Она пошла в свою спальню проведать кошачью семью и немного убрать комнату. Отбирая вещи для прачечной, а к ним можно было отнести практически все, что она брала в руки, Мадди прислушивалась к фортепьянным аккордам, доносившимся из кабинета отца, и думала о Себастиане. Не считая Кейт, ее лучшей школьной подруги, Себастиан был единственным человеком, которому она могла поведать о своих надеждах и мечтах. Том, его отец, и отец Мадди вместе учились в музыкальной школе Гилдхолл и остались прекрасными друзьями. Однако Том умер вскоре после того, как погибла мать Мадди, и его вдова Магда осталась одна с семилетним Себастианом. Когда мальчику исполнилось девять лет, Магда вышла замуж за какого-то итальянского графа или князя, и с тех пор Себастиан, которого отправили учиться в школу с полным пансионом, видел мать только в ее редкие приезды в Англию. Мадди хорошо знала, как переживал Себастиан, когда его мать уехала за своим новым мужем. Казалось, Магда совсем забыла, что у нее есть сын. На каникулах Себастиан жил у своей тетки в маленькой квартирке на Хайгейт, а его матушка в это время блистала на светских раутах и вовсю веселилась в Европе. Он проводил много времени в доме Мадди, потому что у тетки пианино, естественно, не было. Заметив, что у молодого человека есть способности, Кристофер стал бесплатно заниматься с сыном своего покойного друга.
Себастиан был всего на несколько лет старше Мадди. Они очень сблизились в последнее время. У них, действительно, было много общего – оба потеряли одного из родителей, оба были, несомненно, талантливы. Наверное, поэтому на каникулах они много часов проводили вместе, разговаривая подолгу.
Хотя Себастиан и собирался поступать в консерваторию, чтобы учиться классике, он буквально с ума сходил от современной музыки и мечтал сам писать ее. Мадди даже вспомнить не могла, сколько раз он таскал ее на концерты рок-звезд, сколько раз они слушали "Иисус Христос – суперзвезда" и другие рок-оперы. Теперь она, пожалуй, помнила их партитуры на память и могла бы спеть от начала до конца. Возвратившись в Хэмпстед после дневных спектаклей, Себастиан играл на фортепьяно, а Мадди пела все женские партии.
– У тебя отличный голос, Мадди, – сказал он как-то. – Ты обязательно должна его развивать, добиваясь большей глубины и музыкальности.
Мадди тогда густо покраснела и приказала Себастиану закрыть рот. Чего ради ей тренировать свой голос?! Зачем? Балеринам нет необходимости петь.
Пару месяцев назад ее подруга Кейт познакомилась с Себастианом и повела себя очень странно. Обычно оживленная и остроумная, Кейт проводила в компании с Себастианом бесконечно долгие часы, едва роняя слова и краснея всякий раз, стоило ему заговорить с ней.
– Да что с тобой, в самом деле, случилось? – однажды в упор спросила подружку Мадди, когда Себастиан ушел.
В глазах Кейт появилось мечтательное выражение, она вздохнула и сказала:
– Правда, он замечательный? Боже, Мадди, ты такая счастливая. Тебе так везет!
– Почему это мне везет? – не поняла Мадди.
– Да потому, что ты можешь видеть его, когда пожелаешь!
И Кейт начала молоть всякий вздор о прекрасных голубых глазах Себастиана, черных, как смоль, волосах, прекрасной фигуре и несла подобный бред до тех пор, пока Мадди не почувствовала, что ее вот-вот стошнит от всего этого.
Когда они встретились в следующий раз, она долго и внимательно изучала своего друга, пытаясь понять, о чем это толковала Кейт, но ничего особенного так и не заметила.
Мадди посмотрела на часы. У нее еще оставалось полчаса, чтобы надеть трико и колготки и добежать до студии на Белсайз Парк, где находился ее балетный класс.
Спустя несколько минут, торопливо спускаясь по Хаверсток Хилл, она почувствовала, как ее переполняет знобящий страх, от которого дрожат колени. Оставалось всего четыре дня, нужно было тренироваться и тренироваться. Она жутко устала от этих выматывающих душу, изнурительных занятий перед испытанием на следующей неделе. Но мысль о том, как она скажет отцу, что поступила в то самое училище, где началась ослепительная карьера ее матери, эта мысль делала Мадди сильнее.
Глава 2
Раздевалка хореографического училища Королевского Национального балета находилась в полуподвальном помещении и была в этот час заполнена до отказа едва одетыми и переодевающимися девушками. Теснота становилась еще более невыносимой, ведь практически каждая конкурсантка привела с собой мать или какую-нибудь родственницу, рассчитывая на их моральную поддержку. Мадди пришла совсем одна, и рассчитывать ей было не на кого. Она с трудом отыскала крохотный кусочек деревянной лавки и здесь, в углу комнаты, начала переодеваться. Менее чем через пятнадцать минут ей предстояло вместе с остальными девушками пройти по длинному коридору и войти в просторную балетную студию. Там, в течение полутора часов занятий, таких же, как в любой балетной школе, ей придется выполнить танцевальные движения, которые давно уже стали ее второй натурой, ее жизнью. И все-таки отличие от простого балетного класса будет существенным, потому что во время занятий за поступающими будут наблюдать главный балетмейстер Королевского Национального балета, один из ведущих хореографов и прима-балерина балетной труппы. Подумать только! Сотни часов репетиций, тяжелых, изнурительных тренировок, а зависеть все будет, оказывается, от этих девяноста минут.
– Прошу минуту внимания! – в дверях появилась женщина средних лет со списками в руках. То тут, то там раздалось шиканье, и когда разговоры стихли, дама продолжила. – Девочки, меня зовут Марджори. Когда я назову вашу фамилию, пожалуйста, выйдите вперед, возьмите свой порядковый номер и аккуратно приколите его на трико. Затем я провожу вас в балетную студию.
Мадди смотрела, как девушки подходили и брали свои номера, слушала, как называли фамилии, и ей почему-то было неловко, словно она какой-то экспонат, который через минуту-другую будут показывать взыскательной публике.
Между тем женщина позвала:
– Николь Делиз!
Ответа не последовало.
– Делиз… – подумала про себя Мадди. – Эта фамилия о многом говорила присутствующим. Иветта Делиз была прима-балерина Королевского Национального балета.
– Николь Делиз! – повторила женщина. – Нет? Ну, ладно… Следующая в списке…
В это время дверь в раздевалку распахнулась, и в комнату впорхнуло очаровательное создание с хорошеньким личиком, обрамленным длинными белокурыми волосами, и в каком-то немыслимом наряде. Создание бросило на пол дорогой саквояж и воскликнуло:
– Привет, Марджори! Мне так жаль, что я опоздала, но мы с мамой застряли в кошмарной автомобильной пробке. Она все объяснит.
Женщина повернулась к девушке и улыбнулась.
– А, Николь! Рада тебя видеть. Не беспокойся, ты не очень опоздала, вот твой номер. У тебя есть еще минут десять перед тем, как я поведу вас на занятие.
Девушка улыбнулась в ответ, взяла свой номер и коротко ответила:
– Спасибо, Марджори.
Толпа конкурсанток, охваченных благоговейным трепетом при виде этой сцены, расступилась, давая Николь возможность пройти к скамейке, а одна из девушек торопливо сгребла свою одежду, чтобы Николь могла сесть и переодеться.
– Ну, ладно, девочки, продолжим, – сказала Марджори, возвращаясь к своему списку.
Очередь дошла до Мадди, она подошла и трясущимися руками взяла свой номер, подумав, что было бы замечательно, если бы рядом находилась мать и помогла приколоть его. Она украдкой бросила взгляд на Николь. Та к этому времени уже надела новое трико и благодарно улыбалась чей-то мамаше, хлопотавшей возле нее и помогавшей прикрепить номерок.
– Итак, вы готовы? – спросила Марджори.
В ответ раздалось взволнованное перешептывание.
– Хорошо. Тогда, пожалуйста, следуйте за мной. Не забудьте ваши пуанты.
Сердце у Мадди в груди отчаянно заколотилось, ей показалось, что сейчас она просто лишится сил. Девушки в эту минуту получали прощальные поцелуи и последние наставления от своих взволнованных матерей. Спустя несколько мгновений Мадди в числе других соискательниц в молчании последовала по коридору за Марджори, а затем вверх по лестнице. Поднимаясь по ступенькам, она вознесла своей матери коротенькую молитву с просьбой о поддержке.
К тому времени, когда группа достигла дверей в танцевальный класс, руки Мадди совершенно онемели и закоченели, а ног своих от страха она совсем не чувствовала. Она вновь с завистью подумала о Николь Делиз, которая, казалось, не испытывала никакого волнения и всю дорогу весело щебетала со своей соседкой о "новом мамином балете".
Они вошли в огромный танцевальный класс с высоким потолком. Вдоль зеркальных стен тянулись перила балетного станка, в одном углу стояло старенькое фортепьяно, а напротив находился длинный стол, за которым сидели две женщины и мужчина. Как только кандидатки заполнили комнату, оказавшуюся вдруг не такой уж огромной, мужчина поспешно погасил сигарету, встал из-за стола и, обойдя его, остановился перед девушками, спиной к сидящим женщинам.
– Доброе утро, леди! Если вам потребуется, то ящик с камедью находится в углу.
Несколько девушек направились к коробке с порошком и тщательно натерли свои балетные тапочки, чтобы предотвратить скольжение.
– Меня зовут Серж Ранкин. Сегодня я буду проводить у вас занятия. Рядом со мной мадам Папен, главный балетмейстер училища. Думаю, вы уже догадались, нас почтила своим присутствием прима-балерина Королевского Национального балета Иветта Делиз.
Красивая женщина за столом подняла тонкую руку в приветствии и любезно, с оттенком снисходительности, кивнула.
– Недурно иметь мамочку в экзаменационной комиссии, – пробормотала девушка, стоявшая рядом с Мадди. Мадди кивнула. В этот момент дверь балетного класса открылась, и в комнату вошли пятеро молодых людей в тренировочных костюмах.
– Ну, вот и мальчики. Можем начинать, – произнес Серж.
Двадцать пять кандидатов выстроились у станка по порядку номеров. Мадди оказалась практически позади всех, это ее несколько успокоило.
– Хорошо, девочки и мальчики! Я бы хотел, чтобы вы смотрели на все происходящее, как на обычное занятие в балетном классе. Расслабьтесь и наслаждайтесь движением. Начинаем с плиссе! – Серж продемонстрировал последовательность выполнения упражнений.
И конкурсный просмотр начался. Поначалу Мадди почувствовала себя очень напряженно, неуклюже, но когда она сделала поворот, чтобы повторить плиссе с другой стороны, к ней внезапно вернулась уверенность, а вместе с ней и легкость движений. К началу третьего упражнения Мадди совершенно успокоилась и расслабилась. Она больше не смотрела по сторонам, не замечала внимательных глаз членов комиссии, а сосредоточилась на том, чтобы заставить свои дисциплинированные руки и ноги блестяще выполнять упражнения.
Мадди даже удивилась, когда услышала, как Серж сказал, что упражнения на станке закончились, и теперь они могут минут пять отдохнуть, прежде чем урок будет продолжен. Мадди легла навзничь прямо на пол, как и большинство других, закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание и собраться. Сейчас начинался настоящий экзамен.
Она опять оказалась в заднем ряду. Прямо в центре первого ряда стояла Николь. Вид у нее был такой, будто ничего особенного не происходит, и подобные экзамены она сдает практически каждый день.
– Теперь переходим к адажио, – произнес Серж, и из рядов девушек послышались стоны. Адажио было самой трудной частью балетного класса, движения должны быть очень медленными, отточенными, а от танцора требуется много усилий, чтобы не потерять равновесия. Нервное напряжение делало эту задачу трудновыполнимой, и Мадди сжала зубы, глядя, как Серж показывает то, что необходимо выполнить. Образец оказался дьявольски непростым.
– Вот так. Сначала номера с первого по двенадцатый, затем – с тринадцатого по двадцать пятый, – объявил Серж.
Мадди с облегчением села, радуясь возможности понаблюдать за другими.
Не было сомнения в том, что Николь Делиз выполняет все просто отлично. Она блестяще чувствовала музыку, с исключительным мастерством совершала все повороты, а ее движения отличались подлинным артистизмом.
– Да, – вынуждена была признать Мадди, с завистью глядя на девушку, мать которой сидела в приемной комиссии, – она тут лучше всех. Ей обеспечено место в училище, независимо от того, была ее мать членом жюри или нет.
Когда настала очередь Мадди, она смогла выложиться и показать все, на что была способна.
Чувство уверенности в себе окрепло, и уже в следующем упражнении Мадди ухитрилась выполнить все, что требовалось, без сучка и задоринки. Сложная комбинация шагов и поворотов давала возможность экзаменаторам проверить не только физические данные конкурсантов, но и их умственные способности.
– Девочки отдыхают. Мальчики, пожалуйста, ваш черед.
Один за другим юноши промчались из угла балетного класса через весь зал. Вихрь стремительных прыжков, казалось, захватил всех присутствующих. Мадди даже задохнулась от восхищения, когда последний из них, начав серию прыжков в углу, выполнил их, едва касаясь пола. Казалось, что его тело слегка зависает в воздухе перед тем, как опуститься на землю. Среди сидящих девушек пронесся шепот восхищения.
– Здорово! – выдохнула соседка Мадди.
Затем Мадди выполнила пируэты и прыжки легко и свободно, в то время, как другим из-за нервного напряжения многое не удалось. Затем девушкам предложили переобуться и надеть пуанты. Последние упражнения, предложенные Сержем, были значительно проще предыдущих, но они были и самыми ответственными.
– Хорошо, достаточно, заканчиваем, – улыбнулся Серж. – Теперь на несколько минут мы удалимся и после обсуждения зачитаем список тех, с кем хотели бы провести собеседование и экзамены по физической подготовке.
Он подошел к столу, и приемная комиссия начала свое обсуждение. Напряжение в зале, казалось, достигло предела.
– О, Боже, мама убьет меня, если я провалюсь, – прошептала соседка Мадди.
Время как будто остановилось, а экзаменаторы продолжали совещаться. Наконец Серж откашлялся, встал из-за стола и сделал несколько шагов к замершим, полным надежд юным дарованиям.
– Прежде всего, мне хотелось бы сказать, что на нас произвел очень большое впечатление уровень подготовки соискателей. К глубокому сожалению, мы не можем всех принять. Если вашей фамилии не окажется в списке, это будет означать, что, на наш взгляд, вам требуется немного поработать над собой или ваша физическая подготовка не совсем соответствует нашим требованиям. Мы боимся, что вы не справитесь с напряженным графиком занятий. Благодарю всех, кто принял участие в сегодняшнем просмотре. Итак, первый номер в нашем списке…
Мадди увидела, как на лице первой девушки, когда назвали ее номер, появилась счастливая улыбка. Затем назвали юношу, чья замечательная прыгучесть так всех удивила. Уже назвали пять номеров, включая и тот, который принадлежал Николь Делиз. Мадди затаила дыхание. В списке осталось не так уж много людей.
– Номер четырнадцать… Спасибо всем!
Мадди с грустью посмотрела на номер четырнадцать, свою разговорчивую соседку. Оцепенев от горя, она пыталась сдержать подступившие слезы.
Другие отвергнутые кандидатки рыдали, не реагируя на попытки счастливых соперниц утешить их. Для тех, кто не прошел по конкурсу, были перечеркнуты годы напряженного труда. Все их мечты рухнули в несколько секунд. Были другие училища, другие балетные труппы, но все это не шло ни в какое сравнение с Королевским Национальным балетом.
Мадди спустилась по лестнице и вернулась в раздевалку, где толпились матери конкурсанток, еще более бледные, чем их чада.
С несчастным видом она натянула тренировочный костюм поверх трико и колготок, не желая больше ни на секунду задерживаться в этом здании. В конце концов, душ можно принять и дома.
– Бедняжка, – пожалела ее бывшая соседка, не скрывая своей радостной улыбки. – Тебе просто не повезло. Я наблюдала за тобой. Думаю, ты была одной из лучших. Ничего, – тут ее улыбка стала еще шире, – может быть, тебе повезет в следующий раз.
Мадди, глотая слезы, кивнула, с трудом подавив внезапно вспыхнувшее желание выцарапать девушке глаза, затем швырнула балетные тапочки в свой вещмешок, поклявшись, что сожжет их, как только вернется домой, и начала торопливо пробираться к выходу. Внезапно у нее на пути встала Марджори, которая была чем-то необыкновенно взволнована.
– Простите, девушки. Серж допустил ошибку. Он пропустил один номер. Номер восемнадцать еще здесь?
Она в отчаянии посмотрела вокруг.
– Это же ты! У тебя был восемнадцатый номер! – уставилась на Мадди все та же словоохотливая девушка.
– Это вы, дорогая? Вас зовут Мадлена Винсент? – Марджори вопросительно посмотрела на нее.
Мадди кивнула.
– В таком случае, если хотите, можете пройти в нашу столовую и немного перекусить. После ленча наше руководство хотело бы с вами побеседовать. Прошу прощения за нашу ошибку.
Всей кожей чувствуя завистливые жгучие взгляды девушек, Мадди прошла сквозь толпу в душевую, надеясь укрыться от посторонних. Там она бессильно опустилась на пол и, наконец, дала волю слезам.
Неделю спустя Себастиан сидел у стола ректора Гилдхоллской музыкальной школы, одной из самых престижных. Его первое выступление, которое состоялось десятью днями раньше, прошло чрезвычайно удачно, и его вызвали на собеседование.
– Итак, мистер Ланг, нам с профессором Сонгстом чрезвычайно понравилось, как вы исполнили фортепьянный концерт Рахманинова. Но мне показалось, что это, э-э-э… не совсем то, что вам нравится?
– Видите ли, конечно, мне нравится классика, но должен согласиться, что я больше люблю несколько другой жанр композиции, – осторожно подтвердил Себастиан.
– Ну, что же, это не проблема. У нас учились многие из известных современных композиторов. Знаете ли вы, что для особенно одаренных студентов есть ежегодно присуждаемая премия? В жюри входят ведущие музыкальные критики и представители музыкального мира, так что у этой награды очень высокий статус. Однако должен подчеркнуть, что обучение у нас основано на классическом репертуаре. Мы с профессором уверены, что вы в будущем можете стать прекрасным пианистом. Конечно, вы будете посещать занятия по композиции и сможете получить необходимую помощь в процессе создания ваших собственных работ. Как вы на это смотрите? Напоминаю, мы можем предоставить вам стипендию только при условии изучения классики.
– Сэр, если я скажу, что у меня захватывает дух от радости, это будет самый правильный ответ.
– Вот и хорошо! Будем считать вопрос решенным.
– Конечно.
– Надеемся увидеть вас в сентябре, мистер Ланг, – ректор вышел из-за стола, протянул Себастиану руку и тепло улыбнулся. – До свидания!
Себастиан торопливо шел к станции метро, и ему казалось, что от счастья у него за спиной выросли крылья. Отзыв, который он получил от ректора и профессора, превосходил его самые смелые мечты. Они с уважением отозвались о его таланте. Хотя их стремление видеть его пианистом, исполняющим классику, не соответствовало его планам, все-таки их оценка была чертовски приятной.