Командорские острова, Черногория, Алжир так далеки друг от друга. Возможно ли, что люди этих уголков земли в древности почитали одну и ту же звезду, слагали о ней легенды? Об этом пока можно лишь предполагать и строить гипотезы.
Дары моря
Было время отлива. Из моря уродливыми клыками торчали камни. Шевелились и блестели на солнце прибрежные луга. Ноги по колено утопали в коричневых и синих водорослях. - Видал, какое богатство? И название красивое придумали - "дары моря". Вот только не научились мы еще разумно этими дарами пользоваться, - Михаил нагнулся и выдернул из воды пучок морских водорослей. - Нам не решить продовольственную проблему, если не сумеем грамотно использовать наши местные ресурсы. На Командорах - богатейшая водорослевая флора прибрежных участков. Ученые насчитали около 180 видов.
"А ведь прав Михаил, - подумал я. - Сколько мне пришлось поездить, на скольких морях побывать, нигде не встречал такого обилия водорослей".
Современное освоение океанов и морей предусматривает интенсивное использование их зеленых ресурсов. Добыча и заготовка водорослей - важный вклад в развитие животноводства. В некоторых странах я видел, как скот выгоняли на берег во время отлива. С каким удовольствием животные поедали морскую зелень!
- Знаешь, сколько преимуществ у кормовой муки из водорослей перед луговым сеном? - прервал мои размышления Михаил. И, не дожидаясь ответа, начал загибать пальцы. - Во-первых, но сравнению с луговым сеном она содержит больше белков. Во-вторых, больше безазотистых и минеральных веществ. В-третьих, в водорослевой муке меньше клетчатки. И вообще, корм, дарованный морем, стимулирует жизнедеятельность животных и птиц. А благодаря витаминам, микроэлементам, ценным кислотам и солям, которых в водорослях предостаточно, их можно применять для предупреждения авитаминоза.
- Ну хорошо, в их пользе убеждать никого не надо. Об этом много пишут и говорят. Но как практически осуществить сбор и заготовку морских растений? Не окажется ли это слишком дорогим удовольствием?
- Нет, - покачал головой Михаил, - добывать и обрабатывать водоросли легче и выгоднее, чем выращивать, скажем, овес. Один гектар морского дна при научном подходе к добыче и заготовке в течение года прокормит стадо коров в 50 голов.
Долго еще стояли мы на берегу, смотрели, как суетятся среди камней кулички, как все дальше отступает к горизонту прибой и как медленно шевелятся коричневые луга - богатства, дарованные морем, но еще мало используемые человеком.
Невидимые ворота
А потом ветер стих. И стало как-то непривычно тихо. Так тихо, что казалось, серебристо звенит мелкорослая тундровая травка. В небе легкими шелковистыми лоскутами замерли облака. И вдруг откуда-то с вышины брызнула веселая песня крапивника. Эту маленькую коричневую птичку с бойко вздернутым хвостиком иногда называют командорским соловьем.
Один орнитолог утверждал, что крапивник исполняет "день около двух тысяч песен. Я поднял вверх голову.
Крапивник то камнем падал вниз и протяжно посвистывал., то опять рвался вверх, превращаясь в черную точку, и тише (Становилась его песня. Для кого он так старается? Кого хочет порадовать своим пением? Долго я наблюдал за его полетом и наконец понял: командорский соловей завлекал подругу.
Может быть, подзадоренные песней крапивника, на мелководье схватились два диких селезня. Раз-другой прикрикнул на них баклан. Ах-ах-ах! - зашумели, загалдели чайки. Всполошились от этой кутерьмы кулики и громко стали посвистывать.
Казалось, передо мной распахнулись невидимые ворота в мир природы, где свои законы и порядки, не всегда понятные и доступные человеку.
Неожиданно шагах в десяти от меня выскочил из норы взъерошенный песец. Зверек несколько раз кашлянул, будто отчитал пернатых соседей: "Чего шумите? Что не поделили?" Потом он замер, вытянув тощую облезлую шею.
Я сделал пару беззвучных шагов, но песец почуял меня. Вначале вздрогнули уши, потом он как-то сжался и резко повернул голову. "А это еще кто появился?" - говорил весь его вид.
Я шагнул навстречу, но зверек не захотел познакомиться со мной поближе. Он сердито и громко заворчал и потрусил прочь.
Наверное, его ворчание стало сигналом тревоги для птиц.
Смолк вдруг крапивник. Пронзительней запричитали на разные голоса чайки и полетели к морю. Следом за ними - баклан и кулики. Отпрянули друг от друга селезни и с шумом рванулись прочь. И лишь вдали еще слышалось рассерженное тявканье песца, но и оно скоро стихло.
Все… Захлопнулись невидимые ворота в мир тундры.
Дорога на лежбище
Никольском каждый знает, что в тридцати километрах от села, у северной оконечности острова, за болотистой, с черными торфяными озерами, кочковатой тундрой, заросшей ирисами и пушицей, на каменистых отмелях расположено одно из двух беринговских лежбищ котиков. Морские котики считаются главным богатством Командор.
С грохотом на все Никольское к гостинице подъехал вездеход. Я влез в кузов, покрытый брезентом.
Поприветствовав меня, Федор Гаврилович Киселев сделал водителю знак: "Поехали!" В ту пору он занимал должность первого секретаря местного райкома партии, и в народе его величали "главным командорцем".
Вездеход резко рванул вперед. Из-под гусениц полетели комья грязи, и мы затряслись на ухабах.
В кузове нас трое: охотовед Николай Мымрин, Киселев и я.
- Далеко до лежбища? - спросил я, стараясь перекричать шум мотора.
- Около часа езды, - так же громко ответил мне Мымрин. - А вы первый раз на лежбище?
- Первый. Морских котиков видел только по телевизору.
Мне показалось, что Николай даже обрадовался этому. Вездеход внезапно остановился.
- Кто хочет со мной на крыше ехать? - спросил Киселев.
Не дожидаясь ответа, он раздвинул брезент и перемахнул через борт кузова.
Я вопросительно посмотрел на Мымрина. Николай развел руками: не могу, насморк, на ветру простужусь еще больше.
Я спрыгнул в снег и провалился выше колен.
Киселев уже сидел на крыше кабины.
- Не боишься замерзнуть? А то можно сесть в кабину к водителю.
- Не замерзну, - ответил я, усаживаясь рядом с Федором Гавриловичем.
- Вообще-то правила техники безопасности запрещают ездить на крыше, - подмигнул Киселев. - Ну ничего. Нарушим. Только покрепче держись. У нас хоть и конец мая, а вся тундра под снегом. Летняя дорога не видна, так что придется по кочкам прыгать, а тут главное - не слететь с вездехода.
Из кабины выглянул водитель - Можно трогать, Федор Гаврилович?
- Давай, Вить! - махнул рукой Киселев.
Вездеход снова ринулся вперед. Казалось, маленький кораблик несется по молочному океану. Куда ни посмотришь - всюду белая снеговая гладь и не за что уцепиться взглядом. Лишь позади тянется след вездехода, и далеко-далеко, в той стороне, где осталось Никольское, еле видны силуэты сопок.
Вездеход круто взял влево, и как-то неожиданно кончилось белое раздолье. Впереди показались сопки, освободившиеся от снега, и желтая тундра. Кое-где пробивалась молодая травка, а дальше - сизая полоса океана.
Мы словно одним прыжком перенеслись из зимы в весну. Чем ближе к воде, тем меньше снега. Береговая полоса переливается коричневыми, синими, желтыми цветами.
Киселев трижды стукнул по крыше кабины, и вездеход остановился.
- Прибыли!
Я удивленно огляделся по сторонам:
- Где же лежбище котиков? Кругом ни одного живого существа!
Перехватив мой недоуменный взгляд, Киселев засмеялся:
- До лежбища надо еще пешком идти с полкилометра. Шум вездехода может напугать котиков.
Мы поднялись на песчаный холм, спустились в лощину и снова стали взбираться вверх.
Тропинка поднималась все круче и круче. Последний кустарник. Каменная макушка скалы. И вдруг мир озарился синей вспышкой.
Казалось, простор взмахнул крыльями так, что съежились вдали сопки. Их испуг подхватили вздохи ветpa. Сорвался простор со скалы, распрямил крылья и закружил в бесконечном парении…
Океан! Он шел в наступление на землю и при этом старался ухватить края неба. Казалось, он пытался сблизить даль с берегом острова.
Главное богатство Командор
Многотысячный крик морских котиков пронзительно врывался в этот простор. Захлебываясь от страсти, ревели могучие секачи. Они выходили на берег из океана и отбивали для себя клочки суши. Блеяли обиженные секачами годовалые самцы и собирались в небольшие стада. Фыркали самочки, присоединяясь к гаремам секачей.
По всему побережью - лоснящиеся черные и темно-коричневые тела котиков. А из океана выходили все новые и новые. Казалось, они рождались прямо здесь - из океанской пены, простора и буйного ветра.
- Вот оно - главное богатство Командор, - тихо произнес у меня за спиной Киселев.
До XVIII века на Руси о котиках почти ничего не было известно. Айны и камчадалы сообщали первым русским землепроходцам, что добывают у берегов зверей, похожих на тюленей. Мех этих животных красив, а шкуры очень крепкие. Однако, где эти тюлени обитают, почему появляются у берегов лишь весной, - не говорили.
Участник второй камчатской экспедиции ученый Георг Стеллер в ноябре 1741 года первым изучил и подробно описал жизнь морских котиков.
В отличие от своих сородичей - тюленей других видов - котики не ползают по суше, а ходят и даже бегают. Они прекрасно приспособлены к жизни в океане.
Их новорожденные малыши почти черного цвета. Поэтому называются "черненькие". Мех у детенышей котиков легко намокает, и первые три месяца они не покидают берега.
На земле существуют четыре основных района обитания этих зверей: Командорские острова, остров Тюлений, некоторые острова Курильской гряды и острова Прибылова в США.
Как правило, участки гаремного и холостякового лежбищ не меняются многие годы. Ведь большинство котиков каждый год возвращается из океана к месту своего рождения.
При появлении человека на лежбище они часто покидают берег и пережидают опасность в океане. Как только секачи займут место для гарема - становятся агрессивными и могут даже напасть на людей. Но такое случается редко.
Лишь поздней осенью, когда распадаются гаремы, лежбища пустеют. Смолкают на берегу рев, блеяние, рыки, стоны, фырканье, издаваемые этими морскими зверями.
В ноябре выпадает снег, затихают до следующего года птичьи базары, начинаются осенние штормы, и котики уходят в океан.
И только печальный крик чаек да сердитое покашливание песцов, шныряющих в поисках падали, можно услышать на опустевшем лежбище.
Котики плывут на юг но ночам, а днем, как правило, снят, мирно покачиваясь на волне…
Эту короткую историю о жизни котиков мне поведал Николай Мымрин, когда мы пробирались вдоль лежбища.
Говорили вполголоса, чтобы не потревожить гаремных секачей, которые и без того уже косились в нашу сторону и недовольно ревели.
Шагах в тридцати от нас "черненький" оторвался от материнского живота, поднял голову и застыл.
Казалось, ничто не заставит его шелохнуться: ни рев секачей, ни удалое насвистывание ветра, ни сутолока лежбища, ни радость солнечного луча, ни звонкие удары волн о камни.
Малыш делал, как говорят алеуты, "первые глотки жизни".
А потом был костер
Близился полдень. Океан разгулялся не на шутку. Он тащил километровые сети прибоя, набитые галькой. Бестолково и поспешно вываливал их на берег, швырял на скалы и тут же снова и снова утаскивал галечный грохот в пучину.
Киселев долго смотрел в океан, а потом спросил у Мымрина:
- Не помешает шторм самкам выйти на берег?
- Такой? Нет, - быстро ответил Николай. - Только бы сильней не разгулялся…
Океан и ветер бились о скалы разорванными парусами. Полотнища тумана хлестали друг друга и неслись к горизонту, где перемешивались с водой, небом и со всем, что попадалось им на пути.
Потом мы отъехали подальше от лежбища и разложили в тундре костер. Огонь был вялым, словно его только что разбудили и бросили на влажные поленья.
Деревянных обломков - плавуна - здесь, на побережье, много, их каждый день тоннами выбрасывает океан в подарок безлесным Командорам.
Неразрешенные проблемы
Всего несколько десятилетий назад многие считали, что поголовье котиков уже невозможно восстановить, - продолжил разговор Киселев. - Но все же удалось спасти положение благодаря надежной охране животных и международным соглашениям об упорядочении промысла котиков. На забой идет только определенное число молодых холостяков.
- А почему только холостяков? - поинтересовался я.
- Во-первых, у них самый ценный мех, а во-вторых, забой определенного процента холостяков не причиняет вреда стаду, - пояснил Мымрин. - Добыча самок запрещена уже много лет. Во время отгонов холостяков с лежбища к месту забоя запрещается распугивать самок и детенышей.
- А убивают таким же варварским способом, как и сто лет назад?
- Увы, пока не придумали ничего нового, - развел руками Николай.
- Проблем еще много, - добавил Киселев. - Необходимо улучшить охрану тридцатимильной запретной зоны вокруг Командорских островов. Не допускать здесь промыслового вылова рыбы и кальмаров - главной пищи котиков. Загрязнение океана - тоже большая проблема. Судовое топливо, бытовые отходы, обрывки рыболовных сетей - все это для них - серьезный вред.
Довольно часто любопытные котики попадают головой в ячейки сетей. С обрывками сети на шее животные теряют скорость и маневренность во время охоты или когда спасаются от своего страшного врага - касатки.
Кроме того, по мере роста котика, попавшего в ячейку, этот "ошейник" может его попросту задушить…
Долго мы еще сидели у неяркого тундрового костра. Изредка ветер с лежбища доносил многотысячный рев морских зверей. Пошел мелкий дождь, и костер совсем сник. Казалось, он вот-вот спрячется под поленья и уже никогда не разгорится.
Наконец, я решился спросить у командорцев, что они слышали о Земле Синей звезды и правда ли, что на острове Беринга где-то есть ее изображение.
Вначале мои собеседники переглянулись. Потом Киселев вдруг громко рассмеялся:
- А ты сам спроси у Синей звезды…
Я вздрогнул. В каких только странах ни доводилось мне слышать эту фразу!
Лицо Киселева тем временем стало серьезным, и он добавил:
- Слыхать-то мы слыхали, да не за что в тех слухах зацепиться. Познакомлю я тебя с Иванычем - старейшим алеутом нашего острова. Вот с ним и потолкуй на эту тему.
Оленьи битвы
Была ночь, и тревожно и загадочно светилась вода в бухте.
Отчаянно металась в тучах запутавшаяся луна.
Из океана вышли олени - два серебристых облачка поднялись над водой. Что это? Как они оказались в океане? Может, олени решили искупаться? Или это моя фантазия, рожденная свечением воды?
Но я никогда не видел и не слышал, чтобы олени купались в океане.
Нет, это не сон и не фантазия. Я видел ясно, как два серебристых облачка плывут но воздуху от берега в тундру.
Может, они вышли из океана для меня? Чтобы я увидел чудо?
Волны терлись о камни, и в их шуме не слышен был олений бег по ночному берегу…
Л утром над тундрой полились странные звуки. Оу! О-о-оух! - трубил рослый бык. Ох-ох-у-у! - принял вызов другой.
Мы с Николаем припали к высокой кочке, чтобы не спугнуть оленей. Не всякому, даже выросшему на Командорах, человеку удается хотя бы раз в жизни увидеть битву северных красавцев.
Сошлись наконец быки.
В отдалении от них стояла задумчивая оленуха. Она казалась равнодушной к происходящему и лишь изредка подергивала ушами и посматривала в сторону кавалеров.
Быки тем временем кружили но тундре, сталкивались рогами, издавая звуки, походившие на сильный стук палки о палку.
Соперники попеременно теснили друг друга. Они то расходились, то снова яростно кидались в бой. Белая пена клочьями вылетала из открытых ртов и разлеталась в разные стороны.
Накал битвы, наконец, заинтересовал оленуху. Сошло равнодушие, и она стала неотрывно следить за поединком.
Но вот один олень выдохся. Он все больше отступал, уклонялся от ударов, потом наконец отпрянул в сторону и бросился к сопкам. Второй преследовал его лишь метров тридцать-сорок.
А когда неудачливый соперник скрылся из виду, он высоко вытянул шею, протрубил победу и медленно направился к оленухе.
Особенности островного стада
Об этих северных животных Игорь Акимушкин в своей книге "Следы невиданных зверей" писал: "Современные северные олени представляют исключение среди других своих собратьев: большие развесистые рога у них носят и самцы и самки. Северный олень - один из самых молодых видов животных. Он начал свое развитие в одно время с человеком. Северные олени около миллиона лет назад произошли от американских оленей, среди которых были виды, приспособившиеся к жизни на зыбкой почве болот…
Когда с севера материка поползли гигантские ледники, уничтожая на своем пути роскошные леса и сминая холмы и горы, северная заболоченная тундра, сопутствуя ледникам, завоевала огромные пространства… Оленям - типичным лесным жителям - пришлось привыкать к новым условиям. Лучше всех это удалось сделать болотным оленям, которые уже были приспособлены к жизни на зыбкой почве лесных болот. Они постепенно превратились в настоящих обитателей тундры - северных оленей…
Когда ледники отступили на север, в полярные страны, за ними ушли и северные олени… С Аляски они проникли на Чукотку (очевидно, во времена существования Берингии) и расселились дальше по всей Сибири. Северные олени заселяли новые для них страны и с запада: через Гренландию попали в Исландию, на Шпицберген и дальше в Западную Европу…"
На остров Беринга оленей завезли в 1882 году. Пятнадцать выходцев с Камчатки дали хорошее потомство.
Условия на новом месте оказались для них благоприятными, и в начале XX века стадо возросло до тысячи голов.
В зимнее время, когда трудно с кормом, буйные командорские ветры часто срывали снег, открывая пастбища. Так что у оленей было достаточно их основной еды - ягеля. Они не требовали ухода. Их не надо было пасти и следить за ними. Куда убежишь с острова? На Командорах нет опасных врагов оленей - волков и медведей. Животные быстро одичали.
Тогда-то появилась необходимость регулировать все возрастающее поголовье и начать отстрел. Но администрация острова медлила.
С годами олени уничтожили главный свой корм, ягель, и перешли на тундровые травы. Однако эта еда не обеспечивала должным образом энергию и силы для зимовки. Животные слабели, из поколения в поколение мельчали. Началась их массовая гибель.
Еще одной причиной катастрофического сокращения стада явилась островная изоляция. На протяжении многих лет у оленей здесь складывались близкородственные отношения. А это приводило к вырождению.
Через тридцать пять лет после завоза на острове Беринга не осталось ни одного оленя. Лишь кости, обглоданные песцами, да высохшие рога, разбросанные по тундре, напоминали об их прошлом существовании на этой земле.
Потом был новый завоз животных, но ошибка повторилась. И снова стали вымирать олени.
Так продолжалось до тех пор, пока люди не поняли, как важно для островного стада периодическое "обновление крови" и регуляция их численности.