Я старался поддерживать это, как мог, и Майкл, насколько помню, иногда подключался. Но Мэриджон и Джон не произнесли ни слова. Через какое-то время их молчание стало действовать подавляюще. Это трудно описать. Их объединенное молчание каким-то образом ощущалось всеми. Если бы только один из них молчал, это было бы не так заметно, но объединенное молчание вызывало чувство неловкости. Под конец София тоже замолчала, а я никак не мог придумать, что бы еще сказать. Молчал и Майкл. Именно в тот момент, когда в комнате стояла абсолютная тишина, Мэриджон начала говорить.
Она обращалась исключительно к Джону. Они обсуждали музыку, насколько я помню, потому что эта тема была только их, все остальные мало что знали о музыке. Они разговаривали минут десять, а потом вдруг замолчали. Я просто окаменел от неловкости, едва мог двигать ножом и вилкой. И тут София велела сыну идти спать. Он сопротивлялся, ему не хотелось уходить, но в конце концов Майкл увел его наверх. Я помню, у меня было ощущение, что Майкл таким образом хочет сбежать… Мы все встали из-за стола, а Джон вышел в холл. Он надел красный свитер, и София сказала:
- Надеюсь, ты не собираешься выходить?
А он ответил:
- Мы с Мэриджон идем прогуляться к бухте.
И они вышли. Минут через десять, не больше, они вернулись и пошли в музыкальную комнату. В это время спустился Майкл и зашел туда. Я был на кухне, помогал Софии мыть посуду. Когда они вернулись, она подошла к двери послушать. Играл проигрыватель. Она сказала:
- Я хочу пойти посмотреть, что происходит.
А я попросил:
- Оставь их. Пойдем лучше со мной, погуляем немного. Все равно Майкл там с ними.
Она ответила:
- Да, но я хочу услышать, что он скажет.
Я объяснил ей, что он вряд ли вообще что-нибудь скажет, потому что для этого нет повода, но она опять повторила, что хочет пойти посмотреть, что происходит.
К этому времени мы уже были в холле. Она заявила, что мы увидимся попозже вечером.
- Где-нибудь, где мы сможем быть одни, - сказала она, - где-нибудь, где мы сможем разговаривать, не боясь, что кто-то услышит. Я будут ждать тебя на Флэт Рокс в десять.
Когда я согласился, она вошла в музыкальную комнату, а я остался один в холле. Так ясно помню эту сцену! Буквально через секунду проигрыватель замолк. В холле не горел свет, было полутемно, так как за окном уже опустились сумерки, и брошенный за ненадобностью на дубовом сундуке возле двери красный свитер Джона казался лужей крови.
Я вышел из дома. Спустился в бухту, какое-то время сидел и смотрел на море, а потом пошел обратно взять свитер, потому что здорово похолодало. Я двигался по дорожке вдоль обрыва и примерно через четверть часа уже ждал Софию у самой воды…
Макс помолчал. Прилив ревел на камнях.
- Какое-то время я ждал, но она, конечно, так и не пришла. Я услышал крик как раз тогда, когда уже начал беспокоиться. И хотя бежал изо всех сил, добравшись до нее, увидел, что она уже мертва.
Он опять замолчал, снял темные очки, и Сара впервые за все время разговора увидела его глаза.
- Бедная София, - медленно произнес он, - то, что случилось, - ужасно. Мне всегда ее очень жаль.
Глава четвертая
Джастин приехал в Сент-Ивс, когда часы на церкви возле гавани показывали три. Все улицы были забиты гуляющими, они вылезали даже на проезжую часть. Это делало езду на автомобиле рискованной. В Сент-Ивсе правили пешеходы, они диктовали свои порядки водителям, и машины еле ползли по узким улицам.
Вырвавшись наконец на простор автомобильной стоянки и заглушив двигатель, Джастин почувствовал облегчение. Он вышел из машины. Воздух был свежий, с привкусом соли, солнце грело восхитительно нежно. Когда Джастин поднимался по ступенькам вдоль городской стены, он наблюдал, как над рыбачьими лодками в гавани кружатся чайки. Белые домики, гроздью висевшие на склоне обрывистого полуострова под горячим летним небом, казались принесенными сюда из лазурного Средиземноморья.
Джастин поднимался по каменным ступеням, ведущим к верхней улице. А там была еще одна узкая мощенная булыжником улочка, ведущая вверх. Дверь под номером пять была голубого цвета, какие-то ползучие растения обвивали окна и сходились вместе над крыльцом.
Он позвонил.
Дверь открыла женщина. Она говорила с лондонским акцентом, была одета, как одеваются в Лондоне, а на тыльной стороне ее ладони был виден мазок краски.
- Можно видеть Еву? - неуверенно произнес Джастин, чувствуя, что вдруг стал нервничать.
- Да, да, вас ведь ждут, не так ли? Проходите. Она наверху - вторая дверь по правой стороне.
- Спасибо.
Холл был обильно украшен орнаментом по меди и латуни. Джастин крепко сжал рукой поручень лестничных перил и спокойно стал подниматься наверх, не задерживаясь и не оборачиваясь назад. Женщина наблюдала за ним. Он чувствовал, как ее глаза осматривают его с головы до ног, а сама она размышляет, кто он такой и что его может связывать с женщиной, которая ждет наверху. Но он не остановился, а в следующую секунду уже был на площадке и задержался, чтобы перевести дыхание. Ему внезапно стало очень жарко.
Вторая дверь по правой стороне была прямо перед ним. Он сделал шаг вперед и поднял руку, чтобы постучать.
- Войдите, - послышался голос из-за двери.
И Джастин внезапно вернулся в прошлое: маленький мальчик, который, увидев нетронутый ужин перед закрытой дверью, стучит, чтобы узнать, может ли он съесть еду, от которой она отказалась.
Он стоял неподвижно. Память напряженно работала.
- Входите, - опять позвала женщина, и в тот момент, когда он шевельнулся, чтобы повернуть дверную ручку, она уже открывала дверь.
Она его не узнала. Он уловил всплеск разочарования, затем - раздражения и почувствовал, что уши его заалели, а сам он в полной растерянности.
- Вы, наверное, пришли к кому-нибудь другому, - сказала она резко. - Кого вы ищете?
Он сглотнул, все вежливые и нужные слова были забыты. Джастин страшно паниковал и сам не мог понять, как он осмелился прийти. Он уставился на кончики ее туфель. На ней были белые сандалии, легкие и элегантные. Несмотря на свою растерянность, он отдавал себе отчет в том, что ее элегантная одежда была слишком стильной и хорошо сшитой для краткого двухдневного отдыха за пределами Лондона.
- Подождите минуту, - сказала она. - Я вас знаю.
Он откашлялся. Теперь уже он был настолько уверен в себе, что мог посмотреть ей в глаза. В ее голосе не было враждебности, только удивление, и он почувствовал себя лучше.
- Вы - Джастин, - сказала она вдруг.
Он кивнул.
Секунду она стояла не двигаясь, а потом открыла дверь шире и, повернувшись к нему спиной, вошла в комнату.
- Лучше вам войти, - бросила она через плечо.
Комната была маленькая, из окна открывался вид на крыши, а вдалеке виднелось сияющее над морем солнце.
- Ты не особенно похож на родителей, верно? - спросила она рассеянно, садясь на табуретку у сплошь заставленного туалетного столика и отряхивая пепел в сувенирную пепельницу. - Я едва тебя узнала. Ты так сильно похудел.
Джастин осторожно улыбнулся. Присев на краешке кровати, он немного расслабился.
- Ну, хорошо, - сказала она наконец. - Зачем ты приехал? Ты мне привез записку от отца?
- Нет, - сказал он. - Отец не знает, что вы здесь. Ваша записка по ошибке попала ко мне, и я ему ее не показал. Я не видел причины, зачем вам беспокоить моего отца, когда у него более или менее медовый месяц.
Ева была задета. Когда она резко повернулась к нему, в ее глазах он увидел ярость.
- В какую же, черт возьми, игру ты играешь? - холодно спросила она.
Робости как не бывало. Он с вызовом посмотрел на нее.
- Вы хотели поговорить о том, что произошло в Клуги десять лет назад. Вы хотели поговорить о Максе.
- С твоим отцом, а не с тобой.
- Я знаю больше, чем вы думаете.
Она скептически улыбнулась.
- Как ты можешь что-то знать? - спросила она. - Ты же был тогда ребенком и не мог понимать, что происходит. Так что же ты можешь знать?
- Я видел, как умерла моя мать, - сказал он и заметил, что Ева смотрит на него широко раскрытыми глазами. - Я видел все, вы понимаете? Я шел за убийцей по дорожке вдоль обрыва той ночью и видел, как он столкнул мою мать с дорожки вниз, толкнул ее на смерть.
Вскоре после пяти Сара пошла к дому посмотреть, не вернулся ли Джон. Александер остался в бухте. У подъездной дорожки рядом с серебристо-серым "роллс-ройсом" Макса стоял голубой "хилмен". "Интересно, кто бы это мог быть?" - подумала она, входя в прохладный, кажущийся темным после блистающей яркости раннего вечера холл. Задержавшись на минуту у зеркала, чтобы привести в порядок волосы, она вошла в гостиную.
Мэриджон сидела у письменного стола. За ее спиной, ближе к левому плечу, чтобы были видны лежащие на столе бумаги, стоял высокий мужчина с приятным лицом, спокойными глазами и волевым ртом. Оба вздрогнули от неожиданности, когда Сара вошла в комнату.
- А, это ты… - Мэриджон на минуту отложила ручку. - Майкл, дорогой, это Сара… Сара - Майкл Риверс.
- Рад познакомиться, - сказал с улыбкой Риверс, глядя на нее испытующе. Но постепенно его взгляд потеплел. - Могу я поздравить вас с замужеством? Думаю, запоздалые поздравления все же лучше, чем никакие.
- Спасибо, - робко сказала она. - Большое спасибо.
Все молчали. Сара, чувствуя себя неловко и словно пытаясь объяснить свое присутствие, сказала:
- Я… я подумала, а вдруг Джон уже приехал. Он не сказал, во сколько вернется из Пензанса, но я думала, может быть…
- Нет, - сказала Мэриджон, - его еще нет. - Она повернулась к Майклу. - Дорогой мой, сколько еще этих штук я должна подписать?
- Вот еще здесь трансферт.
Он опять наклонился над ней, и что-то в его движениях заставило Сару отвести глаза. Вспомнились слова Джастина: "Было очевидно, что он ее любит. Он целовал ее на людях и по-особенному улыбался ей. Боже мой, ты же знаешь! Когда ты, маленький мальчик, замечаешь такое, то становится стыдно…"
Казалось странным, что они в разводе.
- Прекрасно, - сказал Риверс, собирая бумаги; Мэриджон положила ручку. - Завтра я заберу это в Лондон.
- Ты остановился где-нибудь здесь поблизости?
- У Хоукинсов в Муллионе.
- У Хоукинсов? Ну конечно! Они все еще живут в том маленьком коттедже у гавани?
- Нет, они… - Он замолчал и прислушался.
Мэриджон тоже прислушалась.
Сара почувствовала, что ее сердце забилось сильнее. Она тоже посмотрела на дверь.
Издалека донесся звук хрустевших по гравию шагов.
- Это, наверное, Джон, - сказал Риверс. - Ну, я должен идти. Я свяжусь с Мейсоном по поводу ценных бумаг и позвоню.
Но Мэриджон все еще слушала. Шаги раздавались уже на крыльце, миновали входную дверь, вот они стали слышны в холле.
Повисла странная пауза. Шаги приближались.
- Джон, - внезапно позвала Мэриджон.
Щелкнул язычок замка, дверь широко распахнулась.
- Привет, - сказал Джон невозмутимо. - Как дела. Майкл? Привет, Сара, дорогая, ты себя уже лучше чувствуешь? - Он наклонился и поцеловал ее.
- Намного лучше, - сказала она, сильно сжав его руку, когда он целовал ее. Она осознала свой непроизвольный жест только тогда, когда муж уже отошел к письменному столу.
Джон повернулся к Риверсу.
- Почему ты не позвонил, что приедешь, Майкл? Обедать останешься?
- Нет, - сказал Риверс. - Я приехал на пару дней с друзьями и заскочил, только чтобы обсудить несколько деловых вопросов с Мэриджон.
- Позвони своим друзьям и скажи, что останешься у нас обедать. Они же не будут против, верно? Оставайся.
- Боюсь, это невозможно, - сказал Риверс любезно. - Но все равно, я очень благодарен.
- Мэриджон! - обратился Джон к сестре. - Тебе бы хотелось, чтоб Майкл остался на обед, правда? Уговори его.
Взгляд Мэриджон был ясным и чистым. Она повернулась к Майклу.
- Ну, Майкл! - только и сказала она. - Пожалуйста.
Он пожал плечами, одновременно сделав бессильный жест рукой, а она тепло улыбнулась ему, и он сдался.
- Когда ты в последний раз обедал со мной?
Майкл снова пожал плечами и не ответил. Сара почувствовала, что он соглашается остаться вопреки собственному желанию.
- Сара, где Макс? - спросил Джон. Она вздрогнула от неожиданности.
- Он… он еще в бухте, загорает.
- А Джастин?
- Он, по-видимому, все еще в Сент-Ивсе, - сказала Мэриджон, подходя к французскому окну. - Майкл, идем в сад. Садись в качалку и хоть ненадолго забудь все эти ужасные юридические бумаги. Думаю, Джон хочет побыть с Сарой наедине.
Это было сказано для пущего эффекта, думала Сара. Для того чтобы создать какое-то определенное впечатление у Майкла. И Джон играет в ту же игру. Он придумал сценарий на этот вечер, а Мэриджон подыгрывает ему - реплика за репликой. Его сценарий предусматривает пригласить Майкла к обеду, создать впечатление, что прошлое похоронено и забыто. Они хотят показать ему, что все в норме и им нечего прятать и скрывать.
Мысли беспорядочно метались в ее мозгу, несмотря на то что она пыталась подавить нарастающее чувство паники. Как могли Джон и Мэриджон действовать так согласованно, если Джон даже не знал, что Майкл вечером заедет. Но он знал. Входя в комнату, он сказал: "Привет, Майкл!", - хотя не мог знать, что Майкл в комнате… Возможно, он узнал машину Майкла. Но ей меньше десяти лет! Джон не мог видеть ее раньше. И все же он знал, знал раньше, чем открыл дверь, что в комнате вместе с Мэриджон будет Майкл…
- Пойдем наверх, дорогая, поговорим, - сказал Джон, обнимая ее за талию. - Я хочу принять душ и переодеться. Пойдем, ты мне расскажешь, как ты провела время.
Сара пошла наверх и, пока он стоял под душем, а потом яростно растирался жестким полотенцем, сидела на краешке ванны. Он рассказал ей о своем приятеле из Пензанса и подробно описал прогулку на моторной лодке. Наконец, вернувшись в спальню, чтобы одеться, он улыбнулся ей и сказал:
- Ну, теперь расскажи мне, что делала. Ты вряд ли сказала мне сегодня больше двух слов! Ты меня еще любишь?
Она вдруг почувствовала комок в горле и глубокую беспричинную боль, которая против ее воли все нарастала.
- О Джон… - Это было все, что она могла сказать, а в следующее мгновение была в его объятиях, прижалась лицом к его груди, стараясь сдержать рыдания, сотрясавшие ее тело, а он целовал глаза, чтобы остановить слезы.
- Сара, - сказал он огорченно, - Сара, дорогая Сара, что с тобой? Что случилось? Что я такого сказал?
- Я… - Она собрала все свои силы и попыталась смотреть ему прямо в глаза. - Джон, я хотела попросить тебя, мне очень нужно…
- Скажи, что именно, - мгновенно ответил он, - и ты это получишь. Просто скажи мне, чего ты хочешь.
Она вздохнула поглубже, вытерла слезы.
- Я хочу уехать обратно в Канаду, Джон, я не хочу больше оставаться здесь. Я просто хочу уехать домой. Пожалуйста, Джон, давай уедем. Я не хочу оставаться здесь. Мне очень жаль, но я…
- Я не понимаю, - сказал он. - Почему ты не хочешь пожить здесь? Я предполагал, что мы пробудем здесь еще неделю.
Теперь она уже не могла плакать. Она только смотрела ему прямо в глаза и думала: "Это все правда. Что-то в самом деле есть. Макс не лгал. Что-то неуловимое, что-то такое, что невозможно описать словами, именно так, как он говорил. Все это так и есть".
- Мне казалось - тебе здесь понравилось. Почему тебе тут плохо? В чем дело?
Она молча покачала головой.
- Мэриджон…
- Что Мэриджон? - спросил он. Слишком быстро спросил, а потом старался скрыть раздражение, вызванное тем, что выдал собственные чувства.
- Я ей не нравлюсь.
- Вздор. Она считает, что ты очень хорошенькая и как будто специально создана для меня. Она очень рада, что я женился на такой девушке.
Сара отвернулась от него, но он крепко держал ее и не отпустил.
- Иди ко мне.
Полотенце соскользнуло с его бедер. Джон отнес ее на постель, и внезапно она прижалась к нему в порыве страсти и желания, которое казалось ей ужасным, потому что она боялась, что он не откликнется.
- Сара… - В его голосе прозвучало удивление, он был потрясен, но не безразличен. И сразу в ответ на се желание вспыхнула страсть.
Чем больше любви Сара давала ему, тем больше он хотел этой любви, слияние было полным и ошеломляющим.
Когда наконец они разжали объятия, пот слепил ей глаза, на щеках были слезы, а тело болело и казалось разбитым.
- Я люблю тебя, - сказала она. - Я люблю тебя.
Он все еще тяжело дышал, все еще дрожал, его пальцы были судорожно сжаты в кулаки, а глаза крепко зажмурены, как будто от боли. "Он не может расслабиться, - думала она, - и я тоже не могу. Здесь нет покоя. Нам надо сейчас немного поспать, но мы не сможем уснуть. Здесь нет покоя, здесь нельзя отдохнуть".
- Джон, - сказала она. - Джон, дорогой, увези меня отсюда. Давай уедем завтра. Пожалуйста. Давай вернемся в Лондон, вернемся в Канаду, куда угодно, только бы не оставаться здесь.
Его кулаки были сжаты так крепко, что кожа на косточках побелела?
- Почему? - спросил Джон. Он говорил, уткнувшись в подушку, и голос звучал грубо и враждебно. - Почему? Назови мне хоть одну серьезную причину.
Она молчала, он протянул к ней руки и властно притянул к себе.
- Дай мне еще пару дней, - сказал он. - Пожалуйста. Если ты любишь меня, дай мне еще немного. Я не могу уехать прямо сейчас.
Она попыталась произнести слово "почему", но не смогла, встала, пошла в ванную. Вернувшись, увидела, что он лежит в той же позе. Она начала одеваться.
Проходили минуты.
Сара села к зеркалу, стала причесываться, все еще не пытаясь заговорить.
Молчание становилось все плотнее.
- Сара, - сказал наконец Джон утомленно. - Сара, ну пожалуйста.
Она повернулась на стуле, чтобы видеть его.
- Мэриджон - твоя любовница?
Джон смотрел на нее в упор мрачным, тяжелым взглядом.
- Нет, - сказал он наконец. - Конечно, нет, Сара…
- Она была когда-нибудь твоей любовницей?
- Нет, - сказал он возмущенно. - Никогда!
- У тебя был с ней роман, когда погибла София?
- Нет! - крикнул он, спрыгивая с постели и идя через комнату к ней. - Нет, нет, нет! - Он схватил ее за плечи и начал трясти. - Нет, нет, нет…
- Джон, - сказала она мягко. - Тсс, Джон…
Он опустился на табурет рядом с ней.
- Если ты хочешь уехать именно по этой причине, то можешь выкинуть все из головы, - сказал он твердо. - Между нами нет ничего похожего на то, о чем ты думаешь. Она… - Он замолчал.
- Она, что?
- Она питает отвращение к физическим формам любви, - сказал он. - Она не может переносить, когда к ней даже случайно прикасается мужчина. Ты не замечала, как я избегаю до нее дотрагиваться? Ты не заметила, что я не поцеловал ее при встрече? Неужели ты ничего этого не заметила?
Она пристально смотрела на него. Он тоже посмотрел ей в глаза, его руки дрожали.
- Понятно, - сказала она наконец.