- О Лаури! - Энни не бросилась в его объятия, как делала это раньше, потому что между ними стояла невидимая стена. - О Лаури, - снова сказала она, - это было бы просто здорово.
Из сада Траверсов доносился звук секатора.
"Она вернулась! О боже, должно быть, ей сейчас очень тяжело!"
Однако глаза миссис Траверс были сухими, когда Энни и Валерия зашли к ней вечером, чтобы выразить соболезнования. Она даже не пригласила их в дом.
- Благодарю, - холодно произнесла миссис Траверс.
Ее лицо, напоминающее пергаментную бумагу, было покрыто сетью глубоких морщин. Через приоткрытую дверь можно было видеть подставку для зонтов в виде ноги слона, а также уродливые деревянные маски, висящие на стене. Миссис Траверс захлопнула дверь прямо у них перед носом.
- Ну и как прикажешь это понимать?! - с негодованием воскликнула Валерия.
- Даже не знаю, - медленно сказала Энни. - И впрямь странно.
Спустя неделю к Энни зашел Крис Эндрюс. Он по-прежнему работал учителем в школе Гренвиля Лукаса. Энни теперь казалось невероятным, что когда-то она считала его старым. В свои тридцать четыре он был всего на несколько лет старше ее. Лотти ушла от него в прошлом году, и какое-то время он чувствовал себя опустошенным, но вскоре взял себя в руки. Крис сбросил лишний вес, стал носить контактные линзы и отпустил длинные волосы, а Энни показала ему, как заплетать косичку. Он предпочитал брюки-клеш, жилетки, украшенные вышивкой, и индийские рубашки. А вошедшие в моду ботинки на высокой платформе очень выгодно увеличивали его рост. Происшедшая с Крисом метаморфоза была щедро вознаграждена, когда эффектные девушки вереницей вдруг потянулись к его дому, а некоторые без зазрения совести даже оставались у него на ночь.
- Если бы Лотти увидела тебя сейчас, она пулей прилетела бы обратно, - говорила Энни, восхищенно глядя на него, но Крис сказал, что не желает ее возвращения.
Он пришел к Энни отнюдь не из праздного любопытства. Просто его дом примыкал к дому Траверсов, а за последние двое суток оттуда не доносилось ни звука. Он постучал, но ответа не последовало, правда, даже тогда, когда старик был жив, Траверсы не всегда открывали дверь. Крис поинтересовался, не видела ли Энни миссис Траверс в саду.
- Вообще-то не многое увидишь за деревьями. - Энни запаниковала. - Надеюсь, с ней все в порядке.
- А почему бы тебе не позвонить в полицию? - предложил Лаури, обращаясь к Крису.
- Пойду-ка я сначала сам взгляну.
Лаури пошел с ним. Позже он рассказал Энни, что они посмотрели в окно и в отверстие почтового ящика, но ничего не увидели, поэтому решили обойти вокруг дома. Миссис Траверс сидела на скамейке в саду. В одной руке у нее были садовые ножницы, а в другой - красная роза. По словам доктора, она была мертва уже два дня.
Приехала карета "скорой помощи", и тело забрали. О похоронах никто ничего не слышал. Позднее приехал фургон и вывез мебель, а на доме появилась вывеска "Продается". Ходили слухи, что Траверсы оставили все свои сбережения сиротскому приюту в Индии.
Дом почти сразу же купили Барклей - супружеская пара средних лет со Смитдаун-роуд. У них было трое детей-подростков, и вся семья разговаривала с ярко выраженным ливерпульским акцентом. Они не принадлежали к тому типу людей, которых обычно можно было встретить в тупике Хезер. Сид Барклей держал палатку по продаже фруктов и овощей на различных рынках: на Грейт хомер-стрит, в Ормскирке и Биркенхеде. Его жену Веру никогда не видели без сигареты. Их машина, последняя марка "форд гранада", заехала в гараж, а громадный, видавший виды фургон был оставлен на подъездной дороге на всеобщее обозрение.
Первым делом супруги Барклей убрали живую изгородь, подрезали деревья и расчистили участок от растений на территории сада за домом, чтобы разбить там газон. И очень скоро не осталось ничего, что указывало бы на то, что здесь когда-то проживали Траверсы.
- Не знаю, почему ты так сокрушаешься, - сказала Сильвия. - Возможно, в Индии Траверсы вели восхитительный образ жизни. Только представь себе одежду, которую они носили в те дни - женщины, облаченные в чистый шелк, струящиеся кружева и драгоценные камни, мужчины в военных униформах. А повсюду витал запах специй и мускусных духов. Держу пари, миссис Траверс крутила роман с каким-нибудь армейским полковником, который пил шампанское из ее туфельки, а мистер Траверс застрелил его, чтобы вернуть себе доброе имя. Вообрази себе облаченных в белую одежду слуг с темными красивыми лицами, источающими сексуальность, которые обмахивали хозяев бамбуковыми листьями, когда те лежали обнаженными, покрываясь потом от любовных услад в своих кроватях под шатром из сетки.
- Ну и воображение у тебя! - сказала Энни. - А по-моему, Траверсы были просто одинокими людьми, которые умерли почти одновременно, с разницей всего лишь в несколько дней.
- Они наверняка жили воспоминаниями, Энни. Мне была бы приятна мысль о том, что мой муж отправится на небеса сразу после моей кончины, потому что не сможет жить без меня. Хотя Эрик, вероятнее всего, лишь громко рассмеялся бы и уже через неделю женился снова.
- В ваших отношениях что-нибудь изменилось в лучшую сторону?
- Между нами уже ничего и никогда не изменится в лучшую сторону. Прошлой ночью у нас была самая ужасная ссора из всех, что когда-либо случались. Мне кажется, Эрик мог бы попросту убить меня, не появись вовремя его мать. И во всем виновата только я сама. Он сказал мне, что я больна, потому что не в состоянии стать матерью, а я ответила, что ему явно не хватает мужественности, раз он не может подарить мне ребенка.
- И почему же ты считаешь виноватой себя? Это просто какой-то детский лепет, ведь он же первый начал.
Был понедельник. Сильвия ходила за Энни по пятам, в то время как та меняла постельное белье. Грязные простыни и наволочки грудой лежали прямо на лестничной площадке, ожидая стирки. Неделю назад Сара снова приступила к занятиям в школе, а Дэниел пошел в садик.
- Я знаю, что мужчины не выносят, когда женщины пренебрежительно отзываются об их сексуальных способностях. Можно сказать, что от них воняет потом, что у них косые глаза или же бородавки на попе, им наплевать, но когда оскорбляют их мужское достоинство, они готовы выйти из себя. А разве Лаури не такой?
- Не имею ни малейшего понятия, Сил. Мне бы и в голову не пришло оскорблять его мужское достоинство.
Энни вошла в их с Лаури спальню и сняла постельное белье с большой кровати, на которой она спала в общей сложности почти девять лет.
Сильвия вдруг произнесла:
- Энни, почему ты никогда не рассказывала мне о своей сексуальной жизни?
- По-моему, это очень личная тема.
- Но я рассказываю тебе обо всем, что происходит между мной и Эриком.
- Это твое дело, - сухо сказала Энни. - Ты рассказываешь, потому что хочешь этого, а не потому, что я тебя прошу.
- Иногда можно подумать, что ты просто мисс Золушка, Энни Менин. - Сильвия села за туалетный столик, открыла шкатулку подруги и стала примерять сережки.
- Наша Мари частенько называла меня так.
Забыв о кроватях, Энни открыла дверцу платяного шкафа.
- Что мне взять из одежды в Лондон? Я уезжаю в пятницу.
Одна из женщин, вместе с которой Мари делила кров, как раз должна была на время уехать, и Энни могла занять ее комнату.
- Даже не спрашивай меня. Я бы не надела ничего из содержимого твоего гардероба.
- Большое спасибо, - резко сказала Энни.
Она перебрала все свои платья. Они действительно нагоняли тоску.
- Смотри-ка, а вот кулон в виде орхидеи, который я много лет назад купила тебе в магазине "Джордж Генри Ли". Жаль, что он потускнел.
- Эта вещица стоила девять шиллингов одиннадцать пенсов.
- Интересно, а что сталось с кулончиком в форме розы, который ты купила для мамы?
- Понятия не имею. Возможно, он так и остался у нее на шее, когда ее похоронили. Она никогда его не снимала. - Энни внезапно села на диван.
- Мне так жаль, Энни. Я, кажется, проявила бестактность. Ну, раз уж ты закончила с кроватями, может, я сделаю нам по чашечке кофе?
- Да, пожалуйста. - Энни передернула плечами, пытаясь отогнать образ мертвой матери, лежащей в гробу.
Спускаясь бегом по лестнице, Сильвия пела во весь голос. Ее отношения с Эриком представляли собой смесь трагедии, комедии и фарса, однако она твердо решила не падать духом. "Я не позволю ему сделать из меня жертву. В любом случае скоро все закончится. Или он убьет меня, или же я убью его".
"Прямо как в кино", - подумала Энни. Слушая Сильвию, можно было сделать вывод, что брак - это сплошная драма. Энни сняла наволочку со своей подушки, а затем подняла подушку Лаури, чтобы проделать то же самое, как вдруг увидела там два каштановых волнистых волоска. Она села и уставилась на них.
Нет, они с Лаури никогда не говорили о сексе. В общем, и говорить-то было не о чем. В последнее время они занимались любовью все реже и реже, и ее это совершенно не огорчало. По всей видимости, она ничего толком не знала об этой стороне супружеской жизни. Иногда, когда Лаури спал рядом с ней крепким сном, Энни слышала восторженные, отчаянные крики, доносящиеся из спальни Каннингхэмов. Ощущения, которые Энни получала от секса, никак не вдохновляли ее на громкие стоны наслаждения.
"Между нами нет настоящей близости, - подумала она. - Я имею в виду даже не секс. Просто нет интимности".
Энни вдруг вспомнила, что Валерия и Кевин пользовались резиновыми колпачками. Однажды утром соседка, смеясь, рассказала, что не смогла вытащить колпачок.
"Кевину пришлось вынуть его из меня, при этом как следует потрудившись".
Энни залилась краской смущения. Она никогда бы не попросила Лаури сделать что-либо подобное. Ни за что на свете!
- Кофе готов, Энни.
- Уже иду.
Она поспешно собрала простыни и наволочки и понесла их вниз.
В пятницу Фред Куиллин приехал в фургоне. Перед отъездом Лаури еще раз преподнес Энни один из тех сюрпризов, которые рождали в ее сердце горячую любовь.
- Желаю тебе приятно провести время в Лондоне. - Он поцеловал ее в щеку и положил что-то в руку. - Скоро твой день рождения. Купи себе новую одежду, пока будешь там. Не волнуйся о детях. Мы вместе с Дот как-нибудь справимся.
После того как он ушел, Энни опустила взгляд, чтобы посмотреть, что же ей дали. Двадцать пять фунтов!
- О!
Она открыла дверь. Лаури как раз собирался залезть в фургон.
- Лаури! - Она побежала по тропинке и обняла его за шею. - Я буду скучать по тебе!
Он похлопал жену по спине.
- Я тоже буду по тебе скучать, милая. Мы все будем скучать.
- Может, мне не следует ехать?
- Не глупи.
Она рада была увидеть, что озорные огоньки снова загорелись в его глазах.
- Ты заслуживаешь передышки. Это пойдет тебе на пользу.
- Ты ведь вернешься назад, мамочка? - серьезно спросила Сара, когда Энни оставила ее возле школьных ворот.
- Солнышко, как же я могу покинуть свою маленькую девочку?
А вот Дэниелу, похоже, было все равно, что мама куда-то уезжает. Воспитательнице Энни сообщила, что в обед сынишку заберет его тетя. Эта новость шокировала женщину. Дело в том, что предыдущие посещения тетушки Дот запомнились детсадовскому коллективу как страшный сон - она обычно приходила пораньше и начинала поучать всех, как надо воспитывать детей.
ГЛАВА 5
Если Ливерпуль явился родоначальником авангардного течения Англии, то Лондон стал тем местом, где это течение набрало силу. Столица жила в стиле свинг. Казалось, сам воздух был пропитан радостным напряжением. Энни ощутила это в ту самую минуту, как сошла с поезда на вокзале Юстон и увидела красивую девушку, на которой были брюки-клеш из парчи, облегающая красно-коричневая бархатная куртка и большая шляпа из такого же материала, украшенная красивейшей махровой розой. Энни чувствовала себя очень скованно в скромном темно-синем платье и белом кардигане, сожалея о том, что не захватила с собой красное мини-платье, поскольку всегда стеснялась показать свои ноги.
- Привет, сестричка, - услышала она голос, и женщины крепко обнялись.
- О Мари! А я тебя не узнала. Ты выглядишь так молодо и так… экстравагантно! У тебя просто потрясающий вкус, и ты, я вижу, проколола уши! - С мочек Мари свисали черные камешки. - Я всегда хотела иметь дырочки в ушах.
- Да и ты неплохо сохранилась. Кто бы мог подумать, что ты уже давно замужем и у тебя двое детей.
Сестры не виделись почти пять лет. Временами Энни посещала тревожная мысль: ей казалось, что они вообще могут больше не встретиться, что Мари принадлежала к разряду тех людей, которые не испытывают потребности в семье. Звонить ей оказалось пустой тратой времени - ее никогда не было дома. А те, кто поднимал трубку общего телефона, так и не передали посланий Энни, или же Мари их попросту игнорировала, так же, как и письма сестры. В конце концов пришлось отправить телеграмму, чтобы заставить ее позвонить и договориться об уик-энде.
Мари взяла Энни под руку.
- Давай выпьем по чашечке кофе. Здесь поблизости есть милое уютное местечко.
Кофейня находилась в темном полуподвальном помещении, заполненном посетителями, что было необычно для середины дня. Сестры заняли свободный столик рядом с двумя мужчинами, играющими в шахматы. После того как девушки заказали два кофе, Мари с воодушевлением спросила:
- Ну, как там у всех дела?
- Я привезла несколько фотографий, - застенчиво сказала Энни. - Большую часть из них мы сделали на вечеринке в честь дня рождения Дэниела - в июле ему исполнилось четыре. Только посмотри на Сару. На следующей неделе ей исполнится шесть. Она очень стройная девочка, прямо как ты, но думаю, что она будет высокой. У нее мои глаза и почти такие же, как у меня, волосы. А это Дэниел.
- Черт, Энни! Он становится очень похож на… - Мари закусила губу.
- Знаю, он копия нашей мамы. Никто этого не заметил, кроме меня, даже тетушка Дот. Мне было любопытно, заметишь ли ты.
- Он невероятно красив. - Мари вздохнула. - Лаури выглядит прекрасно. А это кто?
- Это Валерия из соседнего дома со своими детьми.
- Ее муж попытался приударить за мной на той вечеринке! Помнишь?
- Неужели?
- Бог мой, Дот постарела.
- Ей в следующем году исполнится шестьдесят. Она в последнее время здорово сдала. Все ее сыновья женаты, кроме Джо, самого младшего. Он пошел служить в десантники. Остались только они с Бертом. Он на Рождество выходит на пенсию.
- Трудно представить Дот постаревшей. - Мари улыбнулась.
- Она уже планирует устроить грандиозную вечеринку в честь своего дня рождения. А дядюшка Берт такой же, как прежде. Похоже, он никогда не изменится. Разве что волосы немного потускнели, вот и все.
- Всю жизнь он при ней, как серый кардинал, на вид просто воплощение христианского смирения, этот дядюшка Берт, но без него Дот пропала бы.
- Думаю, она прекрасно это понимает.
Мужчина, сидящий за соседним столиком, закричал: "Шах и мат!"
Мари вздохнула, отложив в сторону фотографии.
- Я все пропустила, так ведь? Особенно, как росли Сара и Дэниел.
- Еще не все потеряно, сестренка. У Сары в следующем месяце будет первое причастие. Почему бы тебе не приехать? Для тебя в нашем доме всегда найдется место.
- Знаю, сестричка, просто здесь такой бешеный ритм жизни. Вряд ли я выкрою время для поездки в Ливерпуль.
Энни стало ужасно обидно. Она-то постоянно скучала и помнила о своей непутевой сестре.
- Я боюсь уезжать даже ненадолго, ведь в любой момент может что-то подвернуться. Вдруг позвонит мой агент и сообщит, что я получила роль, или же в этот день должно состояться прослушивание, а меня не будет в Лондоне и я упущу свой шанс. Даже околачиваясь в пабах, можно услышать полезную информацию.
- Однако до сих пор тебе так и не подвернулось ничего стоящего, правда, Мари? - нежно произнесла Энни.
С того времени как ее сестра покинула Ливерпуль, прошло уже десять лет, а ее карьера так и не состоялась.
- А я и не ожидала, что прославлюсь за одну ночь, - сказала Мари, хотя Энни отлично помнила, что именно об этом она всегда мечтала. - И не забывай о "Саге о Форсайтах".
Дома все смотрели "Сагу о Форсайтах", где сестра Энни Менин исполнила роль служанки. Мари достаточно убедительно передала образ, хотя по сценарию роль была без единого слова и это трудно было назвать трамплином для дальнейшей карьеры. Энни иногда спрашивала себя: а есть ли вообще у Мари талант? Возможно, она напрасно тратит силы, и ей было бы лучше просто выйти замуж и добиться успеха в каком-нибудь другом деле, где шансы преуспеть были несколько выше.
Мари поняла, что хотела сказать сестра.
- Я не сдамся.
Она упрямо вскинула маленький заостренный подбородок, так же, как в детстве.
- У меня не так уж все и плохо. Репертуарный театр в Портсмуте приглашает меня следующей весной, а на Рождество у меня еще одна долбанная пантомима. Когда у меня "творческий перерыв", я работаю в офисе. Кстати, я говорила тебе, что научилась печатать на машинке?
- Да, еще много лет назад.
- У меня не очень хорошо получается, не то, что у тебя. - Мари скорчила жалобную мину.
Энни сжала руку сестры.
- Ничего страшного. Я чувствую, что в один прекрасный день ты покоришь этот мир.
Хотя где-то в глубине души она все же опасалась, что сестра понапрасну растрачивает свою жизнь. Энни подумала, что Мари пытается дотянуться до звезды. Ради этого не стоило прикладывать столько усилий.
Ее посетила та же мысль, когда она увидела место, где жила ее сестра. "Неужели оно того стоит?"
У Энни опустилось сердце, когда она вошла в мрачный дом ленточной застройки в Брикстоне. Кухня была оборудована потрескавшейся старомодной раковиной, а на грязном полу недоставало нескольких плиток. На окне не было занавесок. Эта квартира была в миллион раз хуже той, которую они когда-то снимали на Аппер Парлимент-стрит.
- Добро пожаловать в мое прелестное жилище! - воскликнула Мари.
Она сняла шляпу. Ее волосы представляли собой спутанную массу мелких завитков.
- Да у тебя химия! - Энни не знала, нравилось ей это или нет.
- Как тебе? - Мари сделала пирует. - Надеюсь, ты под впечатлением. Это обошлось мне в двадцать фунтов стерлингов.
- Двадцать фунтов стерлингов за химическую завивку!
- Тебе бы тоже не помешало потратить несколько шиллингов на свои волосы. Не знаю, как тебе еще не надоело постоянно носить одну и ту же прическу.
Энни взглянула на себя в зеркало, стоящее на туалетном столике. Его поверхность изобиловала баночками с основой под макияж разнообразных оттенков, тенями и губными помадами.
- Я уже несколько лет хочу сделать себе стрижку.
- А давай я подстригу тебя… У меня это здорово выходит.
- Даже не знаю. А это что? - Энни нагнулась и ковырнула пальцем в ярко-красной баночке. - Слишком уж жирное для румян.
- Да это губная помада. Ее наносят с помощью кисточки.
- Неужели? А можно мне попробовать?
- Если позволишь себя подстричь. Ну же, сестренка, - уговаривала Мари.
- Даже не знаю, - повторила Энни. - Я здесь всего лишь пять минут…
- Да какая разница!