Глава 17
Солнце еще не взошло, когда я покинула коттедж и направилась к лошадям. Накормила их, затем вышла на улицу и села на скамью, которую мы с Лэндри облюбовали прошлым вечером. Казалось, с того момента прошли недели.
Я долго и упорно думала об Алексее Кулаке. Более здравомыслящий человек позвонил бы Лэндри и выдал всю историю, а потом сел в самолет, отбывавший в неизвестном направлении. Более здравомыслящий человек подумал бы: сам факт, что я не хотела ничего рассказывать Джеймсу, говорил о состоянии моего психического здоровья.
Алексей Кулак был преступником. Неуравновешенным и опасным. А любовь к Ирине только усиливала сложившееся впечатление. После его ухода я обернула горло пакетом льда и, усевшись за компьютер, выполнила небольшое домашнее задание.
С русской мафией шутить не стоило. Об Алексее Кулаке нашлось сравнительно немного информации, что свидетельствовало об уме русского, а о том, каким он мог быть безжалостным, мне рассказывать не нужно.
Даже если и так, внутренний голос подсказывал мне не распространяться о его визите. Я хотела найти убийцу Ирины. В этом наши интересы с Кулаком совпадали. Если добьюсь результатов, у него не будет повода причинять мне боль. Но стоит настучать на него копам, то, скорее всего, закончу на автосвалке Кулака в багажнике какой-нибудь отправленной в дробилку развалюхи.
Если убийство Ирины как-то связано с Алексеем, то через него у меня появится доступ к той части ее жизни, до которой Лэндри добраться не сможет. Вот, что я говорила себе, хотя прекрасно знала: Кулак не пришел бы ко мне, если имел бы к смерти Ирины хоть какое-то отношение.
Поэтому я и решилась на сделку с дьяволом. Существовали и другие мотивы, скрытые в темном уголке моего сознания. Я отказывала выносить их на поверхность.
Я приняла душ и оделась как можно презентабельней. С распухшей губой ничего нельзя было оделать, и, если спросят, придется солгать. Короткий винтажный шарф от Гуччи помог скрыть синяки на шее, появление которых пакету льда предотвратить не удалось.
Билли Квинт был капитаном военно-морского флота, наверное, лет сто. Примерно столько времени прошло с тех пор, как мы познакомились. Я служила в Управлении по борьбе с наркотиками, а он возглавлял секретную команду Бюро по борьбе с организованной преступностью, работавшую в Форт-Лодердейле на пару с нашей конторой. У команд из разных Управлений был общий план действий: раскрыть схему по отмыванию наркоденег, которые в огромных количествах перевозились на грузовых судах в Панаму. Обратно в Палм-Бич возвращался уже кокаин. Много кокаина.
Квинт жил в бунгало у морского канала, что к югу от озера Уорт. Ушел в отставку не по своей воле. Он отказался говорить со мной по телефону. Ребята из ББОП еще в начале карьеры учатся принимать всевозможные меры предосторожности. Каждый день им приходится иметь дело со смертельно опасными скотами, и не всем парням удается выжить. Поэтому отказ Квинта побеседовать меня ничуть не удивил. Застарелая паранойя – живучая штука. Особенно у того, кто еле живым вышел из игры.
– Думал, ты погибла, – прохрипел Квинт, когда я вылезла из машины и пошла к нему навстречу.
– Я, как и ты, слишком вредная, чтобы умереть, – усмехнулась я.
– Крепкий орешек. Ты всегда была такой. – Он выехал на пирс в инвалидном кресле и забросил рыболовные снасти в покореженную шлюпку.
– Эта посудина способна выйти в море? – усомнилась я.
Квинт, прищурившись, глянул на меня. Одно веко опущено сильнее другого, на голову нахлобучена затасканная капитанская фуражка. Определить, где заканчиваются его бакенбарды и начинаются растущие в ушах волосы, невозможно.
– Да какая разница? – спросил он голосом, похожим на шорох гравия.
Билли зашелся в приступе мокрого, лающего кашля. Когда кашель прекратился, Квинту потребовалось время, чтобы отдышаться.
– Ты в порядке? – задала я идиотский вопрос.
– Рак легких. – Он ответил так, будто говорил о какой-то ерунде. Словно подхватил простуду. – Рано или поздно дьявол меня поймает. Я слишком много раз от него уворачивался.
– Мне очень жаль это слышать, Билли.
Он пожал плечами и отмахнулся. В тот момент Квинт выглядел древним стариком, хотя ему не было и шестидесяти. Его бесполезные ноги повернуты в сторону, а сам он сгорбился в своем кресле. Кожа странного желтоватого оттенка.
Мне не нужно спрашивать, страдает ли он от боли. Я знала, каково это, когда твое тело разбито так, что ты не должен был выжить, и часто хочешь, чтобы так и случилось.
Два русских мордоворота по поручению амбициозного помощника мафиозного босса раздробили ноги Квинта кувалдой. Его оставили в живых ради цирка, развернувшегося в средствах массовой информации после этого жестокого нападения. Бесплатная реклама, адресованная всем и каждому, что с русскими лучше не связываться. Никому.
Произошла серия арестов, но без толку. Шестерка и его подельники исчезли с континента, возможно буквально. Никто из русской общины не заговорил. Полицейские, федералы – все оказались бессильны защитить хотя бы одного из своих людей. Из бунгало Квинта вышла немолодая филиппинка, напоминавшая комплекцией тумбу на ножках, и спустилась на пирс. Нахмурив брови, она начала распекать Билли:
– Твой завтрак готов. Я не варю хорошую еду, поэтому можешь воротить нос как мистер "Скажите, пожалуйста" и отправить ее в помойное ведро! Иди и ешь!
– Ты! – Она ткнула в меня пальцем, как дядюшка Сэм с вербовочного плаката. – Иди и ешь. Ты слишком тощая. Что с тобой такое, ты что, не кушаешь?
Квинт закатил глаза:
– Сими. Моя экономка.
– Я думала, ты говорил, что дьявол тебя пока не поймал.
Он отрывисто рассмеялся и зашелся в очередной приступе кашля.
Под взором Сими я давилась ее жирным варевом из риса, лука, острого перца и сосисок, а, когда она иногда отвлекалась от меня, кормила с руки сидящего под столом джек-рассел-терьера.
– Я все вижу, – рявкнула Сими, стоя лицом к плите. – Ты кормишь пса, у него будут газы. Собираешься остаться и нюхать его пуканье, мисси?
– О, да будет тебе, женщина, – проворчал Квинт. – Тебе в церковь не надо сходить?
– Надо, чтобы помолиться о твоей душе! – заорала она в ответ.
– Какого черта ты хочешь отправить меня на небеса? – спросил он. – Ведь тебя там не будет.
Я сунула собаке под стол еще одну пригоршню еды.
Они ругались и кричали друг на друга еще минут пять, пока Сими не показала неприличный жест и в гневе не выскочила из кухни.
– Она всегда такая? – спросила я.
– Не, это ее светские манеры. Ведь у нас гости, – сказал Квинт, затем взял свою тарелку и поставил на пол перед собакой. – Мне плевать на его газы, пес спит в ее комнате.
Я тоже поставила свою тарелку на пол.
– Что привело тебя ко мне, Елена? – поинтересовался он. – Ведь ты не проснулась сегодня рано поутру, решив по доброте сердечной навестить старого калеку.
– Ты такого невысокого мнения о моей персоне, Билли, – притворно вздохнула я.
Он рассмеялся и закашлялся:
– Сама сказала, что мы из одного теста. Выкладывай.
– Алексей Кулак. Знаешь о нем что-нибудь?
Может, Квинт больше и не работал, но такие парни как он, никогда полностью не отходили от дел. Они держали ухо востро и нос по ветру. Когда-то Билли знал о мафии в Южной Флориде больше, чем кто-либо другой. Держу пари, он и сейчас в курсе происходящего.
Квинт поморщился.
– А что? Ты же с ним не встречаешься?
– Нет, но он был влюблен в девушку, которую я знала. В эти выходные ее убили.
– Собираешься спросить меня, мог ли Кулак ее завалить? Слышал, он способен вырвать глаза и закусить ими.
– Он ее не убивал, – заявила я. – Хочет узнать, кто осмелился.
– Чтобы отрезать ублюдку причиндалы и затолкать в глотку?
– Не спрашивала.
– Могу гарантировать. Почему тебя волнует, чего хочет Алексей Кулак? Он тебе губу подправил?
– Я споткнулась, упала и прикусила ее.
– А почему бы просто не сказать, что врезалась в дверь?
– Потому что говорю правду, – настаивала я, глядя Квинту прямо в глаза.
Одно из преимуществ, полученных при аварии, – повреждение лицевого нерва: теперь для меня не проблема лгать человеку в лицо. Естественно, я была хорошей лгуньей задолго до этих событий.
– Алексей Кулак в этот момент рядом не находился?
– Чем он занимается? – спросила я, демонстративно игнорируя вопрос.
– Проще сказать, чем не занимается. Он гангстер на все руки: угон грузовиков, вымогательство, ростовщичество, проституция, наркотики. А твоя подруга, чем увлекалась?
– Богатыми мужчинами. У нее были дорогие запросы, – пожала я плечами. – Чем больше узнаю, тем меньше уверенности, что знала ее.
– Она работала на Кулака?
– Не знаю. У меня ощущение, что она водила его, как пса на поводке. Но знаю, что она не могла купить сумки от Гуччи на зарплату конюха.
– И как такая девушка цепляла богатых мужиков?
– За их либидо, полагаю, – ответила я. – Она была очень красивой.
– Кулак мог использовать девушку, чтобы добраться до одного из ее состоятельных друзей? – поинтересовался Квинт.
– Тогда зачем ему я? Он бы уже знал, чье сердце вырезать. Кулак сказал, что она оградила его от той части своей жизни.
– То же самое было бы верным, работай она на него в неком ином качестве, – подметил Квинт. – Глотки уже были бы перерезаны. Почему он решил, что ты можешь быть ему полезна?
– Видимо, я нравилась Ирине, мертвой девушке, – поделилась я. – Не могу сказать, что мы были близки. Просто работали вместе.
– Где?
– Я лошадей выезжаю.
– Этим можно на жизнь зарабатывать?
– В прошлом году конный бизнес принес в копилку Веллингтона шесть миллионов долларов.
– Иисусе, – впечатлился Квинт. – И под пули лезть не надо.
– Как правило, нет.
– То есть Кулак знал, что ты из мира лошадников. Вы с этой девушкой вращались в одних и тех же кругах?
– Нет.
– Кулак знает, что ты работала копом?
– Он знает то, что ему могла поведать Ирина. Она рассказала, как в прошлом году я помогла одной маленькой девочке отыскать сестру.
– Почему мне кажется, что в той истории скрыто нечто гораздо большее?
– Верно, – согласилась я, – но с нынешней нет ничего общего.
– Что собираешься предпринять? – спросил Квинт.
Я пожала плечами:
– Я тоже хочу знать, кто убил Ирину.
– Ты никому на работе о Кулаке не рассказывала?
– Не обижайся, Билли, но я не хочу получить кувалдой.
– Елена, нет гарантии, что подобное не произойдет, даже если ты ему поможешь. Кулак не захочет оставлять болтающуюся ниточку, – предостерег Квинт. – Парень настоящий фанатик своего дела. Он умен, безжалостен. Такой же хладнокровный как змея.
– Знаешь, как он к власти пришел? – продолжал Квинт.
– Я здесь, чтобы узнать, – откликнулась я.
– Говорят, он прилетел на самолете из Москвы, и направился в Вест-Палм, где должен был стать помощником босса – Сергея Ягудина. Кулак, Ягудин и другой подручный встретились. Кулак перерезал Ягудину горло от уха до уха. Убил помощника мафиози и оставил его отпечатки на ноже. Потом избавился от тела, но оставил себе руки того парня. Поговаривают, он все еще держит их в морозильнике и периодически использует, чтобы оставлять отпечатки пальцев на местах преступлений.
– Если они встречались только втроем, откуда тебе знать, что история больше чем просто трогательная русская сказка на ночь? – спросила я.
– Это правда, – ответил Квинт. – Ты играешь с коброй, Елена. И она тебя укусит. Всего лишь вопрос времени, когда и насколько плохо для тебя все закончится.
Глава 18
Они сидели вокруг украшенного мозаикой стола, привезенного из Италии. Ему было лет триста, и когда-то он стоял на вилле богатого флорентийского купца. Стол весил как один из поло-пони, пасущихся на орошаемом поле в дальнем конце обширной ухоженной лужайки, окруженной садами.
Джим Броуди любил красивую жизнь, и у него было на нее более чем достаточно денег. Не имея ничего кроме диплома бакалавра, большого эго и умения хорошо блефовать, в 1979 году он основал собственную фирму, представляющую профессиональных спортсменов при заключении контрактов и ведении переговоров. С самого начала его талант подбирать недооцененных спортсменов и превращать их в суперзвезд помогал ему создавать репутацию. Репутацию сделок с множеством нулей, позже привлекавшую к нему игроков с такими же высокими гонорарами.
Броуди часто называл свою практику "лицензией на печатание денег", и у него не было проблем с их тратой.
Двое молодых испанцев в белых пиджаках и черных слаксах сервировали завтрак. Приготовленные на заказ омлеты, бекон, колбасы, блюдо поджаренного с овощами мяса, пирожные, фрукты, три вида сока, шампанское и свежемолотый кофе, который Броуди ежемесячно доставляли из самой Колумбии.
Каждую неделю его друзья собирались здесь за завтраком. Алиби-клуб, как они себя называли. Мужчины, разделявшие между собой страсть к деньгам, поло, красивым женщинам и некоторые другие пороки. Себастьян Фостер, сорок три года, теннисист, когда-то занимавший пятое место в мире. Пол Кеннер, сорок девять, бывший звездный игрок Главной бейсбольной лиги, один из ранних "успехов" Броуди. Антонио Овада, пятьдесят один, аргентинец, "старые деньги", владелец одной из ведущих поло-команд во Флориде, заводчик баснословно дорогих поло-пони. Беннет Уокер, сорок пять, Палм-Бич, "старые деньги", знаком с Броуди целую вечность. Чарльз Вэнс IV, пятьдесят три, генеральный директор компании, владеющей парком роскошных частных самолетов для чартерных рейсов. Хуан Барбаро, тридцать три, испанец, один из ведущих поло-игроков в мире.
– Детективы с тобой еще не разговаривали? – спросил Овада.
– Нет.
– Значит будут. Когда это случится, что ты им скажешь?
Броуди посмотрел через патио, на самом деле не замечая ни шезлонгов, ни бассейна.
– Что она была на моей вечеринке. Я ее знал. Это не преступление.
– Полагаю, нет.
– А что ты им скажешь? – спросил Броуди.
– Что видел ее на вечеринке. Когда и с кем она уехала, не заметил. Сидел здесь, с вами, попивал самое дорогое виски и курил контрабандные кубинские сигары.
– Как и я, – поддержал Кеннер.
– А женщина, с которой ты был? – спросил его Овада. – Что она скажет?
– Ничего. Она не хочет, чтобы ее муж узнал. Я тоже не хочу, он размером с гризли и таким же темпераментом.
– Встречал его, – заметил Фостер. – Тебе обязательно нужно алиби.
– Ты тоже с ней спал? – спросил Кеннер.
– Ага, хорошенькая задница, но не стоит переломанных ног.
Беннет Уокер в темных очках, страдающий от похмелья, заерзал на стуле. Чарльз Вэнс отрезал на тарелке кусочек колбасы и стал с энтузиазмом его жевать.
– Дома, с женой, – заявил он. – Родственников принимали. На вечеринке пробыл не более часа. У меня есть свидетели.
Броуди посмотрел через стол на Барбаро.
– Я вырубился на биллиардном столе моего друга, – с усмешкой поведал испанец. – Вы знаете, как закатить пирушку, патрон. Беннет напоминал ходячий труп весь следующий день. Что касается женщин, в этом ни от одного из нас толку не было. Не так ли, дружище?
Отвлекаясь на его слова, Уокер перевел взгляд на Барбаро и поднял руку, словно говоря "как тебе угодно". Затем поднялся из-за стола и пошел к домику у бассейна.
– Что с ним?
Барбаро пожал плечами:
– Слишком много водки в "Игроках" прошлой ночью.
– У его жены снова возникли проблемы? – спросил Вэнс.
– Кто знает? Она всегда была хрупким созданием, разве нет?
– Я бы выразил ему свои соболезнования, – заметил Вэнс, – но учитывая, что бы я выиграл от этой женитьбы, его жена не кажется большим неудобством.
– Тебе с ней не жить, – сказал Кеннер.
– Также как и ему, – возразил Вэнс. – Когда последний раз Беннет пересекал мост на Остров?
Уокер вышел из домика и вернулся к столу. Его волосы были влажными и зализанными назад.
– Как в последнее время себя чувствует Нэнси? – спросил Броуди.
– С ней все отлично. Помогает матери планировать какое-то благотворительное мероприятие. Вся в делах.
Жена Уокера принадлежала одной из самых старых и знатных фамилий в Коннектикуте. Красивая, но эмоционально недоступная, Нэнси Уитакер большую часть времени витала в собственном мире. Накачанная под завязку лекарствами, только так она могла существовать вне психиатрических больниц и санаториев.
Некоторые люди были очень удивлены, когда стало известно, что самый завидный жених, Беннет Уокер, собрался жениться именно на ней. Другие смотрели на общий капитал двух семей и видели слияние компаний, а не брак. Это произошло семнадцать или восемнадцать лет назад. Броуди еще не взошел на сцену Палм-Бич, но уже был в курсе дел Беннета Уокера. В национальных новостях Уокеру вменяли изнасилование и избиение местной девушки. Привилегированный наследник огромного состояния обвинялся в том, что взял желаемое и был отпущен на свободу. Материал для заголовков таблоидов.
Женитьба Уокера на Нэнси Уитакер год спустя создавала впечатление, что Беннет остепенился, и, несомненно, он хороший парень, иначе Уитакеры не позволили бы своей дочери выйти за него замуж.
Реальность заключалась в том, что Уитакеры выдали замуж своего проблемного ребенка, Уокеры получили бизнес и политические связи, которые приносят миллионы, а состояние жены позволяет Беннету делать все, что заблагорассудится. "Неплохой компромисс", – подумал Броуди.
– То есть, все прикрыты, – сказал он вслух.
Они всегда были в этом уверены, каждый защищал спину другого. В этом заключалась суть клуба. Ни один мужчина не оставался без алиби, если оно ему необходимо. Один из них всегда прикроет. Проститутки, любовницы, наркотики, выпивка, азартные игры – независимо от декораций один всегда прикроет другого.
Поначалу, это оказалось безобидным. Кому какое дело, кто кого трахает? Так что же такого особенного в маленькой лжи ради приятеля с такой же маленькой кокаиновой проблемой. Компания потеряла деньги на ставках в пятом забеге в "Гольфстриме"? Не проблема, они прикроют друг друга.
Сидя там и глядя на своих друзей с их собственными секретами, Броуди размышлял: представлял ли кто-либо из них, что однажды будет покрывать убийцу?