Девушка из универмага - Чарльз Вильямсон 10 стр.

Когда она вышла на улицу, Эрла Эшера не было видно, и Вин была этому рада. Несколько раз на протяжении дня она раскаивалась в резкости, которую допустила по отно­шению к нему и которой он, вероятно, не заслужил, но те­перь она была благодарна этому обстоятельству за его от­сутствие. Медленно она пошла, заметно прихрамывая, как это бывает со всеми приказчицами в первые несколько не­дель их службы.

В парке было прекрасно, и, когда она подумала, как было бы хорошо, если бы голубые колышущиеся небесные занавеси скрыли от нее на время всю тяжесть жизни, маленький и удивительно тихий автомобиль проскользнул мимо нее. Свет фонаря позволил ей разглядеть фигуры двух мужчин в открытом автомобиле: одного впереди, правивше­го и другого сзади, сидевшего, скрестив руки.

"Как хорошо дышать свежим воздухом, спокойно при­слонившись к спинке сиденья и не нуждаясь в том, чтобы ходить", - подумала утомленная Вин.

Она позавидовала этой удобно устроившейся фигуре со скрещенными руками, как вдруг маленький автомобиль по­вернул обратно и, к ее удивлению, остановился неподалеку от нее. Машинально она остановилась, но сейчас же, как только один из мужчин выскочил из него, к ней вернулось присутствие духа и она пошла вперед ускоренным шагом.

Мужчина, однако, последовал за ней и заговорил: "Вы не узнаете меня? Это очень нелюбезно с вашей стороны. Во всяком случае, вы должны остановиться на минуту и дать мне возможность напомнить вам, где мы встретились. Я узнал вас, когда проехал мимо, и поэтому я вернулся обратно".

Не будучи уверена, не встречались ли они, действитель­но, когда-нибудь, Вин решилась взглянуть в его лицо, которое находилось на одном уровне с ее лицом. Она тотчас же убедилась, что никогда раньше не видела этого человека.

- Вы ошиблись, - сказала она, - я вас не знаю. Будьте добры, уходите!

- Меня зовут Логан, - продолжал он настраивать, - Джим Логан. Вы и теперь не вспоминаете? Но вы мне в тот раз не сказали своего имени.

Вин ускорила шаги. Этот энергичный намек, однако, не смутил м-ра Логана. Он был приблизительно на вершок выше ее и с величайшей развязностью шел рядом с ней.

- Мы с вами, вероятно, посещаем один и тот же танц­класс, - сказал он, - я собираюсь протанцовать сегодня но­вейший танец "ванго". Знаете вы его? Или же "и-ланг-и-ланго"? Я готов танцовать его весь сегодняшний вечер. На­деюсь, вы еще никем не приглашены на ближайший танец?

- По настоящему я уже приглашена, - резко сказала Вин, хотя ей пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеять­ся, - мой кавалер найдет, что сказать вам.

- Превосходно. Но, вероятно, он не знает приемов "джиу-джитцу" так хорошо, как я, - любезно отвечал муж­чина, стараясь не отставать от нее.

Только теперь Вин, как следует, смогла разглядеть его в профиль. Он был так нарядно одет, что в Англии его на­звали бы "франтом". У него был острый профиль с крючко­образным носом; профиль этот мог бы показаться краси­вым, если бы его срезанная нижняя челюсть не выпячива­лась грубо, свидетельствуя о чрезвычайно наглом упорстве, даже жестокости. Она имела время, чтобы заметить, что его волосы были некрасивого темно-русого цвета, а кожа имела желтоватый оттенок городского жителя. Но вдруг он застал ее врасплох, повернувшись к ней с обеспокоившей ее резкостью. Она поймала выражение глаз, блестевших при свете фонаря: они были малы и вульгарны, близко подходя к его узкому горбатому носу; теперь они сверкали и нагло улыбались. Тембр его голоса был, как у воспитанных людей, и не неприятен, но Вин хотелось убежать, чтобы не слышать его.

Казалось, что он ждет ответа и, не получая его, спро­сил:

- Вы недавно в этой стране?

Никакого ответа.

- О, конечно, нет; я уверен, что вы здесь недавно! В на­стоящее время вы живете в Нью-Йорке? Не бойтесь сказать мне это. Знаете, вы слишком не податливы. Вы гнушаетесь разговора со мной. Вы - настоящий персик, но приправлен­ный уксусом.

Винифред повернулась и зашагала в восточном напра­влении еще быстрее, чем шла раньше в западном. На неко­тором расстоянии вдруг появилась очень высокая фигура, приближавшаяся, подобно судну, идущему на всех парусах. Неужели это… да, это он! Слава свету фонаря, осветившему его. Теперь, наконец, она решилась засмеяться.

- Вот, наконец, идет мой кавалер, - воскликнула она и почти побежала навстречу укротителю львов.

- Боже мой! Ну, конечно, я не могу состязаться с та­ким верзилой, - ответил м-р Логан. - Я не ожидал встретить Голиафа. Маленький Давид стушуется, пока не раздобудет себе пращи. Вы вынуждаете меня забыть оставить вам свою визитную карточку с моей фамилией и телефоном. Но, по­жалуйста, вспомните обо мне в ближайшее время.

- Я это сделаю, когда придет время! - дерзко бросила ему вслед Вин, когда, приподняв шляпу, автомобилист по­спешно побежал к своей машине. Вин громко смеялась, ко­гда Эрл Эшер подошел к ней. Она чувствовала себя в без­опасности и даже не очень усталой. Небольшое приключе­ние, в сущности, принесло пользу. Она подумала, что оно оказало такое же благодетельное действие, как укрепляю­щее средство или турецкие бани, не будучи столь дорогими, как они.

- Этот тип, ваш приятель, деточка, или только что завязал знакомство? Так как, если он имеет в виду приста­вать к вам, я вмешаюсь в это дело и пущу из него кровь, - заметил ее избавитель.

- Это был мистер Логан, - поспешно отвечала Вин, ре­шив, что надо всеми способами избежать скандала. - Но… но он мне не очень нравится, - прибавила она. - Я была очень рада, увидев вас. И я не сержусь на вас за то, что вы последовали за мной, так как знаю, что у вас нет ничего плохого на уме, - и все, что случилось, окончилось благопо­лучно. В награду я отпущу вам ваши прежние грехи. Я только что придумала для вас новое прозвище, м-р Эшер.

- Надеюсь, что оно будет лучше того, какое дала мне Сэди Кирк!

- Как вам покажется "Мишка-Медведь"? Конечно, оно лучше того. Читали ли вы когда-нибудь "Камо грядеши"?

- Нет. Это звучит, как название патентованного сред­ства.

- Это - роман. И в нем один молодой человек, огром­ный, добрый великан жертвует собой, чтобы спасти девуш­ку по имени Лигия. Его звали Урс (медведь) и он был так силен, что мог поставить на колени быка…

- Да, но, ведь, это картина из кино, а не роман. Я, ко­нечно, видел Урса и его быка. Вы заставляете меня крас­неть. Я чувствую себя так, точно я - это он.

- Именно, вы и есть он. Я окрещу вас Урсом. И я очень извиняюсь, что причинила вам столько беспокойства.

- У меня не было никакого беспокойства, - возразил Урс, почти испугавшись, что над ним шутят. - Все, что я сделал, это то, что следовал за вами, как выражаются репортеры, на почтительном расстоянии, чтобы убедиться, что вы благополучно доберетесь до дому, если пойдете пеш­ком. Когда вы вошли в парк, я решил, что, может быть, у вас назначено свидание с каким-нибудь приятелем-мужчиной и потому отстал. Но…

- Уверяю вас, Урс, что встреча с мистером Логаном была совершенно случайной, - сказала Вин, все еще не же­лая посвящать его во все подробности недавней встречи, которая теперь, после того, как она миновала, казалась ей забавной. - Мне просто хотелось подышать свежим возду­хом. Я это и сделала, и если вы будете столь добры и не будете употреблять таких выражений, какое употребили вчера вечером, вы можете, если хотите, проводить меня домой.

- Какое выражение вы имеете в виду? Кошечка?

- Да, и другое, еще более оскорбительное!

- Конфетка?

- Да, это бесвкусица! Достаточно скверно уже слово "деточка". Но я думаю, что вы не знали другого, более подходящего. Я предоставляю подобную честь другим.

- Хорошо, - сказал довольно сердитым тоном Урс, чув­ствуя, что он сейчас сморозит какую-нибудь чушь. - Но, если парень дружит с девушкой, как же он должен назы­вать ее?

- А разве в вашем словаре нет слов "Мисс Чайльд?"

- Я не могу так называть, будучи другом. Скажите, автомобиль этого типа поехал в нашем направлении?

- Не знаю, так как я не оглядывалась назад, - сказала Вин. - Но у меня изменилось намерение идти всю дорогу пешком. Поспешим, и сядем на трамвай на 59-й улице.

* * *

Днем, в магазине, Вин могла смеяться, вспоминая о доме на Авеню Колумба, где она и Сэди "прилепились". Но по ночам, в своей комнате, тщетно пытаясь заснуть, она не в состоянии была даже улыбаться при мысли о нем.

В этой местности комнаты, выходившие на улицу, были дешевле задних, выходящих на двор. Жильцы, которым это было по средствам, платили дополнительную сумму за не­много большую тишину. Ни Сэди Кирк, ни Винифред Чайльд не принадлежали к числу таких аристократов. Их хозяйка выгодно снимала два дешевых этажа в огромном доме, в под­вале которого находилась пекарня, и пожарные лестницы которого придавали ему вид огромного обнаженного ске­лета. Она сдавала в наем комнаты по отдельности и зараба­тывала на этой комбинации, несмотря на то, что взимала небольшую плату.

Внизу на улице с шумом проносились взад и вперед трамваи с узкими окнами и звенели их звонки. Против са­мых окон и страшно, до ужаса близко к балконам, в шесть дюймов шириною, заставленным чахлыми растениями, с гро­хотом пробегали вагоны надземной железной дороги, эти многоглазые чудовища, следующие один за другим так ча­сто, что, казалось, все время днем и в течение нескольких часов ночью между ними нет никакого промежутка. Личная жизнь за этими окнами была невозможна, разве только держать закрытыми ставни. Если вы об этом забывали, или гордо говорили себе, что вам все равно, что вы во что бы то ни стало должны дышать и видеть при дневном свете свой цвет лица, тотчас же тысячи глаз, один за другим, уставлялись в ваши. Вы почти соприкасались с ними и было мало утешения, когда они видели, как вы причесываетесь, или застегиваете кофточку, при мысли о том, что эти пас­сажиры поезда никогда не услышат вашего голоса и не узнают, кто вы.

Что касается до ванной, то большим замечательным пре­имуществом жизни у мистрис Фарелль была ванная комна­та. Она была темна, тесна и пахла черными тараканами, которые уютно гнездились вокруг труб с горячей водой. Вы не могли рассчитывать пользоваться ванной чаще раза в неделю. Но, если вы были достаточно глупы, чтобы допол­нительно платить тридцать центов, вы могли ежедневно об­ливать свое тело водой.

В эту ночь, когда Вин приняла ванну и лежала на своей узкой кровати, которая тряслась и визжала, как, если бы страдала от тяжкой болезни, ей казалось, что заснуть еще более невозможно, чем всегда. Каждый новый проносив­шийся мимо с шумом поезд был гигантской пчелой, а ее мозг - улеем, к которому эта пчела устремлялась. Ее пыла­ющая голова была полна мыслями, несвязными, противоре­чивыми, борющимися между собой, и все же гигантская пчела беспощадно разбрасывала их в разные стороны. Каж­дый раз она не могла снова собрать их. У нее было такое ощущение, словно гусеница медленно прогуливается по ее спине, а муравьи щекочут ее нервы.

Вин думала об управляющем, мистере Мэггисоне, и снова и снова спрашивала себя, уволит ли он ее, или только ему пришла прихоть посмотреть на нее и узнать, склонна ли она к флирту. Она знала теперь от Сэди, что Мэггисон "хо­тел бы быть волокитой", хотя его смелость не всегда поспе­вала за его желаниями.

Сэди предполагала, что рыжеволосая девушка, вероятно, явилась к "Рукам", снабженная рекомендацией какой-нибудь из его "подруг". Эта теория вполне объясняла загадоч­ное бормотание Меггисона: "Это - другое дело". Что делать ей, Вин, если Папаша пригласит ее пообедать с ним, как он, по-видимому, приглашал некоторых других девушек? Сэди сказала ей, что, если это случится с ней, она должна при­нять приглашение, так как ей нечего бояться Папаши. Ско­рее она напугает его, чем он ее, а будучи только сверхштат­ной, она "вылетит вон", если не примет вежливого пригла­шения.

С мистером Крофтом, "наместником святого Питера" дело куда опаснее. Его следует остерегаться. Если вы "хо­рошенькая", подобно Вин, вам лучше всего не попадаться на глаза Генри Крофту. Он живет в предместье, женат и состоит попечителем воскресной школы. Его имя значится во всех списках "пожертвований на благотворительные цели". Он так высок, сухощав и костляв, что походит на скелет, а его важное лицо, обрамленное желтоватыми ба­кенбардами, напоминает подсолнечник. Он написал книгу: "Проповеди на каждый день, составленные мирянином", и, несмотря на это, он внушает ужас.

По словам Сэди, в магазине были девушки, которые ни­куда не годились, как продавщицы, но они "строили глазки" мистеру Крофту и принимали от него цветы и приглашения прокатиться на автомобиле при лунном свете. Почти все об этом знали, но никто не смел говорить об этом вслух.

Какая была бы в том польза? И кому об этом говорить? Крофт стоял выше всех, только сам святой Питер был выше его. А кто посмеет жаловаться святому Питеру на его до­стойную правую руку? Даже если бы была какая-нибудь на­дежда попасть к Питеру Рольсу, который не бывал в мага­зине. Он приходил туда большей частью по вечерам, словно было неприлично показываться и магазин, хотя он и при­надлежал ему. А если он иногда и заглядывал сюда в часы торговли, то всегда в сопровождении точно приклеенного к нему наместника.

Что касается до выжимания пота и притеснения, то, по словам Сэди, не было никакой разницы между Крофтом и Мэггисоном. Тем не менее, Вин чувствовала некоторое облегчение, что ее с непонятною целью пригласил м-р Мэггисон, а не м-р Крофт.

Если бы только она могла заснуть и забыть об обоих, и о поездах и трамваях, и о мужчине в парке, и о мисс Штейн, которая все еще дулась на нее! Если бы она могла позабыть даже большого, делавшего на каждом шагу промахи, Урса, который собирался угостить ее устрицами, что было выше его средств, и приглашал ее в танцкласс в ближайшее во­скресенье. И о Сэди также, которая знает такие странные и ужасные вещи о людях и жизни, хотя сама она так добра.

Но нет, невозможно остановить мысли, невозможно за­быть, невозможно заснуть. Ей казалось, что весь Нью-Йорк жужжит в ее ушах… Она не решалась рисовать себе картину пароходов, отправляющихся почти ежедневно в Англию. Если бы она свободно могла делать то, что ей хочется, она хотя бы каждую субботу ходила бы смотреть на отплывающий из дока большой линейный пароход, именно для того, чтобы испытывать мучительное наслаждение.

И все-таки она не хотела вернуться на родину. Всякий раз, как она задавала себе этот вопрос (а она это делала часто), она неизменно, в силу какой-то непонятной причины, видела голубые, пытливые глаза этого лицемера, молодого Питера Рольса. И ее охватывало неприятное чувство бездом­ности. Но она соглашалась с Сэди Кирк, когда та говорила: "Какой смысл выдавливать сок из глаз, когда у тебя плохое настроение!" Нет, она не заплачет!

Несмотря на недосыпание и на физическую усталость, от которой ее не излечил воскресный отдых, Вин никогда еще не выглядела столь привлекательной, как во вторник, ровно в 12 часов 45 минут, когда она стояла у двери м-ра Мэггисона.

Это была его частная квартира и визит сюда, даже если бы это было по делу, не вызывающему тревоги, был гораздо более страшен, чем остановка у окна конторы для того, чтобы представиться. Несмотря на свои лучшие намерения, Сэди Кирк неспособна была внушить ей немного бодрости. Вин предстояло или разругаться с ним, или начать флиртовать. Глаза Винифред блестели, ее щеки покрывал румянец, ее го­лова была высоко поднята, когда раздался голос управляю­щего "Войдите!".

Глава XIV.
В кабинете управляющего.

Она вошла. Мистер Мэггисон сидел за своей конторкой с вращающимся пюпитром. Он встал, чтобы предложить ей занять место, что само по себе было уже необычайным собы­тием. Стул его стенографа был свободен. На мгновение ан­гельский лик управляющего возобладал над мефистофелев­ским. Мистер Мэггисон улыбался. Но Вин не знала, бояться ли этой улыбки, или благодарить за нее судьбу.

- Закройте, пожалуйста, дверь, мисс… мисс Чайльд, - сказал он. И его ангельские глаза пристально взглянули из-под резко контрастировавших с ними густых бровей в лицо высокой девушки, давая ей понять, что слово "пожалуйста" надо рассматривать, как милость. Она сразу поняла, что управляющий намеренно запнулся прежде, чем произнести ее фамилию. Человек, занимающий столь высокое положе­ние, очевидно, хотел быть любезным по отношению к под­чиненной ему девушке, в то же время давая ей почувствовать, что она не бог весть какая важная особа.

С каким-то задорным, юным чувством собственного до­стоинства Вин закрыла двери кабинета.

- Вы можете присесть. Мне надо поговорить с вами.

Она села на стул отсутствовавшего стенографа мистера Мэггисона. За это время легкий румянец на ее щеках пре­вратился в пунцовый. Еще больше, чем раньше, она не знала, что он намерен сделать и что она предпримет, когда он это сделает. Но, сидя против него, она сознавала, что ей нечего бояться. Она чувствовала в себе самообладание и силу.

- Вас не удивило, что я помню вашу фамилию, мисс Чайльд?

- Я не знаю здешних обычаев, - отвечала она натянуто, сознательно не прибавив слова "сэр".

Мистер Мэггисон окинул ее пытливым взглядом, за кото­рым скрывался бесстыдный смех.

- Забавный ответ, - сказал он. - Вы не знаете здешних обычаев! У меня составилось такое представление о вас, что вам мало известны деловые обычаи как по ту, так и по эту сторону океана. - Говоря это, он наблюдал за ее лицом, стараясь уловить на нем хоть какое-нибудь дрожание век. - Я бы хотел, чтобы вы сказали мне, почему вам пришла мысль поступить к нам.

- Я прочла ваше объявление о сверхштатных руках.

- Газеты полны объявлениями, но почему вы ухватились именно за наши?

- Я пыталась обратиться в другие места, но неудачно.

- Итак, мы оказались последним прибежищем, а…?

- Я сперва думала стать гувернанткой или компаньон­кой, или же поступить в публичную библиотеку, или что-нибудь в этом роде.