Каждый хочет найти себя, понять, кто же он на самом деле. Наступает момент, когда в твоей жизни появляется человек, способный указать тебе путь и помочь обрести себя. Рита жила самой простой обывательской жизнью, думала лишь о хлебе насущном, утешая себя мыслью, что так живут все и ничто иное ей не светит. Только вот однажды перед ней появился тот, кто видит жизнь в совершенно иных красках...
В этом романе не будет гламура, олигархов, мечтающих жениться на золушке и мерисьюшной героини. Будет обычная девушка и наша, порой и неприглядная, реальность.
Ксения Бунеева
Мой космос
1
Ты - космос мой, моя обитель,
Ты - свет далеких ярких звезд.
Кумир жестокий и целитель,
Волшебник, шут, даритель грез.
Ты дал мне мир и дал мне силу,
Ты стал великим из чудес.
Не обвинял, не ненавидел,
Придал моим желаньям вес.
Ты - космос мой, такой далекий.
Недостижимый и пустой.
Родной, прекрасный одинокий,
Ты был моим, теперь чужой.
Вы когда-нибудь заглядывали в себя? В самые темные углы своего сознания? Туда, где прячутся потаенные стороны собственного разума?
Может, вы просто боитесь это сделать?
Я всегда думала, что не стоит слишком глубоко копать. Никогда не задумывалась о том, что такое гармония внутри себя. Зачем мне это? Жизнь и так пролетает слишком быстро, чтобы тратить время на самокопание.
Люди веками пытались найти ответы. Они исследовали мир вдоль и поперек, делали потрясающие открытия и...снова попадали впросак. А все потому, что в погоне за мировой славой, деньгами, властью люди проходили многие испытания, в итоге наталкиваясь на стены.
Все они упускали главное. Для достижения гармонии нужно всего лишь понять себя. Узнать, что в каждом из нас скрывается собственный огромный бесконечный мир - свой собственный космос.
Глава первая.
День был обычным. Даже заурядным.
Я, измотанная пятью парами в институте и тремя часами на работе, плелась домой. Сесть в автобус не удалось - этот подлец уехал из-под самого носа, а догонять его не нашлось ни сил, ни желания.
Итак, я плелась домой. Для того, чтобы прийти, выслушать лекцию о том, что "где ты вечно пропадаешь? мы совсем тебя не видим и за свет нечем платить", поужинать вчерашними котлетами, посидеть до часу ночи над учебниками и завалиться спать на слишком короткое для сна время, а утром встать пораньше и побежать на остановку догонять треклятый автобус.
Дворик мой был таким же среднестатистическим, как и этот день. Тесный, грязный, с разломанной детской площадкой, разбитым запорожцем посреди клумбы, парой ракушек у крыльца и вечно сидящими на спинках лавочек гопниками.
Я привыкла каждый день проходить по нему, совершенно не боясь. Да и чего бояться? Разбитые фонари светили ярко, в силу оголенных лампочек - до них наши хулиганы не добрались. Остов запорожца выглядел ни капли не зловеще, а гопников я знала чуть ли не с садика. Все знакомые, все свои.
Тяжеленный пакет с продуктами неприятно оттягивал руку и резал ладонь. Я то и дело перехватывала его поудобнее, утешаясь тем, что почти пришла. Каждый шаг неумолимо приближал к подъезду, и я тешила себя мыслью о скором отдыхе.
- Но враг всегда остается врагом,
Не дели с ним хлеб, не зови его в дом,
Даже если пока миром воздух запах,
Он, хотя и спокойный, все-таки враг, - грустным голосом напевала белокурая девчонка лет пятнадцати, бренча на исцарапанной гитаре. Ее голос вводил в уныние и портил без того не радужное настроение.
Четверо парней сидели рядом с ней и задумчиво отхлебывали пиво из банок. Рядом с дамой же стояла начатая банка "ягуара".
Под ногу что-то попалось. Металлический хруст неприятно проехался по ушам. Левая нога стремительно заскользила на предмете, и я едва-едва не клюнула носом.
- Вот блин!
Только что выпитая тара с красноречивым названием "толстяк" прилипла к моему кроссовку и упорно не желала отделываться. Я остановилась и стала старательно обдирать ее о бордюр. После третьей попытки и под громкие комментарии хмельной компании предприятие завершилось успешно. Я двинула дальше.
- Здорово, Ритка! - рявкнул дюжий рыжеволосый парень в сдвинутой набок кепке.
- Привет, Толстый!
- Э, я не понял, - развел руками он, попутно смахивая пачку чипсов с колен своего соседа. - Извини, брат. Я к ней по-хорошему, а она "Толстый"! А где почтение к друзьям детства?
Я поставила пакетище у его ног и улыбнулась:
- А вот дотянешь мне это до квартиры, будет тебе почтение.
Толстый скривился, демонстрируя миру отбитый осколок переднего зуба.
- А почтения мне мало.
- А чего же тебе надобно, старче?
Он нахально ухмыльнулся.
- Че надо? Че надо? - заржал лопоухий рядом с ним. - Того самого и надо!
- Да иди ты лесом, - усмехнулась я и схватилась за свой пакет. - Не рыцари вы, ребята.
Толстый с гиканьем отпил из банки и чуть не подавился.
- Ты, Малькова, совсем замечталась! Все рыцарей тебе подавай.
- Ну не за тебя же замуж идти. Бывай, Толстый!
Я двинулась вперед, готовясь совершить последний переход в три этажа на пути к долгожданному отдыху.
Толстый и лопоухий, по паспортам Иван и Константин, мои бывшие одноклассники. Училась с ними с самого первого класса и знаю как облупленных. Прошлые обиды вроде кнопок на сиденье и жвачек в волосах, я им давно простила, а дружбы у нас хоть и не вышло, зато могу спокойно через двор ходить.
Привычная комбинация кнопок на домофоне, и я распахнула дверь родного подъезда. Запахи, царящие там, сразу ударили в нос и заставили поморщиться. Под лестницей мирно спал на своей картонке местный бомж дядя Гога. Его пускали сюда те самые гопники. И не ради того, чтобы дать несчастному кров, а чтобы позлить бабу Нюрку, имеющую вредную привычку вызывать милицию. Та бомжа совсем не любила и пыталась сдать его в ночлежку, а хмельную компанию в обезьянник.
Я неловко протиснулась в дверь и, подпирая ее плечом, вошла в подъезд. Дверь, вопреки ожиданиям, не хлопнула, прерывая сон дяди Гоги, а мягко закрылась.
Я удивленно обернулась.
- Давай помогу.
Я онемела от все того же удивления.
Парень, на которого не обратила внимания, и который сидел рядом с поющей девушкой. От усталости я даже не сразу рассмотрела его. А он, похоже, успел разглядеть меня.
Кожаная куртка, яркий полосатый шарф(и как его только не избили за такое?), длинные волосы, небрежно сплетенные в косу, волосы и лихорадочный живой блеск в глазах.
- Ну, давай пакет помогу донести, - медленнее проговорил он, видя мое оцепенение.
Я же подозревала галлюцинации от усталости и недосыпа.
- Ну?
Он легонько потянул за ручки пакета.
Я, наверное, в этот момент была похожа на ненормальную. Бесстыдно пялилась на парня, открыла от изумления рот и упорно держала пакет.
- Что такое?
- А? Да нет, ничего. Устала просто, - ответила, отдавая ему пакет.
Он улыбнулся, и мне вдруг стало как-то теплее.
А много ли незнакомцев соберутся помочь вам просто так? И дело не в том, что он согласился донести мой несчастный пакет до третьего этажа, и даже не в том, что он весьма недурен собой. Просто иногда очень хочется, чтобы тебе кто-то помог.
Мы шли по лестнице, а я упорно смотрела то себе под ноги, то на выщербленные стены, покрытые нецензурными фразами в адрес многочисленных жителей подъезда. Тут уж было не до привычного "вася-козел" и "катька - шалава". У местных фантазия, да и способности к изощренным словесным оборотам были куда выше. Иной раз стыдно становилось, что читаю вот такое.
- Вы ищете рыцаря, миледи?
Я оглянулась, неверяще расширяя глаза. Услышать такое от местной шпаны было чем-то фантастическим. Откуда он вообще взялся в той компании? Может, у меня все-таки галлюцинации и надо больше спать?
- А что?
Парень развел руками, попутно задевая моим пакетом стенку. Из полиэтиленового творения донесся странный звук.
- Осторожно! - я резко присела, хватаясь за пакет. - Там хрупкие предметы.
Он склонился ко мне и недоверчиво прищурился.
- Хрупкие?
- Ага, очень.
- Хрупкость - есть лишь видимость, - загадочно прошептал он прямо мне в лицо. Голос у него оказался вкрадчивым и тихим. Если бы он спел мне колыбельную, уснула бы на первом же куплете.
Пораженная до крайности, я чуть не плюхнулась на ступеньку и едва удержалась от падения.
- И что же там?
- Яйца, - твердо и решительно ответила я.
Парень смотрел на меня еще пару секунд, а потом выпрямился и оглушительно расхохотался.
Меня вдруг накрыла волна злобы. Да кто он такой? Смеется надо мной и из-за чего? Какой-то придурок, научившийся умным словам.
- Знаешь что? Иди-ка ты лесом.
Я вырвала у него пакет и быстро стала подниматься по лестнице.
- Стой!
Он побежал за мной и нагнал только у дверей квартиры.
- Если ты повернешь ключ, - медленно проговорил незнакомец, удерживая мою руку от, разделяющего нас, оборота в замке, - то мы больше не увидимся.
- Я должна расстроиться?
- А вдруг это твой шанс, единственный в жизни шанс, открыть что-то новое? Вдруг у нас больше общего, чем ты думаешь?
Я перевела на него усталый взгляд. Глаза, наверное, у меня краснющие.
Он едва ощутимо, очень нежно коснулся моего подбородка и провел невидимую линию до скулы.
- У тебя очень красивое лицо. Такое благородное, с такими плавными линиями.
Все мои слова, заготовленные для этого странного типа, исчезли. Осталось лишь полное недоумение.
- Тебя зовут Рита?
- Рита.
- А я Димитрий. Дай мне свой номер, хочется тебя увидеть еще раз.
Он снова провел рукой по моей щеке.
- Иначе потеряю сон, если не смогу опять увидеть это лицо.
Ничего не понимая, я проговорила все цифры. Он записал их, пожелал спокойной ночи и с поклоном удалился.
Я подождала, пока входная дверь за ним закроется. Вернее, не могла двинуться с места, пока не услышала ее хлопок.
- Ну не фига ж себе!
Протяжно выдохнула и вошла в квартиру.
Родной дом встретил меня привычными запахами - табака, жареной картошки и дешевых духов. Подкопченные обои, отклеившиеся на стыках, хранили следы всего этого с потрясающей верностью. Уже много лет они напоминали мне о каждом прожитом дне. Словно смеялись над тем, что я провела их в этой ветхой квартире.
Грустно. Обыденно.
Я поставила на тумбу пакет и стала разуваться.
- Риточка, это ты? - донесся дребезжащий голос бабушки из зала.
- Да, бабуль.
- Мы тебя уже заждались.
- Я на работе была.
- Поздно что-то, - посетовала Анна Васильевна.
- Дополнительный заказ был, бабуль. За него, кстати, вдвойне заплатили.
- Риточка, ты там на кухне картошку бери. Я пожарила.
- А ты, бабуль, ела? Я тут купила кой-чего.
- Сейчас посмотрю. Реклама только начнется.
Я мельком взглянула на часы. Полдевятого. Время бабушкиного сериала. Не знаю, что она находит в этих мексиканских запеканках, но оторвать ее от экрана, как только начинается "Любовь и обман" просто невозможно.
Окунув ноги в домашние тапки, хоть они уж и порядком стоптаны, ощутила блаженство. После целого дня на ногах это настоящее счастье - переобуться.
Из дальней комнате доносилось тарахтение маминой швейной машинки. Квартира у нас угловая и она решила расположиться со своим рабочим инструментом именно там, чтобы не раздражать излишне нервных соседей.
- Мам, я пришла! - крикнула я, как только ее железный монстр затих - наверное, она перевернула ткань.
- Да, Рита, слышу.
На кухне было очень накурено. Пепельница дяди Семы наполнилась доверху и окурки уже вываливались на белую бабушкину скатерть. Ох, и расстроится она, когда увидит.
- Добрый вечер, - кивнула я.
Отчим многозначительно оторвал глаза от книги.
- Привет. Что принесла? - он скосил глаза на пакет и чуть сдвинул очки.
Небритый, в растянутой домашней тельняшке, с очками в дешевенькой оправе и сигаретой в зубах, Семен очень напоминал алкоголика. Только вот он капли в рот не брал за свои пятьдесят с хвостиком. Наверное, поэтому мама его и выбрала пять лет назад.
- За сегодня зарплату отдали. Вот решила продукты купить.
Я стала выкладывать содержимое пакета на стол. Семен с интересом наблюдал за мной и брал каждый предмет в руки. Пару минут он крутил его, выискивая срок годности, затем проверял состав и кивал - то одобрительно, то осуждающе.
- Ритуль, ты зачем этот сыр купила? В нем же сплошные консерванты, - он брезгливо отодвинул баночку с плавленым продуктом. - Вредный он.
- Зато недорогой, - ответила я. - И по вкусу ничего.
- Легкомысленная ты девица, Рита, - покачал головой отчим. - Совсем о здоровье не думаешь. Вот все вы такие, молодежь. Я помню, когда студентом был...
Дальше я не слушала. Поучительные речи моего отчима можно было записывать на диктофон и продавать на радиорынке, как лекции для тренировки терпения. Выслушать его не представлялось возможным. Семен считал себя, кандидата философских наук, умнее всех на свете. Ему было плевать, что у кого-то может быть свое мнение. Он считал непосредственным долгом учить всех и каждого, дабы внести истину в этот потерянный мир.
- ...привыкли вы сейчас есть пестициды и консерванты, оттого и внутри все гнилые. Знаешь истину "ты - то, что ты ешь"? Так вот нынешняя молодежь...
- Дядь Сем, а вы чего читаете? - решила прекратить эту словесную диарею.
Отчим словно спохватился. Мотнул головой и поправил очки.
- У меня лекция завтра. Вот, готовлюсь. Хочешь послушать?
- Нет-нет, - поспешно отказалась я. - Знаете, так устала. Поужинаю и спать.
- Жаль. Тема очень интересная. "Осознание бытия в маргинальных слоях общества".
Я хмыкнула.
Это у нас что ли? Мы самые, что ни на есть маргиналы. И сильно сомневаюсь я, что подобные нам, которых сотни в стране думают, что же такое их бытие. Я, например, совершенно не думаю, когда по несколько часов стою с листовками в переходе. И мама не думает, когда сутками сидит за швейной машиной. И бабушка, когда ей приходится мести двор за полставки.
А он думает! Великий мыслитель! Читает по три-четыре лекции в неделю, кичится своей ученой степенью и ходит в засаленной рубашке.
Я остановилась, бездумно глядя в холодильник с тем самым вредным сыром в руке.
Хватит, Рита. Еще немного и сорвешься. Глубоко вдохни и иди ужинать. Тебе еще курсовой писать.
Холодильник захлопнулся, оставляя меня в раздумьях по поводу ужина. Аппетит как-то пропал после лекции о нравах современной молодежи. Семен углубился в дальнейшее чтение своего талмуда. Видимо, чтиво производило на него глубочайшее впечатление, так как отчим то и дело хмыкал и сдвигал брови.
Я вышла из кухни и заглянула в мамину комнату.
Ее швейная машинка бойко отбивала свое "тра-та-та" и больше напоминала автомат Калашникова. Как эта развалюха до сих пор работает, уму непостижимо.
Мама сидела спиной ко мне в простом ситцевом халате. Ее волосы, чуть тронутые сединой, небрежно заколоты на затылке, а подол весь обсыпан тоненькими желтыми ниточками, падающими с кромки ткани. Она внимательно следила за стежком и постоянно поправляла его.
В моей комнате было душно. Старые занавески плотно закрыты, а форточка задвинута на защелку.
- Дашка, ты чего окно не откроешь?
Сестра повернулась ко мне и шмыгнула носом.
- Бабушка запретила. Сказала, что я заболею. И так чихаю весь день.
- А будешь в непроветренной комнате с микробами сидеть, заболеешь быстрее.
Я открыла окно, и поток свежего воздуха хлынул в нашу тесную комнатку. С улицы донеслись песни и веселые крики. Интересно, а тот парень еще там? Я посмотрела вниз и тут же отпрянула назад. Какая мне разница?
Дашка сидела, сгорбившись над тетрадью. Под ослепительным светом старенькой настольной лампы она старательно выводила свои ровные буковки и обдумывала каждое слово.
- Рит, а как будет - презентация или призинтация?
- Ого, - присвистнула я. - Это кто детям такие слова в третьем классе задает писать?
- Галина Петровна. Она задала сочинение.
- На тему?
- Про наш поход в музей.
- И зачем тебе там эта "презентация"?
Дашка невинно пожала плечами.
- Она в музее как раз и проходила.
- Ясно. Тогда пиши через "е".
Дашка снова углубилась в свое творения, а я намотала пару кругов по комнате. Как ни странно, даже при всей усталости, мне не сиделось. Хотелось что-то делать, чем-то себя занять. Но только не курсовым и не ужином с Семеном.
- Рита! Риточка! - спасительно позвала бабушка из кухни. - Ты чего не кушаешь?
Я опустилась на стул и вздохнула.
- Не хочется чего-то...
Анна Васильевна улыбнулась и поставила чайник на огонь.
- Ну, хоть чайку со мной выпей. Без мяты мне, старухе, не уснуть.
- А Семен где?
- Семочка читать в зал пошел. Закрыл дверь, сказал - мы ему мешать разговорами будем. А у него завтра лекция.
Я скептично хмыкнула. Тоже мне гигант мысли.
- А мама чего?
- Мама шьет. У нее заказ срочный, до завтра. В общем, будет работать. Знаешь, Риточка, я так за нее переживаю. День и ночь сидит и сидит за этой машинкой, - бабушка перешла на шепот: - И хоть бы заработок был? А то ведь все деньги то на коммунальные, то на еду. А себе ничего и не оставляет. Загубит она себя.
- А Семен?
Бабушка махнула рукой и отвернулась.
- Пользы с него, как с козла молока, - прошептала она. - Оооох...Ладно, сейчас чайку попьем и спать. Мне завтра в четыре вставать.
- А мне еще курсовую делать, - прошептала я, глядя на закопченную полоску бумаги, что осталась от поклейки окон. Весна уже, пора ее снимать...
Не помню, во сколько я уснула. То ли в три, то ли в пять, то ли вовсе засветло. Помню только семь утра, будильник и топот младшей сестры.
Желание укрыться одеялом с головой и просто спать дальше пришлось загнать в самый темный угол. Я села на кровати и нехотя спустила ноги на пол. Линолеум сразу захолодил кожу и пришлось обуть тапки.
В моей квартирке советского типа и самой, что ни на есть старой планировки, творился настоящий апокалипсис. Семен, облаченный в темно-серый костюм, тот, что являлся ровесником мне по годам, торопливо завязывал галстук. Мама помогала ему в этом.
- Лида, ну не получается ничего! - возмущался отчим.
- Дай, я сама.
- Нет, ты делаешь слишком большой узел.
- Так он же самый модный. Тебе ж не триста лет в обед.
- Лида! Ничего ты не понимаешь! У меня лекция, студенты. Какая им разница? К тому же, преподаватель должен быть скромным, подавать им пример, куда тут модничать? Я должен быть образом для молодежи...