Жесткие, коротко стриженные волосы были цвета серебра и топорщились ежиком, когда Форселл двигал головой. Он настоял, чтобы Сара выпила чаю, а потом повел ее по дому, показывая фамильные акварели. Писались они исключительно женщинами, заметила про себя Сара. Полковник, видимо, свято верил, что живопись – сугубо дамское занятие.
– Но вы пишете маслом! – сообщил он Саре, словно сие обстоятельство было ей неизвестно. – Клейкий материал, от него грязи много. – Тревога мелькнула в его синих глазах. – Вы ведь не рисуете в помещении? – Он посмотрел на ковры, и Сара поняла, что хозяина тревожит мысль о липких пятнах краски на ковровом ворсе.
– Это зависит от погоды и срока, который вы мне предоставите, – сказала она.
– Кх, – произнес Форселл, прочищая горло. – Рисуйте сколько вам угодно. Мне приятно ваше общество. – Сугубо мужской интерес на миг промелькнул в его синих глазах, когда они скользнули по женственной фигурке Сары.
В молодости он, несомненно, был очень привлекателен, подумала Сара, чувствуя, как расплывается в глупой улыбке от его взгляда. В младшем Форселле есть что-то отцовское.
– Да, сколько угодно, – добавил полковник, переводя взгляд на ковры, над которыми нависла угроза.
Но пока не уронишь хоть каплю краски на пол, с усмешкой завершила про себя Сара мысль Форселла.
Он очень гордился домом. Сообщил Саре, что его род владеет поместьем уже сто пятьдесят лет.
– Его строили для ваших предков?
Полковник покачал головой.
– Нет-нет, дом гораздо старше. Предки приобрели его. Окрестности здесь чудесные!
– Я это заметила, – сказала Сара. – Вы хотели бы иметь на картине какой-то определенный вид?
– Думаю, фасад с буками и ручьем, – произнес он не совсем уверенно и глянул на Сару, как бы ожидая ее одобрения.
– Замечательно! – согласилась она, и полковник облегченно вздохнул. Он еще раз одобряюще улыбнулся Саре.
– Хорошо, очень хорошо! Видел ваш пейзаж Моберли. Понравился. Хочется иметь картину в таком же духе.
Сара кивнула в ответ – слова эти она уже слышала от Джереми Форселла.
– Думаю, у меня это получится, – пообещала она. – Если можно, я завтра поброжу по окрестностям, чтобы осмотреться.
– Рекогносцировка! – кивнул полковник. – Верная стратегия.
Сара с улыбкой вспомнила это замечание Форселла, когда пришла в отведенную для нее удобную, очень старомодную спальню. Миляга, подумалось Саре, только его отрывистый голос, если часто его слушать, может и надоесть.
Весна, как по волшебству, рано пришла в эти низкие, заболоченные места. Суффолк – не самое теплое графство в Англии, но оно по-своему прекрасно в весеннюю пору, когда сквозь просоленную траву упруго пробиваются цветы. Утро и вечер были окутаны влажной пеленой тумана – она каплями стекала с ветки на ветку, оставляла сверкающие росинки на былинках травы. Иногда в тумане красным диском плыло солнце, случались и пасмурные холодные дни. Когда рисовать на открытом воздухе было слишком холодно, Сара ездила по окрестностям. В благоговейном восхищении, к которому примешивалось чувство недоумения, разглядывала она громадные средневековые соборы, вознесшиеся над уровнем моря. Пробивавшийся сквозь витражные стекла свет наполнял пустующие соборы мрачным великолепием. Их построили во времена благоденствия этого края. Английские торговцы шерстью мудро вложили свои богатства в небеса, воздвигнув удивительные соборы, которые намного пережили то время, когда шерсть перестала приносить доход графству. Теперь они возвышаются среди полей, как выброшенные на берег галионы, и промозглые туманы день и ночь обволакивают их.
Сара провела в "Вороньем приюте" неделю и немного продвинулась в работе, когда Джереми Форселл приехал на выходные. Это был очаровательный молодой человек, белокурый, загорелый, со смешливым взглядом, который становился по-мужски заинтересованным, когда был обращен на Сару.
– Что за скука – работать в выходные, – сообщил Джереми в субботу утром. – Кисти в сторону, давай играть!
– Во что? – спросила Сара, глянув на него сквозь ресницы, с провоцирующей улыбкой на губах.
Джереми усмехнулся.
– Во что угодно, – нашелся он. – На ручье есть лодка. Плавала на ней?
– Она показалась мне ненадежной, – осторожно произнесла Сара.
– Вздор! – весело возразил Джереми и потащил Сару к бежавшей через усадьбу широкой, затянутой травой протоке. Лодка держалась на плаву. Но им пришлось без устали вычерпывать воду, потому что днище протекало с устрашающей скоростью. Занятие это изрядно развеселило их. Они долго хохотали, когда Джереми, промахнувшись, опрокинул ковш воды себе на ноги.
Все утро Сара и Джереми резвились в лодке, а после степенного ланча продолжили забавы на кочковатом теннисном корте, траву на котором давным-давно не косили как следует. Мяч бестолково метался по площадке и часто не отскакивал от земли, застревая в пучках мха. Сара и Джереми, однако, наслаждались.
Джереми играл неважно, как заметила ему Сара, но она подозревала, что он промахивался в основном по причине слишком пристального разглядывания ее длинных ног, когда она гналась за мячом. Сара не захватила с собой шорты, поэтому позаимствовала, по предложению Джереми, коротенькую теннисную юбочку из гардероба Аннабель, его сестры, находившейся в Лондоне.
– Она не против! – заверил ее Джереми.
– Уверен?
Он кивнул в ответ.
– У Аннабель дюжины туалетов, которые она ни разу не надевала. Экстравагантная девчонка! Поэтому и торчит в Лондоне, высматривая себе миллионера.
Не веря его болтовне, Сара рассмеялась.
– Весьма разумно!
– Миллионер ей необходим, – ухмыльнулся Джереми. – Деньги у нее как вода сквозь пальцы текут. Не представляю, как отец умудряется содержать ее.
– Она разве не работает? – Едва произнеся этот вопрос, Сара по кислой мине Джереми поняла, что оплошала.
– Аннабель – работает?! Дорогая моя, не смеши меня!
– Сколько ей?
– Двадцать, – отозвался Джереми. – Во всяком случае, так утверждает свидетельство о ее рождении, да и я должен признать, что столько же лет знаю сестрицу, но она ведет себя так, словно ей лет двенадцать.
Сара засмеялась.
– Красотка, должно быть. Представляю!
– Как это ты догадалась? – Блеск глаз Джереми подсказал Саре, что, по его мнению, она срисовала образ Аннабель с его лица, поэтому Сара покачала головой.
– Если она надеется поймать миллионера, то должна быть прелестницей, – поддела она Джереми.
– О, Аннабель хорошенькая! – Он посмотрел на Сару с блеском в глазах. – Но ты – сногсшибательна, сама ведь знаешь. Да?
– Правда? – сдержанно спросила Сара.
– Не претендую быть первым мужчиной, который говорит тебе такие слова.
– А я не верю всему, что слышу! – Ее улыбка на лету поблекла, когда она вспомнила одного из говоривших о ее красоте, но Сара прогнала прочь мысль о нем и вновь заулыбалась Джереми.
– Мне можешь поверить, – сказал он. – Любое зеркало подтвердит! В этой юбочке ты потрясающе сексуальна. Не верится, что ты художница! А ты хорошо рисуешь?
Сара широко раскрыла глаза.
– Хочешь сказать, что не знаешь? Я думала, ты видел мои работы.
– Папочка видел, – пожал он плечами. – Но его представления об искусстве исчерпываются картиной "Олень у залива".
Сара укоризненно покачала головой.
– Ошибаешься! Твоему отцу нравятся нежные акварели. Думаю, ему хотелось бы, чтобы и я нарисовала нечто подобное, более женственное, чем пейзаж маслом.
Джереми удивился.
– Это он сказал?
– Нет, я прочла его мысли.
– А мои не прочитаешь? – Он хитро смотрел на Сару, скользя взглядом по ее точеной фигурке в белой футболке с короткими рукавами и маленькой юбочке.
– Предпочту этого не делать, – отрезала Сара, направившись к дому.
За ее спиной раздался смех Джереми. Он явно заигрывал с нею, но по природе был человеком уравновешенным, очаровательно непредсказуемым, легковесным и отчетливо помеченным ярлычком "Не принимать всерьез!". Сара получила удовольствие от дня, проведенного с Джереми, но избыток присутствия Форселла-сына, подозревала она, наскучил бы ей. Она привыкла к колкому остроумию Грэга – он бывал таким часто, по настроению, но по сути своей был очень серьезен. Легкие насмешки и уколы скрывали истинный характер Грэга, и Саре нравилась эта замаскированная глубина.
Джереми пробыл дома до понедельника, и Сара постоянно находилась в его обществе. Она с интересом наблюдала за его отношениями с отцом – они ее удивляли. При отце Джереми держался образцово, со спокойной уважительностью младшего по званию, и, как сразу заметила Сара, такие взаимоотношения точно отвечали образу мыслей полковника Форселла. Джереми, поймав изучающий взгляд Сары, довольно сухо заметил после воскресного обеда, когда они остались наедине:
– Ничего не пропускаешь, да?
Сара удивилась.
– В каком смысле?
– Ты как ребенок из старой присказки, что со всех глаз не спускает и все примечает. Глаза у тебя острые, как иголки.
– Боишься, стало быть. Тебя не уколют, – в тон Джереми ответила Сара, поддевая его легкой усмешкой.
Знакомая озорная улыбка залила лицо Джереми. Склонив голову, он намеренно тихо сказал:
– А если они уже пронзили меня насквозь?
– Ты ужасно кокетлив! – ответила Сара с напускной строгостью.
– А ты нет? – Брови Джереми поползли вверх, став совсем незаметными на фоне загорелой кожи.
– Считаешь меня кокеткой? – Сара выглядела удивленной, и Джереми состроил ей гримаску.
– Сама знаешь, черт побери!
Сара поразилась, потому что всегда считала себя серьезной. Чтобы скрыть досаду, она перевела разговор на другую тему:
– Чем ты занимаешься в Сити?
– Тружусь как раб, – простонал Джереми, меняясь в лице. – Каторга с девяти до пяти часов по пять дней в неделю!
– Какой ужас! – подыграла Сара.
– Не смейся! – проворчал он. – Ты и вообразить не можешь, какая скука зарабатывать себе на жизнь.
– Неужели? – спросила она, глаза ее светились иронией.
Джереми, поймав ее взгляд, усмехнулся.
– Мне совсем не нравится ваше выражение лица, мисс Николс. Надеюсь, вы не намекаете, что я вас утомил?
Не ответив, она улыбнулась.
– Если работа не по душе, почему не поменять ее?
На долю секунды глаза его посерьезнели.
– Я не говорил, что не люблю ее. Она может приносить удовольствие, вот только у меня босс, чем-то похожий на Саймона Легри из "Хижины дяди Тома". С утра до вечера так и слышу посвист его плети за спиной.
– Бедняжка Джереми! – утешила Сара. – Надеюсь, ты вернешься в Лондон отдохнувшим от забот.
– О да! – согласился он, оглядывая Сару. – Чудесно провел выходные. Ты долго пробудешь здесь?
– Пока не закончу работу.
– Сколько времени потребуется?
Она пожала плечами.
– В зависимости от обстоятельств. Еще несколько недель. Погода не идеальная, но с каждым днем налаживается.
– Можно я приеду на следующие выходные?
– Это твой дом, – ответила Сара, опустив глаза.
– Ты знаешь, о чем я спрашиваю, – произнес Джереми ласково.
Сара взглянула на него. Лицо ее нахмурилось.
– Меня не интересуют серьезные отношения, Джереми.
Смешинки запрыгали в его глазах.
– Боже мой! А меня тем более, женщина!
Сара облегченно рассмеялась.
– Заметно! – голос прозвучал с наигранным унынием.
– Ну как? – переспросил Джереми.
– А почему бы нет? – в тон ему отозвалась Сара.
Сдержав слово, он вновь появился в конце следующей недели, приятно удивив отца, не ожидавшего так скоро увидеть сына. Полковник, однако, оглядев сына и Сару, внезапно все понял и, печатая шаг, направился к двери, чтобы не мешать им. Сара очень сдружилась с полковником за последнюю неделю. В один из дождливых дней она провела четыре часа, рисуя акварельную миниатюру. Сара видела, как просветлело суровое лицо Форселла.
– Честное слово, очень хорошо! – сказал он, подтверждая догадки Сары о том, что он питает слабость к акварелям.
Когда Сара отдала ему картину, у полковника был весьма растроганный вид, он громко покашливал, не находя нужных слов, а потом повел Сару, чтобы вместе выбрать место для миниатюры в коллекции семейных акварелей. С той поры она не раз видела полковника перед миниатюрой и с грустью думала, что он всегда будет отдавать предпочтение этой акварели, а не пейзажу, который она писала маслом.
Джереми ни на шаг не отходил от, Сары. Они совершали пешие прогулки и разговаривали, ездили на машине по обдуваемым ветрами дорогам Суффолка, слушали пластинки и спорили из-за крикета, к которому Джереми питал страсть. Сара, сказав как-то, что считает эту игру глупой, веселилась, глядя, как Джереми краснеет, впервые разозлившись из-за того, что Сара не разделяет его мнения.
– Сестра навещает отца? – спросила Сара.
– Изредка. Аннабель – городская пташка. В деревне ей скучно, – ответил он, пожимая плечами.
– А тебе?
Глаза его вспыхнули тем блеском, который она не раз замечала и прежде.
– Нет, когда ты рядом.
Сара пропустила мимо ушей его слова.
– А если всерьез?
Джереми задумчиво смотрел на плоские зеленые поля и серое небо.
– Я очень привязан к этим местам. Нет, мне здесь не скучно, хотя я люблю Лондон. Суффолк – мой дом, все здесь родное, знакомое с первых дней жизни. Понимаешь, о чем я?
Сара кивнула в ответ.
– Да, хотя я всегда жила неподалеку от Лондона.
– У тебя квартира? – спросил Джереми. – Ты почти не рассказывала о своей семье. Много вас?
– Всего двое – я и Грэг, мой сводный брат, – ответила Сара. – Наши родители умерли. Других родственников у меня нет.
Джереми нахмурился.
– Я так и думал. У тебя очень независимый вид.
– Эдакая практичность, – усмехнулась Сара.
– Мой старикан просто влюбился в тебя, – сказал Джереми. – Никогда не видел, чтобы он к кому-то так привязывался. Он затворник, у него совсем необщительный характер.
– Он очарователен! – порывисто сказала Сара. – С виду жесткий, суровый, а по натуре мягкий, податливый.
– Ого! – Джереми метнул в нее быстрый взгляд. – Не вижу тебя в роли своей мачехи, знай это!
Сара скривила губы.
– В какой же роли я тебе вижусь?
Он молчал, озорно усмехаясь.
– Поразмысли на досуге! – отрезала Сара. Она не была уверена в том, что Джереми интересуется ею всерьез, да и не представляла себе его помышляющим о женитьбе. Легкий флирт с Джереми был Саре в удовольствие, но усложнять их отношения ей вовсе не хотелось. Он был обаятельным малым, с ним можно было видеться время от времени, но не более.
Тем не менее, когда Джереми уехал в Лондон, дом показался Саре опустевшим. Добродушное подтрунивание Форселла было заразительным. Сара скучала по Джереми. Она старательно работала над холстом, зная, что картину можно скоро завершить, но ей хотелось отработать гонорар сполна. Добиться же нужного эффекта было непросто. Сара надеялась убедить полковника в том, что написанное маслом может быть столь же проникновенным, как и дорогие сердцу Форселла тонкие прозрачные акварели, поэтому она с особой кропотливостью работала над деталями.
Сара удивилась, когда Джереми приехал во второй половине дня в пятницу.
– Хочу забрать тебя в город. Аннабель закатывает вечеринку. Поедешь? – сказал он, задабривая Сару улыбкой.
– У меня нет с собой подходящей одежды, – ответила она с сожалением. Предложение, Правда, пришлось ей по душе. Несколько недель она работала как проклятая, и теперь ей хотелось развлечься.
– Можно заехать к тебе и переодеться, – предложил Джереми.
У Сары было два выходных туалета: черный креповый брючный костюм и серебристое платье, но ей вдруг захотелось купить что-нибудь новое. Она редко ходила в гости и гардероб имела скромный. С каждым годом Сара зарабатывала все больше, однако сказать, что она крепко встала на ноги, нельзя, да и гонорары были невелики. Она покупала одежду, которая служила долго, практичные, прочные вещи. Сара посмотрела на Джереми и в приливе беззаботности сказала:
– Куплю новое платье.
Уловив ее настроение, он усмехнулся.
– Грандиозно! Всех сразишь наповал!
Сара с притворной застенчивостью опустила ресницы.
– Не понимаю, о чем ты.
Джереми повез Сару на своей машине. По пути они остановились у маленького, но дорогого бутика на боковой улице Колчестера. В город они приехали около пяти, когда Колчестер уже готовился к вечернему отдыху. Улицы заполнили толпы людей, возвращавшихся домой, машины – бампер к бамперу – сгрудились в центре.
Нырнув в магазинчик, Сара примерила несколько платьев. Выбор сделал Джереми, уговорив купить очень простое платье-рубашку переливчато-синего цвета из шелковистой ткани, которая поблескивала, когда Сара поворачивалась перед зеркалом в примерочной. Безыскусность покроя подчеркивала изысканность цвета, а на его фоне волосы Сары горели волнующим глаз пламенем.
Когда они вышли с покупкой на улицу, затор на дороге стал совсем безнадежным. Джереми и Сара зашли в кафе на главной улице, выпили чаю, а потом медленно пошли по тротуару, любуясь зданием маленького театра – его изысканный белый фасад украшал улицу с современными торговыми центрами, выстроенными недавно по соседству.
– Колчестер изменился до неузнаваемости, – сказал Джереми. – В детстве я частенько бывал здесь. Папа любил покупать книги в старинном магазине у подножия холма, а я тем временем бродил по улицам, разглядывал римские укрепления или старые дома. По-моему, в последние пять лет город частично утратил свое очарование. Все эти новшества, может, и хороши для предпринимательства, но Колчестер они начисто лишают самобытности.
– Я не очень хорошо знаю эти места, – отозвалась Сара.
– Вокруг города выстроили много новых домов. Эссекс стремительно наступает. Естественно, ведь до Лондона рукой подать.
– Ты консерватор? – спросила Сара, улыбаясь.
– Я просто ненавижу перемены, – согласился Джереми, посмеиваясь над собой.
– Все мы такие. Неприязнь эта у нас в крови.
– Свойство человеческой натуры? – спросил Джереми, не поднимая глаз на Сару.
– Да. – Она взглянула на Джереми.
– Ты неоднократно употребляла это выражение, но я не совсем понимаю его.
– Оно покрывает множество грехов, – пожала плечами Сара. – Люди – странные существа.
– И самые тупые – мужчины? – предположил Джереми, кривя губы.
– Беспросветные тупицы, – со смехом согласилась Сара.
– Мне нравится такая формулировка, – сказал он. – Я и сам очень приземленное существо.
– Я уже заметила, – насмешливо ответила Сара.
Когда они ехали в Лондон по скоростному шоссе, она попросила:
– Расскажи поподробнее об Аннабель. Чем она занимается целыми днями, если не работает?