Долго читал писец. Мало что понял Тренька. Всё более на дядьку Николу поглядывал. А тот чем далее, тем лицом темнее делался.
Умолк писец. Откашлялся глухо.
- Понятно ли? - спросил. - Уразумели указ государя нашего Ивана Васильевича али нет?
- Уразумели… - отозвались мужики нестройно.
А дядька Никола опять вперёд полез:
- Постой, мил человек…
Писец свысока:
- Не мил человек я тебе - государев подьячий.
- По мне, хоть самим сатаной будь! - остервенился дядька Никола. Почто вчера Иван Матвеевич деньги брал? Выход сулил? А ноне ты царёв указ читаешь, что выходу не быть!
Осклабился подьячий:
- Должно, не знал Иван Матвеевич государева указа, потому и сулил.
- Как же так, Иван Матвеевич? - вплотную к Рытову подступился дядька Никола. - Взявши деньги, выходит, обманул, обвёл вокруг пальца. Так, что ли?
Рытов поверх Николиной головы посмотрел:
- Что лишне, в счёт будущего оброка пойдёт… - И к кучке малой своих крестьян зычно и строго: - Глядите, царёв указ все слышали? Коли кто указ нарушить задумает, пусть на себя пеняет. Не будет ему ни жалости, ни пощады! Учинил государь с боярами заповедные лета, выход запретил. Потому должно быть вам всем на моей земле до нового государева установления.
- Эхе-хе! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - с тоской безмерной вздохнул кто-то подле Треньки.
- А теперь, - закончил Рытов, - по домам, мужики! - И внезапно к дядьке Николе оборотясь: - Берегись, раб. Коли удумаешь что - под землёй найду, кожу сдеру. А мальчонку твоего - псам…
Рванулся дядька Никола к дворянину государеву Ивану Рытову, а сзади люди, что приехали с царскими писцами, его под руки.
- Не балуй!
Огляделся дядька Никола глазами, налитыми кровью, царёвых слуг стряхнул:
- Не трожь, холуйское племя!
И, повернувшись круто, дороги не разбирая, - к дому.
Невесел был тот путь. Молчком шли. Даже Урван, опустивши хвост, плёлся.
Вместе, едва десятком слов перемолвившись, пообедали.
Поднялся из-за стола дядька Никола, сказал твёрдо, как о деле решённом:
- Уйду от Рытова. И за обман посчитаюсь. Крепко! - И к Треньке: - Коли воли не дают, её надобно силой брать. Запомни, Терентий. На всю жизнь!
Кивнул Тренька головой и серьёзно, ровно взрослый, ответил:
- Запомню!