Для осуществления этих планов германское командование приняло решение о создании корпуса "Ф" во главе с генералом авиации Г. Фельми, а также Особого штаба "Ф". В задачи штаба входило руководство диверсионной деятельностью германской агентуры и специальных формирований. Местом дислокации Особого штаба "Ф" был избран лагерь на мысе Сунион в Южной Греции. Командир корпуса генерал Г. Фельми считался в Германии большим знатоком Востока. Он продолжительное время служил военным инструктором в Турции и странах тропической Африки. Начальником штаба корпуса "Ф" был назначен майор Рикс Майер. Он также служил в Турции, а затем в Палестине, Ираке, Алжире. К Особому штабу "Ф" был прикомандирован представитель контрразведки, офицер по особо важным делам полковник О. Нидермайер.
21 июня 1941 г. в дополнение к директиве № 32 нацистское руководство издало директиву № 32а "Обязанности зондерштаба "Ф"". В директиве особо подчеркивалось, что вторжение на Ближний и Средний Восток необходимо в нужное время подкрепить спровоцированными волнениями и восстаниями. Организовать эти выступления на территории Ирана поручалось дипломатической миссии Германии в Тегеране.
Таким образом, в начальный период Второй мировой войны Иран занимал видное место в планах нацистской Германии. Немцы активно вели пропаганду в этой стране, создавали здесь шпионские центры, устанавливали контакты с представителями племен, эмигрантами из республик Советской Средней Азии и Закавказья. Если в первые месяцы войны нацисты были удовлетворены нейтральной позицией Ирана, так как она позволяла продолжать поставки иранского стратегического сырья, то со второй половины 1940 г., когда Гитлер стал разрабатывать планы нападения на Советский Союз, Иран стал рассматриваться в Берлине как будущий активный участник боевых действий против СССР. Реза-шах Пехлеви, однако, стремился оградить свою страну от участия в войне, фактически саботировал германские предложения об оказании помощи восставшим против британского господства иракским националистам, чем вызвал неудовольствие Гитлера. Поэтому в Берлине стали искать более решительного политика, способного стать верным союзником Третьего рейха. К тому же под впечатлением первоначальных побед вермахта в Иране усилились позиции сторонников нацистской Германии, видевших в ней реальную силу, способную противостоять как Великобритании, так и СССР.
Глава III
Иран в политике Германии и государств антигитлеровской коалиции (июнь – декабрь 1941 г.)
1. Интриги нацистов в Иране в первые месяцы германской агрессии против СССР
22 июня 1941 г. нападением гитлеровской Германии на Советский Союз началось осуществление плана "Барбаросса", составной частью которого был выход вермахта на советско-иранскую границу, после чего нацисты планировали развернуть наступление на Средний Восток, а затем на жемчужину Британской империи – Индию.
Мобилизовав на борьбу с Советским Союзом своих европейских союзников и сателлитов, гитлеровцы рассчитывали на активное участие Ирана в войне против СССР. Отныне этому государству отводилась роль ударной силы фашистского блока на южном направлении. После 22 июня Иран уже не интересовал Германию как поставщик сырья, и иранский нейтралитет больше не удовлетворял нацистов. Высокомерно отказывая Реза-шаху в способности проводить самостоятельную политику и не сомневаясь в том, что иранские лидеры перенесут сотрудничество с Третьим рейхом из экономико-политической в военную сферу, 25 июня 1941 г. Берлин нотой потребовал от иранского правительства вступления в войну на стороне Германии. Активное участие Германии в индустриализации Ирана, прогерманские настроения иранского офицерства, впечатляющие успехи вермахта на первом этапе Второй мировой войны, казалось, служили серьезными предпосылками для подключения Ирана к блоку фашистских государств. Но Реза-шах посчитал благоразумным не участвовать в гитлеровской авантюре, и уже 26 июня 1941 г. иранский посол в СССР Мухаммед Саед в вербальной ноте заявил: "Посольство Ирана по поручению своего правительства имеет честь довести до сведения Народного комиссариата иностранных дел, что при наличии положения, созданного войной между Германией и СССР, правительство Ирана будет соблюдать полный нейтралитет". А еще через несколько дней состоялось заседание Высшего военного совета, на котором только 16 присутствующих высказались за вступление в войну на стороне немцев, а 24 – выступили против.
На требования Гитлера вступить в войну в Иране ответили тем, что местные газеты стали активно публиковать материалы, поступающие из фашистских государств. Характер этих многочисленных публикаций был таков, что у читателей создавалось впечатление исключительных успехов немецкой армии, что, надо признать, было недалеко от истины. В первую неделю войны ни одна иранская газета не напечатала ни одной статьи из СССР. Отвечая на протесты советской стороны, директор "Парс" объяснял этот факт тем, что телеграфные сообщения из СССР поступают в очень малом количестве и тонут в потоке информации из других стран. Только начиная с 29 июня тегеранские газеты стали помещать материалы ТАСС. Однако телеграфные сообщения из стран Оси по-прежнему преобладали в иранской прессе. Отдел иностранной хроники иранской прессы в среднем на 60 % заполнялся антисоветскими материалами, а журнал "Эттелаате Хафтаги", который систематически публиковал мировую хронику за неделю, главным образом сводки военных действий с советско-германского фронта, составлял ее преимущественно по немецким источникам.
Хотя Иран и не вступил в войну, но мало кто в этой стране верил в победу антигитлеровской коалиции, а стремительное продвижение германских войск по советской территории еще больше убеждало иранцев в непобедимости Германии. Иранцы не могли не считаться с нарастающим военным перевесом стран Оси, к тому же они ненавидели англичан – своих традиционных противников, и хотели с помощью Германии избавиться от британского господства. К сталинскому же режиму правящие круги Ирана испытывали недоверие, и известие о германской агрессии восприняли с радостью. В одном из донесений советского резидента Федота отмечалось: "Имущий класс персов обрадован, что избавлен от неприятности большевистского нашествия и хищнического грабежа, и надеется, что "с божьей помощью" германцы положат конец большевистскому существованию… персы, работающие на германцев, и вообще персы – люди с улицы и мещанские массы – ликуют, предвидя новые молниеносные победы германцев над большевиками. Больше всех ликуют тюрки, в особенности эмигранты с Кавказа". Таким образом, иранские руководители, хотя и придерживались позиции нейтралитета, тем не менее, их симпатии были на стороне немцев. Они явно переоценивали военную мощь фашистской Германии.
Не сомневаясь в успехе блицкрига, в Берлине строили планы прорыва в Иран. Дестабилизация обстановки вдоль южной границы СССР, а также рост прогерманских настроений среди иранских лидеров, рассматривались как важные условия, необходимые для вторжения вермахта на Средний Восток.
В секретной шифровке, отправленной 17 июля 1941 г. из Берлина в адрес германской дипломатической миссии в Тегеране, руководитель 2-го отдела абвера полковник Э. Лахузен ввиду запланированного на осень наступления вермахта к Персидскому заливу и Суэцкому каналу потребовал усиления активности в районе Советского Азербайджана.
Что касается угрозы промыслам АИНК, то в июне 1941 г. абвер разработал план операции "Амина", согласно которому специально обученная группа диверсантов должна была вывести из строя нефтеперегонный завод под Абаданом, снабжавший дизельным топливом Ближневосточную флотилию Великобритании и колониальные войска. Первая группа во главе с лейтенантами Майнхардом и Хаммерштайном десантировалась в районе города Хой. Затем агенты вышли на связь с одним из антибритански настроенных курдских племенных вождей и оборудовали в горах тренировочный лагерь, в котором стали обучать курдов владению современным стрелковым оружием и тактикой ведения диверсионной войны. Высадка второго отряда оказалась менее удачной. После возгорания одного из моторов самолета группа во главе с лейтенантом Хельфрихом была вынуждена выброситься на парашютах в районе Тегерана. Но и после этого незапланированного приземления командиру группы удалось связаться с местным резидентом абвера и получить дальнейшие указания.
Успехи вермахта активно муссировались гитлеровской пропагандой. "После завоевания Северного Кавказа вермахт без особого труда захватит Баку, вообще все Закавказье и примется за освобождение Ирана. Афганистан же будет освобожден в первый день после вступления германских войск в Иран", – утверждали немецкие пропагандисты. Летом 1941 г. министр пропаганды Германии Геббельс вещал: "Через несколько недель мы выйдем к иранской границе".
Действительно, в конце июля 1941 г. личный штаб Гитлера разработал план наступления через Кавказ на Иран. Вторжение намечалось провести после полной победы над СССР в несколько этапов: 1) захват района развертывания на Северном Кавказе; 2) развертывание сил для наступления через Кавказ; 3) наступление через Кавказ; 4) наступление через Закавказье до Аракса; 5) захват Тебриза и Керманшаха. Потребность в крупных соединениях для проведения этой операции была оценена германским командованием в пять пехотных, четырех танковых, двух моторизованных, трех горнострелковых дивизиях. Тот факт, что в Берлине планировали использовать на Среднем Востоке столь крупную военную группировку, показывал какую важную роль играл этот регион в планах Третьего рейха.
В самом Иране в это время стали создаваться так называемые "группы любителей спорта", члены которых проходили регулярное военное обучение. В июле и августе 1941 г. в страну начали прибывать сотни переодетых в гражданскую форму германских офицеров. "Счастливым районом охоты для агентов стран Оси, действовавших под прикрытием промышленных и коммерческих предприятий, стала Персия после того, как Гитлер бросил вермахт против ее страшного северного соседа", – таким образом охарактеризовал сложившуюся обстановку английский генеральный консул в Мешхеде К. Скрайн.
Германские агенты должны были обеспечить продвижение немецкой армии в случае ее вступления в Иран, в чем никто из них не сомневался. Агент абвера в Тегеране Жак Гревер, выдававший себя за сотрудника экспортно-импортной компании в Гамбурге, получил приказ из Берлина создать пост радиоперехвата на побережье Персидского залива в районе Бендер-Шахпура. Еще до вторжения германских армий на территорию СССР, 22 мая 1941 г. состоялось открытие железнодорожной линии Тегеран – Шахруд. Эта железная дорога имела важное стратегическое значение – по ней германские войска могли быть переброшены от советско-иранской границы в глубь страны.
Как и в довоенный период, гитлеровцы в своих агрессивных планах особое место отводили национальным меньшинствам. В конце июля – начале августа 1941 г. в Хое было созвано совещание верхушки курдских племен милан и джелали, кочевавших на северном участке ирано-турецкой границы недалеко от СССР. Присутствовавший на совещании германский офицер усиленно уговаривал собравшихся шейхов и глав племен немедленно организовать вооруженные банды для засылки на территорию СССР. Но несмотря на все увещевания немецкой агентуры, шейхов не удалось заставить действовать против Советского Союза. Курды отказались участвовать в этих сомнительных мероприятиях.
Нападение Германии на Советский Союз создало предпосылки для советско-английского сотрудничества в борьбе с германским влиянием в Иране. Стратегическая обстановка резко изменилась. Лондону теперь надо было считаться с опасностью, что германские войска к зиме продвинутся к Кавказу и, развернув наступление в Северной Африке, ликвидируют очаг сопротивления англичан на Среднем Востоке. Захватив Иран, а затем и Афганистан, Германия приобрела бы выгоднейший плацдарм для наступления на Британскую Индию.
Исходя из тезиса о неизбежном военном поражении Советского Союза, английское правительство спешило укрепить свои позиции в Иране. Планы оккупации этого государства в Лондоне разрабатывали задолго до нападения Германии на СССР. Но тогда оккупация Ирана, как и соседнего Афганистана, рассматривалась британскими стратегами в контексте оборонительных мероприятий против советской угрозы.
Теперь же ситуация изменилась. Советскую угрозу сменила германская, и бывший вероятный противник стал союзником. Однако в одиночку ввести войска в Иран англичане не могли даже с военной точки зрения. Гарантировать успех операции могло только наступление с двух фронтов, т. е. при участии Красной Армии. К тому же в условиях начавшейся Великой Отечественной войны активность немцев на Среднем Востоке все больше беспокоила Москву. Это хорошо понимали в Лондоне. Интересно, что даже о германской агрессии в посольстве СССР в Тегеране узнали от английского посланника Р. Булларда, который уже в 6 часов утра 22 июня, сообщив в советскую резиденцию в Зергенде о том, что немецкие самолеты бомбят Киев, Харьков и другие города, "пожелал славы русскому оружию".
Что касается советского руководства, то активизировать свою политику в этой стране его заставило то обстоятельство, что Иран мог стать единственным путем подвоза западного снабжения для СССР. В то время еще не существовало железной дороги, связывающей Мурманск – незамерзающий порт на Баренцевом море с центральной частью Советского Союза. В Иране же имелась Трансиранская железная дорога, по которой предполагалось доставлять вооружения из стран Запада. Именно эти соображения толкнули И. В. Сталина поставить ультиматум иранскому правительству. "Через Иран можно было организовать безопасный черный ход, через который жизненно важные поставки могли помчаться в Россию", – писал впоследствии пресс-атташе иранского посольства в Лондоне А. Хамзави.
Уже 26 июня 1941 г. Иран получил первую ноту протеста от правительства Советского Союза, где иранскому шаху сообщалось об активной деятельности немецкой разведки в Иране.