ГЛАВА 4
После четырехчасового путешествия по зеленым холмам и цветущим полям Роман решил напоить лошадей у небольшой речушки, журчащей по извилистому руслу неглубокой долины. Черная ива, болотный ясень и лиственница росли неподалеку, образуя тень - и возможное место укрытия.
Он спешился. От веселья, которое не давало ему уснуть ночью, не осталось и следа - ощущение надвигающейся опасности появилось с первыми лучами рассвета, посеребрившего деревья, и не давало покоя весь день.
- У вас есть пятнадцать минут отдыха, мисс Уорт. Воспользуйтесь ими, потому как мы больше не будем останавливаться до границы Колорадо.
Она спустилась с повозки, утонув ногами в густой изумрудно-зеленой траве, росшей вокруг.
- Вам обязательно быть таким резким, мистер Монтана? Вы злитесь на меня с тех самых пор, как разбудили на рассвете.
Держась одной рукой за повозку, она сняла туфли и чулки.
- Мне также не нравится, что вы ездите повсюду, только не рядом со мной: впереди, сзади, вокруг. Несколько раз полностью теряла вас из виду. Я могла бы заблудиться, а вы бы этого и не заметили.
Все еще стараясь предупредить всякую возможность женских слез, он не собирался рассказывать ей, что ищет следы трех грабителей.
- Вы бы не потерялись. Все, что вам нужно было сделать, это следовать на напев "Дикси" - ваш надоедливый попугай не знает больше никакой другой песни? Он поет ее безостановочно уже, черт побери, четыре часа. С чего это вдруг птица янки поет гимн конфедератов?
Теодосия нагнулась, чтобы сорвать колокольчик, провела мягкими лепестками по пальцам и водрузила цветок на верхушку клетки Иоанна Крестителя, которая оставалась на сиденье повозки.
- "Дикси" может ассоциироваться со штатами, расположенными ниже линии Мейсон - Диксона, но песня была написана северянином по имени Дэниэль Декатур Эмметт. На самом деле она впервые была исполнена на уличном представлении в Нью-Йорке.
- Большое вам спасибо за объяснение, мисс Уорт. - Он бросил на нее сердитый взгляд, пытаясь решить, насколько велик был ее мозг: определенно, если его достать из головы, то заполнит бочку, а может быть, даже лошадиную кормушку.
Он гадал, каково это быть такой умной, как она, знать так много всего. Степень его образования ограничивалась четырьмя годами в деревенской школе центрального Техаса с учительницей, чья квалификация позволяла ей научить элементарному чтению и письму и лишь фундаментальным основам арифметики.
У него никогда не хватало времени на учебу - слишком много было домашней работы, еще больше - требований.
Развелось немало причитающих женщин, желающих…
И, тем не менее, его вполне удовлетворяло полученное образование - знания хорошо ему служили, и он никогда не испытывал потребности научиться чему-то большему, чем уже знал.
- Как прелестно, - пробормотала Теодосия, поднеся руку к лицу. - Маленький полусферический член семейства Coccinellidae опустился ко мне на запястье!
Он взглянул на божью коровку на ее руке. Конечно, для нее она не могла быть просто божьей коровкой. Это должно быть чем-то научным.
- Есть ли что-нибудь, чего вы не знаете, мисс Уорт?
Взмахом руки она освободила букашку.
- Я не знаю, что стоит за вашим угрюмым нравом. - Она расстегнула несколько верхних пуговиц платья и вошла в мелкий ручей. Гладкие камешки массажировали подошвы ее ног, а прохладная вода журчала вокруг лодыжек. Наклонившись, она зачерпнула горсть воды, умыла лицо и шею. - Что вы могли бы сделать, так это удовлетворить мое любопытство и сказать, чем вызван ваш гнев.
Он с трудом понимал смысл ее слов. Его внимание сконцентрировалось на другом - поднятые до бедер лимонно-желтые юбки открыли его взору дразнящий вид обнаженных белых ног.
Он зачарованно смотрел, как девушка плескала воду на лицо и слизывала капельки с нижней губы, двигая языком медленно, словно смакуя воду на вкус.
Роману потребовалась большая сила воли, чтобы отвернуться и позаботиться о лошадях.
Смирившись, что Роман не собирался обсуждать причину своей замкнутости, Теодосия вышла из ручья, вытащила из сумки маленькую книжицу в кожаном переплете и уселась на траву под тонкой ивой. Через несколько минут она так увлеклась чтением, что не заметила, как стала комментировать текст вслух.
- Мужчина должен принять меры, чтобы избавить женщину от необходимости удерживать тяжесть его тела, - перефразировала она, пробежав глазами страницу. - Также он должен принять меры, чтобы приготовить женщину к вхождению. Боль будет уменьшена, если он начнет с продолжительных занятий, подготовительной игры.
Роман повернулся к ней так резко, что почувствовал боль в шее. О чем это, черт возьми, она говорит?
- Мужчина располагается между бедрами женщины и начинает с нежного исследования, - продолжала она. - Женщина по желанию может обхватить ногами талию мужчины, что дает возможность более глубокого проникновения.
Челюсть Романа отвисла. Теодосия перевернула страницу.
- Ягодицы могут совершать круговые вращения либо двигаться взад-вперед - так достигается максимальный контакт с женским телом. Если он прерван, женщине, лишенной стимуляции, требуется вызвать оргазмическое удовольствие. Вышесказанное удовольствие усиливается благодаря… Ну, кто бы мог подумать!
- Подумать что? - воскликнул Роман, раздраженный тем, что она остановилась как раз перед описанием удовольствия.
- Почему вы кричите на меня? - Она закрыла книгу и встала, зашелестев юбками по траве. - Я просто сидела и читала, и у вас нет никакой причины кричать, словно…
- Что, черт возьми, за книгу вы читаете?
- Сексуальный трактат, озаглавленный "Сладостное искусство страсти".
Он уставился на нее. Твердо, не мигая.
- Сексуальный - чего?
- Сексуальный трактат - письменное изложение, касающееся сексуальной активности людей, написанное много столетий назад тибетским ученым, который в свое время считался ведущим авторитетом в этой области. Девять лет назад оно было найдено при раскопках и переведено на английский язык. Трактат не был представлен широкой общественности, но относительно доступен в научном мире.
Роман перевел немигающий взгляд с ее лица на обложку книги. В его жизни было много случаев, когда он хотел бы иметь способность видеть сквозь твердые предметы, но никогда настолько сильно, как сейчас.
- У меня нет опыта в таких делах, - небрежно объяснила Теодосия, наблюдая, как лошади отошли от ручья и начали щипать траву. - Поэтому я подумала, что было бы нелишне заняться самообразованием.
Роман ощутил тепло, и вовсе не из-за жаркого дня, взглянул на кремовую кожу между ее грудями, желая, чтобы она расстегнула на одну пуговицу больше.
- Оказывается, страсть - это искусство, мистер Монтана. Судя по тому, что я прочла в этой книге, одни люди владеют им, а другие нет. Инструкции в этом трактате заключают в себя все - от первого поцелуя и нежнейшего способа дефлорации девственницы до нескольких крайне необычных способов достижения удовлетворения.
"Интересно, - подумал Роман, - знали ли мертвые тибетцы что-нибудь такое, чего не знают живые американцы?"
- Э-э, насчет этих крайне необычных способов… Что…
- Конечно, я буду претворять свои планы в жизнь в объективной манере, - добавила она. - Удовольствие, которое может быть результатом сексуальных отношений, для меня не важно. И все же, мне следует быть знакомой с проверенными, эффективными действиями. Вы не согласны?
- Что? Э-э…
Теодосия погладила книгу, задумавшись о ребенке, которого она скоро будет носить.
- Я бы хотела зачать ребенка от мужчины для Аптона и Лилиан, - пробормотала она.
Роман почувствовал себя так, словно его мозги вытащили из головы, взболтали, как яйцо, и вылили обратно. Он поднял руку, умоляя ее остановиться. - Постойте. Аптон - ваш зять. А Лилиан - сестра?
- Да.
- А ребенка, которого вы сделаете с доктором Уоллэби, отдадите Аптону и Лилиан?
- Да. - Подумав, как сильно она любила свою сестру и зятя, Теодосия улыбнулась отстраненной улыбкой. - Они не могут иметь своих детей, и Лилиан отказывается взять ребенка на воспитание. Как ее сестра, я единственное лицо, способное дать ей ребенка, близкого к ее собственной плоти и крови. Мы с ней практически зеркальное отражение друг друга, а Аптон и доктор Уоллэби похожи так сильно, словно они близкие родственники. Таким образом, ребенок доктора Уоллэби будет выглядеть так, словно это ребенок самих Лилиан и Аптона, не говоря уже о том, что оба, Аптон и доктор Уоллэби, обладают блестящим умом. Ребенок, наиболее вероятно, унаследует глубокую жажду к высшему знанию. Это, конечно, еще одна причина, по которой доктор Уоллэби - идеальный кандидат на отцовство. - Она прижала книгу к груди, возбужденная своими планами. - Это моя единственная возможность отплатить за их доброту и щедрость в полной мере. Разумеется, они ничего не знают о моих планах; если бы догадались - никогда не позволили бы мне осуществить их. Таким образом, произведя на свет их ребенка в Техасе, отвезу младенца в Бостон и затем направлюсь в Бразилию, чтобы присоединиться к доктору Уоллэби. Если, конечно, он примет меня в качестве ассистентки. Она взглянула на часы.
- Нам следует отправляться в путь. Пятнадцать минут отдыха подошли к концу. Фактически мы уже отдыхаем семнадцать минут тридцать две секунды.
Роман долгое время ничего не говорил. Просто смотрел на нее, пытаясь понять и принять ее планы с тем же небрежением, с каким это делала она сама.
Ему это не удалось: может, все дело в огромном различии их культур, ее северной и его южной? Возможно, сказывалась разница между ними - мужчиной и женщиной. Или потому, что она была гением, а он - человеком обычного ума?
Как бы там ни было, мысль о женщине, намеренно жертвующей своей девственностью и девятью месяцами жизни, чтобы произвести на свет ребенка, которого собирается отдать сестре, была самой странной из всех, которые его когда-либо посещали. И тот факт, что она сама собиралась проделывать все эти крайне необычные любовные маневры с доктором Уоллэби, чтобы зачать ребенка…
Его губы задрожали от того же безудержного смеха, который не покидал его прошлой ночью.
- Что вы находите таким забавным, мистер Монтана? - сдержанно спросила Теодосия.
Он скрестил руки на груди.
- Представил себе вас и доктора Уоллэби занимающимися любовью. Или совершающими коитус, как вы учено выразились. Вы и блестящий доктор, возможно, будете советоваться с той сексуальной книжицей, прежде чем совершить малейшее движение. "Страница пятьдесят два говорит, что мы делаем это неправильно", - скажете вы. Вы будете держать книгу, а доктор Уоллэби будет читать сквозь трехдюймовые линзы своих очков. "Как вы правы, - скажет он. - Мы должны в точности следовать инструкциям".
Улыбка Романа стала шире.
- Вы будете останавливаться, чтобы анализировать каждое предложение в книге, так что на один-единственный поцелуй вам потребуется шесть недель. На все остальное, вроде того, как прикасаться друг к другу, у вас уйдет не менее трех или четырех лет, и к тому времени, когда вы все в точности изучите, доктор Уоллэби уже будет не способен на это.
Она презрительно фыркнула.
- А сколько понадобилось бы вам, чтобы понять содержание этой книги, мистер Монтана?
- Я бы не утруждал себя книгой, мисс Уорт.
Она отказывалась поддаться теплой волне страсти, которую вызвало его заявление. Бога ради, ведь она - высокообразованная женщина. Определенно, чуть больше самодисциплины, и она сможет побороть чувства, которые Роман с такой легкостью пробуждал.
- Вы хотите сказать, что знаете все необходимое о коитусе?
Он хотел было ответить утвердительно, но блеск в ее глазах подсказал ему, что она готовится воспользоваться каждой клеточкой своего мозга, чтобы загнать его в угол, из которого трудно выбраться. Ее оружием был мозг, и в этом конкретном случае он был куда более эффективным, чем любой пистолет.
Поэтому не стоит сражаться с ее умом, лучше атаковать ее эмоции.
Он присоединился к ней под деревьями и, удерживая взгляд девушки, провел пальцем по изгибу ее скулы.
- Хочу сказать, что умею заниматься любовью с женщиной, мисс Уорт. Знаю, как прикоснуться к ней. Где и как.
Он услышал, что ее дыхание участилось, и перешел к окончательному разгрому противника: медленно провел пальцем по щеке девушки, по ее губам, ниже, вдоль шеи и, наконец, в ложбинку груди. Прижав большой палец к ладони, скользнул четырьмя другими под низкий вырез кружевной сорочки, лишь кончиками пальцев коснувшись сморщенной бархатистости ее соска.
- Это, - прошептал он, - один из способов прикоснуться к женщине.
Теодосия покачнулась и упала бы, если бы Роман не поймал ее за талию. Она попыталась отступить от него, но обнаружила, что не его рука удерживает ее, а собственное нежелание отделиться от него.
- Почему вы думаете, что можете ласкать меня таким образом, мистер Монтана?
Он удерживал свои пальцы там, где они были.
- А что мешает вам меня остановить? - Он сверкнул белозубой усмешкой и наконец убрал руку. - Нам нужно преодолеть большое расстояние, если мы собираемся завтра добраться до Темплтона. Как бы мне ни нравилось касаться вас, и как бы вам ни хотелось моих прикосновений, у нас мало времени. Очевидно, вам придется изучать э… сладостное искусство страсти без меня.
В течение последующих четырех часов, управляя повозкой, Теодосия пыталась сосредоточиться на песнях жаворонков, которые резвились среди ветвей дуба и крушины, но музыка птичьих трелей не могла так привлечь ее внимания, как это делал Роман.
Ему нравилось касаться ее, он сам это признал. Она не могла представить, каково было бы касаться его подобным образом. Впереди себя Теодосия видела спину Романа, массивные плечи, длинные волосы и мускулистые ноги, удерживающие его в седле, - высокого и прямого. Бедра двигались взад-вперед в такт лошадиной поступи.
"Ягодицы могут совершать круговые вращения или движения взад-вперед".
Слова, которые она прочла в сексуальном трактате, всплыли в ее памяти. Продолжая наблюдать за легким покачиванием бедер Романа, она гадала, были ли его движения такими же, как те, которые совершает мужчина, вовлеченный в сексуальные отношения. Так ли будет двигаться доктор Уоллэби? Почему-то она так не думала.
Стоя между своим жеребцом и лошадью Теодосии и держа коней за уздечки, Роман смотрел, как бурная река Колорадо плескалась о края парома. Он понял, что течение сейчас было сильнее, чем в тот раз, когда он пересекал реку по пути в Оатес Джанкшен.
- Этот переезд в лучшем случае рискованный, - констатировала Теодосия, оглядывая деревянные боковые перекладины парома.
Когда Роман повернулся посмотреть на нее, он заметил, что лицо девушки было бесцветным, как порывистый ветер, развевающий ее волосы. Сжимая край повозки правой рукой и держа клетку попугая в левой, она держалась так, словно вот-вот ожидала очутиться в воде с незначительной надеждой на спасение.
- Бояться нечего, мэм, - сказал ей один из паромщиков. Он ослабил хватку веревочного шкива и улыбнулся ей.
Теодосия увидела, что у него не было зубов.
Когда он открывал рот, казалось, что кто-то нарисовал черную дыру на его лице.
- Совсем нечего бояться, - согласился другой. - Мы с братом работаем на этом пароме уже много лет, а потеряли всего трех пассажиров и мула. Мужчины дрались и, того, попадали в воду, а мул свалился потому, что был в стельку пьян.
Роман заметил тревогу в глазах Теодосии.
- Вы не деретесь, мисс Уорт, и не пьяны, поэтому перестаньте бояться.
Его команда рассердила ее, но низкий, глубокий голос пробудил внутри нее чувство, не имеющее ничего общего с гневом.
- Страх порождается ощущением невозможности контролировать определенную угрозу, - отозвалась она, еще больше раздражаясь, когда почувствовала, что щеки залились краской, как она теперь знала, от желания. - Большинство страхов приобретенные. В самом деле, младенец рождается лишь с двумя страхами - боится громких звуков и потери физической поддержки. Становясь старше, начинает чувствовать другие страхи, такие, как страх темноты. У меня нет водобоязни, потому что я научилась плавать в очень раннем возрасте. Таким образом, я не боюсь воды.
- Роман увидел, как паромщики в замешательстве нахмурились.
- Она из Бостона, - сказал он.
- О, - отозвались они в унисон, словно его сообщение объясняло все.
- Признайтесь, мисс Уорт, - сказал Роман, - вы чертовски боитесь.
- Беспокоюсь, - пояснила она, крепче ухватившись за повозку.
- Если вы умеете плавать, значит, у вас нет причин для беспокойства, - упрямо парировал Роман. - Худшее, что вам сейчас угрожает, - это возможность упасть и намокнуть. Потом вы сможете доплыть до берега, где мы вас подождем.
Не успели эти слова слететь с его губ, как паром резко накренился. Следующее, что он увидел, была блестящая медная птичья клетка, летящая в туманном воздухе.
- Что ж, пора добавить птицу к списку пассажиров, которых мы потеряли, - констатировал беззубый паромщик. - Что это была за птичка, мэм?
Теодосия не проронила ни звука, но один лишь беглый взгляд на ее лицо сказал Роману, что ее так называемое беспокойство превратилось в неподдельный животный ужас. Обреченно вздохнув, он швырнул свою шляпу одному из паромщиков и сбросил сапоги. Его портупея ударилась о палубу с громким стуком за мгновение до того, как он прыгнул с края парома.
Холодная вода сразу же насквозь промочила одежду. Когда он вынырнул на поверхность, клетка подскакивала прямо перед его лицом. Обезумев от страха, Иоанн Креститель просунул голову между прутьями клетки и укусил своего спасителя за нос.
- Проклятие! - Став сильнее от злости, Роман повернулся к берегу и, высоко держа клетку, стал грести одной рукой, продвигаясь через бурную воду. Он приплыл к берегу лишь на несколько минут позже парома.
Теодосия встретила его у реки, - быстро взяла клетку и подняла на уровень глаз.
- Иоанн Креститель, - прошептала она. - Иоанн…
- Этот ублюдок в порядке! - Тыльной стороной ладони он стер капающую воду со лба. - Он укусил меня!
- Укусил вас?
- Два куска, - добавил беззубый паромщик, подходя к своим пассажирам.
Теодосия нахмурилась.
- Два куска, сэр? Вы, конечно же, хотели сказать два укуса?
- Птица укусила меня за нос! - кипятился Роман.
- Дважды? - спросила Теодосия.
- Один раз!
Она посмотрела на паромщика.
- Вы сказали "два куска", сэр, но мистер Монтана укушен один раз.
- Куска! - закричал Роман. - Два куска! Бога ради, женщина, он хочет двадцать пять центов, что не имеет никакого отношения к факту, что этот ослиный хвост укусил меня за…
- Я совсем не собирался разозлить вас, - вмешался паромщик. - Извиняюсь, если сделал это. Все, что я хочу, это два куска, и я отправлюсь своей дорогой. На том берегу уже ждут пассажиры, как видите. Только что подъехали.
Роман бросил взгляд на противоположную сторону реки и увидел трех мужчин верхом на лошадях. Им не надо было представляться, он и так безошибочно узнал их.