Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 11
Глава четвёртая 16
Глава пятая 27
Кэтрин Куксон
Дама слева
Глава первая
Аукционист, слегка опустив голову, взглянул поверх своих очков, сдвинул мягкую фетровую шляпу на затылок и произнёс:
– Гарнитур из двух кресел и четырёх стульев красного дерева. Чиппендель, XVIII век. Спинки стульев из цельного дерева, ножки витые с плоским шарообразным основанием. Гарнитур. Предлагайте цену. Десять? Ну же, кто первый? Пять… пять… шесть… семь… восемь… девять… десять… двенадцать. Я слышал четырнадцать?
Прижав длинный карандаш к губам, Элисон Рид ждала, пока цена ни достигла 30 фунтов, а потом начала торг. Когда сумма выросла до 34 фунтов, остались только Джеймс Холболт из Хай Бэнк и она. Рид подняла карандаш, двигая им как маятником, и повысила цену до 38. Холболт покачал головой, и аукционист, хитро взглянув на Элисон, объявил:
– Предложение дамы тридцать восемь фунтов. Предложение дамы.
Упоминание слова "дама" было уловкой аукциониста сыграть на мужском самолюбии, но в данном случае это не сработало. Частных коллекционеров больше интересовали комоды, а остальные перекупщики знали Элисон и естественно знали, кого она представляет.
– Последнее предложение дамы слева. Кто больше? Кто-нибудь предложит больше, джентльмены? – аукционист прошёлся взглядом по комнате, а потом слегка стукнул матовым молоточком по столу и, опустив глаза в каталог, объявил:
– Уходит к Элмеру.
Клерк рядом с ним сделал запись, а Элисон добавила 38 фунтов в свою колонку цифр, довольная, что получила этот лот после того, как потеряла гарнитур эпохи короля Георга. Стулья были великолепны, только покрытые медью изогнутые ножки чего стоили. Полу понравится. Ей так же удалось заполучить французские часы из севрского фарфора и, конечно же георгианское восьмигранное ведёрко для льда. Последнее было истинным шедевром: с ручками в виде маски и коническими ножками.
Элисон незаметно соскользнула со своего места и направилась к выходу вдоль стены. Когда она проходила мимо перекупщиков, один из них прошептал:
– Как Пол?
– Гораздо лучше, – так же шёпотом ответила Элисон. – Когда я уходила, он уже поднялся с постели и просматривал каталоги.
Они обменялись понимающими улыбками, и девушка двинулась дальше, прокладывая себе путь через толпу. У двери она задержалась, поднимая воротник пальто. Шёл мокрый снег, а в четыре часа по полудни в конце января было уже почти темно. Опасаясь гололёда, она не взяла машину, а так как было слишком холодно, чтобы ждать автобус, быстрым шагом пересекла торговую площадь и направилась кратчайшим путём по знакомым узким улочкам. Через десять минут она уже поднималась по крутому, но невысокому склону холма Тэлли Райз или, как один шутник назвал их улицу, где располагались только антикварные магазины, Золотому Холму. В каком-то смысле это и в самом деле был золотой холм. Из двадцати семи магазинов, располагавшихся по обе стороны улицы, четырнадцать торговали старинным фарфором или хрусталём, книгами или антикварной мебелью и тому подобным. Но здесь не продавали ширпотреба. Ни один знающий человек в городе не пришёл бы на Тэлли Райз в поисках дешёвой подделки. Если вы увидели массивный графин за пару фунтов, то можете быть уверены, это стекло не принадлежит эпохе короля Георга. Но если вы ищите пару воронкообразных бокалов того времени и готовы потратить в районе 40 фунтов, то это будет хорошая сделка. На Тэлли Райз был огромный выбор простой и неказистой мебели, которую нельзя было назвать дешёвой. В центре города можно было купить новый роскошный дубовый комод за 10 фунтов. На Тэлли Райз и в половину не такой великолепный комод стоил примерно 50 фунтов, но зато он бы имел детали, принадлежавшие эпохе короля Якова I, например, медные грушевидной формы ручки. Но оригинал целиком невозможно было приобрести даже за эту цену. Подлинник, если бы вы нашли таковой, стоил бы примерно от 300 до 500 фунтов. Да, Тэлли Райз была очень занимательной улицей.
Магазин Элмера располагался в самом конце на вершине холма. За ним не было ничего, кроме каменной стены. Дело в том, что отвесная скала одновременно служила стеной для подвального магазинчика, и наверх можно было попасть лишь через дверь.
Элисон всегда говорила, что как только переступает порог этого дома, весь мир меняется. Когда-то за этой дверью она обрела безопасность, теплоту и любовь, и никогда ещё её мир не был более желанным, чем в этот унылый день.
Девушка закрыла дверь и тщательно вытерла ноги о половичок, прежде чем ступить на ковровую дорожку, застилавшую полированный пол. По обе стороны от неё с большим искусством и вкусом была расставлена мебель, покрытая тёмной бронзой с зеленоватым налётом. Элисон не успела дойти до конца дорожки, как в дверях появился старик с повязкой на глазу. Его ссутулившуюся спину можно было принять за горб. Он широко улыбнулся и поприветствовал Элисон жизнерадостным голосом:
– Боже! Вы, похоже, замёрзли. Они сегодня топили?
– Как обычно, Нельсон. Я рада, что наконец вернулась домой.
– Ага, готов спорить. Ну, приобрели что-нибудь? Достали меццо-тинто?
– Нет, извини, Нельсон. Они выставили только копии. Но я купила фарфоровые часы и стулья.
– Георгианский лот?
– Нет, его пришлось уступить. За него запросили семьдесят два фунта.
– Ого! Вот это цена.
– Ты что-нибудь продал?
– Нет, мисс Элисон, – рассмеялся старик. – Не в такой день как сегодня.
– Нет, конечно, нет. Никто не захочет забираться так далеко, и я их не виню. Вы уже пили чай?
– Ещё нет. Милая Анджелин как раз должна принести.
Элисон со смехом повернулась и открыла дверь справа от себя. Переступив порог, она оказалась в застланном ковром коридоре, в конце которого находилась лестница, ведущая на второй этаж. Внизу располагались две спальни, её и Пола. Следующий лестничный пролёт вёл в более широкий коридор, где девушка сняла пальто и туфли. В этот момент из кухни раздался голос:
– Это вы, мисс Элисон? Готова поспорить, вы рады оказаться дома. Что за день!
В коридоре появилась женщина с подносом. Она была маленькая и полная, с лицом, покрытым мелкими морщинками, и чёрными волосами, хотя был ли то их естественный цвет, оставалось под вопросом. На её лице было написано возмущение, когда она проговорила:
– Надо было заставить его подняться сюда.
Элисон ничего не ответила и едва подняла глаза, доставая тапочки из ниши. Вражда между миссис Дикенсон и Нельсоном являлась источником развлечения для неё и Пола. Нельсон был родом с севера Англии, а Нелли Дикенсон родилась здесь, в маленьком прибрежном городке и отличаласть консерватизмом и особенным взглядом на жизнь, как она сама признавалась, а потому острый язык, и вольные манеры Нельсона раздражали её.
Направившись к лестнице с подносом в одной руке, миссис Дикенсон добавила:
– Всё готово.
– Спасибо, Нелли.
Элисон направилась к двери в дальнем конце коридора. Войдя в гостиную, она увидела, что всё в самом деле готово.
Как обычно чайный столик был придвинут к огромному камину. На диване перед огнём, утопая в подушках, сидел Пол Элмер. Его большая голова покоилась на спинке. Даже сидя он выглядел огромным. С первого взгляда на его густые светлые волосы, подёрнутые на висках сединой, на крупные черты лица с широко расставленными, но не глубоко посаженными глазами и густыми бровями было понятно, что он выходец из Скандинавии. Приподнятые уголки губ придавали ему забавное выражение. И даже когда глаза его сверкали от гнева, губы продолжали смеяться, что приводило в замешательство собеседника и придавало ему таинственности. Невозможно было понять, о чём он думал, а если кто и пытался, то чаще всего делал не правильный вывод. Но это лицо было центром мира Элисон.
Ей было двенадцать, когда она впервые увидела Пола Элмера. Её дядя Хамфри часто рассказывал о своём фронтовом товарище. Он довольно часто покидал Лидс и отправлялся на юг, чтобы встретиться с ним и всегда оставлял племянницу на попечение экономки. Как-то, вернувшись из очередной поездки, он сказал:
– Пол хочет, чтобы я бросил всё здесь и занялся делом вместе с ним. А я сделал ему встречное предложение, так как мы оба в одинаковом положении. Он любит южное побережье, а мне нравится старый добрый Лидс, не могу представить, что бы работать где-то ещё.
Месяц спустя Элисон встретилась с Полом Элмером, когда тот приехал на похороны дяди Хамфри.
Однажды вечером она вернулась домой из школы и застала экономку в слезах. Миссис Корсби сказала ей:
– Сядь, дорогая, сядь. Мне нужно кое-что тебе сообщить.
Но даже когда она услышала, что случилось, ей было трудно осознать, что её дядя Хамфри мёртв, и она снова осталась одна. Это кто-то другой погиб в машине, в которую врезался грузовик. Она не помнила своих родителей, которых заменил дядя Хамфри. Мать Элисон умерла, когда той было всего лишь два года от роду, а отец покончил собой вскоре после этого. Она не знала о его самоубийстве до одиннадцати лет, когда услышала, как двое мужчин разговаривают с её дядей в магазине.
– Трагедия, – говорил один. – Мать умерла, а он не смог пережить этого. Надо запретить владение огнестрельным оружием.
После смерти дяди она стала богата, что в общем-то не произвёло никакого впечатления на маленькую девочку, которую больше интересовала, что теперь с ней будет. Её дела оказались всецело в руках дядиного друга Пола Элмера, большого, молчаливого, честного человека. После похорон поверенный сообщил собравшимся в адвокатской конторе – экономке, дядиному другу и Элисон – последнюю волю почившего. Так Пол Элмер с удивлением обнаружил, что теперь у него появлась взрослая подопечная. Впрочем для Элисон это тоже был не очень приятный сюрприз. Оставшись наедине с новым опекуном, она уставилась на него своими большими тёмными глазами, в которых застыло одиночество и страх перед будущим, глубокий естественный страх, когда теряешь всех близких… всю семью. Элисон молчала, не зная, что сказать. И тогда Пол Элмер улыбнулся и, взяв её руку, произнёс: "Ну что ж." И эта короткая незначительная фраза разбила лёдяную корку страха, и девочка пробормотала:
– Со мной не будет хлопот. У дяди не было. Я могу быть полезна. Я знаю много о мебели. Дядя учил меня. Несколько лет я ходила на торги; меня все знают. Я даже делала заявки.
Впервые за три дня их знакомства она увидела, как он улыбается, а его смех, глубокий и тёплый, тронул её сердце, обволок и подтолкнул к нему. С того момента какая-то часть неё больше ей не принадлежала; это произошло так быстро. Он сказал:
– Я не вынесу, если ты будешь называть меня "отец" или "папочка", – и они снова рассмеялись. – Меня зовут Пол. Договорились?
Пол, Пол, Пол. Тогда она подумала, что это самое замечательное имя на свете, и до сих пор продолжала так считать.
Сейчас Элисон подошла к нему со словами:
– Знаешь, ты хорошо устроился, в такую погоду даже собаку на улицу не выгонишь.
Левый уголок его рта вздёрнулся в усмешке.
– Тебя хорошо вышколили; переживёшь.
– Как жестоко.
Девушка села у столика и, взяв тяжёлый серебряный чайник, принялась разливать чай, намеренно храня молчание. Когда она протянула Полу чашку, он кивнул и сказал:
– Ладно, оставим это. Сколько удачных приобретений ты сделала? Получила стулья?
– Не георгианские, но в стиле Чиппендель за тридцать восемь фунтов.
Мужчина поджал губы.
– Жаль! Я знаю, куда бы сбыл этот лот не менее чем за сто тридцать. Жаль! Но и Чиппендель не плохо. Насколько я могу судить, они быстро уйдут за шестьдесят. Возможно, привлекут какую-нибудь молодую мадам из Сен-Пьерра.
– Но, Пол, они стоят, по крайней мере, семьдесят. Если ты начнёшь снижать цены, старый Броудбент снова сядет тебе на хвост.
– Так бывало и раньше, но у него ничего не вышло.
Оба рассмеялись. Затем, опустив руку вниз, Пол подобрал письмо и как бы невзначай протянул его Элисон со словами:
– Это интересно.
– Что это?
– Прочитай и увидишь.
Она так и сделала, а потом подняла глаза на Пола и заговорила с возбуждением:
– Бикон Райд. Это огромный особняк на повороте Брайтон роуд, не так ли?
– Да, именно этот.
– И они хотят, чтобы ты произвёл оценку? Очень хорошо, очень хорошо, мистер Элмер! Это ведь большая удача, да? Они отклонили три предложения: Броудбента, Фоулера и Уитли. Ах! Вот как вознаграждается репутация честного торговца, каким тебя считают! Но… но это немного странно… Бикон Райд находится рядом с Брайтоном. Там десятки перекупщиков, не говоря уже об аукционерах и оценщиках, и по среднеарифметическому закону кто-то из них ведь должен оказаться честным.
Пол снова рассмеялся и сказал:
– Возможно, это не так уж странно; есть честность и… честность.
– Не будь таким самодовольным, – Элисон игриво стукнула его кулачком, а затем снова бросила на письмо озадаченный взгляд. – Они просят тебя прибыть как можно скорее, но ты не сможешь выйти из дома ещё по крайней мере неделю.
– Да. Да, я уже думал об этом, но мы не можем заставлять их ждать. Когда люди хотят что-то продать, им обычно нужны деньги.
Мужчина задумчиво потёр переносицу, бормоча:
– Я думал, всё уже продано, всё достойное внимания… Странно.
– Откуда ты знаешь? Ты уже бывал там раньше?
Голос девушка прозвучал на высоких нотах.
Глаза Пола были опущены в тарелку, когда он ответил безразличным тоном:
– Да, много раз.
– Когда?
– О… много-много лет назад, ещё до твоего рождения.
Он покосился на неё, и она нежно ему улыбнулась. Под словом "рождение" подразумевался момент, когда Элисон оказалась на его попечении восемь лет назад…
– Раз ты не хочешь терять такую возможность, что же делать? – спросила она.
– Пошлю тебя.
– Меня? Как оценщика?
– Помнишь, что ты сказала в первый день нашего партнёрства? – мужчина сжал губы. – Ты сказала, что много лет ходила на торги. Ты сказала, что знаешь… дело.
– Ну, сказала и говорю. А что? Но… это может оказаться слишком серьёзно. Ты никогда не позволял мне заниматься чем-то подобным самостоятельно.
– Ничего подобного мне ещё не подворачивалось. Это твой шанс. Отправляешься завтра.
– О, Пол! – она схватила его руку. – Я с удовольствием, ты же знаешь. Как думаешь, что там будет?
– В письме об этом говорится. Ты что, не прочитала? Всякая всячина, включая столовые приборы эпохи Георга III, китайский фарфор и несколько старинных английский бокалов. Звучит довольно интересно. Чего я не понимаю, так это почему они не послали всё это в Лондон. Сотби с удовольствием бы занялись этими… если они именно такие, какими их описали.
– О, боже! У меня уже холодеют руки.
– И совсем напрасно. Всё, что от тебя требуется, это составить опись и определиться, когда вернуться. Тебе не нужно называть цену, по крайней мере, если ты полностью не уверена.
– Я дрожу от волнения.
Элисон опустилась на колени на коврик у камина и опёрлась спиной о диван. Жизнь была чудесна, волнующе изумительна и великолепна. Девушка смотрела на огонь, спрашивая себя, как и много раз до этого, обладала бы она таким тонким художественным вкусом касательно изящных и прекрасных вещей, если бы её родителей не постигла такая трагическая смерть, а сама она не попала на попечение дяди. Её отец был обычным зеленщиком, ничего захватывающего. Возможно, если бы они были живы, она выросла, вышла замуж и имела бы собственный дом, а скрытый талант всё равно дал бы себя знать потом. С другой стороны, может, у неё и вовсе не было никакого таланта в этой области; возможно, это всего лишь влияние обстановки, в которой она воспитывалась, и выпавшая ей возможность, так как дядя очень любил её и брал с собой почти на все торги. Ребёнком она сидела в углу старой комнаты аукциона в Лидсе в окружении чьих-то ног, пока дядя занимался своим делом.
Во сне она часто слышала голос, выкрикивавший: "Продано за десять шиллингов… Продано за двадцать фунтов… Продано за сто пятьдесят гиней… Раз, два, три, продано". В маленьком дворике при магазине она танцевала под мелодию собственного сочинения, и песня её обычно состояла из одной строчки: "Раз, два, три, продано". Так или иначе, Элисон была уверена в одном: являлось ли её умение врождённым талантом, или лишь удачным воспитанием, оно у неё было.
К действительности её вернул голос Пола.
– Днём у меня был посетитель.
– Да?
Девушка продолжала смотреть на огонь.
– Билл Тэпли.
– Он… А я-то удивлялась, не увидев его на аукционе.
– У него было более важное дело.
– Не могу представить, о чём более важном, кроме как обойти кого-нибудь в заключении выгодной сделки, он может думать.
– Он хороший бизнесмен.
– Повезло ему.
– И он хочет жениться на тебе.
– Что!
Элисон развернулась с проворностью лани. Маленькая, стройная, с личиком феи, большими тёмными глазами и копной чёрных волос она в самом деле походила на испуганное животное.
– Билл Тэпли хочет жениться на мне? Ты… ты серьёзно?
– Он уж точно.
Девушка подалась вперёд, облокотившись на колени мужчины, посмотрела на него снизу вверх и прошептала с отвращением:
– Но ему уже за сорок! Билл Тэпли! Он?
– Разве это недостаток? – уголки губ Пола поникли. – Я его ровесник, но не считаю себя стариком.
Элисон вздёрнула голову.
– Тебе только сорок. Всего сорок. А он выглядит так, что мог бы быть твоим отцом.
Она знала, что это было нещадное преувеличение, но продолжала, наморщив в отвращении нос:
– Но Билл Тэпли! Я никогда не думала… Он мне не нравится.
– Думаю, ему об этом известно.
Она снова уселась на колени.
– Это радует. Мне ничего в нём не нравится, а уж меньше всего, как он ведёт дела. И в этом ты виноват, – Элисон величественно кивнула в сторону Пола. – Не надо было учить меня играть честно. Я видела, как Билл Тэпли заключил несколько сделок с компанией Броудбент… Замуж за него! Он прямо говорил об этом?
– Да. Его интересовало моё мнение.
Её голос был очень тих, когда она спросила:
– И каково же твоё мнение?
И снова Пол отвёл от неё взгляд.
– Я сказал, что решение за тобой. Я соглашусь с тобой во всём.
Элисон изумлённо наклонила голову на бок, как бы изучая опекуна.
– Ты это сказал? Ты сказал, что согласен, чтобы я вышла за Билла Тэпли?
– Да, если хочешь, – теперь он смотрел на неё сверху вниз. – И это главное: если… ты… хочешь.
Последние слова он произнёс чеканя.
– Я не хочу.
Её голос был громким, даже пронзительным, она отвернулась от мужчины и упала на колени.
– Я не хочу выходить замуж ни за него, ни за кого бы то ни было. И если бы передо мной стоял выбор: умереть в одиночестве или выйти за Билла Тэпли, я бы выбрала первое.