Книга И. Г. Прыжова (1827–85) является единственным значительным исследованием кабаков и в целом русского питейного промысла. Рассказывая о медоварении и пивоварении, о водке, казённой и корчемной, о корчмах, шинках и кружалах, о целовальниках, откупщиках и питухах, автор основывался на многих документах и на богатом личном опыте: завсегдатай московских питейных домов, Прыжов заметил и выделил то, что недоступно пониманию кабинетного исследователя. Книга адресована широкому кругу читателей.
Содержание:
Предисловие 1
Глава I - Черты старинной жизни русского народа 1
Глава II - Бортничество и пчеловодство 3
Глава III - Первое появление пошлины с питей. - Медовые дани. Подать с хмеля и солода 6
Глава IV - Питейные дома на Западе. - Корчма - древнеславянский общественный питейный дом 8
Глава V - Москва. Появление кабака около 1555 года. - Корчемство становится контрабандой 13
Глава VI - Новый характер питейного дела в отношении к духовенству, к боярам, к народу 15
Глава VII - Управление кабаками - Кабацкие головы, целовальники, откупщики 18
Глава VIII - Развитие корчемства и преследование корчемников 22
Глава IX - Инородцы 24
Глава X - Правёж - спутник кабака 25
Глава XI - Ордын-Нащокин и Крижанич 27
Глава XII - Распространение кабаков с 1552 года до начала XVIII века 28
Глава XIII - История питейного дела в юго-западной Руси 34
Глава XIV - Киевские корчмы 36
Глава XV - Юго-западные корчмы до 1659 года 38
Глава XVI - Польша 40
Глава XVII - Малороссия - Корчмы в Малороссии с Хмельницкого и до XVIII века 43
Глава XVIII - Кабаки в Слободской Украине 46
Глава XIX - Юго-западные корчмы в XVIII веке 49
Глава XX - Распространение кабаков в XVIII веке - Откупная система 52
Глава XXI - Последние времена откупов - Общества трезвости 60
Глава XXII - Введение новой питейной системы и её последствия 63
Иван Прыжов: литератор между кабаком и революцией 67
Словарь устаревших, редких и диалектных слов 68
Примечания 71
Иван Гаврилович Прыжов
История кабаков в России в связи с историей русского народа
Данный файл содержит цитаты в старо-русской грамматике. Для нормального отображения символов славянской азбуки необходимо в настройках ридера включить шрифт, поддерживающий буквы дореволюционного алфавита, например - "Palatino Linotype".
Господине, крестьяне ся
пропивают, а люди гибнут.
Кирилл Белозерский
Предисловие
Решаемся сказать несколько слов о том, что могут требовать от нас наши читатели. Первый том "Истории кабаков", первый посильный труд изучения питейного дела на Руси, был окончен ещё в 1863 году и с тех пор более и более сокращался в объёме. Вслед за первым томом, так сказать, официальной истории кабаков, были заготовлены материалы для двух следующих томов, именно исторический обзор кабацкого быта, происхождения и быта целовальников, городских пьяниц (кабацких ярыг) и неисчислимой голи кабацкой, то есть нищих, беглых, воров (бунтовщиков) и разбойников.
Целью нашей было изучить питейное дело со стороны той плодотворной жизни, на которой произрастали кабаки, сивуха, целовальники; взглянуть на него глазами миллионов людей, которые, не умудрившись в политической экономии, видели в пьянстве Божье наказание и в то же время, испивая смертную чашу, протестовали этим против различных общественных "благ", иначе - пили с горя. Но второй и третий тома мы не сочли пока удобным выпустить на свет Божий, а ограничились только первым.
17-го мая 1868 г.
И. Прыжов
Глава I
Черты старинной жизни русского народа
По свидетельству Начальной летописи, русская земля издавна имела свой наряд , жила по обычаям своим и по закону отцов своих, жила, как поёт чешская песня XI века, "по правде и по закону святу, юже принесеху отци наши". Эта жизнь по правде, которую народ относит ко времени светлого князя Владимира, - подобно тому, как кельты уносятся в своих воспоминаниях к королю Артуру, или англосаксы к доброму королю Гродгару, - представляет нам первые твёрдые следы самобытного, свободного, исторически развившегося существования народа.
Ни мужиков, ни крестьян тогда ещё не было, а были люди - имя, которое доселе живёт ещё в южной Руси ( люде - народ ); был народ, владевший землёю и состоявший из мужей и пахарей (ратай, оратай). Почтённый всеобщим уважением, ратай имел возможность мирно заниматься трудом, братски протягивая руку князю и княжому мужу, и вместе с ними устрояя землю. Князья, "растя-матерея", вели друг с другом родовые счёты, сеяли землю крамолами; но пахарь дорого ценил своё мирное земское значение. И вот, склонившись пред мощью оратая, князь Вольга Святославович решается спросить его об имени-отчестве:
Ай же ты ратаю-ратаюшко!
Как-то тебя именем зовут,
Как величают по отечеству?
На это говорит ратай князю таковы слова:
Ай же Вольга Святославович!
А я ржи напашу, да во скирды сложу,
Во скирды складу, домой выволочу,
Домой выволочу, да дома вымолочу,
Драни надеру, да и пива наварю,
Пива наварю, да и мужиков напою,
Станут мужички меня покликивати:
"Молодой Микулушка Селянинович!"
Лучшие мужи - "лепшие мужи" - держали землю, решали дела общею народною думою, и черты старого земского человека народ собрал в своём Илье Муромце, выразив в нём сознание всей полноты своей духовной и физической мощи. Во главе земского дела стояли совещательные собрания народа, сельские и племенные, миры, веча и сеймы. Старейшинами-вождями племён были князья, вскормленники Русской земли, обязанные блюсти её покой. В 1097 году на Любечском сейме князья говорили: "Отъселе имеемся въ едино сердце и блюдем рускые земли". В 1170 году на съезде в Киеве князья положили: "А нам дай бог за крестьяны и за рускую землю головы свое сложити, и к мучеником причтеном быти". Об этом добром земском значении древнего князя, кроме свидетельства памятников, говорит и неподкупная народная память. И народ в своих былинах, и певец Игоря в своём "Слове" одинаково уносятся воспоминанием к первым русским князьям…
Расселившись по земле и воде, весь народ с примыкавшими к нему инородцами, составлял одну землю, жившую одним и тем же земским устроением, но сообразно с местными особенностями. Силой, которая тянула друг к другу отдельных членов общей русской семьи, было братство, сказавшееся особенно в Новгороде, в народоправном характере братчин, в южнорусском обычае побратимства, и впоследствии в братствах юго-западной Руси. Братство, община, дело мирское, громадское, составляли основу жизни; скоп был делом государственным с целью защиты земли. Всякий дом, носящий у скандинавов прекрасное название manaheimr, minneheimr,был местом радости и веселья; под кровом родного очага, обоготворённого человеком, братски сходились русский и славянин, свой родной и иноземец: "Ту немци и венедици, ту греци и морава поют славу Святъславлю"!
Строй земской жизни проявлялся в том весёлом единении народа и князя-государя, которое мы встречаем на пирах Киевской Руси, древней Польши, ещё жившей по-славянски, в Чехах, и так далее, во всей славянщине. Общины и миры, города и сёла сходились на игрища, сбирались на братчины, пиры и беседы, которые, по старой памяти, доселе ещё именуются у народа почётными и честными. На народный пир приглашали князя, на пир княжеский сбирался народ. Народная память донесла до наших дней известие о пирах князя Владимира. Изяслав и сын его Ярослав осенью 1148 года давали пир Новгороду: "Посласта подвойскеи и бориче по улицам кликати, зовучи к князю на обед от мала и до велика; и тако обедавше, веселишася радостiю великою и разъидошася в своя домы". То же было в Киеве в 1152 году: "Вечъслав же уеха в Kieв, и еха к святее Софьи, и седе на столе деда своего и отца своего, и позва сына своего Изяслава на обед, и кiаны все". В общий строй жизни входила и церковь, которая учила: "Егда творите пир, и зовете и братию и род и вельможи, или кто в вас возможет князя звати, и то все добро есть, то бо в свете сем чесътно. Призовите же паче всего оубогую братию, колико могуще по силе".
Всякое мирское дело непременно начиналось пиром или попойкой, и поэтому в социальной жизни народа напитки имели громадное культурное значение. То были старинные ячные и медвяные питья, которые славяне вынесли из своей арийской прародины и пили с тех пор в течение длинного ряда веков, вырабатывая свою культуру: брага (санск. bgr, bhrj; нем. brauen, brüt - варительница пива, потом невеста; фр. brasser), мёд (санск. madh, manth - сбивать мутовкой, madhu - медвяный напиток; сканд. mjodhr), пиво (от славянского пити), эль (олуй, оловина) и квас - хмельной напиток, чисто славянский, обоготворённый у соседей-скандинавов в образе вещего Квасира. Брага называлась хмельной, пиво бархатным, меды стоялыми, квасы медвяными. Известия об этих питьях идут от самой ранней поры исторической жизни народа. "Се уже иду к вам, - говорит Ольга древлянам, - да пристроите меды многи во граде". Ольга пришла, совершила поминки по муже, и "седоша деревляне пити". Поставив церковь в Василеве, Владимир "створи праздник велик, варя 300 провар меду, и съзываше боляры своя, и посадникы, старейшины по всем градом и люди многы". По свидетельству Новгородской летописи под 1016 годом, дружина Ярослава так говорила князю: "Онь си что ты тому велиши творити? Меду мало варено, а дружины много". Андрей Боголюбский "брашно свое и мед по улицам на возах слаше". Как увидим далее, питья эти, несмотря на порушенный уже строй жизни, продолжали славиться своею роскошью вплоть до XVIII века. "А нас, россиян, - писал Посошков, - благословляя благословил Бог хлебом и мёдом и всяких питей довольством; водок (настоек) у нас такое довольство, что и числа им нет; пива у нас предорогие (по качеству), и меды у нас преславные варёные, самые чистые, что ничем не хуже рейнского, а плохого рейнского и гораздо лучше".