла следом. Она несла дорожный набор.
– Он не стал меня слушать. – Странное дело, она выглядела при этом вполне довольной жизнью.
– Мне это знакомо, – усмехнулась Кейт.
– Это тот несессер? – спросил Крид, забирая его у Нины. Кейт кивнула.
– В доме другого дорожного набора нет. Вы в нем что-нибудь нашли?
– Ничего. Я все оттуда вывалил, открыл все, что можно было открыть…
– И кое-что, что не открывалось, – вмешалась Нина.
Он искоса взглянул на нее, и во взгляде этом было столько интимности, что Кейт чуть ли не вслух присвистнула. Когда это случилось?
Впрочем, ответ был вполне очевидным: тогда же, когда это случилось с ней и Келвином.
– Здесь ничего нет, – сказал Крид. – Я прощупал швы, молнию, чуть ли не всю эту чертову штуковину распотрошил. Если в этом наборе есть хоть что-то отдаленно интересное, то мне это найти не удалось.
Кейт смотрела на дорожный набор, заставляя уставший мозг работать.
– Им кажется, что то, что они ищут, – здесь, – медленно проговорила она.
– И что это может быть? – пристально глядя на нее, довольно резко спросил Крид.
– Я не знаю. Но, что бы там ни было, они думают, что это что-то здесь, у меня, потому что они не нашли в чемодане Лейтона принадлежностей для бритья. Эта вещь у Лейтона. Он взял ее с собой.
– Они знают, что он вылез из окна и смылся?
Кейт медленно покачала головой, мысленно прокручивая свой разговор с тем загадочным человеком, который позвонил ей, представившись сотрудником агентства по прокату автомобилей.
– В тот момент я боялась, что Лейтон мог попасть в аварию. Когда позвонил мужчина и спросил, здесь ли мистер Лейтон, я сказала ему, что Лейтон исчез, не выписавшись из гостиницы и не забрав вещи. И еще я сказала, что он мог попасть в аварию на горной дороге. Я ничего не сказала насчет того, что он вылез из окна.
– Что дало ему совершенно иное представление об обстоятельствах исчезновения мистера Лейтона, – сказал Крид. – Если бы они знали насчет окна, они бы поняли, что он сбежал, и сделали бы логичный вывод о том, что он взял с собой то, что они ищут. А теперь они думают, что эта вещь все еще у тебя, и, даже если ты скажешь им, что это не так, они тебе не поверят. Особенно после всего, что они тут натворили.
Семь человек погибли. Крид ранен. Не говоря уже об ущербе, нанесенном домам, автомобилям. Не говоря уже о моральных издержках. И все ради того, чего здесь попросту не было. Кейт, не в силах сдержаться, закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Юэлл Фолкнер еще никогда за всю жизнь так не волновался. Вот уже три дня, как он не мог дозвониться до Токстела и Госса. Он отправил их на простейшее задание, но прошла неделя, а они так и не вернулись. И не дали о себе знать.
Бандини уже, вероятно, ждет от него отчета, а Юэллу нечего ему сказать. Он не мог ничего сказать ни про флешку, ни про Лейтона. Ничего.
Юэлл был здорово напуган и отдавал себе в этом отчет. Он оставил свет в офисе, чтобы создать впечатление, что он все еще там, на случай если кто-то наблюдает за его окнами, а сам через подвал вышел на боковую улочку. Он не собирался садиться в машину.
Пройдя пару кварталов, Юэлл поймал такси. Через тридцать минут бесцельной езды по кругу он вышел, прошел еще пару кварталов и поймал еще одно такси. И в первый, и во второй раз он пристально следил, не сел ли кто-то ему на хвост. Но похоже, никто за ним не следил. Он вышел из такси за несколько кварталов от дома и, дождавшись, пока такси не скроется, повернул в нужном направлении.
Наконец он решился войти к себе. В доме было темно – ничего настораживающего. Черт, неужели придется ехать в Айдахо самому? Если они облажались, то почему просто не позвонили ему и не признались в том, что облажались? Он бы что-нибудь придумал, как-нибудь вырулил бы ситуацию, но ему надо знать, что происходит.
Фолкнер включил торшер и с тоской подумал о качественном крепком напитке. Нет, пить нельзя. Сейчас он должен быть готов к худшему, и действовать надо с трезвой головой. Никакого алкоголя, пока не появятся вести от…
– Фолкнер.
Юэлл не обернулся на голос, назвавший его по имени, как это сделало бы большинство людей, нет: он рванулся к двери.
Но маневр его не сработал. Щелчок пистолета с глушителем достиг его слуха как раз в тот момент, когда затылок взорвался болью. Юэлл заставил себя покатиться по полу, преодолевая боль и страх, но тут же почувствовал, как в него вошла еще одна пуля. Ноги его судорожно дернулись, и он тяжело ударился о стену. Он пытался дотянуться до своего пистолета, но вместо этого схватил рукой воздух.
Темный безликий силуэт навис над ним, но Юэлл знал, кто это. Он знал этот голос, он слышал его в ночных кошмарах.
Ствол уткнулся ему в лицо, и раздался еще один глухой кашляющий звук, но Юэлл его уже не слышал.
Глава 31
Келвин затаился к северу от того места, где, по его расчетам, находилась самая дальняя огневая позиция. Место с точки зрения стратегии было выбрано хорошее. Он бы сам поставил стрелка именно там, если бы в его задачу входило отрезать проход со стороны Трейл-Стоп и одновременно вычислить того, кто решил бы обойти стрелка со спины или выйти из городка через проем в горной гряде. Узкая длинная канавка – такую форму имел проем – напоминала дорожку для боулинга. Она была открыта для обзора, в том числе и для тепловизоров. Келвин рассчитал правильно – в дневное время тепловизорами не пользовались, вместо них использовали обычную оптику. Но, чтобы заметить его в бинокль, когда он не хотел быть замеченным, требовалось куда больше мастерства, чем имелось у этих "бравых солдат".
Крид всегда считал его чертовски пронырливым сукиным сыном – разведчиком по призванию.
Келвин подождал, пока не произойдет смена караула. В первую ночь он насчитал четыре огневые позиции, но на следующую ночь стреляли только с двух мест – с тех, расположение которых наиболее полно отвечало стратегической задаче – эффективно перекрыть путь к проему в горной гряде. Ни один человек не мог трое с половиной суток держать этот огневой рубеж без сна и отдыха. Но человеку не только спать надо, надо еще и есть, и пить, и иногда бегать в кустики. Если наглотаться транквилизаторов, можно не спать, но тогда тебя начнут посещать галлюцинации, ты начнешь стрелять по призракам ты можешь дойти до того, что сам себя пристрелишь как шпиона, так что такую вероятность Келвин исключил. Либо стрелки спали днем, либо они держали вахту посменно. Четверо стрелков в первую ночь, затем – по двое. Логика очевидна – они разбились на смены.
Но тогда получалось, что мост (или бывший мост) никто не прикрывает. Меллору дорого бы стоила эта ошибка. У моста должен стоять еще один часовой с оружием меньшей дальности таким образом, если следовать той же логике относительно двусменной работы, еще два человека держали мост, а всего их было шестеро.
Шесть человек, шесть гражданских. Значит, они прибыли по крайней мере на двух машинах. Эти машины должны быть где-то тут поблизости, но не на дороге, чтобы их не заметили те, кто решит заехать в Трейл-Стоп. Скорее всего кто-то уже пытался заехать в город. Конраду и Гордону очень нравились булочки, которые пекла Кейт, и как минимум раз в неделю они приезжали в Трейл-Стоп позавтракать. Возможно, Кейт ждала постояльцев. Можно, конечно, создать иллюзию того что мост обвалился и что электроснабжение и телефон вышли из строя из-за аварии на мосту, но долго таким образом морочить голову всем подряд не получится.
Эти ребята не могли не знать, что время поджимает, вскоре они должны приступить к решительным действиям в отношении жителей Трейл-Стоп, и в особенности в отношении Кейт, потому что они считают, что именно у нее находится то, что им нужно. Он бы предпочел не отправлять ее обратно в Трейл-Стоп, но больше идти ей было некуда. Она не могла пойти с ним и оставаться в горах тоже не могла – ей нужны были пища и укрытие. В Трейл-Стоп по крайней мере за ней присмотрит Крид.
Ночь была для этих людей лучшим временем для начала штурма. У них тепловизоры, и они видели цели, видели, куда стрелять. Но они совершили тактическую ошибку, взорвав мост, и сложности, связанные с форсированием водной преграды касались как заложников, так и тех, кто держал их в заложниках.
Келвину пришлось пройти примерно полмили вверх по течению, чтобы найти место, где он смог безопасно пересечь поток. Они допустили еще одну тактическую ошибку, затягивая время. Теперь горожане построили баррикады, рассредоточились и разозлились как черти.
И тем не менее, когда начнется стрельба, может случиться все, что угодно.
У Келвина имелись две альтернативы: проскользнуть мимо трех часовых, определить местоположение их автомобилей, позаботиться о тех, кто, возможно, там отдыхает, и отправиться за помощью; либо снять всех шестерых, одного за другим, так, чтобы со стороны это выглядело, будто они перестреляли друг друга, и затем отправиться за помощью. Келвин мог осуществить второй сценарий. Он знал, что сможет. И сама идея ему нравилась. Он не хотел, чтобы хоть один из этих ублюдков выжил.
Вообще-то он был вполне миролюбивым парнем, но если его как следует разозлить… На этот раз его разозлили. Здорово разозлили.
Келвин то и дело посматривал на часы. Смена караула не могла быть в девять утра или в девять вечера, когда часовая и минутная стрелка стоят под углом: скорее всего это полдень и полночь, или шесть вечера или утра – время, когда стрелки стоят прямо, вытянувшись в одну линию. Поскольку в шесть никакого движения Келвин не заметил, часовой скорее всего находится на посту с полудня и уже успел устать, но ему предстоит нести вахту еще шесть часов. Мудрый тактик устроил бы им скользящий график: на одном посту смена караула в двенадцать, а на другом в шесть, чтобы из двух бойцов на позиции по крайней мере один был свежий, но большинство людей предпочитают простые решения – простые, потому и предсказуемые.
В шесть вечера все было тихо. Келвин не заметил никакого движения.
Плохо. Если новая смена появилась бы в шесть, ему бы пришлось подождать до полуночи и им бы удалось пожить немного дольше.
Бесшумно, как змей, тщательно рассчитывая каждое движение, Келвин забрался выше по склону горы, выше того места, где, по его расчетам, находились позиции стрелков, и начал методический поиск, условно разбив местность на квадраты. Келвин позаботился о маскировке – на нем было импровизированное пончо из одеяла оливкового цвета. Он отрезал полоски от одеяла и обернул ими кисти и пальцы, как для тепла, так и для того, чтобы не оставить отпечатки. Еще одна полоска одеяла была обернута вокруг его головы; он просунул между слоями обмотки веточки и листья. Когда он не двигался, невооруженным глазом заметить его было невозможно.
Время шло, а Келвин ничего не видел. Он уже начал сомневаться в том, что правильно рассчитал их местоположение. Они могли перенести огневые точки в другое место. В последнем случае он здорово облажался, и кто-то уже сейчас, возможно, рисует крестик на его голове. Но пока голова его была на месте, целая и невредимая, и он продолжал мучительно медленно ползти, выискивая хоть что-нибудь, что могло выдать огневую точку.
В пятнадцати футах он заметил тусклое зеленоватое свечение. Этот тупой осел оставил включенным циферблат часов, засекая время. Тупица. На задание не надевают часы с подсветкой. Надевают часы со светящимися стрелками и черным защитным кожухом на циферблате. Успех проекта или его провал кроется в деталях, это точно. И эта мелочь выдала стрелка. Во всем остальном позиция была выбрана удачно: парень лежал на животе, что давало более устойчивую платформу для стрельбы, и был хорошо защищен со всех сторон камнями.
Парень был полностью поглощен своим занятием – он медленно сканировал местность тепловизором. Он не почуял присутствия Келвина даже тогда, когда Келвин оказался всего в двух шагах от него. Он умер, даже не почтив приход смерти. Позвоночник судорожно дернулся, и парень затих.
Такой маневр требовал мастерства и безупречного владения техникой. И еще большой физической силы.
Келвин обыскал мертвеца, обнаружив у него на ремне охотничий нож. Келвин знал, что найдет его там. Он вытащил нож и осмотрел его. Ничего, сгодится. Он сунул нож себе за ремень и, понадеявшись на то, что не поранится об него, подтащил тело повыше, на камни, так, чтобы со стороны могло показаться, словно он оступился и упал. Такое случается. Увы.
Келвин забрал винтовку мертвеца и положил ее себе на плечо. Тепловизором он просканировал склон горы. Ага. Вот они – тепловые сигнатуры. Следующая позиция была отсюда в нескольких сотнях ярдов и немного ниже. Она годилась для более точной прицельной стрельбы. Еще дальше, там, где раньше стоял мост, показалось другое свечение. Так-так. Как раз там, где он предполагал. Три огневых точки, как он и думал. Келвин просканировал горы выше и ниже, но не обнаружил ничего, кроме мелких животных и пары оленей.
Винтовка была настоящим произведением искусства, отлично сбалансированная, и легла в руку как влитая. Но Келвин оставил ее на склоне рядом с парнем, которому она принадлежала. Теперь все действительно выглядело как случайность.
Бесшумно, словно тень, Келвин отправился по душу второго стрелка.
Госс чувствовал, что все летит к чертям. Он сидел в палатке, играя в покер с Тигом и его кузеном, Троем Ганнелом, но сосредоточиться на игре не мог и потому постоянно проигрывал.
Токстел был на грани нервного срыва. Невозможно вести переговоры с людьми, которые не желают разговаривать. Никакого движения там, в осажденном городе, последнее время тоже не наблюдалось, но Госс чертовски хорошо знал, что они перемещаются за этими фортификационными сооружениями, которые понастроили. Они каким-то образом забрали мертвых. Тиг сказал, что они либо как следует вымокли в ледяной воде, либо устроили нечто вроде передвижной баррикады, за которой смогли прятаться. Все это сильно напоминало сцены из фильма про средневековую войну, но Госс склонялся к более простому объяснению – вода.
Тиг так гордился этими чертовыми тепловизорами, а их удалось одурачить с помощью всего лишь холодной воды. Классно.
Тиг тоже здорово сдал. Выглядел он на редкость паршиво и при каждом удобном случае глотал ибупрофен. Но продолжал делать свое дело, и, если не считать его пунктика по поводу этого парня, Крида, говорил он достаточно разумно.
Сегодня два парня прикатили сюда так живенько, словно и не видели знака "мост закрыт". Нуда, они видели знак, но посчитали, что его поставили туда по ошибке. Сколько примерно понадобится времени, чтобы починить мост? Парадней?
Госс тогда подумал, что эта парочка придурков пойдет жаловаться в соответствующие инстанции и долго и нудно начнет требовать у всякого, кто, по их мнению, отвечает за ремонт моста, чтобы его отремонтировали как можно быстрее. Теперь в любой момент могли нагрянуть люди из дорожного департамента штата.
Возможно, существовал некий космический суп, откуда все черпали одни и те же мысли, потому что Тиг вдруг сказал:
– У твоего парня вот-вот съедет крыша.
Госс пожал плечами:
– Он под большим стрессом. До сих пор он ни разу не облажался, к тому же они с боссом давно работают вместе.
– Он позволил самолюбию взять верх над разумом.
– Я знаю.
Госс сам подкармливал самолюбие Токстела, пользуясь каждой подвернувшейся возможностью, соглашаясь с его самыми идиотскими идеями, рассматривая каждое его предложение в самом экстремальном ключе. Токстел не был дураком, но на карту была поставлена его гордость, и он не знал, как отступить достойно, потому что ему никогда не приходилось отступать. Если человеку все время улыбается удача, то он становится в какой-то степени ущербным, потому что теряет видение перспективы.
Токстел явно утерял перспективу.
Может, пора было покончить с этим и жить дальше, подумал Госс и внезапно почувствовал себя веселее при этой мысли. Рано или поздно это варево выбьет крышку с котла. Слишком много людей погибло, слишком большой ущерб нанесен. Все, что ему надо было сделать, – это позаботиться о том, чтобы ввести Фолкнера в курс дела, а сделать это было проще некуда.
– С меня довольно, – сказал он, зевнув, когда закончилась очередная партия. – Пойду пообщаюсь с Хью, может, заменю его, если он устал.
– До полуночи осталось еще несколько часов. Вахта у тебя получится слишком долгая, – сказал Тиг.
– Да. Не говори ему, что я тебе это сказал, но я моложе. – Он встал и потянулся, затем надел куртку, перчатки и кепку. Погода менялась в мгновение ока. Сначала было холодно и ясно, потом тепло и облачно, потом холодно и облачно, потом холодно и дождливо, а теперь снова холодно и ясно – что ни день, то другая погода. Этим утром на вершинах гор появились снежные шапки. Наступала зима, и Госсу хотелось как можно скорее убраться подальше от Айдахо.
Старый добрый Хью. Ему будет не хватать его.
Впрочем, не так, чтобы сильно.