Но ей была нужна его сила. Не мышцы, а та внутренняя энергия, которую Брайан почувствовала в нем с самого начала. Энергия, которой он делился в своих фотографиях, энергия, с которой жил.
Правда, разве не эта энергия ожесточила его, разве не она отгородила его от эмоций других людей? Голова кружилась, тело пульсировало, но Брайан пыталась найти ответ, который был ей так необходим.
Одного желания недостаточно. Она говорила об этом. И, боже, как же при этом хотела Шейда! У нее просто зубы сводило от возбуждения. И все же одного желания недостаточно. Но чего не хватало? Если бы Брайан знала…
- Шейд… - когда она попыталась заговорить, он остановил ее долгим поцелуем.
Брайан хотела, чтобы Шейд поглотил ее разум, тело, душу. Тогда исчезнут вопросы и ответы больше не понадобятся. Но пока вопросы существовали. Брайан пыталась удержать их в себе, правда, они не исчезли.
- Шейд, - повторила она.
- Я хочу заняться с тобой любовью. - Он поднял голову. Его взгляд был темен и суров. Даже не верилось, что руки при этом оставались мягкими. - Я хочу чувствовать твою кожу под своей рукой, слышать биение твоего сердца, смотреть тебе в глаза.
Шейд говорил тихо и совершенно спокойно, а в его глазах пылала страсть. Его слова испугали Брайан сильнее, чем пламя желания.
- Я не готова к этому, - едва смогла произнести она, отодвигаясь назад.
Желание вспыхнуло с новой силой, и вместе с ним к Шейду пришла злость. Он сделал над собой неимоверное усилие и смог взять чувства под контроль.
- То есть ты не хочешь меня?
- Нет. - Запахивая рубашку, Брайан замотала головой. И когда так успело похолодать? - Нет, хочу. И глупо это отрицать.
- Отказываться от того, чего мы оба хотим, тоже глупо.
- Я ни в чем не уверена. Здесь нельзя рассуждать логически, Шейд. - Она встала, собрала одежду и прижала ее к груди. - Я не могу думать о том, что случилось, как ты, рассуждать и систематизировать. Если бы могла, все было бы иначе. Но я не могу, я опираюсь только на чувства и интуицию.
Шейд встал. Он был убийственно спокоен. Самообладание вернулось, и он снова добровольно вошел в тюрьму, которую сам для себя создал.
- И?
Брайан дрожала. Не то от того, что холод жег изнутри, не то от ночной свежести.
- И моя интуиция говорит, что мне нужно больше времени. - По лицу Брайан и красноречивому взгляду было ясно, что она говорит искренне. - Может, я хочу, чтобы это случилось. Может, я боюсь того, что так сильно хочу тебя.
Слово "боюсь" Шейду не понравилось. Оно будто делало его ответственным за все происходящее, и он почувствовал, что должен защищаться.
- Я не хотел сделать тебе больно.
После паузы Брайан немного успокоилась. Дыхание стало ровнее, но сердце все еще билось слишком часто. Может, Шейд об этом и не знал, но он сам дал ей возможность отдалиться от него. Теперь она могла смотреть на него без опаски, мысли прояснились.
- Я знаю, что не хотел, однако сделал. А я панически боюсь шрамов. Возможно, в эмоциональном плане я трусиха. Это, конечно, не самая приятная мысль, зато истинная. - Она со вздохом поправила волосы. - Шейд, наше путешествие продлится еще два месяца. Я не могу позволить себе провести такое количество времени, страдая из-за тебя. А мои инстинкты подсказывают: ты, пусть и сам того не желая, можешь причинить мне боль.
"Она знает, как загнать мужчину в угол", - с тоской подумал Шейд. Он мог бы надавить и избавиться от кома в груди, возникшего из-за Брайан, но тогда, скорее всего, еще долго слушал бы ее упреки. Всего несколько слов понадобилось ей, чтобы он снова ощутил, как давит груз ответственности.
- Иди в фургон. - Он отвернулся и стал расстегивать рубашку. - Мне надо помыться.
Брайан хотела ему ответить, но поняла, что все уже сказано, пошла к фургону по залитой призрачным лунным светом дорожке.
Глава 7
Пшеничные поля. Вскоре она убедилась в том, что ее представления о Среднем Западе верны. Канзас оказался штатом пшеничных полей.
Кроме полей, во время путешествия по этому штату Брайан поразили степи, до горизонта заросшие золотистой травой. Они были прекрасны. Цвет, текстура, форма, образ. Эмоции. Конечно, попадались и города, в которых чудеса современной архитектуры соседствовали с роскошными домами. Тем не менее суть Америки Брайан видела в зерне, которое колосилось под голубым небом.
Кому-то бесконечные акры колыхавшихся от ветра злаков могли показаться скучными. Но она думала иначе. Горожанка сделала для себя настоящее открытие. В полях не возвышались горы, не сияли башни небоскребов, не петляли шоссе. Ничто не мешало взгляду. Такие же прекрасные, как и каньоны Аризоны, эти бескрайние плодородные просторы дарили покой. Брайан любовалась ими и не переставала удивляться.
Пшеничные и кукурузные поля символизировали сердце страны, ее трудовой пот. Но картинка вовсе не была идиллической. Просматривались насекомые, грязь, запачканная техника. Люди работали на полях, стирая руки и надрывая спины.
В городах Брайан замечала энергию и скорость. На фермах - четкий распорядок, которому позавидовал бы член правления любой крупной компании. Год за годом фермер всего себя отдавал земле и ждал, что она ответит тем же.
Если выбрать правильный ракурс и удачное освещение, можно сфотографировать пшеничное поле так, что оно покажется бесконечным и могучим. В вечерних тенях будет олицетворять спокойствие и непрерывность. Просто трава, просто стебельки, которые растут лишь для того, чтобы их срезали, переработали и использовали, живые и по-своему красивые. И Брайан хотела передать эту красоту так, как сама видела ее.
Шейд в том же самом видел вечную и всем давно известную зависимость человека от природы. Человек сеял зерно, ухаживал за ним, потом собирал урожай, навсегда привязанный к земле. Но не только тракторист, мокрый от пота канзасского солнца, худой от многолетнего труда, зависел от земли. Земля тоже от него зависела. Без человека пшеница станет дикой, какое-то время, возможно, будет процветать, но потом обязательно засохнет и погибнет. Такую вот связь видел Шейд, глядя на поле. Ее-то и хотел запечатлеть.
Несмотря на разницу во взглядах, пожалуй, первый раз с момента отъезда из Лос-Анджелеса Шейд и Брайан снимали вместе. Может, они и не заметили, но теперь чувства, ощущения и желания подталкивали их к одному и тому же.
Эти люди заставили друг друга думать. Как она видит эту сцену? Что он чувствует по поводу кадра? Раньше они рассматривали свои фотографии по отдельности, теперь потихоньку, незаметно стали соревноваться друг с другом, что, несомненно, должно было улучшить результат.
На сутки они задержались в Додж-Сити, полюбоваться торжествами в честь Четвертого июля в классическом городе Дикого Запада. Брайан вспоминала о Уайетте Эрпе, Доке Холидее и других отчаянных головорезах, но потом ее внимание привлек парад, который, по большому счету, мог бы проходить в любом из городов США.
Именно тогда, увлеченная блеском и атмосферой, она спросила у Шейда совета, как лучше снять всадника и его лошадь, Шейд, в свою очередь, сфотографировал крошечную, осыпанную блестками мажоретку, следуя рекомендациям Брайан.
Ни один из них в суматохе не заметил, как шагнул навстречу другому. Они вместе стояли на бордюре, мимо шли участники парада, гремела музыка, мелькали жезлы. Фотографии получились разные. Шейд хотел передать общую атмосферу, Брайан пыталась запечатлеть реакцию отдельных людей. И все же Шейд и Брайан стояли рядом.
Чувства Брайан к Шейду стали намного сложнее и глубже. Когда и почему все изменилось, она не знала. А поскольку чувства у нее всегда отражались на работе, теперь фотографии получались более сложными и интимными. Может, Шейд видел пшеничные поля иначе, но после печати снимков она поняла, что ее кадры произведут не менее сильное впечатление.
Брайан никогда не вела себя агрессивно, это не в ее стиле. Но ей предстояло еще несколько недель путешествовать вместе с человеком, который задел ее как женщину и как профессионала. Этим Шейд пробудил в ней желание соревноваться. И она была намерена обойти его по всем фронтам. Обойти технично, в удобное ей время и свойственной манере. Но время шло, а Брайан все никак не могла понять, можно ли добиться успеха и сохранить Шейда, не потеряв при этом чего-то жизненно важного.
* * *
Она была абсолютно спокойна! И это сводило его с ума. С каждым днем, с каждым часом, что они проводили вместе, Шейд раздражался все сильнее и сильнее. Он не привык бороться с неугасающим физическим желанием. Неприятно было узнать, что он в принципе может испытывать такие сильные чувства. К тому же с этими чувствами ничего было нельзя поделать. Брайан пробудила в нем эмоции, а потом заставила его от всего отказаться. Порой Шейду даже казалось, что она сделала это намеренно, но он не знал человека, менее склонного к планированию, чем Брайан. Ей, скорее всего, такая схема даже не приходила в голову, а если и приходила, она наверняка сочла бы ее слишком энергозатратной.
Даже сейчас, когда они ехали сквозь канзасские сумерки, Брайан вытянулась рядом на сиденье и, судя по дыханию, спала. Это тот редкий случай, когда она не стала забирать волосы. Густые, волнистые, здоровые, они тускло отливали золотом в слабом вечернем свете. Она была совершенно расслаблена. Шейд думал о том, сможет ли он когда-нибудь позволить столько свободы своему телу и своему разуму. Может, именно это так влекло и заводило? Может, Шейд просто хотел понять, как Брайан включается и выключается по собственному желанию? Может, ему было необходимо научиться делать то же самое. Для себя.
Чем дольше Шейд себя сдерживал, тем сильнее становился соблазн. Хотелось овладеть Брайан, исследовать ее, впитать в себя. Когда - Шейд больше не использовал слово "если" - когда он добьется этого, какую цену придется заплатить? Ничего ведь не дается даром.
Это дорого обойдется, но платить он будет не один. К тому же его эмоции вышколенны и дисциплинированны, они не подведут. Да и не родилась на земле женщина, которая может сделать ему больно.
Тело и разум Шейда напряглись, когда Брайан стала медленно просыпаться. Мысли еще путались, но ей это даже нравилось, она зевнула. В машине пахло табаком, по радио передавали тихий мелодичный джаз, в наполовину открытые окна врывался ветер. Брайан пошевелилась, и порыв холодного воздуха разбудил ее быстрее, чем ей бы хотелось.
Уже совсем стемнело. Она потянулась и с удивлением посмотрела в окно на луну, часть которой была скрыта облаками.
- Поздно, - сказала она и снова зевнула. Совсем проснулась, сразу же вспомнила, что еще не ужинала, и положила руку на желудок. - Поедим?
Шейд посмотрел на нее и увидел, как она откинула волосы назад. Они рассыпались по плечам и спине. Любуясь спутницей, Шейд боролся с желанием прикоснуться к ее волосам.
- Я хочу ночью пересечь границу штата.
В его голосе слышались напряжение и раздражение. Брайан не знала, почему у Шейда испортилось настроение, и не хотела этого знать. Она вскинула бровь. Хочет поскорее попасть в Оклахому и готов ради этого провести за рулем всю ночь - его дело. Ящик в кузове набит едой специально ради ситуаций вроде этой. Брайан приподнялась со своего места и вдруг услышала громкий гудок и рев мотора.
Мимо пронесся старый помятый "понтиак". В его глушителе была дыра размером с бейсбольный мяч, мотор гудел, как сломанная самолетная турбина. "Понтиак" на огромной скорости обогнал фургон, вильнул, притормозив, потом опять рванул вперед под звуки оравшего внутри радио. Шейд выругался. Брайан заметила, что полуразвалившийся автомобиль битком набит подростками.
- Субботняя ночь в июле, - прокомментировала она.
- Идиоты, - пробурчал Шейд сквозь зубы, наблюдая за удалявшимися габаритными огнями.
- Да. - Нахмурившись, Брайан смотрела вслед машине, которая катилась вперед и выкидывала клубы выхлопного газа. - Совсем ведь дети еще. Надеюсь, что с ними ничего не…
Не успела она закончить предложение, как случилось именно то, чего она боялась. Водитель "понтиака" решил обогнать еще одну машину и пересек двойную сплошную. Навстречу ему несся грузовик, который засигналил и вильнул в сторону. Брайан почувствовала, как кровь стынет в жилах.
Шейд вдавил в пол педаль тормоза, "понтиак" под визг шин попытался вернуться на свою полосу, но слишком поздно. Он задел крыло автомобиля, который пытался обогнать, и врезался в телеграфный столб.
Скрип тормозов, звук бьющегося стекла и сминающегося металла. От шума у Брайан помутилось сознание. Но она выскочила из фургона, прежде чем Шейд успел до конца затормозить. Плакала какая-то девушка, остальные всхлипывали. Брайан вздрогнула, услышав это, попыталась успокоиться, теперь она знала, что подростки выжили.
Пассажирская дверь "понтиака" смялась от удара о столб. Брайан бросилась к водительской и, схватившись за ручку, почувствовала запах крови еще до того, как увидела ее.
- Боже милостивый.
Со второй попытки дверь открылась. Подбежал Шейд и оттолкнул Брайан.
- Принеси одеяла из фургона, - приказал он, не поворачиваясь к ней.
С первого взгляда было ясно: водитель серьезно пострадал. Шейд пытался заслонить его от Брайан и, когда услышал, что она бросилась к фургону, нащупал у парня на шее пульс. "Живой, слава богу!" - подумал Колби и выбросил из головы все, что могло в тот момент помешать. Действовал он быстро.
Водитель потерял сознание. Рана на голове была глубокой, но беспокоила Шейда меньше, чем возможные внутренние повреждения. Сильнее всего ему не нравился запах бензина, таявший в воздухе. В другой ситуации Шейд бы не стал вытаскивать пострадавших, но сейчас вариантов не оставалось. Он взял парня под мышки и приподнял. Как только потянул его на себя, подбежал водитель грузовика и взял подростка за ноги.
- У меня рация в машине, - сказал он, запыхавшись, - я вызвал скорую.
Шейд кивнул и положил парня на землю. С первым одеялом подбежала Брайан.
- Стой тут. Машина сейчас взорвется, - спокойно сказал ей Шейд и, не оборачиваясь, снова пошел к смятому "понтиаку".
Брайан охватил ужас. Через секунду она уже стояла рядом с Шейдом и помогала ему вытаскивать пострадавших из машины.
- Иди в фургон, - закричал Шейд, когда она подняла плачущую девушку, - и сиди там!
Успокоив ее и укрыв одеялом, Брайан вернулась к "понтиаку". Там остался только один пассажир. Он тоже лежал без сознания. Парень лет шестнадцати. Ей пришлось почти полностью залезть в автомобиль, чтобы добраться до него. Она совершенно вымоталась и ужасно устала, пока тянула подростка к двери. Шейд и водитель грузовика в это время переносили других пострадавших. Когда они положили на траву девушку, Шейд оглянулся и увидел, что Брайан все еще возится в разбитой машине.
Острый страх моментально охватил его. Он побежал к месту аварии, подгоняемый собственным воображением. Оно показывало вспышку взрыва, звук раздираемого на части металла и осколки стекла, разлетающиеся в стороны. Шейд точно знал, какой запах почувствует в тот момент, когда все заполыхает. Он подскочил к Брайан и поднял парня так легко, будто тот ничего не весил.
- Беги! - закричал Шейд, и они бросились в сторону фургона.
Сам взрыв Брайан не видела, только услышала хлопок и почувствовала взрывную волну. Поток горячего воздуха ударил ее в спину и толкнул вперед. Она упала на заросшую травой обочину дороги. Над головой полетели искореженные и смертельно опасные куски раскаленного металла. Одна из пострадавших девочек закричала и закрыла лицо руками.
Испуганная Брайан лежала ничком и пыталась восстановить сбившееся дыхание. Сквозь гудение огня она слышала завывание сирен.
- Ты цела? - Шейд поднял ее и поставил на колени. Он видел, как над головой Брайан пролетел обломок автомобиля. Руки, которые еще мгновение назад действовали уверенно, теперь дрожали, сжимая ее.
- Цела. - Она кивнула и, поймав равновесие, повернулась к рыдавшей рядом девушке. У той на виске виднелся порез, который однозначно нужно было зашивать, сломанная рука была неестественно выгнута. Брайан заметила это, поправляя одеяло. - Тише, - пробормотала она и достала кусок марли из аптечки, которую принесла из фургона. - С тобой все будет хорошо, "скорая" уже едет, слышишь?
Брайан говорила спокойно, но руки дрожали, когда она прижимала марлю к виску девушки, чтобы остановить кровотечение.
- Бобби… - Девушка плакала на руках у Брайан. - Бобби в порядке? Он был за рулем.
Оглянувшись и посмотрев на Шейда, Брайан опустила взгляд на подростка, который все еще не пришел в сознание.
- Он тоже поправится, - ответила она и ощутила свое бессилие.
"Шесть беззаботных юнцов", - думала Брайан, пристально рассматривая лежавших и сидевших на земле подростков. Испуганный водитель другой машины сидел напротив и прижимал к голове тряпку. На мгновение установилась тишина, и ночь стала тихой, теплой и даже приятной. Над головой сияли звезды, луна сияла ярко и успокаивающе. В десяти метрах догорало то, что осталось от "понтиака". Брайан обняла девушку за плечи и стала смотреть на мигалки мчавшейся по дороге "скорой".
Когда медики приступили к работе, примчались пожарные и еще одна "скорая". Двадцать минут понадобилось на оказание первой помощи. Брайан сидела рядом с девушкой, разговаривала с ней и держала за руку.
Девушку звали Робин, ей было шестнадцать. Самым старшим из пострадавших оказался ее парень, девятнадцатилетний Бобби. Они отмечали начало летних каникул.
Слушая и успокаивая, Брайан заметила, как Шейд спокойно достает камеру, и остолбенела, когда поняла, что он ловит в объектив пострадавших. Шейд бесстрашно отснял всю сцену, подростков и то, что осталось от машины. Когда первое удивление прошло, Брайан вскипела. Вскочила, как только Робин посадили во вторую "скорую".
- Что ты, черт побери, делаешь? - Брайан схватила Шейда за плечо и этим испортила кадр.