– Я уже сделала выбор, – сухо сказала Миранда.
– Ничего, когда проект такого уровня, свежий глаз не помешает.
– Ты что же, собираешься меня отстранить и от этого проекта?
Элизабет на миг смутилась, однако взяла себя в руки и обернулась к Райану:
– Очень хотела бы посмотреть на вашего Вазари.
– Да, Райан, покажи ей Вазари. Картины в следующем зале. А у меня есть другие дела.
Когда Миранда вышла, Райан галантно сказал:
– Позвольте, Элизабет, поблагодарить вас за дочь. Без нее нам не удалось бы так великолепно организовать выставку. Это ее идея, ее проект, ее осуществление.
– Таланты Миранды мне известны.
– Неужели? – Он насмешливо приподнял бровь. – Значит, я ошибался. Мне казалось, что вы ею недовольны. Иначе чем объяснить, что вы ни словом не похвалили ее за целый месяц труда?
Элизабет, кажется, снова смутилась. А может быть, искра, промелькнувшая в ее глазах, означала что-нибудь совсем иное.
– Вы не правы. Просто я ни секунды не сомневалась в том, что Миранда справится с этой работой. У нее есть свои недостатки – излишний энтузиазм и пристрастность, когда ее что-нибудь задевает лично.
– Многие сочли бы, что это скорее преимущество. Элизабет чувствовала, что он задирается, но не могла понять почему.
– В делах главное – объективность. Надеюсь, с этим вы не станете спорить.
– Я предпочитаю страстность. Во всем. Конечно, страсть сопряжена с риском, но зато добыча бывает куда как богаче. Миранда знает, что такое страсть, но подавляет ее. Очевидно, надеется заслужить ваше одобрение. Вы ее хоть когда-нибудь хвалите?
Терпение Элизабет лопнуло. Ее глаза сверкнули холодным блеском, голос стал ледяным:
– Мои отношения с дочерью вас не касаются, мистер Болдари. А меня, в свою очередь, не касаются ее отношения с вами.
– Странно. В принципе наши отношения должны вас интересовать – ведь мы с ней любовники. Элизабет стиснула ремешок изящной сумочки:
– Миранда – взрослая женщина. Я не вмешиваюсь в ее личную жизнь.
– Только в профессиональную, да? Расскажите мне про "Смуглую Даму".
– Что, простите?
– Про "Смуглую Даму". – Он смотрел ей прямо в глаза. – Где она?
– Если вы имеете в виду бронзовую статуэтку, то ее похитили несколько недель назад, – ровным голосом ответила Элизабет. – Ни я, ни итальянские власти понятия не имеем, где она сейчас.
– Я имею в виду не подделку, а оригинал.
– Оригинал?
Лицо Элизабет выразило крайнюю степень изумления. И все же Райан разглядел под этой маской что-то еще – потрясение, испуг. Впрочем, трудно определить, когда имеешь дело с такой властной и скрытной особой.
– Элизабет!
В зал вошли несколько человек. Впереди – Элайза. Райан оценивающе посмотрел на миниатюрную, хорошо сложенную молодую женщину с большими лучистыми глазами и коротко подстриженными волосами. Следом шел лысеющий бледный мужчина. Должно быть, Ричард Хоуторн. Потом – смуглый седоволосый толстяк и с ним шикарная итальянка, похожая на Софи Лорен. Должно быть, чета Морелли, безошибочно определил Райан. А последним вышагивал улыбающийся Джон Картер.
– Прошу простить. – Элайза всплеснула руками. – Я не знала, что вы заняты.
Элизабет, кажется, была рада тому, что беседу прервали.
– Очень рада вас видеть, – сказала Элайза, обращаясь к Райану. – Я в прошлом году была в вашей нью-йоркской галерее. Это истинная сокровищница!
Но нынешняя выставка – просто выше всяких похвал. – Она огляделась по сторонам. – Настоящее чудо! Ричард, отойдите от географической карты, лучше посмотрите на картины.
Хоуторн обернулся, на его лице застыла робкая улыбка.
– У меня слабость к картам. А выставка – что ж, выставка и в самом деле замечательная.
– Представляю, как вы тут вкалывали. – Винсент хлопнул Картера по плечу.
– Да уж, разве что полы самим мыть не приходилось, – просиял Картер. – Миранда заставила нас побегать. Реставрация Бронзино закончилась только вчера. Реставраторы чуть не надорвались. А заведующие отделами последние две недели живут на "Маалоксе". Одной Миранде все нипочем. У нее нервы просто железные.
– Она провела огромную работу. – Элайза еще раз осмотрелась по сторонам. – Но где она сейчас?
– У нее деловая встреча, – ответила Элизабет.
– Ладно, увижусь с ней позже. Надеюсь, она найдет какую-нибудь работу и для нас.
– Я сказала ей, что вы в ее распоряжении.
– Отлично. А пока я пойду загляну к Эндрю. – Она смущенно улыбнулась своей начальнице. – Посмотрю, как он. И вообще… Если я понадоблюсь – позовите меня.
– Ничего-ничего. Идите. – Элизабет усмехнулась, глядя, как Джина Морелли кудахчет над стеллажом с ювелирными украшениями. – А вам, Ричард, наверняка не терпится заглянуть в библиотеку.
– Увы, мои желания так легко предсказуемы.
– Что ж, идите, развлекайтесь.
– Его найти будет нетрудно, – сказал Винсент вслед Хоуторну. – Где книги – там и Ричард. Я же погуляю, подожду, пока Джина налюбуется на побрякушки. А потом она наверняка потащит меня в магазин. – Он покачал головой. – Она тоже предсказуема.
– У вас два часа, – строго предупредила Элизабет. – Потом встречаемся здесь – и за дело.
У дверей кабинета своего бывшего мужа Элайза замерла в нерешительности. Слава богу, хоть секретарша куда-то отлучилась. Мисс Пердью так опекала своего шефа, так заботилась о его душевном спокойствии, что ни за что не пустила бы Элайзу без предварительной договоренности.
Из-за приоткрытой двери доносился голос Эндрю. Голос был сильный, звучный, и сердце Элайзы сжалось.
Ей всегда нравился его голос – чистый, четкий, чем-то напоминающий голос Джона Кеннеди. В свое время Элайза поддалась обаянию этого классического американского имиджа: богатство, связи, успех. Ее собственный брак обещал стать таким счастливым. Но все надежды пошли прахом. Не осталось ничего, кроме бракоразводного процесса. Насколько можно судить, она, Элайза, добилась в жизни большего, чем Эндрю.
Глаза ее были печальны, но она заставила себя улыбнуться и постучала в дверь.
– Ожидается около пятисот гостей, – говорил Эндрю в телефонную трубку.
Тут он поглядел на дверь и замер.
В памяти ярко вспыхнула картина: новенькая лаборантка, поступившая на работу по рекомендации отца. В халате, в защитных очках. Когда Миранда привела ее знакомиться с братом, лаборантка подняла очки на лоб, и он увидел ее глаза.
А как она засмеялась, когда он впервые пригласил ее на свидание. Сказала: "Я уж думала, этого никогда не произойдет".
Так же хорошо он помнил, как они занимались любовью в первый раз. И в последний.
А свадьба! Элайза была такая тонкая, нежная, сияющая! Помнил он и другое: ее холодное, чужое лицо в тот день, когда она сказала, что между ними все кончено. Сначала были надежды и счастье. Потом разочарование, неприязнь и в конце концов безразличие.
Голос в трубке продолжал что-то говорить. Эндрю сжал пальцы в кулак. Эх, сейчас выпить бы.
– Мы поговорим с вами об этом позже, – сказал он. – Но все детали в принципе содержатся в пресс-релизе. Если хотите, могу вам дать короткое интервью завтра вечером, во время банкета… Не за что.
– Прости, Дрю, – начала она, когда он повесил трубку. – Мисс Пердью куда-то запропастилась, вот я и позволила себе…
– Ничего, все нормально, – пробормотал он. – Это все журналисты донимают.
– Я читала. Отклики самые положительные.
– Да, хорошая пресса – это то, что нам сейчас больше всего нужно.
– В последнее время всем нам пришлось нелегко… Поскольку он не поднялся ей навстречу, Элайза сама подошла к столу.
– Мне казалось, для нас обоих будет лучше, если мы немного поговорим. Я бы не приехала, но Элизабет настояла. И, честно говоря, мне было бы жаль пропустить такое знаменательное событие.
Наконец Эндрю поднялся. Он смотрел ей прямо в глаза, хотя сердце его истекало кровью.
– Да, было решено, что все ответственные сотрудники должны присутствовать на открытии выставки и банкете.
– Ты все еще сердит на меня.
– Я сам не знаю.
– У тебя усталый вид.
– Много было работы. Не до отдыха.
– Я знаю, нам обоим сейчас неловко. – Она протянула было руку, но тут же убрала ее, словно поняв, что рукопожатия не будет. – Когда мы виделись с тобой в последний раз…
– При нашей встрече присутствовал адвокат, – сухо закончил он.
– Да… – Она опустила взгляд. – Как я хотела бы, чтобы мы расстались по-другому. Но мы оба были обижены и сердиты. Я надеялась, что хоть теперь мы сможем стать…
– Друзьями? – горько рассмеялся он.
– Нет, не друзьями. – Ее переворачивающие душу глаза были влажны от слез. – Но хотя бы перестанем быть врагами.
Она ждала увидеть его другим – не таким жестким, непреклонным. Прежний Эндрю мог бы вспыхнуть, или наговорить обидных слов, или начать жаловаться на свои несчастья. Ко всему этому Элайза была готова. Но сейчас он стоял перед ней непроницаемый, как кирпичная стена.
А ведь когда-то он ее любил. Она знала это. Даже когда подписывал бракоразводные бумаги, он все еще любил ее.
– Нам вовсе ни к чему быть врагами, Элайза. Мы теперь просто не имеем друг к другу никакого отношения.
– Ладно, я зря затеяла этот разговор. – Она сморгнула несколько раз, стряхивая с ресниц слезы. – Не хочу, чтобы завтрашний день был хоть чем-то омрачен. Я слышала, ты много пьешь…
– Я бросил.
– Неужели? – холодно усмехнулась она. А он и забыл, как она умеет ранить самым простым словом. – Впрочем, я это уже слышала.
– Вся разница в том, что теперь я бросил пить не из-за тебя, а из-за себя. Слишком много бутылок опорожнил я по твоей милости. С этим покончено. Возможно, ты разочарована. Ты хотела бы, чтобы я поставил крест на своей жизни, чтобы я ползал у твоих ног. Нет, Элайза, этого не будет!
– Как ты можешь так говорить?! Разве когда-нибудь я что-то значила для тебя?! – вскинулась она. – Если бы ты относился ко мне иначе, мы до сих пор были бы вместе.
Она развернулась и бросилась к двери. В лифте, нажав на кнопку, не выдержала и расплакалась навзрыд.
Эндрю подождал, пока быстрый перестук ее каблучков стихнет в коридоре, а потом уронил голову на руки. Внутри у него все сжалось. Ужасно хотелось выпить. Всего один глоток – и нервы успокоятся.
Какая она красивая! Он совсем забыл, до чего она хороша. Эта женщина когда-то принадлежала ему, а он не смог ее удержать, не выдержал испытания.
Он потерял Элайзу, потому что не умел любить.
Нужно выйти на улицу, подышать воздухом. Пройтись по улице, может быть, даже пробежаться. Лишь бы не чувствовать запах ее духов!
Эндрю сбежал вниз по черной лестнице, чтобы не попасться на глаза никому из сотрудников. Время шло к закрытию, в вестибюле посетителей почти не было.
Он не стал брать машину, а долго шел пешком, пока боль в сердце не ослабела. Дыхание постепенно выровнялось, мысли прояснились.
И тут взгляд его остановился на витрине винного магазинчика. Бутылки стояли стройными шеренгами, суля облегчение, радость, забвение. Эх, пропустить бы сейчас стаканчик-другой.
Ничего страшного не произойдет. После того, что он перенес, алкоголь пойдет только на пользу. В конце концов, не всякий сумеет выдержать такую встряску. Встретиться с женщиной, которую обожал, боготворил. Которую обещал любить до самой смерти.
Он вошел в магазин, окинул взглядом полки.
Он остановил свой выбор на бутылке "Джека Дэниелса", любовно провел пальцем по знакомой черной наклейке. По позвоночнику сбежала струйка пота. Славный старина Джек. Вот кто его не подведет.
Во рту возникло соблазнительное воспоминание, по горлу словно пробежала струйка живительной влаги, желудок так и сжался в нетерпении.
Трясущимися руками он достал бумажник и расплатился.
– Это все? – спросила кассирша.
– Да, – тусклым голосом ответил Эндрю. – С меня хватит.
Он нес бутылку в бумажном пакете, прижимая ее к груди, как ребенка. Жидкость булькала в бутылке, ее приятная тяжесть радовала сердце.
Отвернуть крышечку, и боль, страдание сразу заглушатся.
Солнце клонилось к закату, сгущались сумерки. Эндрю свернул в парк.
На клумбах благоухали цветы, ярко-алые тюльпаны покачивали грациозными головками. На ветках дубов распустились первые листочки, а клены уже зеленели, суля тень и прохладу в жаркие августовские дни. Журчал фонтан, выпевая свою хрустальную мелодию.
На детской площадке было пусто, ребятню уже увели ужинать. Когда-то Эндрю тоже хотел обзавестись детьми. Он часто представлял себе настоящую семью, где все любят друг друга, все друг о друге заботятся. Смех, сказки перед сном, шумная возня…
Он так и не избавился от этой мечты.
Эндрю сидел на скамейке, смотрел на пустые качели, слушал, как журчит фонтан, и любовно поглаживал бутылку.
"Всего один глоток, – думал он, – один-единственный. И тогда можно будет обо всем этом забыть.
А если сделать два глотка, то все проблемы покажутся сущей ерундой".
Энни налила две кружки пива, а бармен рядом с ней готовил "Маргариту". В пятницу вечером бар всегда был полон. В основном здесь расслаблялись бизнесмены, но пара столиков была занята студентами, которые не столько пили, сколько угощались бесплатной закуской, а заодно перемывали косточки своим преподавателям.
Энни потянулась, чтобы избавиться от ломоты в спине. Приподнялась на цыпочки, посмотрела, проворно ли работают официантки. А ее руки тем временем украшали коктейльные бокалы кусочками лимона.
Один из постоянных посетителей уже в который раз рассказывал анекдот о танцующей лягушке. Энни сделала ему водку с томатным соком и засмеялась вместе со всеми.
По телевизору, висевшему над стойкой, показывали бейсбольный матч.
И тут Энни увидела Эндрю. Он входил в бар, любовно прижимая к себе пакет. Энни сразу поняла, что в пакете. Внутри у нее все сжалось, но она не подала виду. Энни опорожнила пепельницы, поставила новые, протерла тряпкой ближайший стол. Эндрю подошел к стойке, сел на табурет, стукнул бутылкой.
Они смотрели друг на друга поверх коричневого бумажного пакета. Взгляд у Энни был отсутствующий.
– Я ее не открыл, – мрачно сообщил Эндрю.
– Молодец.
– Хотел. И сейчас еще очень хочу. Энни подала знак старшей официантке, а сама сняла фартук.
– Замени-ка меня, – попросила она. – А мы с тобой, Эндрю, пойдем прогуляемся.
Он кивнул, но пакет захватил с собой.
– Понимаешь, я заглянул в винный магазин. Честно говоря, мне там очень понравилось. Даже смотреть на все эти бутылки – одно удовольствие.
На улице зажглись фонари – маленькие островки света в кромешной тьме. По улице сплошным потоком шли автомобили, из них доносились звуки музыки.
– Я зашел в парк, сел на скамейку у фонтана. – Эндрю все перекладывал пакет из руки в руку. – Там людей почти не было. Хотел глотнуть пару раз из горлышка. Это меня согрело бы.
– Но не стал?
– Нет.
– Представляю, каково тебе пришлось. Ты молодчина, Эндрю! Какие бы у тебя ни были проблемы, твое пьянство не поможет им исчезнуть.
– Понимаешь, я видел Элайзу.
– Понятно…
– Она прилетела на открытие выставки. Я знал, что она прилетит. Но когда я ее увидел, меня словно к месту пригвоздили. Она хотела поговорить по-хорошему, а на меня что-то нашло…
Энни ссутулилась, засунула руки в карманы. "Нечего было и мечтать! – подумала она. – Ничего у нас с ним не выйдет. Нет ни одного шанса". Точнее, это у нее нет ни одного шанса, и это надо честно признать.
– Ты должен поступать так, как считаешь правильным, – сказала она вслух.
– А я не знаю, как правильно. Я знаю только как не правильно.
Они зашли в тот же самый парк. Эндрю увидел знакомую скамейку, они сели, а бутылку он поставил рядом, на землю.
– Я не могу тебе ничего советовать, Эндрю. Но ты должен раз и навсегда решить для себя эту проблему. Иначе она будет мучить тебя всю жизнь.
– Знаю.
– Она пробудет здесь всего несколько дней. Если ты сможешь наладить с ней нормальные отношения, тебе от этого будет только лучше. Я, например, с Бастером помириться так и не смогла. Но он был настоящий сукин сын. У тебя – другое дело.
Она улыбнулась, чтобы смягчить горечь своих слов, но Эндрю смотрел на нее серьезно, не отрываясь.
– Ах, Эндрю. – Она вздохнула и отвернулась. – Конечно, о Бастере жалеть нечего, но я все равно себя виню. Он сделал мне много зла, поэтому в конце концов я захотела, чтобы ему тоже было плохо. Но у меня ничего не вышло – ему на меня было в высшей степени наплевать.
– А почему же ты прожила с ним так долго? Она пожала плечами, словно недоумевала сама.
– Наверное, потому, что я дала клятву. Когда произносишь слова брачного обета в церкви, одетая в красивое белое платье, это совсем не то, что сбегать пожениться в мэрию.
– Понятно. – Он сжал ее руку– Отлично тебя понимаю. Можешь мне верить или не верить, но я тоже относился к этому серьезно. Я делал все, что мог. А когда у меня ничего не вышло, я осознал, что я такой же, как мой отец и дед.
– Ты не такой, как они. Ты сам по себе.
– Тоже не самая веселая мысль…
Они наклонились друг к другу и поцеловались – потому что обоим этого хотелось. "Спаси меня. Господи", – успела подумать Энни.
Она чувствовала, что Эндрю истосковался по любви, но прикосновения его губ были нежными и робкими. У мужчин это такая редкость. Его руки гладили ее лицо, а она провела пальцем по колючей щетине на его подбородке.
Внутри у нее распалялся огонь, от которого делалось страшно. Неизвестно, куда это их заведет.
– Нет, ты совсем не такой, как они, – тихо повторила она.
Энни отвернула лицо в сторону, не хотела, чтобы он целовал ее в губы. Боялась, что растает.
– Да, сегодня я чувствую себя по-другому. – Он поднял бутылку и протянул ей. – На, держи. Пригодится в баре.
И ему сразу стало легче. Должно быть, именно такое чувство бывает у человека, когда он жмет на тормоза на самом краю пропасти.
– Мне нужно посидеть на одном совещании. Потом поеду домой. – Эндрю тяжело вздохнул. – Ты подумала насчет завтрашнего вечера? Мне очень хочется, чтобы ты пришла.
– Эндрю, я буду плохо себя чувствовать среди всех этих интеллектуалов.
– Зато я буду хорошо себя чувствовать, если ты придешь. Мне всегда хорошо рядом с тобой.
– В субботу вечером столько работы… А про себя она подумала: трусиха.
– Ладно, Эндрю, я подумаю. А сейчас мне пора.
– Я тебя провожу. – Он встал, взял ее за руку. – Пожалуйста, приходи завтра, прошу тебя, Энни.
– Я подумаю, – повторила она, твердо решив, что не придет. Не хватало ей еще состязаться с Элайзой на вражеской территории.