- Вопросов не задавать. Нам надо выспаться. Три недели на болотных кочках ночевать приходилось.
- Ясно, - все так же миролюбиво ретировался любопытный. - Есть, вопросов не задавать.
8
Власов и Мария были так измотаны, что проснулись, когда солнце уже немного поднялось и трое других арестантов бодрствовали. Едва они успели развеять в своем сознании остатки сна и осмотреться, как раздался треск моторов и неподалеку, на проселке, появились три мотоцикла.
Прильнув к щелям в стене, Власов и Мария видели, как две машины развернулись так, чтобы с разных сторон можно было прошивать амбар из пулеметов, а третья стала медленно приближаться к легкой ограде из жердей. Охранники услужливо открыли амбарную дверь и тут же отошли подальше. Как оказалось, здесь же были и те двое дружинников, что задерживали Власова в избе Марфы. А вслед за мотоциклистами прискакал всадник, который вчера выполнял роль посыльного.
- Всем выйти из дома! - еще от калитки прокричал офицер, восседавший на заднем сиденье головного мотоцикла. - Считаю до десяти, затем открываем огонь!
Однако досчитывать до десяти ему не пришлось.
- Не стреляйте! - восстал в дверном проеме окруженец с пропитанной болотным духом и дымом костров шинелью на руке. - Я - командующий 2-й Ударной армией генерал-лейтенант Власов! Солдат моих тоже не трогайте, они со мной!
На какое-то время все, кто был свидетелем этой сцены, в буквальном смысле онемели.
- Вот тебе и явление Христа народу! - первым опомнился мощный бородач, оглашая округу архиерейским басом. Судя по всему, именно он был старостой этой деревни. - А мы-то судили-рядили, кто такой, да откуда!
- Счастье его, что вчера не признался, шакал! - оскалил мощные волчьи зубы конный, по виду калмык, или еще какой-то степняк, на рукаве гимнастерки которого красовалась белая повязка полицая. За спиной у него болтался кавалерийский карабин, а из большой кожаной кобуры, к седлу притороченной, торчал ствол немецкого автомата. - К седлу привязал бы, и прямо в штаб по земле притащил.
Он порывался и дальше изливать душу, но переводчик приказал ему вернуться к лесу, где затерялись еще два их мотоцикла, один из которых забарахлил, и привести их сюда.
- Яволь! Зер гут! Русише швайн! Нихт ферштейн! - вскинул тот руку с нагайкой и со свистом и гиком понесся к ближайшему перелеску.
- Ну, наконец-то, генерал! - только теперь сошел с мотоцикла переводчик. Перебросившись несколькими словами с офицером, который находился в коляске, он решительно отбросил покосившуюся плетенку-калитку и направился ко входу в амбар. - Сколько можно кормить комаров?! Третьи сутки колесим по округе, разыскивая вас.
По-русски он говорил с характерным акцентом, который сразу же выдавал в нем прибалтийского немца. Но из тех, кто уже Давно оказался в Германии, но, еще не избавившись от акцента, Уже успел подзабыть сам язык.
- Оставайся у амбара, - вполголоса успел проговорить Власов, услышав за спиной дыхание Марии.
- Только вместе с вами.
- Не дури, немцам сейчас не до тебя будет, - увещевал ее командарм, не оглядываясь. Они в самом деле были настолько измотаны, что почти сразу же уснули и даже не успели условиться, как вести себя дальше, во время задержания их немцами. - Оставайся в деревне. Иначе - лагерь.
- А дальше? Что потом? - зачастила Мария. - Нет уж, только с вами.
- Со мной - лишь до первого лагеря. Неужели не понятно, в стремени, да на рыс-сях?!
- Пусть только до ворот, - обреченно уткнулась лицом в его спину. - Зато с тобой, - решилась прилюдно перейти на "ты".
- Что ж, как знаешь…
Немецкий офицер учтиво сидел в коляске в десяти шагах от них, словно бы решил не вмешиваться в их странный диалог. Как и стоявший чуть в сторонке лейтенант-переводчик, он уже заметил женщину, о существовании которой знал еще до появления здесь, однако лишних вопросов не задавал.
- Уверены, что искали именно меня, господин лейтенант, генерала Власова? - ступил Андрей навстречу переводчику и капитану, только что выбравшемуся из коляски.
- Так точно. По личному приказу командующего 18-й армией генерал-полковника Линденманна, - с немецкой прилежностью отдал честь переводчик, и тут же представился: - Лейтенант Клаус фон Пельхау. А это - капитан из разведотдела корпуса фон Шверднер, - указал на высокого, чуть пониже Власова, статного офицера с двумя железными крестами на груди.
- Значит, вы и есть генерал-лейтенант Власов, я вас правильно понимаю? - покачался на носках до блеска надраенных сапог фон Шверднер. И Власов без переводчика уловил смысл сказанного.
- Да, это я, - по-немецки, и как можно тверже, подавляя волнение, заверил его генерал.
- Командующий противостоящей нам 2-й Ударной армией? - теперь уже переводил лейтенант.
- Из некогда противостоявшей, - перешел Власов на родной язык, не полагаясь на свое знание немецкого. - Вообще-то я был заместителем командующего фронтом, но в сложившейся фронтовой ситуации вынужден был принять командование 2-й Ударной армией.
Однако капитана-разведчика интересовали не тонкости их переговоров и не точность в выражениях.
- То есть вы готовы документально удостоверить свою личность? - спросил он.
- Сразу чувствуется, что перед тобой - разведчик, - едва заметно, судорожно улыбнулся Власов.
Генерал достал из нагрудного кармана удостоверение заместителя командующего Волховским фронтом, на котором рукой штабиста было еще и начертано: "командующий 2-й Ударной армией", и протянул капитану. Тот долго рассматривал его, затем удивленно ткнул в корочку пальцем и показал Власову.
- Чья это подпись, господин генерал?
- Верховного главнокомандующего, Сталина.
- Совершенно верно, Сталина, - самодовольно подтвердил капитан. - Я запомнил ее по фотокопиям некоторых секретных документов. Обязательно сохраните это удостоверение.
- Для чего? - удивленно уставился на капитана Власов.
- Чтобы рядышком появилась подпись фюрера, - холодно ухмыльнулся тот.
- Вы думаете, что?..
- Возможно, кому-то из наших генералов удастся уговорить фюрера поставить и свою подпись, и тогда вы станете обладателем уникального документа. А пока что - прошу, - неохотно вернул удостоверение командарму. - Храните. И, пожалуйста, в коляску мотоцикла.
Лейтенант тут же приказал одному из мотоциклистов приблизиться к воротам и, пересадив пулеметчика на запасное колесо третьего мотоцикла, рукой указал русскому генералу на освободившуюся коляску.
- В трех километрах отсюда вас ждет штабная машина, господин генерал, - объяснил капитан.
- Именно меня? - зачем-то уточнил командарм.
- Всех остальных генералов и полковников вашей разгромленной армии мы уже выловили, - самодовольно объяснил капитан. - Одних отправили в лагеря, других пристрелили. Некоторые сами предпочли застрелиться, - снисходительно окинул он взглядом блудного генерала, - но таких, на удивление, оказалось немного. Точнее, крайне мало.
Власов недовольно покряхтел и опустил глаза. Он прекрасно понимал, на что намекает этот разведгауптман.
- Наши офицеры предпочитают гибнуть в боях, - едва слышно проговорил он, заметно растерявшись перед таким морально-этическим натиском немцев. Сбивал с толку сам подход к его пленению. Казалось бы, они должны радоваться, что в руки им попал сам командующий армией. - И потом: стреляться или сдаваться - это вопрос выбора.
- И как давно вы сделали свой выбор - сдаться?
- О деталях мы будем говорить с генералом Линденманном, - заносчиво ответил Власов. - Главное, что я этот выбор сделал.
- Если генерал-полковник Линденманн захочет вас принять, - сбил с него спесь капитан. - И что-то я не понял: вы действительно сдались, или же вас взяли в плен бойцы местной самообороны?
- Какое там "сдался"?! - архиерейски пробасил бородач. - Взяли мы его. Вместе вон с той бабой - и взяли. Окрестностями бродил, по селам и хуторам попрошайничал.
- Так это и есть ваш выбор? - с иезуитской вежливостью, и вновь по-русски, поинтересовался капитан разведки. - Выбор командующего армией?!
- Не стреляться, - уточнил переводчик, - не идти на прорыв, но и не сдаваться, а месяц бродить по нашим тылам, с нищенской сумой - в этом ваш выбор? - осмотрел он генерал-лейтенанта с таким пристрастием, словно хотел выяснить, где эта его нищенская сума. - Целый месяц бродить по деревням и попрошайничать, вместо того, чтобы… Впрочем… - пренебрежительно взмахнул он затянутой в кожаную перчатку рукой.
- Кстати, ваше личное оружие все еще при вас? - решил окончательно добить его капитан.
- Сейчас я без оружия.
- Неужели умудрились потерять?! - въедливо осклабился капитан, явно не скрывая того, что не одобряет трусости командарма, не решившегося воспользоваться своим пистолетом во имя сохранения офицерской чести. - Нет, просто взяли и выбросили? Вместе с портупеей и всеми знаками различия? - прошелся уничижительным взглядом по костлявой, нескладной, явно негенеральской фигуре Власова.
- Господи, до чего же докатились нынешние русские офицеры, - в свою очередь, презрительно смерил его взглядом лейтенант. - Впрочем, оно и понятно, - процедил он, - ведь все потомственное русское офицерство вы, коммунисты, давно и беспощадно истребили.
- Полностью согласен с вами, лейтенант, - почти на чистом русском поддержал его офицер разведки. - Выродилось русское офицерство, выродилось. Я близко знаком с несколькими белогвардейскими офицерами из окружения генерала Краснова, и могу засвидетельствовать разницу между ними и красными.
- Того самого, атамана Петра Краснова?! - заинтригованно спросил Власов.
- Да-да, того самого, и тоже генерал-лейтенанта. Но речь сейчас идет об офицерах из русских дворян, из аристократов, которых принято было называть "белой костью" армии.
- Не забывайте, что у нас была Гражданская война, - молвил Власов, понимая, к чему клонит лейтенант.
- О, да, Гражданская война. Понятно, понятно. Как у вас, русских, говорят, "война все спишет". Тем более что она все еще продолжается у вас с того самого, революционного семнадцатого года.
9
В это время на проселке показались еще два мотоцикла, явно из свиты капитана. Причем в одном из них сидел радист, а коляска другого зияла пустотой. Вслед за машинами из перелеска - все с тем же свистом и гиком - появился конный гонец. Сама верховая скачка явно доставляла этому степняку-дезертиру удовольствие.
С минуту все молча наблюдали за тем, как эти мотоциклы приближаются и как унтер-офицер докладывает затем капитану о своем прибытии, объясняя причину задержки.
- Так все-таки, где ваше оружие? - спросил капитан разведки.
- Меня обезоружили, - метнул злой взгляд на старосту-бородача Власов, словно из-за него командарм не сумел мудро распорядиться оружием после того, как выяснилось, что войско его погибло.
- Еще там, на командном пункте армии? - уже по-немецки, но все с тем же презрительным снисхождением поинтересовался разведчик.
- Вчера вечером, здесь, у амбара.
- Верните господину генералу его личное оружие! - тут же прокричал переводчик, мгновенно сориентировавшись в ситуации. Да бородач и сам уже вытаскивал пистолет из-за брючного ремня. - Только в нашем присутствии пользоваться оружием вам уже не позволено, - предупредил он Власова и напряженно проследил за тем, как, получив пистолет, командарм дрожащей рукой прячет его в карман своих немыслимо грязных галифе.
- Хотел бы, давно бы застрелился, - оскорблено огрызнулся генерал.
Прошлой ночью, при переходе через болото, он утопил свои очки, и теперь мучился от того, что все вокруг теряло свои очертания и постоянно приходилось напрягать зрение, чтобы каким-то образом восстановить их.
- К слову, замечу, что тех из ваших офицеров, кто пытался скрываться, - проговорил капитан, - ваши люди выдавали сразу же, как только они появлялись на окраине какого-либо села.
- Это уже не "наши", это "ваши" люди.
- Согласен, теперь уже "наши", - с вызовом согласился капитан, и по лицу его конвульсивно пробежала ухмылка.
Власов затравленно взглянул на лейтенанта, инстинктивно почувствовав, что тот настроен более благодушно.
- И давно вы узнали, что я нахожусь в этом районе? - спросил генерал, садясь в предложенную ему коляску и краем глаза наблюдая, как капитан и переводчик с любопытством рассматривают подошедшую к ограде Марию Воротову. Его вопрос был всего лишь попыткой отвлечь внимание немцев от женщины.
- Так это и есть ваша фрау? - спросил капитан вместо ответа.
- Да, она со мной. И я очень просил бы…
- Понятно, ваша личная охрана, - скабрезно осклабился капитан фон Шверднер. - Ваша телохранительница.
- Причем очень надежная и личная… телохранительница, - подыграл капитану переводчик.
- Эта военнослужащая была штабной поварихой, - растерянно объяснил Власов, понимая, что выдавать ее за какую-то местную жительницу уже не имеет смысла.
Теперь уже понятно, что разведка знала: Власов блуждает в сопровождении женщины. И выдают они себя за семейную пару сельских учителей-беженцев.
- Для всех остальных - повариха, а для командующего… Как это у них называется? - обратился капитан за помощью к переводчику.
- Походно-полевая жена. На солдатском жаргоне русских это называется "пэпэжэ", - подсказал тот.
- Правильно он говорит, господин генерал?
- Я просил бы не трогать фрау Воротову, - наконец-то посуровел голос командарма, - и проследить за ее судьбой.
- Все ясно, господин генерал, - сказал лейтенант. - Мы могли бы даже оставить ее здесь, в деревне. Но как только новая местная администрация выяснит, кто она - ее тотчас же повесят.
- И потом, она сможет дополнить ваш рассказ о последних днях армии и ваших блужданиях, - объяснил капитан разведки.
- Эй, возьмите эту русскую с собой! - крикнул переводчик остававшимся на проселке двум мотоциклистам сопровождения. - И не вздумайте трогать ее: жена русского генерала!
- Жена русского… генерала?! - словно мартовский кот, изогнул спину всадник. - Почему же всю прошлую ночь я шакал ил в одиночестве, а, староста?!
- Эй, унтер-офицер, - насторожился переводчик, обращаясь к старшему по чину среди вновь прибывших мотоциклистов, - вы лично отвечаете за неприкосновенность женщины!
- Это будет непросто, господин капитан.
- Не будь вы разведчиком, я бы уже наказал вас, унтер-офицер.
Когда в центре соседней деревни, у полуразрушенной церквушки, Власова суетно пересаживали в "опель", мотоциклисты, которые должны были доставить Марию, еще не появились. Спросить же, куда они девались, Власов не решился. Да и не до нее было тогда плененному генералу.
- Почему этот русский не обезоружен? - недовольно поинтересовался хозяин машины, тучный майор-интендант, восседавший рядом с водителем.
- Мы оставили бывшему командующему 2-й армией генералу Власову его личное оружие, - объяснил капитан.
- Так вы и есть тот самый генерал Власов?! - взбодрился майор.
- Да, тот самый, - сдержанно ответил бывший командарм.
- Мне пришлось допрашивать вашего интенданта, - сообщил он через переводчика. - Так вот, я понял, что интендантская служба ваша была ни к черту, четверть вашей армии вымерла от голода. Это правда?
- Голодали, приходилось, - мрачно согласился Власов.
- А почему вы голодали, если в окрестных селах население обладало достаточным запасом продовольствия?
- Это что, официальный допрос?
- Пока нет.
- Тогда какого дьявола?.. Я буду отвечать только на вопросы генерала фон Линденманна.
- Вы будете отвечать на вопросы любого офицера, - мгновенно побагровел майор-интендант, хватаясь за кобуру. И лишь после вмешательства капитана разведки, предупредившего о приказе командующего группой армий "Север" генерала фон Линденманна доставить Власова в его штаб без каких-либо задержек и эксцессов, воинственный интендант тут же чинопослушно усмирил гнев.
В то же время переводчик вполголоса посоветовал Власову:
- Не пытайтесь дерзить немецким офицерам, господин генерал. Помните, что это офицеры… немецкие. Не привыкшие к тому, чтобы их кто-либо "крыл матом", пусть даже это будет командующий армией. Учтите это на будущее.
И, вслед за капитаном, извинился перед майором как старшим по чину. Заметив при этом, что когда-нибудь майор будет вспоминать, как в свое время ему лично пришлось брать в плен самого генерала Власова.
Лично мне? Власова в плен? Рассказывать об этом?! - ухмыльнулся майор. - Позволю себе напомнить, что я - интендант вермахта, а не слуга барона фон Мюнхгаузена.
- Об этой войне, господин майор, мы будем рассказывать много такого, чему позавидовал бы даже бессмертный Мюнхгаузен.
- Если сумеем выжить в этих чертовых болотах, - проворчал интендант. - Но вы правы: он нужен сейчас нашему командующему, поэтому обойдемся без эксцессов, - окончательно смирился он. - Немедленно в штаб! - рявкнул водителю. - Вы, лейтенант, как переводчик, садитесь в машину. Вам же, капитан, придется довольствоваться мотоциклом сопровождения.
10
Генерал Георг фон Линденманн принимал его в своей Ставке, расположенной в каком-то старинном барском имении. Само двухэтажное здание, охваченное тремя флигелями, располагалось в глубине неухоженного парка, огромные дубы которого, очевидно, еще помнили времена Наполеоновских войн, а в стволах еще ржавели осколки снарядов, выпущенных в Первую мировую и в Гражданскую. "А ведь, если по справедливости, - с тоской в душе подумалось Власову, - то в этой усадьбе я должен был принимать Линденманна - побежденного и униженного. Но, похоже, война и справедливость - понятия несовместимые".
На вид генералу за пятьдесят: почти правильные черты лица, маска высокомерия на котором не исчезала, поскольку навечно отчеканена в самом его облике; медлительная интеллигентная речь, вальяжные движения. "Такому не группой армий командовать, а местечковым оркестром дирижировать, - все с той же оскорбленной гордыней отметил про себя Власов. - Вот только от "дирижера" этого будет зависеть твоя судьба".