– Нет, прошу тебя, приходи ко мне сразу, как только освободишься. Пусть будет поздно – это не важно. Я не сомкну глаз, пока не удостоверюсь, что вы с Гамильтоном благополучно выбрались из "Зеленого стола".
– Хорошо, обещаю. – Он взглянул на ее ручку в перчатке, лежавшую на черной ткани его рукава. Странное чувство овладело им.
Значит, ей не все равно…
Несмотря на все то худшее, что ей было известно о мужчинах, Шарлотта, кажется, доверяла ему. И несмотря на все годы, проведенные в одиночестве, Бакстер вдруг понял: он станет еще более одинок, когда Шарлотта исчезнет из его жизни.
Чувство к ней, нарушившее его упорядоченный мир, гораздо сильнее, чем просто мимолетная страсть.
Его охватило лихорадочное возбуждение, не имеющее ничего общего с предстоящим походом в "Зеленый стол". Он накрыл ладонью руку Шарлотты и крепко сжал ее.
– Бакстер? – Она взглянула на него с насмешливым удивлением. – Что-то не так?
– Нет, то есть да. – Он усиленно подбирал подходящие слова. – Когда все закончится, я хотел бы поговорить с тобой о будущем наших отношений.
Она растерянно захлопала ресницами.
– О будущем?
– Черт возьми, Шарлотта, это не может так продолжаться, и ты это прекрасно понимаешь.
– Мне казалось, все идет как надо.
– Связь может длиться не больше нескольких недель.
– Нескольких недель?
– Ну, может быть, нескольких месяцев, – уступил он. – Потом все это становится ужасно утомительным.
Она застыла.
– Да, конечно, утомительным.
Обрадовавшись, что она так быстро уловила суть, Бакстер продолжал:
– Во-первых, тайная связь неудобна.
– Неудобна.
– Я имею в виду всю эту беготню в поисках уединенного уголка, где бы мы могли, гм, изливать друг другу свои чувства, – пояснил он. – Согласен, можно использовать для этих целей и лабораторный стол, и карету, и библиотечный диван, но в конце концов все это быстро надоедает.
– Надоедает. Понятно.
– Мужчина моих лет предпочитает удобства собственной постели. – Он вдруг живо вспомнил: в тех немногих случаях, когда они с Шарлоттой предавались любви, отсутствие кровати не играло никакой роли. – По большей части.
– Бакстер, тебе же всего тридцать два!
– Возраст здесь ни при чем. Я никогда не собирался становиться акробатом.
Она опустила глаза.
– До сих пор я считала вас весьма ловким, сэр.
Он предпочел проигнорировать это замечание.
– И потом, в любой момент могут поползти слухи о нашей с тобой связи, а в этом мало приятного, уверяю тебя. Тем более мы пришли к выводу, что это может повредить твоей карьере.
Она надула губки.
– Да, это верно.
Он порылся в голове в поисках очередного аргумента. И вдруг вспомнил самый очевидный из всех аргументов, от которого у него все сжалось внутри. Он с трудом перевел дух, чтобы успокоиться.
– И ты не должна забывать, ты можешь забеременеть.
– Мне известно, что существуют специальные приспособления для джентльменов, которые позволяют этого избежать.
– Не исключено, что уже поздно, – мрачно возразил он. – Вот в этом-то и состоит главное неудобство тайной связи. Шарлотта, существует множество причин, по которым наши теперешние отношения не могут продолжаться бесконечно.
Она молча смотрела на него, не говоря ни слова. В этот момент Бакстер готов был променять все секреты философского камня на возможность прочесть мысли, прячущиеся за выражением ее глаз. Она бросила взгляд за его плечо и улыбнулась.
Гамильтон нарушил молчание легким покашливанием.
– Бакстер? Нам пора идти.
– Черт побери. – Бакстер оглянулся. Позади него стояли Гамильтон и Ариэл. Оставалось только надеяться, что они не слышали их разговор. – Да, уже время. Мы должны уходить.
– Бакстер. – Шарлотта снова дотронулась до его руки. – Помни, ты обещал нанести мне визит сегодня вечером.
– Да-да, я заеду к тебе по дороге домой и расскажу, как все прошло. – Он коротко кивнул Ариэл и, повернувшись, стал пробираться через толпу к выходу.
Гамильтон насмешливо вскинул бровь, затем с галантной учтивостью склонился поочередно над ручками Шарлотты и Ариэл. Девушки в ответ присели в реверансе.
Бакстер чуть не застонал, увидев это.
Гамильтон откинулся на зеленые бархатные подушки сиденья своей щегольской кареты и принялся разглядывать Бакстера.
– Почему ты прямо не попросишь ее выйти за тебя замуж?
– О чем, черт побери, ты говоришь? – буркнул Бакстер.
– Я слышал часть вашего разговора и пришел к заключению: ты пытался убедить Шарлотту, что законный брак обладает большими преимуществами, чем случайная связь. Зачем, скажи на милость, ходить вокруг да около?
– Мои отношения с мисс Аркендейл тебя не касаются.
Гамильтон лениво вертел в руках трость.
– Как скажешь.
– Более того, если ты еще раз осмелишься произнести слово связь вместе с ее именем, я обещаю тебе, что ты лишишься не только своего состояния, но и недосчитаешься передних зубов.
– Все это так серьезно?
– Предлагаю переменить тему.
Гамильтон покачал головой:
– Может быть, ты человек ученый, братец, но во всем, что касается женщин, безнадежно глуп. Тебе бы следовало побольше читать Шелли и Байрона и поменьше заниматься химией.
– Поздно пытаться изменить мой характер. Да и незачем.
– Почему ты так говоришь? Совершенно очевидно, что Шарлотта питает к тебе нежные чувства.
При этих словах у Бакстера затеплилась надежда, и он сам на себя разозлился.
– Ты так думаешь?
– Даже не сомневайся в этом.
– Я ей, может, и небезразличен, но вряд ли она согласится выйти за меня замуж.
– Тогда тебе остается убедить ее, что с ее стороны это будет единственно правильное решение.
Бакстер сердито насупился.
– Именно это я и пытался сделать несколько минут назад, но ты мне помешал.
Гамильтон хитро усмехнулся:
– Отец говорил, что мне есть чему поучиться у тебя. Но, возможно, и ты можешь брать у меня уроки. Не стесняйся спрашивать у меня совета, когда возникнет необходимость.
– Если ты еще не забыл, нас ждут более неотложные дела.
– Я не забыл.
– Ты взял с собой пистолеты?
– Да, конечно. – Гамильтон похлопал себя по карману верхнего сюртука. – Целых два. А ты?
– Я мало практиковался в свое время – стрелок из меня никудышный. Поэтому я предпочитаю различные инструменты.
– Какие именно?
Бакстер вынул из кармана стеклянный пузырек и протянул его Гамильтону:
– Вот такие.
Гамильтон с любопытством осмотрел пузырек.
– Что это?
– Что-то вроде мгновенной вспышки. Разобьешь стекло, и будет небольшая, но очень яркая вспышка. Свет держится две-три минуты и может ослепить противника. Если ее держать рядом с горючими материалами, например лучинами для растопки, то от нее может вспыхнуть огонь.
– Чертовски здорово придумано. А где ты это взял?
– Сам сделал в лаборатории.
Гамильтон загадочно улыбнулся:
– Наверное, мне следовало внимательнее читать "Беседы о химии". Когда все будет позади, может, ты покажешь мне самые интересные из твоих опытов?
– Согласен, – ответил Бакстер и неуверенно прибавил: – Мне уже давно никто не ассистировал.
Гамильтон ухмыльнулся:
– Мне стало интересно, уж не унаследовал ли я от отца любовь к наукам?
Бакстер, угрюмо размышлявший над своим безрадостным будущим, добавил:
– А вот я прихожу к выводу, что унаследовал от него страсть не только к наукам, чего не предполагал ранее.
Глава 18
Шарлотта пила лимонад, рассматривая толпу в бальном зале. Ариэл вальсировала с очередным кавалером, у которого был какой-то глуповато-восторженный вид. Лицо девушки светилось от удовольствия, и Шарлотта улыбнулась Розалинде, которая подошла и встала рядом с ней.
– Леди Тренглосс, я бы хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для Ариэл. Наша матушка была бы счастлива, что моя сестра имеет возможность участвовать в развлечениях светского сезона.
– Я сама получила огромное удовольствие. Видите ли, мне давно не приходилось выводить в свет юную леди – с тех пор как повзрослела моя племянница. Я уже и забыла, как это весело. – Розалинда обмахивалась шелковым веером с изящной росписью. – Ариэл – очаровательная девушка. Она привлекает к себе множество поклонников.
Шарлотта вздохнула.
– Боюсь, большинство из них сразу исчезнут, как только узнают, что моя помолвка с вашим племянником расторгнута. Признаюсь, все это меня очень тревожило с самого начала, но Ариэл уверяла, что ей все равно, хотя бы даже все они разом испарились, когда узнают правду.
– Она не по летам рассудительна. – Розалинда многозначительно покосилась на Шарлотту – Мне кажется, моя дорогая, это ваша заслуга.
– Вовсе нет. Она всегда была очень практичной молодой особой. Ариэл считает сезон чем-то вроде театра. Когда пьеса закончится и занавес упадет, она вернется к своим обычным занятиям.
Шарлотте оставалось только надеяться, что все сложится именно так. Ариэл ведь еще очень молода. Пускай она не по годам рассудительна в свои девятнадцать – жизнь все равно становится скучной, когда тебе больше не присылают приглашений и букетов. Хорошо еще, что Ариэл за время ее первого знакомства с обществом никто не успел разбить сердце.
А что до ее сердца, подумала Шарлотта, то у нее одна надежда: когда она вновь вернется к своей работе, рана ее постепенно заживет. Но девушка знала и другое: сколько бы новых клиенток она ни приобрела, сколько бы ни ждало ее интересных расследований, она никогда не сможет забыть своего любовника с глазами алхимика. Другого Бакстера у нее не будет.
Розалинда бросила на нее испытующий взгляд.
– Поскольку уж мы заговорили об этом, я скажу, что тоже благодарна вам.
– Если вы имеете в виду расследование, уверяю вас, что затеяла его для собственных целей.
– Нет, я говорю не о расследовании убийства. – Розалинда с треском сложила веер. – Скажу откровенно, я начала всерьез беспокоиться за Бакстера, когда он вернулся из Италии три года назад. Он и раньше-то был слишком мрачным и серьезным для своих лет. Даже будучи ребенком, отличался завидным самообладанием и сдержанностью. И всегда держит определенную дистанцию между собой и окружающими.
– Наблюдает за вами и оценивает вас точно так же, как результаты химического опыта?
– Именно так. – Розалинда поежилась. – Иногда это бывает довольно неприятно. Но после того ужасного случая в Италии он совершенно исчез из общества, почти никогда не вылезает из своей берлоги, которую зовет лабораторией. Я уже стала опасаться, что он совсем впал в меланхолию.
– Меланхолию?
– Видите ли, у него есть к этому определенная склонность.
Шарлотта нахмурилась.
– Я и не знала об этом. Все говорили, что его родители были очаровательной парой, их отличал беззаботный и веселый нрав.
– Иногда чересчур беззаботный, – тихо промолвила Розалинда. – За сильную страсть надо платить. Не говоря уже о репутации.
– Понимаю. Я сама не раз замечала, что человек сильных страстей часто имеет темные и светлые стороны характера. Как будто природа намеревалась привести в равновесие его темперамент, а в результате получились крайности.
– Вы очень наблюдательны, моя дорогая. Именно так все и случилось с родителями Бакстера. У Эшертона, несмотря на весь его недюжинный ум и любовь к жизненным удовольствиям, был довольно тяжелый характер. Он обладал определенной склонностью к безрассудным поступкам. Это просто чудо, что ему удалось дожить до столь преклонного возраста. А что касается моей сестры…
– Что же? – живо подхватила Шарлотта.
– Она была красива, умна и очень своенравна. Жизнь в ней била ключом. Она превыше всего ценила свою независимость и частенько позволяла себе эксцентричные выходки. Все, кто знал ее, были от нее без ума, даже когда она вела себя возмутительно. И только ее семья и близкие друзья знали о том, что у нее часто случаются периоды мрачной меланхолии.
– Выходит, Бакстер вынужден был стать алхимиком в силу обстоятельств, – промолвила Шарлотта.
– Алхимиком? Что вы имеете в виду?
– По-моему, он считает себя продуктом смешения взрывчатых веществ. И поэтому ему ничего другого не остается, как только научиться контролировать внутренний огонь, который может привести к взрыву.
Розалинда удивленно вскинула брови.
– Интересная аналогия. Могу только добавить, что встреча с вами – лучшее, что случилось с Бакстером за последние годы.
Шарлотта от неожиданности чуть не выронила бокал с лимонадом.
– Леди Тренглосс, это очень любезно с вашей стороны, но, по-моему, вы несколько преувеличиваете.
– Нет, это чистая правда. Мне кажется, вы понимаете его и умеете ладить с ним, как никто другой.
– Помилуйте, не такой уж он загадочный.
– Ошибаетесь, но не в этом дело. Простите мне мое любопытство, но я хотела бы задать вам очень личный вопрос.
Шарлотта тревожно взглянула на нее:
– Я вас слушаю.
– Поскольку это трудно сформулировать в более деликатной форме, я спрошу напрямик: скажите, Бакстер не предлагал вам узаконить ваши отношения?
– Нет. – Шарлотта тяжело вздохнула. – Не предлагал.
"А совсем недавно заявил, что возможность длительной связи между нами также исключается".
Их страстные отношения стали для него помехой. Шарлотте показалось, что яркий свет свечей в зале померк на мгновение.
Но у нее и без того есть о чем беспокоиться. Сегодня она не заснет, пока не дождется Бакстера.
Бакстер поднял над головой свечу и осмотрел комнату, в которой они находились вдвоем с Гамильтоном. Заметив нетронутый слой пыли на полу, он промолвил:
– Сюда уже несколько лет не ступала ничья нога.
Все вокруг выглядит так, словно они зашли в заброшенный дом. Толстые стены и массивные доски пола приглушали звуки, доносившиеся из игорного притона на первом этаже.
Верхний этаж "Зеленого стола" представлял собой совсем другую реальность: серый, призрачный мир, в котором только колдун может чувствовать себя как дома.
– Это уже четвертая комната, – сказал Гамильтон. – Мне кажется, в любую секунду здесь может появиться привидение.
– Только любитель романтической поэзии или готических романов может представить себе подобное.
– Правда? Я вот имею склонность и к поэзии, и к романам, – весело заметил Гамильтон.
Бакстер с подозрением покосился на него:
– По-моему, тебя все это ужасно забавляет.
– Это первое захватывающее приключение за последние несколько месяцев. – Гамильтон ухмыльнулся. – И кто бы мог подумать, что я окажусь здесь вместе с тобой?
– Я прекрасно понимаю: ты считаешь меня скучнейшим занудой, Эшертон, но не забудь, что еще несколько лет твое наследство будет под моим контролем.
– Вечно ты портишь мне настроение.
Бакстер повернулся к выходу.
– Идем. Время поджимает, а нам осталось обследовать еще одну комнату на этаже. – Окинув напоследок взглядом пыльное помещение, Бакстер вышел в коридор.
– Я пойду за тобой, братец. – Гамильтон вслед за ним осторожно выскользнул в холл.
Бакстер направился к закрытой двери в конце коридора. Старый, потертый ковер, покрывавший пол, заглушал его шаги.
– Вот здесь мы точно что-нибудь обнаружим. – Он остановился напротив центральной двери.
– Почему ты так решил?
– Эта комната расположена как раз над той, где ты и твои друзья устроили свой тайный клуб.
Гамильтон с любопытством осмотрел дверь.
– Ну и что?
– Ты говоришь, ваш маг появлялся без предупреждения. Только что его не было – и через мгновение он стоит среди вас.
– Думаешь, он спускался к нам именно отсюда?
– Как я уже говорил Шарлотте, в этом доме когда-то был бордель. В таких заведениях всегда имеются потайные комнаты и скрытые отверстия для подглядывания.
– Боже милостивый! – Гамильтон смотрел на него с нескрываемым изумлением. – Неужели ты обсуждаешь подобные темы с мисс Аркендейл?
– Шарлотта – женщина разносторонних и необычных интересов, – ответил Бакстер, внимательно разглядывая дверную ручку. На ее металлической поверхности не было пыли – она поблескивала в тусклом свете свечи. Кто-то входил сюда совсем недавно.
– Если обсуждение борделей является в твоем понимании истинно светской темой для разговора, тогда мне становится ясно, почему тебе никогда особенно не везло с женщинами, Бакстер, – заметил Гамильтон, поворачивая дверную ручку. – Надо мне как следует взяться за твои манеры. – Он ухмыльнулся, открыл дверь и переступил порог.
Бакстер скорее почувствовал, чем услышал громыхание скрытых дверных механизмов.
– Гамильтон, постой.
– В чем дело? – Гамильтон взял у него свечу и шагнул вперед. Он оглянулся через плечо на Бакстера, который медлил на пороге. – Эта комната пуста, как и все остальные. Не понимаю, почему… Бакстер, дверь!
Бакстер почувствовал движение у себя над головой. Он взглянул вверх и увидел железный заслон. Словно меч, вытянутый из ножен, он стремительно опускался из отверстия в перемычке двери. Бакстер понял: как только он упадет на место, то наглухо закроет комнату.
У него была только одна секунда на раздумье – либо отступить в холл, либо присоединиться к Гамильтону.
– Черт побери. – Он пригнулся и бросился через порог.
С тяжелым скрежетом железная дверь ударилась в пол.
– О черт! – Гамильтон уставился на железную стену на месте двери. – Мы в ловушке.
Наступила зловещая тишина.
Бакстер выпрямился. Осмотревшись, он понял, что Гамильтон прав. Единственное окно закрыто железными ставнями.
– Очевидно, когда открывается дверь, срабатывает скрытый механизм, который опускает заслон, – пробормотал Бакстер. – Здорово придумано. По-видимому, хозяин этой комнаты знает, как остановить гильотину, которая грозит порубить его на кусочки, словно баранью ножку, каждый раз, как он переступает порог. Наверное, снаружи имеется скрытая ручка.
Гамильтон обернулся к нему.
– Бакстер, как ты можешь говорить об этом как о задачке, которую надо решить с помощью дедукции? Мы же заперты, как в клетке.
– Возможно, – бросил Бакстер, продолжая осматриваться.
В отличие от других помещений на этаже эта комната была обставлена роскошно: кровать, накрытая тяжелым покрывалом, огромный платяной шкаф, массивный стол и китайская ширма. Там же, у стены, имелся камин.
Бакстер принялся расхаживать взад и вперед и вдруг добавил:
– А возможно, и нет.
– Что, черт возьми, это значит? Должен заметить, Бакстер, сейчас не время для загадок.
– Дай мне подумать.
– Ты мог бы остаться в холле, – буркнул Гамильтон. – Зачем вошел сюда, когда увидел, что заслон опускается? Теперь мы оба заперты в ловушке. Если бы ты остался снаружи, то по крайней мере хотя бы один из нас был свободен.