Но в том-то и дело, что сегодня она была больше не училка. Сегодня на её месте, похоже, вдруг очутилась другая женщина. И то была, ни больше ни меньше, дама из рода Кальяновых! И она тут же принялась – ни больше ни меньше – распоряжаться Зоиной жизнью!
Прежде всего эта женщина приблизилась к сверкающей витрине "Александрии" и остановилась напротив двух надменных манекенов в алой и белой куртках, объединённых, точно нимбом, надписью на стекле: "Если вещи твои сны".
"Войти?! – ужаснулась прежняя Зоя. – Да здесь же любой пояс стоит как на "толчке" целый костюм!" Однако намерения у дамы, как оказалось, имелись другие. Придирчиво всмотревшись в собственное отражение, она одним движением сдёрнула с головы Зоину вязаную шапочку с отворотом и… швырнула бы её в урну, не схвати её Зоя в последний момент за рукав!
– Ладно, ладно, – шёпотом взмолилась Зоя прежняя, – буду носить её только в магазин напротив… и то по вечерам!
В ответ дама презрительно промолчала и взялась за расчёску. В несколько уверенных движений она сотворила с Зоиной головой нечто такое, отчего волосы легли ровно и свободно, лёгкие пряди обрамили лицо, и глаза стали глубже и загадочнее. Далее дворянская особа по-хозяйски перерыла её видавшую виды косметичку и выудила оттуда помаду грязно-розового оттенка с коричневым отливом, преподнесённую Тоней Федченко к прошлому восьмому марта и доживающую свой век в сумке в полной неприкосновенности.
– Эту? – в страхе пискнула было Зоя, но была остановлена ледяным взглядом из витрины, после чего покорно прикрыла глаза и позволила наложить под скулами косые пятна румян.
По окончании косметических процедур дворянка из отражения заметно утратила сходство с прежней Зоей, зато определённо помолодела лет на… шесть.
– Ну, раз уж так… будь что будет, – вздохнула новая Зоя и отправилась в архив пешком, выпрямившись так, что земля отделилась от неё, казалось, на добрых полметра.
Она шла не торопясь, но и не замедляя шага. Это была не сухо-деловая походка, но плавная и уверенная поступь женщины, привыкшей к восхищённым взглядам. Так ходили когда-то дамы на балу; так двигались, входя в гостиную, обитую штофными обоями и убранную по углам букетами цветов. Свою сумку она придерживала локтем легко и небрежно, словно готовясь вот-вот сбросить её в ловкие руки горничной. Плечи её были развёрнуты и, казалось, украшены тяжёлым ожерельем из камней старинной огранки. И, похоже, многие оценили и походку, и ожерелье, ибо путь её сопровождался затаённо ревнивыми женскими взглядами и откровенно заинтересованными мужскими.
И только у самого архива шаги её озадаченно замедлились.
Некоторое время она в растерянности изучала табличку "14 декабря – санитарный день". И за это время её спутница – потомственная дворянка – вдруг превратилась в настоящую кисейную барышню: расстроилась и разогорчалась так, что буквально захлюпала носом. Пришлось Зое возиться с ней, как с маленькой, вытирая нос и утешая рассуждениями о том, что один день, в сущности, ничто перед лицом новой жизни, вид на которую откроется с этих же серых ступенек через каких-нибудь двадцать часов.
И только кое-как приведя барышню в чувство, она заметила, что железная архивная дверь не только не заперта, но даже полуоткрыта.
Тут родовитая особа выкинула новую штуку: моментально утешившись, взялась за железную створку и хладнокровно проникла внутрь. И дальше, осмотревшись в полутьме, уверенно преодолела тёмный коридорчик, неспешно взошла на две ступени, и только внезапно очутившись на свету, кажется, слегка растерялась.
"Да что же это такое? А где дворянская культура? И это… благородное воспитание?! – возмутилась Зоя. – И что теперь делать, интересно?"
Она чувствовала себя полной идиоткой – посреди просторного помещения, похожего на регистратуру в районной поликлинике, со стеклянной перегородкой посередине. Счастье ещё, что там никого не было! Однако войти могли в любую минуту: из двух дверей за перегородкой доносились близкие голоса.
– И сразу опять набери! Моментально! В запас! – сердито командовал женский голос из левой. Эта дверь была распахнута, и за ней виднелись высокие, почти до потолка стеллажи с одинаковыми пухлыми книжицами в бело-голубых переплётах. Но обладательница голоса пока что скрывалась за этими стеллажами.
– Вот именно сразу и моментально? А смысл? – интересовался в ответ мужской из полуприкрытой правой двери, и тут же его перекрывал звук льющейся воды.
– А смысл такой, что в инструкции чёрным по белому написано – не оставлять фильтр без воды! – с возрастающим раздражением повышали тон слева. – И вообще, могу я по-человечески попить кофе?!
"Скажу – зашла на секунду узнать, какие там нужны документы, чтоб узнать…" – в панике соображала Зоя.
Однако ничего сказать она не успела.
Правая дверь распахнулась пошире, и в проёме показался человек с кувшином-фильтром, полным воды, в одной руке и тремя чашками в другой. Увидев за перегородкой Зою – а может быть, её спутницу-дворянку, – он от неожиданности качнул рукой с кувшином, и вода тяжело плеснулась на пол.
– Простите… – пробормотала Зоя.
И тут же из левой двери выскочили две женщины – молодая полненькая и пожилая сухопарая. И закричали одновременно, но в разных направлениях: молодая – мужчине, а пожилая – неизвестной пришелице:
– Ну так и знала! Вот что значит за компьютером ночами сидеть!
– Опять! На двери же русским языком написано – "санитарный день"!
Виновные повели себя по-разному: Зоя попятилась к выходу (коварная дворянка притихла, будто её и не было вовсе), мужчина же, игнорируя вызванный им гнев, поставил кувшин и чашки на стол и любезно осведомился у неё:
– Вы хотели получить какую-то справку?
Глава 24
В три часа ночи истина открылась ей во всей беспощадности.
Она оставила семью без средств – вот как это называется.
А может быть, даже обрекла на голодную смерть!
Своего ребёнка!! Пашку!!!
В доме из продуктов – начатая пачка макарон, четыре йогурта в упаковке и три яйца в холодильнике. Да ещё с килограмм картошки.
И что Пашка скажет, когда узнает? А мама? Да и вообще всякий нормальный человек?
Нет, надо обратиться к Ирусе, немедленно! Уж она что-нибудь придумает, не бросит её. И с деньгами поможет… Или попросить Эльвирку с Зинулей: может, в этом их сетевом маркетинге найдётся и для неё местечко? Хотя бы таскать сумки с косметикой…
Отлично, просто отлично! Только вот кто-то, помнится, собирался недавно начать новую самостоятельную жизнь? И вот снова – обращаться, просить? Как там это у детей в анкетах обозначалось – отсутствие собственного мнения? Неумение отстаивать свои взгляды?
Сердце уже частило вовсю. Кое-как она выбралась из дивана-лодки, нашарила в тумбочке валидол…
Спокойно. Постараться расслабиться… В конце концов, ничего страшного пока что не случилось. Находят же как-то люди работу – такие же, как она. И даже постарше.
Главное, надо что-то сделать самой. Первым делом, конечно, купить газету "Работа". И есть ещё объявления на остановках, на площадях… Не может же быть, чтобы везде требовались сотрудники только до сорока лет! И что такого непоправимого, спрашивается, происходит с людьми именно в сорок?!
И вообще, на крайний случай существует какая-то должность телефонного диспетчера. Какого-нибудь вахтёра. Контролёра в троллейбусе. Уборщицы, в конце концов!
И что Пашка? Ну, покривится и смирится. Всякий труд у нас почётен – этого, между прочим, никто ещё не отменял! И ещё труд облагораживает человека. И вообще, в некоторых фирмах можно убирать в вечернее время, в перчатках… А днём можно, например, заниматься. Почему бы и нет? Играть Паганини, Листа, времени хватит. И подзаняться техникой. И вовсе не обязательно терять форму и свой репертуар. Можно даже давать частные уроки… И-и-и-раз! И-и-и-два! Так, стоп! А вот это мы, кажется, уже проходили…
Как ни странно, при мысли об уроках ей стало сначала смешно, а потом легко. Или просто валидол подействовал.
Во всяком случае, остаток ночи удалось провести в мирном сне. И даже без сновидений.
Да и утро выдалось на удивление тихим и спокойным – словно уже наступили долгожданные зимние каникулы.
Да, собственно говоря, это и настали её каникулы! Бессрочные каникулы, которые она же сама себе и устроила. Удивительное дело: за всё время, пока она застилала кровать, пылесосила комнату и пила чай с остатками печенья, муки совести ни разу не потревожили её, и даже мысль о поисках работы прошла краем сознания, не пробудив в душе ни страха, ни даже отчётливого беспокойства. И обнаружив, что Пашка опять не съел свой йогурт, Зоя, к собственному изумлению, не вышла из себя, и картины одна другой кошмарнее – упадок сил организма! обморок! гастродуоденит на почве нерегулярного питания! – не замелькали в воображении с яркостью кинокадров.
Ясное дело, тут не обошлось без влияния родственницы-дворянки, привыкшей к праздности и безответственной свободе… Но сегодня Зоя относилась к ней, пожалуй, с благодарностью. Пожалуй, она успела к ней привыкнуть. Да и официальное подтверждение дворянских корней было не за горами: оставалось подождать каких-то два дня до официального ответа – так обещал ей вежливый сотрудник архива, любитель кофе! И, возможно, после этого судьба её семьи предстанет в совершенно новом свете! А если верить Ирусе, то неминуемо изменится и её, Зоина, судьба… Правда, вот этого изменения сама она никак не могла вообразить, как ни старалась.
Одинокое блаженство окончилось в тот момент, когда на глаза ей попался листок с Пашкиными каракулями: "собрание в18 приходить всем с родителями я пока у Сереги приду прям туда".
Удивительное дело: с малых лет её сыну хватало ума, или здравого смысла, или инстинкта самосохранения не творить в школе явных безобразий, не участвовать в массовых хулиганствах, порой затеваемых мальчишками, и не хамить учителям. Сверх того учился Пашка практически без троек – тьфу-тьфу-тьфу!
И, однако, слово "собрание" действовало на Зою парализующее. Подобно нашкодившей ученице, норовила она проскользнуть в классный кабинет последней и занять место подальше от учительских глаз. А когда однажды, ещё в первом классе, учительница при всех заметила, что пишет Павлик Петунин грязновато, Зоя отчётливо поняла смысл выражения "провалиться сквозь землю". Никакое иное убежище не смогло бы укрыть её от позора, когда двадцать с лишним пар родительских глаз, казалось, прожгли её насквозь…
Однако "приходить всем с родителями" предлагалось впервые в жизни. Что же могли натворить эти мучители, эти помешанные на мобильниках и компьютерах пятнадцатилетние бездельники, чтобы учителя, не в силах справиться с ними сами, призывали в помощь тяжёлую родительскую артиллерию?!
Зоя ещё раз прочитала ненавистную записку и с тоской посмотрела в окно, как бы умоляя неприветливое зимнее небо о милости. Потом перевела глаза на стол – записка никуда не делась. "А молиться, между прочим, надо ещё уметь", – наставительно молвил кто-то внутри неё. Хотя почему "кто-то"? Ясное дело…
И тут заверещал телефон.
– Зоська, я книгу достала – обалдеть! – зачастила Ируся, не дождавшись даже Зоиного "алло". – "Жизнь и обычаи русского дворянства". Хочешь, прямо сейчас почитаю? – и, опять-таки не дожидаясь ответа, затараторила, как в пятом классе на проверке беглости чтения: – "Жизнь в дворянской усадьбе делилась на праздничную и обыденную, причём усадебные праздники были неотъемлемой частью светского ритуала, формой общения с друзьями и соседями, просто отдыхом и развлечением дворян. Наиболее прогрессивные представители дворянского сословия следили за новинками культуры и искусства, стремились украсить свои усадьбы современной, часто выписанной из-за границы мебелью, картинами, скульптурами…" Впечатляет, да? Нет, ты слушай дальше: "Русская усадебная культура отразилась в разнообразных живописных композициях садов и парков, каналов, садовых павильонов и беседок…" А фотографии тут – обалдеть! Особняки всякие, колонны, клумбы… Неплохо жили, я тебе скажу, твои предки! Кальяновых, правда, я здесь не нашла, зато есть летний дворец Шереметевых и имение Горчаковых! На одни колонны посмотреть… Короче, давай быстро ко мне! Я всего на два дня её выпросила.
– Ладно, ладно, спасибо, – насколько могла благодарно отозвалась Зоя. – Только я сегодня никак: у Пашки в школе собрание, приходить всем с родителями… Что-то, значит, натворили наши детки нетрадиционное!
По-хорошему – говорить с Ирусей требовалось не о том. Но сразу втягивать её в проблему поисков работы было стыдно.
– Петунина, ну какое собрание?! Говорят тебе русским языком: на два дня! А завтра я, кстати, вообще не знаю, когда вернусь. Нет, ты слушай дальше, тут тебе интересно: "Ни один праздник не обходился без музыки. Многие оркестры из крепостных музыкантов достигали высокого исполнительского уровня. В некоторых усадьбах можно было услышать даже оперы…" А? А-а?! Слушай, слушай ещё: "Кроме того, огромной популярностью пользовались заграничные певцы, скрипачи, пианисты. Сохранились многочисленные свидетельства о русских гастролях Аделины Патти, Генрика Венявского, Иоганна Штрауса…" Ага, и вот ещё: "Пение и игра на музыкальных инструментах, а также владение основами музыкальной грамоты считалось важной составляющей дворянского воспитания. Домашние спектакли, концерты в любое время года собирали множество гостей – иногда до сотни человек…"
Дальше Зоя не столько слушала, сколько смотрела. Вокруг неё уже сгустились прозрачные сумерки, и в полутьме дрожали огоньки свечей в тяжёлых канделябрах, и сверкал всеми гранями молочно-белый рояль, а слушатели – прекрасные дамы с веерами, инкрустированными изумрудом и рубином, и достойные кавалеры, равно владеющие оружием и изящным словом, – расположились вокруг пианиста почтительным и вместе с тем интимным полукругом, и пианист во фраке продолжал сидеть, уже сняв руки с клавиатуры, но всё ещё во власти последнего звука, и наконец поднялся, подхваченный волной аплодисментов, волной восторга и благодарности, и вот повернулся к слушателям лицом – неужто Ференц? или сам Фредерик?! – в неверных отблесках свечей Зоя не успела разглядеть…
– Ирусь, я приеду! А сейчас извини, мне нужно позвонить, – пробормотала она и нажала на рычаг.
А потом набрала мамин номер. И голос повиновался ей и попал в нужную тональность, потому что мама сразу отозвалась:
– Ну конечно, конечно! Сама я, правда, не успею – мы с Мушкой записаны у ветеринара. Вот если бы ты вчера сказала! Но ничего: я так думаю, дядя Гриша не откажется. Он такие вещи уважает…
Глава 25
– Ты чо! Деда Гришу?! На собрание! Послала! – завопил сын с порога.
Зоя выпрямилась и собралась с духом для достойного отпора. Что оказалось нелегко, ибо череда событий и стрессов последнего времени сделала-таки своё чёрное дело. Слегка дрожали руки, и сердце постукивало с заметными перебоями, ритмическим рисунком напоминавшими джазовые импровизации.
Однако демонстрировать сыну слабость не следовало. Ибо слабые духом получали у него минусы за отсутствие собственного мнения и неумение отстаивать свои взгляды.
– Твой дедушка Гриша воспитывал тебя с трёх лет, – металлическим голосом отчеканила Зоя. – Ещё с детского садика. И водил в шахматный кружок. И в бассейн. Ты забыл? И, кстати, он пользуется авторитетом… у соседей… и вообще окружающих. И его постоянно приглашают в школу как заслуженного ветерана!
– Так а я что говорю?! – вскричал Пашка, входя и швыряя папку в сторону стола.
Папка долетела до цели, шлёпнулась краем, качнулась и звучно хлопнулась об пол. Хозяин не обратил на это внимания. Сам он уже плюхнулся в "лодку" и оттуда растерянно воззрился на мать.
– Наш дед… – молвил он наконец, несколько успокоившись, и сделал пальцами в воздухе щекочущее движение. Но нужное определение упорно не подбиралось, так что пришлось закончить речь привычно: – Он… ва-ще-е!
Зоя замерла в тревоге. До сих пор Пашка конфликтовал исключительно с бабушкой, да и то в основном из-за привычки дразнить Муху. Покушений на авторитет деда до сих пор не наблюдалось.
– Дедушка… что-нибудь говорил на собрании? – осторожно задала она наводящий вопрос. – Он выступал?
– Ну! – подтвердил сын и ни с того ни с сего расхохотался.
– Неужто… читал стихи? – тихо ужаснулась Зоя.
– А то!
– Про Жукова?! И… все родители слушали? И учителя?
– Ну!
С лёгким стоном Зоя погрузилась в лодку рядом с Пашкой. А тот, наоборот, вскочил, сделал ещё одно ищущее движение в воздухе и, наконец, добыл подходящее слово. Зажал его в кулак и потряс этим кулаком перед матерью:
– Наш дед – ЧУМОВОЙ КРЕАТИВЩИК!
После чего снова разразился радостным хохотом.
– В смысле?..
Довольная улыбка расплывалась на угловатой Пашкиной мордашке. Он забегал по комнате, иногда останавливаясь и помогая себе руками поймать точное выражение.
– Понимаешь, они нас решили… опустить! Ну, типа наш класс – полный отстой. Устроить такой воспитательный скандал при родителях. Собрались целой стаей – Катюня наша вся из себя такая умная, завуч, военрук, естественно, – без него же в школе ничего не бывает, – потом ещё химички прискакала… В общем, целый педсовет! И как пустились всех пилить! И то плохо, и это плохо, двоек в журнале тридцать процентов – враньё, между прочим, Танькина мать потом смотрела! – и ЕГЭ точно провалим, позор школе, и в театре вести себя не умеем, и мусорку во дворе подожгли… Ещё и летний лагерь приплели! Они б ещё горшки в детсаде вспомнили…
"Хорошо, что не пошла, – молнией мелькнуло в голове у Зои. – Такое – не пережить!"
– Ну а дед? – с замиранием сердца поторопила она.
– А дед в медалях пришёл, ну, то есть в колодочках. И сидит, молчит. И остальные тоже молчат, у всех лица такие… Ну, конечно, завучиха стала всех своим ЕГЭ пугать, какие там надо набрать баллы, чтобы хоть на тройку. Военрук своё долдонит – какие мы слабые, на "зарнице" восьмое место заняли… А Химера последние контрольные притащила, не поленилась! И родителям раздала! Ну, представляешь?
– Так… А дед?
– …А Катька на психику давит: посмотрите, говорит, в глаза своим родителям! Самым родным людям, которым вы обязаны жизнью! Как вы отвечаете на их заботу? И останавливается как раз возле нас с дедом! И прям на нас смотрит!
– И дед…
– И дед поднимает так руку, как ученик… и говорит: "Разрешите мне два слова?" И выходит к доске… И все начинают его слушать!
Тут Пашка опять разразился хохотом минуты на полторы. В ожидании Зоя подобрала с пола папку и, подавив желание треснуть сыночка этой самой папкой по непутёвой башке, крепко прижала её к груди.
– Дед у нас знаешь какой хитрый! – Пашка одолел последний приступ смеха и наконец смог продолжить сравнительно связно: – Он сначала так издалека, тихим таким голосом… и складно так, прям как по книжке! Хочется поблагодарить, говорит, учителей, которым небезразлична судьба наших детей! Низкий поклон, говорит, за ваше внимание, за заботу, за чуткость! И после того, что вы рассказали нам, мы, безусловно, вместе должны задуматься о том, что ждёт их в большой жизни! А потом, так же тихо: хотелось бы только добавить к сказанному, говорит, несколько деталей… И вдруг как начнёт нас хвалить! Но не прямо так сразу, а как бы издалека. Вот, говорит, насколько мне известно, весной в школе был КВН. И, помнится, какой-то класс в нём первое место занял…
– А какой?