- Тогда я отнесу бутоны в спальню и вернусь.
- Надеюсь, ты мне расскажешь о результате гадания.
- Только в одном случае: если будет тот, которого я жду.
- Я пройдусь к бассейну.
- Договорились.
- Можешь не спешить.
Георгий Орлов, не отрываясь, смотрел вслед Глории Дюбуа.
Русский пациент, конечно же, понимал, что загадала на утро милая, заботливая и сердечная сиделка.
И это не на шутку его встревожило.
Георгий Орлов не верил ни в дурные приметы, ни в вещие сны, ни в цыганские предсказания. Но, похоже, Глория Дюбуа более чувствительна к подобным вещам.
Конечно, безобидные цветочки - это не черная драная кошка, перебежавшая дорогу, и не баба с пустыми ведрами. Но…
Черт бы побрал эти дурацкие розы.
А вдруг распустится не правая, а левая?
Георгий Орлов четко представил себе, как на рассвете суеверная аспирантка при виде неудачного результата впадает в глубокую меланхолию и теряет к нему всякий интерес.
Оставалась лишь надежда, что правый бутон все-таки опередит левый в этом цветочном соревновании.
И расцветет изумительно, прекрасно и многообещающе…
Глава 9 ГАДАНИЕ НА РОМАШКЕ
Вечерняя прогулка затянулась допоздна.
Георгий чувствовал себя вполне нормально.
И настоял, чтобы сиделка не вздумала торчать у его постели.
Вспомнив муку жаждой, аспирантка согласилась и отправилась к себе.
Уснула она быстро и спала крепко.
Но на рассвете ее разбудил не мобильный телефон, а кое-что пострашней.
Глория Дюбуа проснулась от присутствия в спальне кого-то чужого.
Девушка открыла глаза и увидела своего раненого пациента.
Русский что-то искал у зеркала.
- О!
Георгий Орлов стремительно повернулся всем корпусом и застонал от боли.
- Из-ви-ни.
В здоровой руке негодяя, посмевшего тайком проникнуть в девичью спальню, не было ни острого ножа, ни еще чего-нибудь угрожающего.
Глория, поглубже зарываясь в одеяло, нашла в себе силы пошутить:
- Ты что, ищешь фамильные драгоценности?
- Драгоценности? - Георгий Орлов, превозмогая весьма болезненные ощущения, поднял с пола упавшую шкатулку. - Конечно нет. Что это тебе в голову пришло…
- Только не говори, что пришел за обезболивающими таблетками.
- Гло, прости дурака.
- За что?
- Видишь ли, я хотел первым увидеть результат гадания на розах. Я уверен, что ты загадала… о наших отношениях. Ну… типа "любит - нелюбит".
- И как - увидел?
- Да, первой распустилась правая роза. Честное слово. А если бы распустилась левая - я бы поменял вазы местами.
- Зачем?!
Аспирантка, фанатично преданная чистоте любого эксперимента, изумленно распахнула голубейшие глаза.
- Не хочу я, чтобы наши с тобой судьбы зависели от какого-то безмозглого растения!
- Глупенький.
- И пусть ваша мисс Левая роза издевается сколько угодно над законопослушными гражданами Соединенных Штатов…
- Глупенький.
- Но над простым русским парнем, азиатским варваром, даже самому благородному из благородных цветков измываться не позволено…
- Глупенький.
- Можешь сотню раз повторять "глупенький, глупенький, глупенький"… Ну а если бы ты вдруг поверила коварной розе и отправила меня обратно в больницу?
- Не дождешься.
Глория Дюбуа осторожно поправила сползшее одеяло, прикрывая обнажившиеся колени.
- И вообще, я подумала, что мне надо было гадать на ромашке, на вашей русской ромашке!
- Так, значит, все остается в силе?
- Да, Джорджи, да. Будешь у меня в плену до полного выздоровления. - Глория Дюбуа снова рассмеялась. - И успокойся, тебе больше не придется по утрам пробираться сюда. - Она украдкой зевнула. - Я не буду больше тревожить розы попусту. По-моему, они говорят о чем-то сугубо своем…
Глава 10 ЛУИЗИАНСКИЙ КРИЗИС
Кажется, все располагало к обоюдному счастью.
И погода, державшаяся в самом благоприятном режиме.
И полное молчание в эфире - никто не хотел мешать: ни бабушка, ни мама, ни декан, приславший огромную коробку конфет и бутылку коньяка отчаянному русскому, спасшему лучшую аспирантку биологического факультета, ни Тина Маквелл, помолвленная с несчастным толстяком Брауном.
И заживающая рана пациента.
И складывающиеся отношения, постепенно набирающие обороты.
Стало больше обмена улыбками, многозначительными фразами.
Порой случались и незапланированные контакты - то пальцы аспирантки ненароком встречались с пальцами стажера, то, наоборот, его здоровая рука натыкалась на руку, нежно поправляющую лангетку.
Лишь одно мешало переходу обоюдной влюбленности в решающую стадию - это снова и снова возникающий призрак библиотечного кошмара.
Глории в каждой замочной скважине мерещилось дуло, несущее смерть.
Глории в каждом резком наружном звуке чудилась пальба, вой сирен и звон разбитых стекол.
Даже розы цвета свежей крови отбивали у впечатлительной аспирантки аппетит.
Более того. Глории даже временами казалось, что если Георгий Орлов по-настоящему влюбится в нее, то это будет несправедливо по отношению к старой деве библиотекарше, так и не познавшей семейного благополучия, несправедливо по отношению к юным первокурсницам, ушедшим в мир иной слишком рано.
Георгий Орлов, как мог, пытался отвлечь Глорию Дюбуа от дурных мыслей.
На этот раз, во время скучного и вялотекущего ужина возле бассейна неуемный пациент затеял с загрустившей сиделкой поиск имени для Безымянной красавицы.
Тем более что до установленного срока оставались только одни сутки.
В бассейне отражалось небо, тронутое закатом.
Розы, окружавшие странную парочку со всех сторон, пребывали в забытьи благодаря абсолютному штилю.
Нежные лепестки, подчиняясь строгому осеннему распорядку, бесшумно планировали, осыпаясь в подогретую, идеально чистую воду, сквозь которую виднелась кафельная мозаика, изображающая гигантскую розу.
Представители насекомого мира не тревожили ни цветов, ни листьев, ни людей.
И лишь какая-то птица, наскучавшаяся за день, затеяла вечерние рулады.
Оторвавшись от лепестковой круговерти, Георгий Орлов изобразил горячий энтузиазм:
- Мадмуазель, приготовьте бумагу и ручку!
Аспирантка едва улыбнулась.
- Ничего, и так запомню.
- Но это будет настоящая мозговая атака! - Георгий Орлов постепенно входил в филологический раж. - Нет, мозговой штурм. А может быть, даже и мозговой шквал!
Глория расхохоталась.
- Хорошо, что не торнадо! - Она наконец-то притронулась к остывшему стейку. - И не тайфун.
Тарелки русского пациента давно пустовали.
Георгий Орлов, заметно взбодренный сытным ужином и старинным французским вином, начал выдавать одно предложение за другим.
- Нежность!
- Восторг!
- Блаженство!
- Упоение.
Пациент добавил в организм полбокала вина.
- Ну как, подходит?
Наголодавшаяся сиделка, не прекращая жевать хорошо прожаренную говядину, невнятно ответила:
- Конечно… Безымянная красавица… достойна… всех… этих… изумительных… слов…
Глория Дюбуа не осмелилась закончить фразу, которая должна была намекнуть русскому пациенту о том, что его сиделка достойна любви.
Георгий Орлов, приняв заминку за обычную паузу, с еще большим пылом и темпераментом продолжил лингвистические изыскания:
- Истома!
- Желание!
- Ласка!
- Страсть!
- Экстаз!
- Оргазм!
- Стоп! - Глория сделала предостерегающий жест вилкой. - Это уже чересчур.
- А по-моему, в самый раз.
Русский пациент торопливо придал физиономии самое невинное выражение, на какое был способен.
Вилка угодила в край стекла.
- Джорджи! А нельзя ли сменить тему?
- Пожалуйста.
Георгий Орлов упер здоровую руку в лоб, изображая интенсивный мыслительный процесс.
Глория мгновенно среагировала на интеллектуальную клоунаду:
- Это похоже не на мозговую атаку, а на паническое отступление.
Георгий Орлов, прекратив паясничать, продолжил перебор названий:
- Предлагаю обыграть белый цвет Безымянной розы.
- Попробуй.
- Снежный шар?
- Фи.
- Снеговик?
- Не смешно. К тому же роза - она, а не он.
- Тогда "Снежная баба". Знаешь, такая - с морковкой вместо носа.
- Почему с морковкой?
- Ну, можно с редькой или со свеклой, если это тебе больше нравится.
- Только не вздумай перечислять все овощи мира.
- Я могу перейти на фрукты. Как насчет груши?
Стремительный диалог в стиле абстрактных анекдотов закончился обоюдным смехом.
Русский пациент, содрогаясь от хохота, иногда морщился от боли, рождающейся в простреленных тканях и пробитых мышцах.
А американская сиделка, увлекшись игрой в имена, на какое-то время избавилась от посткатастрофического синдрома, ежечасно травмирующего ее психику.
Георгий Орлов наполнил стаканы бургундским.
- За тебя!
- За нас!
Розы вздрогнули от двойного чоканья.
- Продолжим? - спросил неуемный раненый.
- О'кей.
- Тогда - идея!
Георгий Орлов вознес указательный палец здоровой руки на уровень кроны ближайшего куста.
- Может, дадим твоей розе имя "Серенада"?
- Скажи еще - "Солнечная долина".
- Ах да, старый голливудский фильм. У меня мать обожала пластинку с саундтреком.
- А я думала, в России слушают только - как это правильно сказать - чакушки?
- Частушки.
- Ага, частушки.
- Ну да, и исключительно матерные.
- Может, исполнишь хоть одну?
- Пожалуйста.
Георгий Орлов прочистил горло коротким прокашливанием.
- Исполняется частушка времен застоя!
- Времен чего?
- Ну… холодной войны.
- Ага, понятно - когда вы хотели на нас бросить водородную бомбу.
- Нет, Гло, это вы хотели бросить бомбу.
- Не говори глупостей.
- Ладно, слушай частушку.
- А почему без аккомпанемента?
Глория Дюбуа подняла с блюдца чайную ложечку.
- Я слышала, все русские играют на ложках.
- Увы, этому искусству не обучен. Георгий Орлов изобразил страдание от невыносимой боли.
- К тому же одной рукой не сыграешь и на балалайке.
- Ладно, давай без аккомпанемента.
- Мы б Америку догнали по надоям молока, но сломался, но сломался… - И хотя частушка исполнялась на русском, Георгий Орлов сделал многозначительную паузу, - …сломался у быка!
Разумеется, любознательная аспирантка Луизианского университета потребовала дословного перевода.
Но русский стажер посчитал, что хватит и корректной передачи идеи.
- Смысл в том, что Россия отстала от Соединенных Штатов в области искусственного осеменения коров.
Глория Дюбуа даже не улыбнулась:
- Ну естественно, вы всегда и во всем от нас отставали.
Георгий Орлов замешкался лишь на мгновение:
- Зато мы первые запустили человека в космос.
- А мы опередили вас на Луне!
Впрочем, международному и межнациональному конфликту не суждено было перейти в неуправляемый кризис.
Георгий Орлов, как истинный русский, добившись своей цели, перестал конфликтовать с американкой, позабывшей, благодаря политической дискуссии, о библиотечной трагедии.
А Глории Дюбуа, как стопроцентной американке… или, скорее, стопроцентной женщине, по-настоящему влюбленной, было все равно - что спорить, что молчать, - лишь бы находиться рядом с объектом своего нескрываемого обожания, да еще и выздоравливающим.
Пациент больше не пел скабрезных частушек.
Аспирантка же, забывшая про то, что Безымянная красавица срочно нуждается хоть в каком-нибудь мало-мальски приличном имени, наслаждалась тихим вечером. Еще одним вечером, когда, возможно, случится то, чего они оба ждут.
В бассейне отражалась первые тусклые звезды и узкий месяц.
Розы начали перешептываться в густеющей темноте.
Влюбленная аспирантка молча поглаживала кончиками пальцев край лангетки раненого.
Пострадавший от библиотечной стрельбы подремывал в плетеном кресле.
И лишь одинокая сумеречная птаха во весь голос то ли прощалась с уходящим днем, то ли приветствовала наступающую ночь…
Глава 11 ОБРЕТЕННОЕ ИМЯ
Минула полночь.
В особняке не светило ни одно окно.
Фонари возле крыльца тоже были погашены.
А освещение бассейна так и не включили.
Розы во тьме скукожили лепестки, но продолжали перешептываться.
Месяц немного поправил фигуру.
Звезд прибавилось.
Минул час.
И еще час.
Но ни русский пациент, ни американская сиделка не желали уходить в особняк.
Розы устали ждать, когда же эти двое все-таки объяснятся.
Грациозный месяц утомила нерешительность влюбленных - им пора, давно пора заговорить о самом трогательном, волнительном и желанном.
Звезды и в небе, и в бассейне сияли теперь восхитительно и страстно.
И наконец раненый пациент осмелился на прелестную дерзость:
- Можно, я тебя поцелую?
Глория Дюбуа ответила мгновенно:
- Хорошо. Но только один раз.
Георгий Орлов осторожно, чтобы не причинить боли себе и не спугнуть девушку, приложился к подрагивающим губам затаившей дыхание Глории Дюбуа.
Нарождающийся месяц стыдливо побледнел.
- А я знаю, как назвать твою розу.
- Ну… хорошо… если мне понравится твое предложение, то поцелуешь меня еще разочек.
- А нельзя авансом?
- Ну ты хитрюга…
- Назови ее просто…
Не договорив, Джорджи обнял здоровой рукой Глорию и, не дожидаясь согласия, решился на дерзкий поцелуй. Нет, ее губы вовсе не были узкими. Они были теплыми, нежными и желанными…
На этот раз поцелуй выдался долгим и упоительным.
Розы перешептывались о важности момента.
Ночной ветерок резвился у бассейна, помогая однорукому возлюбленному обнажать суженую.
Не хватало лишь кудрявых амуров.
Античные божества убедились бы, что их меткие стрелы потрачены не зря…
Глория прижалась щекой к левой половине груди мужчины, достойного женщины из рода Дюбуа, и услышала, как бьется сердце того, кого любишь.
Она осторожно отклонилась, почувствовав, что причинила боль.
- Скажи, Джорджи… а почему ты так долго не пытался меня даже поцеловать?
- О, Королева…
- Только не приплетай сюда американскую фемиду.
- Хочешь услышать правду?
- Еще бы.
- Учти, ты сама напросилась.
Русский пациент на мгновение задумался.
- Ну… в библиотеке, когда я закрыл тебя от пули, у меня из-за потери сознания просто не было такой возможности.
- Вполне уважительная причина.
- Когда ты появилась в больнице с букетом, то твое душевное состояние вызвало во мне очень большие опасения.
- Хочешь сказать, что в тот момент я была готова совершить самый опрометчивый поступок?
- Не годится спасать девушку, чтобы потом воспользоваться ее временной расслабленностью и потерей бдительности.
- Логично.
- Ну а здесь, в этом прекрасном особняке, в котором жили такие благородные и высокоморальные люди, я просто не хотел пользоваться своей привилегией.
- Хочешь сказать, что ты думал, будто я готова на все, лишь бы отблагодарить тебя за свое спасение?
- Где-то близко к истине. Вернее, я хотел, чтобы между нами возникло настоящее чувство. Поэтому и медлил.
- Что же, сэр, ваше поведение заслуживает похвалы.
- И поцелуя.
Аспирантка не заставила себя упрашивать.
Розы, взволнованно трепеща листьями, поощряли продолжение обоюдных ласк.
Месяц не возражал против легкой эротики.
Звезды - тоже.
Минуло не меньше часа, который вместил в себя в эмоциональном измерении если не месяц, то неделю.
Раненый, преодолевая боль в еще не зажившем плече, благодарил терпеливую, нежную и девственную сиделку за все.
Выбрав короткую паузу между страстными поцелуями, Глория все-таки успела задать актуальный вопрос:
- Ты хотел сказать, как мне назвать розу.
Возбужденный мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа, перетерпев боль, причиненную неосторожным резким движением, произнес - четко и уверенно:
- Конечно же: "Невеста"… - И после короткой паузы весомо добавил: - "Счастливая невеста".
Глория наградила Георгия затяжным поцелуем в губы и, переведя дыхание, ответила блаженным шепотом:
- Согласна…
Эпилог
Минуло, кануло полгода.
Жуткий сентябрь.
Сумбурный октябрь.
Медовый ноябрь.
Хлопотный декабрь.
Обыкновенный январь.
К нудному февралю о трагическом происшествии в Луизианском университете забыли практически все.
Да и в семействе Дюбуа-Орловых старались не вспоминать ни о читальном зале, усеянном трупами, ни о чудесном спасении, ни о героическом поступке… и даже о шаловливых амурах.
А также избегали подробностей скомканного и весьма скромного бракосочетания, вынужденно состоявшегося на французской территории.
Потому что уединение сенсационной парочки в старинном особняке однажды поутру нахально и грубо было нарушено тотальным вторжением акул пера.
В первую неделю октября ушлые репортеры все-таки раскрыли местонахождение раненого "сибирского мужика" и "розовой аспирантки", так что и русскому пациенту, и его американской сиделке срочно пришлось перебираться в Париж.
Под сенью Эйфелевой башни Глория и Георгий обменялись кольцами, а потом тихо посидели впятером в уютном ресторанчике недалеко от Мулен-Руж.
Гранд-маман любовалось внучкой, наконец-то захомутавшей мужчину, достойного женщины из рода Дюбуа.
Анфан-террибль, связавшая себя гражданским браком с месье Вайяром, не сводила глаз со своего обожаемого закоренелого холостяка.
А председатель экспертной комиссии, обеспечивший белой розе "Счастливая невеста" выход в финал, веско рекомендовал молодоженам не тянуть с потомством.
Глория, вопреки семейной традиции, выйдя замуж, добавила к неприкосновенной фамилии русскую половинку.
Так что близнецы-девочки, уютно расположившиеся в животе у счастливой аспирантки, навсегда оставившей академическую стезю, должны были появиться на свет как Дюбуа-Орлофф.
И тут возникла еще одна проблема, не менее сложная, чем былой поиск имени для Безымянной красавицы.
Какую из девочек назвать Глорией?
В конце концов мудрая и настойчивая гранд-маман взяла решение на себя.
Заветное имя достанется родившейся первой, а та, которая чуть запоздает, получит имя в честь сибирской бабушки.
Посетив ненадолго Россию, супруги вернулись в Штаты, где, на радость гранд-маман, поселились в усадьбе.
Рана Георгия Орлова благополучно зажила, и он пристрастился к плаванию в бассейне и игре на корте, а также к вечернему сидению на террасе с разглядыванием закатных облаков.