Наш ребенок. Наша компания. Ей показалось, он нарочно говорит "наш", "наша", дабы подчеркнуть некую связь между ними - связь, которую ей так хотелось порвать. Дани старательно пыталась подавить в себе раздражение и при этом непрерывно растирала поясницу, так как боль все усиливалась.
- Может, обсудим это как-нибудь в другой раз? Я что-то устала.
- Присядь, Дани. Постарайся расслабиться. - Он бережно поддерживал ее под локоть. - Когда ты в последний раз была у врача?
- Сегодня утром.
- Надеюсь, осложнений нет?
- Абсолютно никаких.
Он присел на корточки рядом с ней, пристально заглянув ей в глаза.
- Ты, наверное, сейчас очень мало спишь?
- В общем, да, - призналась она. - Сколько бы подушек ни взяла, как бы их ни уложила, мне никак не удается найти удобное положение.
- Осталось совсем недолго, - утешающе заметил он.
Боже, зачем он так близко от нее?.. Это навевало воспоминания - воспоминания, которые все девять долгих месяцев она всячески пыталась стереть из памяти. Увы, все се старания ни к чему не привели. Она потерпела полное фиаско.
- Ты думаешь о той ночи.
Его нежный шепот без труда проник сквозь все воздвигнутые ею оборонительные сооружения, и она снова оказалась во власти множества образов. Давным-давно отправленных ею в самые давние уголки памяти. Та ночь! И почему ей никак не удается забыть о ней?
Был канун Нового года, и она поехала к нему домой отдать бумаги, которые обнаружила в сейфе Питера. Это были финансовые документы, и ей показалось, что они могут понадобиться. Ник попросил ее подождать, пока он их просмотрит.
По-видимому, ему, как и ей, тоже не удалось разобраться в бесконечном нагромождении каких-то малопонятных цифр и сделанных от руки записей. Однако, судя по его виду, то, что ему все-таки удалось расшифровать, явно его не порадовало. За полчаса Ник не проронил ни слова. Потом отложил документы в сторону. Однако вместо того, чтобы проводить ее, он предложил ей бокал шампанского, а потом… часы пробили полночь.
- Новый год, - сказал Ник, странно улыбаясь. - Почему бы нам не начать его как следует?
Вот так и получилось, что она оказалась в его объятиях. В тот вечер Дани чувствовала себя особенно ранимой, хотя, конечно, вполне возможно, что ей просто так казалось - как-никак в этот день исполнился ровно год со дня смерти Питера. И ровно год с того момента, когда Питер сообщил ей о своем намерении развестись. А спустя несколько минут, случилась катастрофа - его машина врезалась в телеграфный столб…
От Ника пахло шампанским. Он поцеловал ее твердо, решительно и - страстно, что совсем не вязалось с его прозвищем - мистер Ледяная Глыба. Это несоответствие настолько ее заинтриговало, что она не устояла перед соблазном целовать его еще и еще. В каждый новый поцелуй она вкладывала все больше страсти, и он отвечал ей тем же.
Если говорить откровенно, той ночью она не думала о возможных последствиях, на уме было совсем другое. Оба изнемогали от снедавшего их желания. Его манишка и галстук очень ей мешали, и она, не долго думая, разорвала шелковый ворот - пуговицы так и посыпались в разные стороны.
- Ты всегда выряжаешься как на парад, даже когда остаешься дома один?
- Нет. Просто я только что вернулся.
- Попробую угадать. Ты был на деловом свидании. Верно?
- А где еще я мог быть? - В его взгляде появились какая-то горечь и отчужденность.
Внезапно Дани охватила безрассудная решимость - прочь сомнения, долой здравый смысл! Он ничего не сказал, когда она выдернула его золотые запонки и вмиг сорвала с него рубашку. Видимо, происходящее его забавляло. Но инстинкт подсказывал ей, что за этим кроется что-то еще. Он почему-то колебался, тянул, что так не вязалось с его решительной натурой. Она помнила, что хотела .спросить его, в чем дело, но тут же забыла: ее слишком поразило, виденное под туго накрахмаленной белой рубашкой.
Перед ней был самый широкоплечий мужчина на свете: великолепные мышцы рельефно подчеркивали его мужскую стать. Невероятно, как она раньше могла этого не замечать? Его золотистая кожа - нежная и теплая - неотразимо притягивала к себе. Она чуть отодвинулась, любуясь мощными бицепсами.
- Ты действительно этого хочешь? Еще не поздно передумать, - прошептал он.
- Нет. Боюсь, уже поздно. Сейчас или никогда.
Возможно, не поддайся она импульсу, то прислушалась бы к его словам. Но единственное, что доходило до нее в тот момент, - это желание, пульсировавшее в каждом его слове, несмотря на всю их кажущуюся суровость. И Дани всем сердцем откликнулась на этот отчаянный зов страсти.
Высвободившись из его объятий, она неспешно сняла свое черное платье, а потом и атласное белье цвета красной розы. В конце концов осталась только заколка. Опустившись на колени перед ним, она вынула и ее; густые темные волосы рассыпались по плечам. Он же оставался по-прежнему неподвижен.
- Ник? - неуверенно прошептала она.
- Господи! Пусть хоть это не окажется вдруг несбыточной мечтой! - Он прижал ее к себе так страстно и в то же время так нежно, что она разрыдалась. То, что произошло потом, в корне изменило ее жизнь. Занимаясь с ней любовью, Ник открыл ей чудесный секрет - нечто такое, о чем она и не подозревала, пока была замужем за Питером.
- Ты ведь тоже не можешь забыть ту ночь? - тихо спросил он.
Дани закрыла глаза, из последних сил пытаясь отогнать вновь нахлынувшие воспоминания.
- Но я также не могу забыть и то утро. О, ее ждало жуткое разочарование: проснувшись, она обнаружила, что Ника нет.
- У меня не было выбора. Я должен был уехать. И ты это знаешь.
- Не желаю ничего обсуждать! - Она находилась на грани истерики. - Все, что тогда произошло, - не что иное, как случайная ошибка.
- Но результат этой ошибки - наш с тобой ребенок.
Она бережно положила руку себе на живот, как бы инстинктивно защищая его от опасности.
- Нет! Ребенок - не ошибка. Я хочу его.
- Я тоже, - спокойно откликнулся он. Дани ни на секунду не усомнилась в искренности его слов. Но она-то за девять месяцев уже привыкла считать этого ребенка только своим. И испытала настоящий шок при мысли о том, что Ник, возможно, чувствует то же самое. Но тут же невольно усмехнулась. Ник - и какие-то чувства? И как только такое могло прийти ей в голову? Это равносильно предположению, что и Гемма чувствует.
- Похоже, у нас проблема, - протянула она.
- Вовсе нет. Я уже предложил тебе ее решение. - Он продолжал смотреть на нее все так же твердо; ни один мускул не дрогнул на его лице.
- А что, если я откажусь?
- Не откажешься. У тебя нет выбора. - Он был неумолим.
- Выбор есть всегда, - не уступала она.
- Но только не на этот раз, дорогая. - В его голосе звучала неподдельная нежность. - Ты хочешь, чтобы я выкупил твою долю. Кроме того, хочешь начать собственное дело. Ни то, ни другое невозможно без моего согласия и поддержки.
Она ушам своим не верила. Неужели это говорит Ник?
- И цена твоего согласия - мое согласие выйти за тебя замуж?
Глава ВТОРАЯ
Если Ник и сожалел о том, что ему приходится принуждать Дани выйти за него, то виду он не подавал. Вел себя совершенно невозмутимо.
- Один год, - сказал он. - Это все, о чем я тебя прошу. Ты поможешь фирме стабилизировать объем продаж на внутреннем рынке, и, когда нашему ребенку исполнится год, в день его рождения я куплю твою долю, если ты не передумаешь.
- А как насчет нашего брака?
- Нельзя сохранить то, чего никогда не имел, - загадочно ответил он.
- Нет, скажи мне четко и ясно, Коултер. Ты дашь мне развод?
- Через год ты можешь уехать. Только пообещай, что не очень далеко.
- То есть ты просишь меня остаться в Сан-Франциско?
- Я хочу быть рядом со своим ребенком. - Он сощурился. - Разве я о многом прошу?
Она едва не выпалила "да", но в последний момент сдержалась. Однако он, должно быть, прочитал ее мысли. Как всегда. Боже, сколько горечи во взгляде. Едва заметно вздохнув, она покачала головой.
- Прости. Я не хочу показаться капризной, просто ты застал меня врасплох.
- Ты меня тоже.
- Знаю, - прошептала она. - Только… ты предъявляешь требования.
- Разумные требования. Нравится тебе это или нет, но у тебя будет ребенок от меня.
Все еще сидя на карточках около нее, он протянул руку к ее животу. Правда, в самый последний момент что-то его остановило, и он так и не дотронулся до нее. Все ясно: ему до смерти хочется дотронуться до их ребенка, почувствовать, как в ее животе растет новая жизнь. Но уже через мгновение выражение его лица снова стало непроницаемым.
Ник отодвинулся от нее, опуская руки, но Дани, поддавшись порыву, схватила их и крепко прижала к своему большому круглому животу. Он стиснул зубы, полузакрыл глаза, и густые ресницы скрыли слезы, сверкнувшие в бездонной синеве его глаз. Нежно-нежно гладил он своими большими сильными руками мягкую округлость ее живота, и она наслаждалась теплом, которое приятно разливалось по всему телу от его прикосновений.
- Это ребенок так толкается? - изумился он, ощутив несколько довольно сильных ударов. - Тебе больно? - тихо спросил он, почти касаясь губами ее уха.
- Да нет. Хотя ради ребенка можно все вытерпеть.
- Ты рада… рада этому?
- Я давно хотела детей. Но Питер… - Ник застыл в неподвижности, и Дани поняла, что сейчас не самое подходящее время обсуждать ее не слишком удачный брак. Она неловко пожала плечами. - Да, Ник. Я очень счастлива, что у меня будет ребенок.
- Ты только не слишком рада, что отец - я.
- Я этого не говорила!
- Это и дураку ясно.
- Новый год был…
- …ошибкой. Да, ты уже говорила. Ей не понравился его тон, и она снова попыталась объясниться:
- Ситуация вышла из-под контроля. - И мысленно добавила: "Если не сказать больше".
- Да, уж точно, заранее ничего не планировалось. А твои родители… Они, должно быть, уже знают, что ты в положении?..
- Пожалуй, это было бы трудно скрыть, - сухо заметила она.
- Им известно, что отец - я?
- Нет.
Он расплылся в довольной улыбке. Ох уж эти губы! В ту незабываемую ночь она страстно их целовала, отбросив всякий стыд.
- Как, думаешь, они поступят, если я позвоню и сообщу им, что являюсь отцом твоего ребенка?
- То есть ты хочешь знать, что они сделают, когда выйдут из полуобморочного состояния? - Он никак не отреагировал на ее слова. Похоже, перед ней снова был. мистер Ледяная Глыба. - Они бы разозлились на тебя.
- Понимаю. Но их гнев сразу же пройдет, Как только я объясню, что ничего не знал о твоей беременности.
- Да, конечно. - Она поджала губы.
- Тем более когда я скажу им, что хочу на тебе жениться.
- Они будут в восторге, - процедила она сквозь зубы.
- Так я и думал. - Он дал ей пару секунд обдумать, какие у нее есть варианты, прежде чем задал следующий вопрос: - Готова признать свое поражение?
Дани молча пыталась справиться с подступившими к горлу срезами. Ник как никто другой знал ее родителей. Ее родные представляли собой тесно сплоченный семейный клан, все члены которого с огромным уважением относились к традиционному понятию "семья". К ее огромному облегчению, они пришли в восторг, услышав о ребенке, но были несказанно огорчены ее отказом назвать имя отца. Хотя они и не перестали любить и поддерживать ее, Дани знала, что глубоко ранила их.
- Итак, брак заключается на один год. Я останусь в ССИ, но не на полный рабочий день. Через год ты выкупаешь мою долю. Согласен?
- Согласен. - Он взглянул на часы. - Заеду за тобой завтра в девять утра, и мы отправимся в суд. Если повезет, уже к полудню мы будем женаты.
- Так быстро?
- По-моему, у нас осталось не так уж много времени. Хочешь, чтобы твои родные присутствовали на церемонии?
- Вряд ли нам удастся их от этого отговорить, - ответила она не без иронии.
- Тогда решено.
Несколько минут прошло в молчании. Затем Дани встала, испытывая неловкость не столько из-за огромного живота, сколько из-за присутствия мужчины, которому вскоре предстояло стать ее мужем.
- Я провожу тебя.
- Позаботься о ней. Гемма, - попросил он, открыв дверь. - И свяжись со мной, если возникнут какие-нибудь проблемы.
- ПРОСЬБА ПОНЯТА, МИСТЕР КОУЛТЕР. ПРИЯТНОГО ВЕЧЕРА.
- Ну-ка, постой… - Дани нахмурилась.
- Солнышко, ты вот-вот должна родить, - Ник заговорил таким рассудительным тоном, что она чуть не врезала ему по физиономии. - Я просто хочу быть уверен, что не возникнет никаких осложнений. Гемма их, во всяком случае, не допустит.
- Мне не нравится, когда за мной постоянно шпионят.
- Гемма не шпионит. Она тебя защищает. Это ее работа.
- Временная работа, - еле слышно процедила Дани.
- Это ее работа до тех пор, пока я не отменю свой приказ.
- Лучше скажи, пока я не узнаю код, позволяющий тебе отменять мои приказы. - И прежде чем он сумел бы окончательно смутить ее своей железной логикой, добавила: - Ты так и не объяснил, почему вернулся домой раньше времени.
- Ну, скажем, я почувствовал, что надо срочно возвращаться.
- Почувствовал? - вежливо осведомилась она. - Ты, Ник Коултер, мог что-то почувствовать?
- Что бы ты там ни думала, я не компьютер, - ответил он с завидным самообладанием. - Если та новогодняя ночь ничего для тебя не прояснила, то как-нибудь я непременно объясню тебе разницу между собой и компьютером. - И с этими словами закрыл за собой дверь.
Как всегда, последнее слово осталось за ним. Понимая, что ведет себя совершенно по-детски, Дани высунула ему вслед язык. Как назло, именно в этот момент Гемма что-то Пропищала - не иначе как произошел очередной сбой в голосовом модуляторе.
- Да заткнись ты! - рявкнула Дани.
- ОШИБКА ВОСЕМЬСОТ ДВА И ЧЕТЫРЕСТА ТРИНАДЦАТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, СФОРМУЛИРУЙТЕ ПРОСЬБУ В СООТВЕТСТВИИ С ПРАВИЛАМИ. УДАЧНОГО ВАМ ДНЯ, МИССИС ШЕРАТОН, - высокомерно ответствовала Гемма.
- О да, у меня будет удачный день, - пробормотала Дани, идя вперевалку по коридору. - Дай только найти кусачки - и я перережу все твои провода. Тогда посмотрим, за кем останется последнее слово.
Ник стоял спиной к закрытой двери, остро чувствуя и символичность этой сцены, и иронию положения, в котором очутился. В очередной раз один…
Перед его мысленным взором мелькнул образ мальчугана, стоика поневоле. Он так же одиноко стоял, прижавшись спиной к закрытой двери, а перед ним была огромная, уже пустая автостоянка. Он ждал. Ждал, как всегда. Он привык ждать. Сзади него находилось напоминавшее фабричное здание школы. Пока он так стоял и ждал, прямо перед его глазами, медленно кружась, проплыла снежинка, дрожа в ледяных объятиях ветра. Но мальчик стоял не шелохнувшись, не желая признать, что на улице жутко холодно, что снег в Сан-Франциско выпадает крайне редко, что час уже поздний. Отказываясь дать волю чувствам, терзавшим душу. Плакать бесполезно. Слезами горю не поможешь, даже если бы у него сохранилась способность плакать. Но плакать он разучился. Все его слезы уже давным-давно замерзли, превратившись в ледяную глыбу.
Поэтому он просто ждал. Как всегда.
Воспоминание пришло и ушло, а Ник по-прежнему стоял, опустив голову. Он стиснул зубы от охватившего его напряжения, а руки невольно сжались в кулаки. Нет, никогда больше он не останется стоять снаружи. Он Обязательно найдет способ войти и обрести тепло, в котором отчаянно нуждается. Неважно, сколько потребуется времени, но он непременно отогреется рядом с Дани благодаря жару ее сердца.
- Как ты себя чувствуешь?
Дани досадливо скривилась, ерзая на неудобной деревянной, скамье около кабинета судьи. Как бы часто она ни меняла лозу, как бы сильно ни растирка поясницу, облегчение не наступало.
- В моем теле нет ни одной клеточки, которая бы не разрываюсь от боли, не ныла, не причиняла бы мне страданий.
Ник не засмеялся, не стал он и говорить принятые в таких случаях банальности. Он просто обнял ее и осторожно надавил на поясницу костяшками пальцев.
- Так лучше?
- Где ты этому научился? - Она даже тихонько застонала от удовольствия.
- Нигде. Просто инстинкт. Инстинкт? У Ника? Верится с трудом.
- Я хотела бы кое-что с тобой обсудить.
- Очередной сюрприз? - весело спросил он. - Хочешь сказать, у нас будут близнецы?
У нас! Она сцепила руки на коленях. Как просто у него это получается. У нас. Он постоянно подчеркивает неразрывную связь между ними, не уставая напоминать о том, что его в не меньшей степени, чем ее, волнует благополучие ребенка, которого она носит под сердцем.
- Нет, у меня не будет близнецов. - Господи, ну как же неприятно все это обсуждать! - Речь идет о моих родных.
- Но ведь они собирались прийти на церемонию?
- Да. Только… Ну, когда я сказала им о свадьбе, у них создалось впечатление… что мы женимся, потому что хотим этого.
- Я лично хочу.
- Да, знаю. Хочешь жениться на мне из-за ребенка. Но они думают, что из-за меня. Потому что ты меня любишь. - Нервничая, она бросила на него быстрый взгляд. - У меня не хватило духа сказать им правду.
Он воспринял ее слова совершенно спокойно.
- И как они отнеслись к этой новости?
- Они в восторге, - честно призналась Дани.
Ее родные приняли Ника с не меньшей готовностью и энтузиазмом, чем ее предстоящую свадьбу. Спору нет, в ее семье Ника всегда любили. Более того. К Нику они относились гораздо лучше, чем к Питеру. Хотя ничего удивительного. Ведь им была известна вся горькая правда о ее покойном муже - насколько он был лишен чувства чести. И хотя у нее никогда не было повода сомневаться в порядочности Ника, ей казалось, что он неспособен на глубокие чувства. И это, пожалуй, будет единственным сходством между обоими ее мужьями.
- Твои родители не спрашивали тебя, почему мы так долго тянули со свадьбой? - поинтересовался Ник.
- Спрашивали. - Да, здесь ей пришлось нелегко. - Я сказала км, что мы отложили Принятие окончательного решения до твоего возвращения из Европы. Нам нужно было проверить свои чувстве, убедиться в том, что они не изменятся. - И что они на это сказали? - Сказали, что если люди достаточно уверены в своих чувствах, чтобы вместе спать, то вполне готовы и для того, чтобы пожениться.
- Недаром мне всегда так нравились твои родители. - Ей послышались веселые нотки в его чуть хрипловатом, низком голосе. Но он как ни в чем не бывало продолжал свои расспросы: - А как насчет ребенка? Они не удивились, что я не женился на тебе сразу же, как только узнал о твоей беременности?
Она все время боялась этого вопроса.
- Я сказала им, что ты узнал о ребенке только по возвращении из Европы, - призналась она.
- Ты проявила изрядное мужество.
- Я сказала правду.
- Однако остается еще один весьма любопытный вопрос: почему же все-таки ты сразу не сообщила мне о ребенке?
- Если помнишь, ты должен был вернуться через три месяца. Я подумала, что будет лучше сообщить тебе эту новость лично.
- Лгунья. Может, себя ты и сумела обмануть, но на самом деле скрывала от меня правду по одной простой причине: ты боялась.
Дани стиснула зубы. Даже под пыткой она ни за что не сознается в том, что он абсолютно прав. Слишком уж неприятна правда. Она не осмелилась поднять на него глаза.