– А ты вроде как и не знаешь, как нас зовут.
– Ну вроде как знаю. А не вроде, вы давайте сами скажите. А вдруг я как-то неправильно знаю.
– Роман.
– Владимир.
– Елена, – я сделала маленький книксен, как приличная девочка из хорошей семьи. Пока они представлялись, я их наконец рассмотрела. Рома – красивый еврейский мальчик, черненький такой, был одет ничем не примечательно. В джинсы и клетчатую рубашку. Быков же, рыжий от природы, был в ярко-оранжевой майке и в подтяжках в горошек. Действительно, как-то немного вызывающе. Но может, это модно, все-таки они студенты. А это огромная разница. Кто его знает, может, студенты все так ходят. Тем более Быков же музыкант.
– Ну что, пошли? – И мы неторопливо пошли гулять по району.
Меня переполняла гордость. Иду сразу с двумя мальчиками. Да еще и студентами. Да еще и из собственной школы. То есть, значит, они меня уже в школе приметили, да еще и как зовут выяснили. Да еще и адрес откуда-то узнали. Здорово. Это значит я им очень сильно понравилась. Потому как по себе знала. Все, что училось классом ниже, – было для меня одной большой серой массой. На одно лицо, и с одним общим именем – девятый класс. Я их даже на "А" и "Б" не различала. Просто – девятиклашки и все тут. Так что мой променад тут с ребятами старше себя я рассматривала, как невероятную для себя гордость и честь.
Мальчишки оказались юморные, мы веселились от души, я хохотала всю дорогу. Сделав два круга по нашему родному бульвару, они проводили меня до подъезда и сказали, что завтра придут опять к шести часам, как и сегодня.
Домой я пришла окрыленная, воодушевленная, сыпала их шуточками и рассказами из студенческой жизни.
– А почему они вдвоем-то? – следом за мной с вопросами ходила сестра.
– Ну они всегда вдвоем. Это у них дружба такая.
– И жениться вдвоем будут, что ли?
– Наташа, ну они же на нашей Лене жениться-то не собираются. Хорошие мальчики, я их по школе хорошо помню. В самодеятельности еще они всегда участвовали, – мама решила меня защитить.
– Оно и видно про самодеятельность. Это у них наряд из какой-то пьесы, видимо, про попа и работника Балду. – Наталья не унималась. Она, конечно, была отчасти права. На нас всю дорогу, пока мы гуляли, народ пялился. И я никак не могла понять: то ли на то, что рядом со мной сразу два мальчика, то ли из-за Вовкиного странного наряда.
Мы начали встречаться ежедневно. Мальчишки заходили за мной, и мы шли наматывать свои круги по бульвару. Они мне рассказывали про студенчество, я им про последние школьные новости. Частенько мне позванивал Ромка. С ним было легко и здорово общаться.
Безусловно, я понимала, что нравлюсь кому-то из них одному. А другой ходит рядом за компанию. Вот только кому из них-то? Никаких определенных знаков мне не подавалось ни одним из них. Звонил, правда, Рома. Но тоже разговор был всегда ни о чем. Так прошел месяц. Я заканчивала школу. Впереди маячил последний звонок. Думать нужно было о выпускных экзаменах. Так что к нашим разговорам добавилось еще и обсуждение билетов. И кто из учителей заваливает, кто относится более благосклонно. Мне было интересно с мальчишками. Наговориться вдоволь мы не могли никогда. Тем для разговоров было хоть отбавляй.
Но все-таки я ощущала, что в воздухе витало романтическое чувство. Только от кого оно исходило, понять я не могла. Но уж очень на это чувство ответить было охота! И я выбрала Рому. Все-таки наверное это был он. Быков со своим контрабасом вел себя как-то несерьезно. Какие-то шуточки, не всегда уместные. И наряды эти странные. Рома же, напротив, был из очень интеллигентной семьи, много читал, выражался всегда правильно и литературно. Вообще непонятно, что их связывало. Они были очень разные. К тому же Рома был, прямо скажем, симпатичнее. Короче, он мне нравился больше.
И незаметно для себя я поняла, что в него влюбилась. Начала думать про него, ждать телефонных звонков, продумывать, в чем пойду на наши странные свидания втроем. И уже Быкова не видела рядом с собой. Я встречалась только с Ромой. А Быков что ж, он нам совсем даже не мешал. Ну если они привыкли вот так везде втроем ходить. Да пусть себе рядом с нами ходит. Так даже веселее!
Моя эйфория разрушилась в один день.
– Лен, послушай, а кто за тобой все-таки ухаживает? – Сестра присела ко мне за письменный стол. Что-то странное, обычно все разговоры у нас ведутся по ходу дела, причем на повышенных тонах. Откуда такая забота?
– Волков, – убежденно ответила я.
– А ты это как поняла, он тебе это говорил?
– Нет. Ну это и так понятно, – уже не так убежденно продолжала я.
– А из чего это тебе понятно, объясни мне?
– Ну, я сама не знаю. Но мне нравится Рома. И я чувствую, что я тоже ему нравлюсь. А что ты вдруг начала спрашивать-то? Я с ними уже целый месяц дружу.
– Лен, я сейчас, когда с коляской гуляла, твоего Волкова с девочкой видела.
Внутри у меня все похолодело, но я решила не поддаваться панике.
– Ну и что? Может, это его одноклассница. Знаешь, какой у них класс дружный!
– Знаю. Он с ней целовался. И Быкова, между прочим, там рядом не было. Мне показалось, ты должна знать. Может, ты все придумала? Про Рому-то?
– Что я придумала-то?! Я же не слепая! – я задыхалась от обиды. – Я ему сейчас позвоню и все выясню.
– Ленка, не делай глупости. Хотя, может, ты и права.
– Рома, привет, – я старалась, чтобы мой голос не дрожал. – А тебя сегодня моя сестра видела.
– Слушай, вот здорово. Это такая кудрявая, еще с коляской вокруг стадиона гуляла? А я сразу понял, что это твоя сестра. Даже непонятно чем, но вы очень похожи.
Господи, ну что за глупости он говорит. Кто там на кого похож? Разве это сейчас важно?
– Она мне сказала, что ты без Быкова был, – я решила начать с другого конца.
– А, ну да. Он сегодня какой-то хвост в институте пересдает.
Про девочку пока ни слова.
– А с кем это ты был?
– А это Юля, с моего курса, мы с ней дружим, – спокойно ответил Рома.
– Как это дружим? – растеряно спросила я. Я не собиралась верить в какую-то странную историю про девочку из института. При чем тут девочка? Мне нравится Рома. Мы с ним встречаемся каждый день почти уже месяц, часами разговариваем по телефону. Какая девочка? При чем тут девочка? Какой-то бред.
– А я? Разве ты не со мной дружишь? Рома! Я ничего не понимаю, – я не знала, шепчу я или кричу, – в дверях показалась моя сестра. Она молча смотрела на меня, в любой момент готовая взять ситуацию в свои руки. На том конце провода повисла пауза. Наконец Рома произнес:
– Лен, ты что, ничего не поняла? Мы думали, ты догадалась. Ты Быкову еще в школе нравилась, но он никак подойти не решался. И сейчас бы не решился. Ну, вдвоем вроде не так страшно.
– Но ты же мне звонил почти каждый день?!
– Ну да, по его поручению и звонил. Что-нибудь у тебя выяснял каждый раз. А ты разве не заметила? Потом ему перезванивал, и все подробно рассказывал. Он же мне друг. Ну, если ему самому тяжело. Но должен же кто-нибудь ему помочь?
– Вы что оба – совсем дураки? Или он убогий какой? Что тут помогать-то? Идиоты – вы оба. И не звони мне никогда больше. Тоже мне ухажеры.
И я хлопнула трубку.
– Не зови меня больше к телефону! Никогда, слышишь!
Я уже размазывала слезы по лицу. Рухнули мои мечты, мои романтические надежды.
– Ленка, не переживай. Но они действительно два дурака. Плюнь. В конце концов у тебя экзамены. Надо сосредоточиться на главном.
Волков названивал целый вечер. Наташа держала оборону. Вечером под окна пришел Быков. Один. Он не звонил. Ни в дверь, ни по телефону. Просто, как обычно, пришел к шести, стоял и смотрел на мои окна.
– Елена, твой пришел, один, без команды. Выйдешь? – Сестра с участием смотрела на меня. Я думала. Не знала, как лучше поступить. И через какое-то время решилась:
– Да. Я хочу ему все сказать в глаза!
– Только ты остынь. Вроде как парня и жалко, с одной-то стороны.
– А сестру тебе не жалко? – И я выскочила за дверь.
Во дворе молча и понуро стоял Быков.
– Ну что ты молчишь? Или без Волкова и сказать ничего не можешь? Ну что ж ты его тогда с собой не взял?
– Лен, ну погоди. Ну глупо, наверное, получилось. Ты мне, правда, очень нравишься.
– А ты мне нет, и не нравился никогда. И не звони мне больше, и не приходи сюда. Не хочу вас обоих видеть. Устроили здесь цирк.
Во мне говорила обида. Я не понимала, что выгляжу смешно, что несу какую-то чушь, что сама себя выставляю в дурацком свете. Я ничего с собой не могла поделать. Плача, я побежала опять домой.
Несколько раз после этого звонил сам Быков, но я не подходила к телефону. Я не хотела больше к этому возвращаться.
На выпускной вечер они опять пришли вдвоем. Ко мне не подходили. Беседовали с учителями, делали вид, что пришли просто в школу, в которой когда-то учились. А может, так оно и было.
Больше жизнь нас не сталкивала. Но я слышала, что Рома женился на той самой Юле, еще учась в институте. Быкова из института выгнали. Что-то он все-таки не сумел пересдать.
И вот сегодня эта страшная новость. Мне позвонила школьная подружка. Ромка умер от аппендицита. Смерть в двадцать два года! Страшно, не верится. Неужели в наше время это возможно? Остались жена и маленький полугодовалый сын.
Опять был вечер. И я вспоминала тот свой школьный роман, и мне казался он детским и смешным. Я корила себя за то, что обидела мальчишек. Они действительно не хотели сделать мне ничего плохого. Просто юность, просто неумение. И вот ничего уже нельзя исправить. Нет Ромы, и я никогда не смогу с ним вспомнить эту, для меня тогда совсем не простую, но очень трогательную историю.
Подруги
Девочка с грустными глазами
Сначала в класс вошла наша учительница математики, а за ней, как ни странно, наша классная руководительница Фаина Иосифовна. За руку она вела девочку. Девочка смотрела на нас и улыбалась. При этом в глазах был легкий испуг. Сама по себе девочка была не такая уж и маленькая. То есть и нам уже по шестнадцать лет, и ей вроде как столько же, но выглядела она на все 25.
Что-то там нам рассказывала Фаина про новую ученицу из Чили. Вроде бы Адриана. Значит вот она какая, иностранка из южной страны. И сразу ведь видно, что иностранка. Хотя и форма у нее, как у нас, и воротнички белые пришиты, и в руке портфель держит наш родной. Сразу видно, на 3-й Гражданской в "Культтоварах" купила. А какая-то она другая. В чем дело?
Да во всем. Первое – это прическа. Таких черных волос я не видела никогда. Они не черные, они практически синие, от черноты. И главное, они прямые и распущенные. И длинные, ниже пояса.
У нас в школе так "не моги". Даже когда я распускала свои короткие волосы до плеч, тут же историчка мне говорила:
– Ронина, тебя не видно.
– Из-за Купцова, Анна Васильевна?
– Нет, из-за волос, заколи их немедленно!
У нас в школе с моральным обликом строго.
Анна Васильевна (или для своих просто Анвас) не просто у нас учителем истории трудится, она еще и директор школы. Всех учеников у дверей она встречает лично. И вовсе не для того, чтобы сказать:
– Доброе утро, Леночка, как же я рада тебя видеть! Как ты спала? Сны какие видела?
Нет. Все совсем не так:
– Ронина! Остановилась! Сменная обувь?
– Переобулась!
– Воротнички?
– Чистые!
– Маникюр, кольца?
– Что вы, Анна Васильевна, я же не ношу!
– Иди давай, знаю я вас! – И дальше без пауз:
– Купцов, в школу не пущу! Быстро в парикмахерскую! Зверева! Вынула руки из карманов! Опять ногти намазюкала!
Очень, очень у нас в школе строго. Дисциплина – это главное, это залог всего. Как подумаешь про этот профосмотр каждодневный, так в школу идти ну совсем неохота.
Вот идешь когда по улице и школу еще не видишь, настроение, конечно, уже портится, но все-таки на что-то надеешься. А на что можно надеяться? А вот вдруг эта самая школа ночью сгорела, например? Нет, ну бывают же такие случаи! Про школу, правда, не слышала. Но про фабрики всякие. Перед углом впереди стоящего здания замедляю шаг. А вдруг выгляну сейчас из-за угла, а школы и нет вовсе. Выглядываю. Стоит. Нет, ну что ты будешь делать. Опять стоит и все тут. И опять Анвас сейчас начнет сменную обувь проверять.
Да… И как это Адриана с такими волосами (космами, по определению Анны Васильевны) мимо нашей директрисы проскочила?! Это потому, что иностранка, не иначе. То есть им все-таки можно. И кольцо у этой Адрианы на пальце.
Вот у Зверевой, у нее все кольца всегда в кармане фартука. Надеваются эти украшения в крайнем случае на переменке, чтобы старшеклассников наповал сразить. И то, надо все время прислушиваться. Анвас может подкрасться неслышно:
– Ага! Попалась! Это что у тебя? Ах, папа подарил! Вот когда с папой куда идешь, тогда и надевай. А здесь у нас школа! Здесь мы знания получаем. Быстро неси дневник!
Зверева не теряется:
– Он в немецком корпусе. Сбегать? Только я тогда на литературу опоздаю!
Анвас понимает, что ее немного дурят. И непонятно, что лучше: без Наташкиного дневника остаться, или вот так самолично ей разрешить пол-литературы прогулять, когда самый опрос идет.
– Ладно, не надо, но в последний раз. Чтобы я этого больше не видела. А с папой твоим я еще поговорю.
И потом еще долго слышим по коридору:
– Тоже мне, распустились. А родители каковы? Это зачем девочке кольца нужны? Это ж прямая дорожка!
Иссиня-черные распущенные волосы и кольцо – принадлежность совсем к другой культуре. Глаза тоже жгуче-черные, брови вразлет. Не сказать, чтобы красавица. Но яркая. А потом, иностранка же.
Фаина тем временем начинает представлять нам нашу новую одноклассницу:
– Ребята, прошу любить и жаловать! Адриана. Приехала из Чили. Будет учиться в нашей школе. Ребята, вы же знаете, какая трагедия произошла в этой прекрасной стране. Папа Адрианы – один из видных политических деятелей. Его семье чудом удалось уехать. Просто чудом. Девочка долго скиталась. Сначала семья жила в Голландии, потом в Германии, теперь вот приехали к нам. Сами понимаете, как люди измучились.
Первым не выдержал Купцов:
– Да уж скитальцы. Я бы вот тоже не отказался.
– Купцов, замолчи. К тебе вопросы отдельные. Я тебя вчера в 11 вечера у метро видела. Что это ты там делал?
– Я там, Фаина Иосифовна, бабушку из Саратова встречал. А вы что там делали? Тоже бабушку встречали?
– Купцов! Ой, ну ладно, вечно ты меня отвлекаешь. Итак Адриана. За два года Адриане пришлось выучить два языка. Это непросто. Вот вы, олухи, один язык освоить не можете. Нет, ну как вы вчера контрольный диктант по немецкому написали?! Позор! Тридцать процентов двоек. Ужас!
– Фаина Иосифовна, и у меня два?
– У тебя, Купцов, пять. Но это не значит, что ты можешь по ночам шататься так далеко от дома. Ой. Опять вы меня отвлекли. На чем я остановилась?
– На том, что мы олухи – хором подсказали мы.
– Правильно. Про языки. Короче. Адриана хорошо говорит на немецком языке. Русский язык только начала учить. Так что будете говорить с ней по-немецки. Помогать во всем. Переводить, может, на уроках. Наташа Зверева, выйди, пожалуйста, к доске. Тебя назначаю ответственной. Посади Адриану с собой, не бросай ее.
– А как же Зверева ей физику переводить будет? Или химию? Это с ее-то знаниями! – Купцов не унимался. Но на него никто уже не обращал внимания. Все смотрели на Адриану: как за парту сядет, что из портфеля вынет.
Адриана за парту села царственно. Из портфеля вынимать не стала ничего.
Просто положила голову на руку. И так просидела весь урок. Пол-урока на одном локте, глядя на Звереву, пол-урока на другом, глядя на Барчева, который сидел напротив. На доску и учительницу математики на фоне этой доски она не посмотрела ни разу. И взгляд ее не выражал ровно ничего.
– Зверева, Зверева, ты что не переводишь?
Купцову не сиделось на месте.
– Купцов! Что тебе нужно от Зверевой? Наверное, хочешь пойти к доске. Что ж милости просим. Расскажи нам, пожалуйста…
Наша математичка явно обрадовалась. Есть повод над Купцовым поиздеваться. Вообще-то правильно. Он действительно своими шуточками всем надоел. И учителям, и ученикам. Конечно, смешно, ну только если шутят не над тобой. А если над тобой, то как-то все чувство юмора разом пропадает.
На переменке Зверева не отходила от Адрианы. Та больше улыбалась и отмалчивалась. Хотя действительно говорила она по-немецки неплохо, и нам наших знаний спецшколы вполне хватало, чтобы сносно с ней объясниться.
Так потекли наши новые по статусу дни. К нам в класс ходила вся школа. Посмотреть на Адриану. Интересно же, живая иностранка. С самим Луисом Корваланом знакома. Заодно и нам почет. Сколько старшеклассников, которые нас в упор не видели, теперь всячески искали нашего расположения. И все мы, конечно, рвались к Адриане в подружки. Она же вела себя отстраненно. Приветливо, но, в основном, или кивала, или отвечала односложно: нет, да.
После уроков ни с кем не встречалась. Как-то в дом к ней прорвалась Зверева. Нужно было срочно передать какую-то книгу. Всем классом ждали рассказа Натальи, как там у Адрианы дома, чем ее будут кормить, и встретит ли она там Луиса Корвалана. Квартира у чилийских беженцев оказалась большая, четырехкомнатная. Но ничего нового Наташка там не увидела. Семья Адрианы получила квартиру со всей мебелью, никакой экзотики чилийской не было. Кормить обедом Звереву не стали, предложили черешни.
– Ну и что, много съела?
– Одну ягоду.
– Почему?! – недоумевала я
– Подумает, что у нас этого нет. Сказала ей, что дома уже этой черешней объелась. Так что она ела, у меня слюнки текли, но я испытание выдержала. Нас черешнями не удивишь.
А вот Корвалана Наташка действительно встретила. Он как раз с папой Адрианы в это время что-то в гостиной обсуждал. Знакомить Звереву с Корваланом, конечно, не стали. Но оттого, что он сидел в соседней комнате, у всего класса дыхание перехватило. Живой Луис Корвалан. Это ж какая честь!
Наверное месяца два мы носились с Адрианой. Всем было интересно, всем в новинку. Но постепенно новизна стала исчезать из наших отношений. Нужно было учиться, на переменках всем надоело развлекать Адриану, нужно было повторять уроки, списывать домашние задания, было не до нее. Тем более уж очень она лаконичной была. А мы ж так не привыкли, у нас все "охи" да "ахи". А когда все ровно, как-то это не наше все.
Стали даже забывать при Адриане по-немецки говорить, когда переведем, когда нет.