- Я люблю свою работу, но… - Энни замешкалась, не зная, как лучше объяснить этой женщине, что сделал ее босс.
- Но что, мисс Харрисон?
- Мы с мистером Рупертом уже не ладим, как прежде.
Теперь угрюмый вид мисс Хунт сменился удивлением.
- Вы что, плакали? Ваши глаза покраснели от слез. - Она уже больше не казалась раздраженной.
Энни кивнула.
- Садитесь, мисс Харрисон, и расскажите мне об этом. - Мисс Хунт пододвинула ей стул. - У мистера Грейсона посетительница, так что нам никто не помешает.
- Мне ужасно стыдно об этом говорить.
- Меня не так-то легко смутить.
Энни объяснила ситуацию с судебным приказом.
- Он произнес "Карр". Я даже могу показать свою записную книжку. Мне ни за что не справиться с этим приказом к пяти часам.
- В таком случае, - живо сказала мисс Хунт, - мы привлечем к работе весь машинописный отдел. Но с какой это стати мистеру Руперту вести себя столь гнусно?
Энни набрала в легкие воздуха и сказала:
- Я влепила ему пощечину. Он… ну, слишком распускал руки. Я больше не могла этого терпеть. Он… он сделал нечто ужасное, и я не смогла сдержаться и ударила его со всего размаху.
С лица мисс Хунт исчезли всякие эмоции.
- И как долго мистер Руперт ведет себя подобным образом?
Энни пожала плечами.
- С тех пор как я начала у него работать. О, знаю, вы скажете, что мне следовало рассказать об этом раньше, но я очень боялась потерять работу.
- Ясно, - сказала мисс Хунт, поджав желтые губы.
Было слышно, как в соседней комнате мистер Грейсон провожает клиентку, женщину с приятным раскатистым смехом. Энни ей даже позавидовала. Ведь сама она чувствовала себя настолько несчастной, что была убеждена, что больше никогда не сможет смеяться.
Мистер Грейсон вернулся в кабинет и нажал на кнопку, вызывая секретаршу.
- Пойдемте со мной, мисс Харрисон. Я хотела бы, чтобы вы повторили мистеру Грейсону то, что рассказали мне.
Энни ахнула.
- Но я вообще-то не могу…
- Боюсь, что придется. Пойдемте же.
Мистер Грейсон слегка удивился, увидев их вдвоем.
- Мисс Харрисон нужно кое-что вам рассказать, - заявила мисс Хунт.
Во время ее сбивчивого объяснения мистер Грейсон мрачно смотрел на пресс-папье, так ни разу и не взглянув на Энни.
- Благодарю вас, мисс Харрисон, - вежливо произнес он, когда она закончила.
Мисс Хунт кивнула на дверь.
- И не забудьте о судебном приказе, - сказала она.
Отнеся его в машинописное бюро, Энни возвратилась в свою комнату. Через несколько минут в кабинете у Джереми Руперта зазвонил телефон, и она услышала, как он сказал: "Да, сэр, сию же минуту" и немедленно пошел вниз.
Единственным человеком, которого он называл "сэр", был мистер Грейсон. Энни пыталась приступить к работе, но продолжала делать ошибку за ошибкой, и корзина для использованных бумаг все больше и больше наполнялась скомканными бланками.
Прошел целый час, прежде чем ее босс вернулся на свое рабочее место. Сквозь толстое стекло Энни увидела, как он сел за письменный стол и обхватил голову руками.
А вскоре после этого из машинописного отдела пришла девушка и принесла судебный приказ. Энни поблагодарила ее.
- Я бы ни за что не напечатала его в срок.
Прочитав документ, она нашла в нем две орфографические ошибки, которых не было в оригинале, но ей было все равно. Энни расчесала волосы перед зеркалом, висящим за дверью, и, прежде чем отправиться с судебным приказом к мистеру Руперту, постаралась принять такой вид, словно в этом мире ее ничто не волновало.
Джереми Руперт не сдвинулся с места, продолжая в той же позе сидеть за письменным столом. Его лицо было мертвенно-бледным, и он смотрел перед собой, казалось, совершенно не осознавая, что она вошла. Энни взволнованно глядела на него. Она не хотела, чтобы все зашло так далеко. Если бы только она пресекла его приставания несколько месяцев назад!
Придя домой, Энни рассказала всю эту историю Сильвии. Как она и предполагала, ее подруга лишь громко рассмеялась.
- Твой босс мерзкий тип, Энни. Надеюсь, он вылетит с работы, поскольку заслужил это.
- Но я не хотела, чтобы он терял работу.
- Однако ты была готова отказаться от своей! Когда мы придем в "Гранд", думаю, я попрошу Бруно немного приободрить тебя.
- Я бы не хотела, чтобы ты упоминала об этом в его присутствии. Мне и так ужасно стыдно. - Энни сохранила рабочее место, но за счет увольнения мистера Руперта, и ей было нелегко смириться с этой мыслью.
Обстановка в "Гранде" стала более спокойной. Сиси и Бруно больше не ссорились - напротив, они были предельно вежливы друг с другом. Бруно теперь не скрывал своих отношений с Ив, их бывшей официанткой, и его жена, казалось, смирилась с этим. Но с каждым днем она выглядела все хуже и хуже. Ее легко можно было принять за пятидесятилетнюю женщину, хотя ей исполнилось всего сорок два года. Русые волосы Сиси поредели, лицо осунулось, а голубые глаза потускнели от грусти - в то время как Бруно явно помолодел. Энни ловила себя на мысли, что не может оторвать от него глаз. Она всегда была неравнодушна к отцу Сильвии, но с тех пор, как узнала о его любовных похождениях, он, как ни стыдно было в этом признаться, стал для нее еще привлекательнее. Она испытывала трепет, думая о том, как он занимается любовью с Ив, этой пышной миловидной женщиной, такой же темноволосой, как и он сам.
Вскоре после того, как пришли девочки, Сиси объявила, что собирается купить маленький одноэтажный домик с верандой.
- Ты хочешь сказать, что переезжаешь? - удивилась Сильвия. - Но что Бруно будет делать без тебя?
- Бруно прекрасно проживет и без меня.
- Ты же знаешь, что я имею в виду, Сиси. Приготовление пищи, вот о чем я говорю.
Сиси отвернулась с кислой миной. Ив прежде работала в "Гранде", так что она легко сможет заменить Сиси на кухне.
На следующее утро мистер Руперт немного пришел в себя. Он попросил Энни зайти к нему со своей записной книжкой, но во время диктовки сильно запинался, словно не мог постичь всех тонкостей выполняемой работы.
- Ну, пока достаточно, - вскоре сказал он.
Энни продолжала сидеть на стуле, размышляя о том, что ей, наверное, нужно что-то сказать, возможно, выразить сожаление. Она как раз искала подходящие слова, когда мистер Руперт снова сказал ей:
- Достаточно, мисс Харрисон.
В день выдачи зарплаты, как обычно сразу после обеда, к ней зашла Паулина Бунтинг из отдела бухгалтерии. Коричневый конверт Энни выглядел неожиданно толстым.
- О! Такое ощущение, что я получила премию! - радостно сказала она.
Паулина как-то странно посмотрела на Энни. Она не осталась поболтать с ней, как это частенько делала раньше, пробормотав, что ей надо спешить, и быстренько ушла.
В конверте лежало вдвое больше банкнот, чем обычно. Ошеломленная Энни стала искать расчетный лист. Он все еще лежал внутри, вместе со сложенным вдвое письмом. В ее душе промелькнула тревога, и Энни почувствовала страх. Она знала, о чем идет речь в этом письме. Документ был подписан мистером Грейсоном. Он был кратким и касался самой сути. Мистер Грейсон был бы признателен, если бы она сегодня же покинула стены "Стикли и Пламм", когда закончится рабочий день. Вместо положенного в таких случаях предупреждения об увольнении прилагалась зарплата за неделю.
Итак, ее уволили!
На глазах Энни выступили слезы. Она кипела от обиды, когда в комнату вошла мисс Хунт. В письме ее инициалы стояли рядом с инициалами мистера Грейсона, значит, вероятнее всего, она сама его и напечатала.
- Мне жаль, мисс Харрисон, - сухо сказала мисс Хунт.
Ее долговязая худосочная фигура возвышалась над Энни.
- С какой стати меня увольнять, когда я не сделала ничего плохого? - закричала Энни.
Ей хотелось вышвырнуть свою печатную машинку в окно.
- Боюсь, что таковы правила, дорогая. Мы маленькие люди, которые не больше чем пешки на шахматной доске. Когда власть имущие хотят убрать нас с пути, нас просто отпихивают в сторону.
Энни заморгала, услышав этот довольно эмоциональный ответ.
- Если бы вы не заставили меня рассказать обо всем мистеру Грейсону, этого бы не случилось.
Желтоватое лицо мисс Хунт стало еще печальнее. Она кивнула.
- Знаю. Дело в том, что мисс Чейз иммигрирует в Австралию в конце месяца, и я уверена, что мистер Грейсон разрешил бы вам занять освободившееся место секретаря у мистера Аткинса. Но, к сожалению, он чувствует, что для фирмы будет лучше, если вы здесь не останетесь. И, разумеется, - язвительным тоном добавила она, - дела фирмы, по мнению Арнольда Грейсона, превыше всего.
Энни презрительно засмеялась. Она указала на кабинет мистера Руперта.
- А что будет с ним?
- Мистер Руперт получил строжайший выговор. Избавиться от партнера труднее. И тем не менее его поведение нельзя назвать приемлемым.
- Другими словами, он отделался легким испугом!
- Его предупредили, что это никогда не должно повториться.
- А вы сказали что-нибудь мистеру Грейсону, когда он диктовал это письмо? - полюбопытствовала Энни.
Мисс Хунт отвела глаза.
- Это было бы пустой тратой времени.
- Я хотела бы уйти прямо сейчас. Я и так задержалась на работе.
Пожилая женщина нахмурилась, но потом ее лицо прояснилось.
- Возможно, так будет разумнее. - Она направилась к двери. - Удачи, мисс Харрисон. Надеюсь, на вашей новой работе вам повезет больше, чем здесь.
Она уже собиралась выйти за дверь, когда Энни окликнула ее:
- Мисс Хунт!
- Да, мисс Харрисон?
- Как вы все это терпите?
- Не знаю, - сказала мисс Хунт и закрыла за собой дверь.
Энни собрала все свои вещи: запасной набор косметики, гигиеническую прокладку, припрятанную на всякий случай, бумажные носовые платки, таблетки аспирина, мыло, полотенце, зубную щетку и другую мелочь, которой она успела обзавестись за это время. Ей не во что было все это положить, поэтому она решила воспользоваться плотным конвертом - единственной вещью, которую она взяла без спроса.
Все это время ее щеки горели, а руки дрожали от гнева. Энни окинула взглядом свой крошечный рабочий кабинет, чтобы удостовериться, все ли она взяла. Важно было как можно скорее убраться отсюда. Паулина Бунтинг наверняка уже разнесла новость о ее увольнении, и всем захочется узнать, с чем это связано. Энни не желала обсуждать свой уход ни с кем из сотрудников, даже если их намерения были искренними.
Чувствуя себя изгнанницей, Энни шагала по ступенькам, прижимая к груди конверт, и, уже собираясь открыть входную дверь, вдруг поняла чудовищность того, что с ней произошло. В течение трех лет она изо дня в день входила и выходила в эту дверь, ни разу не опоздав. Она всегда добросовестно относилась к своей работе, и к чему это привело?
Энни села на нижнюю ступеньку и несколько раз глубоко вздохнула. Да, ни к чему хорошему. Она размышляла над несправедливостью всей этой ситуации, как вдруг открылась дверь и ступеньки залило солнечным светом. Энни в душе выругала себя за то, что не ушла вовремя. А что, если это Джереми Руперт? Однако мужчина, который вошел внутрь, был ей незнаком. Он был без пиджака, в помятых темно-синих хлопчатобумажных брюках и клетчатой рубашке с длинными рукавами.
Однако он ее тотчас узнал.
- Привет, - сказал мужчина дружелюбно. - Вот так совпадение. Энни, Энни Харрисон, не так ли? Я как раз собирался повидать тебя сегодня.
Энни внимательно смотрела на него несколько секунд. Эти приветливые черты и карие глаза кого-то ей напоминали, но узнала она его только благодаря усам. Они были не слишком большими и не слишком маленькими, как раз того размера, который идеально подходил к его лицу. Хотя ей с трудом удалось вспомнить, как его зовут.
- Мистер Менин, - наконец сказала она. - Мы встречались в канун Нового года у тетушки Дот.
Он как раз покупал дом в Ватерлоо, и она тогда порекомендовала ему воспользоваться услугами "Стикли и Пламм". Энни напрочь забыла о том эпизоде.
- Называй меня Лаури, пожалуйста, - попросил он. - Когда я слышу "мистер Менин", я чувствую себя стариком. У меня в три часа состоится встреча, на которой я должен подписать окончательный договор на приобретение дома.
- Надолго же это затянулось! - заметила она.
- Строительные работы только недавно завершились. И скоро в него можно будет вселиться. - Лаури все еще придерживал дверь. - Так ты входишь или выходишь?
- Выхожу, - весело сказала Энни. Она прошла мимо него к входной двери. - До свидания, мистер… Лаури.
К ее удивлению, он последовал за ней, шагая по тротуару.
- А как же ваша деловая встреча? - запинаясь, произнесла она.
- Она подождет, - спокойно сказал Лаури. - В данную минуту есть вещи и поважнее, к примеру, почему на лице мисс Энни Харрисон отражается слишком уж много эмоций. Ее глаза говорят одно, губы - другое, а лоб весь покрыт морщинками, явно указывающими на внутреннее беспокойство. Что случилось, Энни?
- О!
Она была тронута его проницательностью. Казалось просто невероятным, как этот практически незнакомый ей человек так легко смог прочитать то, что творилось у нее в душе. А она-то считала, что ей удалось напустить на себя беззаботный вид. Энни взирала на него снизу вверх. Ее голова доходила ему до плеча, и Энни не припоминала, чтобы когда-нибудь видела столь доброе и заинтересованное выражение на чьем-то лице. Карие глаза улыбались, глядя на нее. Она обратила внимание на то, что его брови были очень похожи на маленькую соломенную крышу, а пышные каштановые кудри ниспадали на широкую шею. Почему же, встретив его в канун Нового года у Дот, она не заметила, как он красив?
- Могу я пригласить тебя на чашечку кофе? А может, ты хочешь, чтобы я отстал от тебя и не лез не в свое дело? - сверкнув глазами, спросил Лаури.
- Я бы с удовольствием выпила кофе.
Им на пути попалась длинная закусочная, практически свободная от посетителей. Туда-то они и решили зайти.
Лаури Менин принес две чашки кофе и поставил их на пластиковый стол.
- Все дело в том, - выпалила Энни, как только он сел, - что меня уволили.
- Я так и думал. По крайней мере, я сразу понял, что ты уходишь.
- Но как вы догадались?
Кивком головы он указал на конверт.
- Его содержимое говорит само за себя. Люди обычно не разгуливают с подобного рода вещами. Сменить работу - практически то же самое, что сменить дом.
Энни обрадовалась тому, что, по крайней мере, он не увидел ее гигиенической прокладки. К собственному удивлению, она вдруг взахлеб стала объяснять причину, по которой лишилась работы. При этом, однако, Энни совершенно не испытывала смущения. Лаури Менин выслушал ее историю от начала до конца, вплоть до того момента, когда он обнаружил девушку сидящей на ступеньке. Он ни разу не перебил ее. Когда Энни закончила, он серьезным тоном сказал:
- Этот Джереми Руперт производит весьма неприятное впечатление, однако его стоит лишь пожалеть. Как, должно быть, ужасно получать удовольствие, навязывая свои заигрывания девушке. Тебе следует посочувствовать ему.
Жалость была последним чувством, которое Энни испытывала по отношению к своему бывшему боссу.
- Я никогда не смотрела на это под таким углом.
Лаури продолжал:
- Мистер Грейсон, с которым у меня назначена деловая встреча, заслуживает еще большего сочувствия. Это абсолютно беспринципный человек.
- А почему вы захотели увидеть меня? - робко спросила Энни.
Скрестив большие руки на груди, Лаури облокотился на стол.
- Чтобы поблагодарить, - сказал он. У него был немного хрипловатый голос с едва заметным ливерпульским акцентом. Энни не могла себе представить, чтобы он когда-нибудь мог говорить сердитым тоном. - Несмотря на имеющиеся у них недостатки, господа из "Стикли и Пламм" очень рационально подошли к моему делу.
Энни пролепетала что-то о том, что эта фирма уже давно снискала себе огромное уважение, но Лаури сказал, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, это вопрос спорный и что самое время сменить тему разговора.
- Что тебе известно об оформлении интерьера? - неожиданно спросил он.
- Абсолютно ничего! - ответила Энни.
- А вот со слов дяди Берта ты в этом вопросе настоящий профессионал. Дело в том, что я не могу придумать, в какой цвет покрасить свой дом. Мои мастера ждут указаний. И если я не потороплюсь, они все покрасят белой краской, включая входную дверь.
- Пусть дверь будет ярко-желтая, - быстро сказала Энни. Она понимала, что Лаури ведет себя подобным образом лишь из вежливости, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей. - Наша входная дверь когда-то была отвратительного темного цвета. И я дала себе слово, что если у меня будет свой дом, я выкрашу ее в желтый цвет.
Лаури Менин засмеялся, обнажив большие, немного искривленные зубы.
- Ну, тогда пусть будет желтый. Мне крупно повезло, что я встретил тебя. Я бы наверняка выбрал коричневый цвет. А что ты думаешь насчет гостиной? Мой любимый цвет красный, но у меня такое ощущение, что в данном случае он не подойдет.
Энни даже поморщилась от досады.
- Красный будет выглядеть просто безобразно. Лучше всего отдать предпочтение приглушенным тонам - бледно-розовому или светло-желтому, в тон обоям. Если верить моим бывшим сотрудницам, это последний писк моды.
- Боюсь, пока здание не даст усадку, ни о каких обоях не может быть и речи. Но розовый и желтый цвет - отличная идея, мне очень нравится.
- А как насчет вашей жены? Она что, не имеет права голоса?
Лаури допил свой кофе.
- У меня нет жены.
- Но вы не похожи на холостяка.
По мнению Сильвии, холостяки были либо людьми, умудренными опытом, либо маменькиными сынками. Лаури не подходил ни под одно из этих определений.
- Я вдовец, - беспечно сказал он.
Энни поднесла руку к губам.
- О боже, мне ужасно жаль. То есть мне жаль, что я приняла вас за холостяка, а также насчет вашей жены.
Казалось, Лаури развеселило ее смущение.
- Тебе не о чем жалеть. Моя жена Мег умерла уже много лет назад. Наша совместная жизнь была непродолжительной, но приятной. Нам тогда было по двадцать лет. Она погибла в Лондоне во время бомбежки. - Он возвратился к предыдущей теме: - А еще мне бы очень хотелось услышать твое мнение по поводу мебели. Проскитавшись по комнатам более двадцати лет, я не приобрел себе ничего, кроме одежды и книг. Мне нужно обставить свое гнездышко сверху донизу.
Энни подумала, что это самый замечательный человек из тех, кого она когда-либо встречала в своей жизни. Какое счастье, что она задержалась на ступеньках лишних пять минут, иначе они могли бы разминуться. Казалось, он искренне интересовался ее мнением. Она предложила Лаури описать его новый дом, чтобы легче было давать советы, предупредив, что единственной вещью, которую она приобрела на сегодняшний день, был холодильник.
- Я придумал кое-что получше. Моя машина припаркована прямо за углом. Если ты не против проехаться в Ватерлоо, я покажу тебе свой дом.