– Давным-давно я решил отдать свою жизнь за Ирландию, но даже представить себе не мог, что погибну от удара шпаги где-то на пустынном французском пляже. – Он поставил стакан и с серьезным выражением лица чуть наклонился вперед. – Мы можем сделать так, чтобы это сугубо наше личное дело не выходило за пределы этих четырех стен? Поскольку, если все выплывет наружу, это будет не только моя или ваша смерть, капитан О'Ши, это также будет гибель нынешней ирландской партии. Что было бы очень жаль. Нам удалось проделать столь долгий путь. И нам предстоит путь еще более долгий.
– Ну, ради Бога, пожмите друг другу руки! – взмолилась Анна. – Ведь вы оба ведете себя, как два школьника.
– Пожалуйста, Вилли, – прошептала Кэтрин, положив руку на плечо мужа.
Вилли посмотрел на нее, и его взгляд постепенно смягчился и потеплел. И тут же ей показалось, что вот-вот она лишится чувств. Волна горькой обиды прошла по всему ее телу, ибо она знала, что означает этот взгляд. Ну почему бы Чарлзу не встать и не выпалить, что да, она его любовница, что они готовы рассказать об этом всему свету? Но нет, надо спасать Ирландию, эту мрачную, старую каргу, которая ненасытно требует все новых и новых жертв.
Так что Кэтрин придется этой ночью спать вместе с мужем в одной постели и принести еще одну жертву "старой карге".
– Но больше не надейтесь, что вы будете здесь желанным гостем, – проговорил Вилли. – Устраивайте ваши свидания где-нибудь в другом месте. И ради Бога, чтобы никто ничего не знал. Из меня и без того уже сделали круглого дурака… собственно, так оно и есть.
Позже обида и возмущение, как всегда, сменились у Кэтрин облегчением и любовью. Ибо Чарлз, поднявшись, протянул ей руку, сказав, что ему пора. По измученному выражению его лица Кэтрин понимала, что он знает обо всех ее мыслях и сочувствует ей всем сердцем, но ничего с этим не может поделать.
А потом она подверглась унизительной процедуре обольщения со стороны Вилли, который склонил ее к занятиям любовью, ибо этот жуткий день не оставил в нем ничего, кроме обуревающей его похоти и страстного желания доказать себе и ей, что она, вне всякого сомнения, по-прежнему его жена и принадлежит только ему.
Потом, когда Вилли провалился в тяжелый пьяный сон, она осторожно покинула постель и отправилась в ванную, чувствуя себя так скверно, что едва могла поднять голову.
Но это уже свершилось, и теперь ничто на свете не испортит ей наслаждения от предвкушения появления на свет ребенка, его ребенка.
Только одна мысль не давала ей покоя: если Чарлз узнает о ребенке, поведет ли он себя как-нибудь иначе?
Сейчас она была рада, что он не участвовал в ее мысленной дискуссии.
Китти О'Ши! Эти слова эхом отдавались в ее голове, разламывающейся от боли. Она посмотрела в зеркало и увидела в нем свое осунувшееся, изможденное лицо. Китти О'Ши, неверная жена!
Глава 10
Они вышли из двухколесного кэба на углу возле пивоварни Мортлока, приказали кэбмену подождать и двинулись по узкой дорожке, бегущей вдоль реки. Кэтрин предпочла прогулку утомительному и неприятному сидению в отеле, когда все время нервничаешь, ощущая на себе посторонние взгляды, бросаемые украдкой через плечо. Но вскоре пошел дождь, и в конце концов они решили, что пребывание на природе – не самая удачная мысль. Чарлз держал над их головами зонт, так что они почти не вымокли, если не считать длинных юбок Кэтрин, волочившихся по мокрой траве. К тому же над рекой поднимался туман и сильно похолодало.
Чарлз предложил вернуться в кэб, но она отказалась. Сначала им надо поговорить. И дождь ей вовсе не помеха. Ей даже было приятно вдыхать свежий воздух. А в закрытом кэбе она почти задыхалась.
– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Что-то ты сильно бледна.
– А чего ты ожидал? Это было ужасно!
– Но ведь ты не считаешь, что Вилли осуществит свою идиотскую угрозу?
– Когда рядом с ним все время вертится этот старый пройдоха и пьяница О'Горман Махоун и науськивает его на это? Наверняка он решится на этот нелепый поступок.
– Ну, хорошо, предположим, он это сделает. По-моему, он недооценивает меня. Я вполне могу и победить на этой дуэли. Я неплохой фехтовальщик и превосходный стрелок.
Она резко повернулась к нему.
– Чарлз, прекрати подобные шутки! Об этом даже подумать и то ужасно!
Его лицо мгновенно стало рассудительным, голос спокойным.
– О чем, дорогая? Этот небольшой эпизод скверной оперетки закончился. Что тебя по-прежнему беспокоит? Я не намерен отказываться от встреч с тобой, если именно этого ты боишься. И ничто в мире не заставит меня сделать это! Как-нибудь мы уладим это дело.
– Чарлз, я ожидаю ребенка.
Он остановился как вкопанный и пристально посмотрел ей в лицо. Спокойное выражение его глаз испугало ее. И она поспешила заверить его в том, что все будет в порядке.
– Никакого скандала не случится. Вилли решит, что это – его ребенок.
Вот она и выпалила все прямо, без обиняков. А ведь ей хотелось сообщить об этом помягче, сперва подготовив его. Но в эти минуты это было невозможно, и теперь не важно, как это она выразила, но факт оставался фактом.
– Значит, ты сделала так, как сочла необходимым, – произнес он после длительного молчания беспощадные слова. И произнес без всякого выражения. Только холодный блеск в глазах выдавал его истинные чувства.
– Наверное, теперь мы можем признать, что человек, проигравший дуэль, – это я, – дрожащим голосом проговорила она.
Он резко отстранился от нее и направился вниз по дорожке, словно его влекла туда какая-то невидимая сила. Высоко над головой он держал зонт, со стороны напоминая респектабельного джентльмена, вышедшего прогуляться в дождь. Его высокая фигура постепенно растворялась в плотной пелене дождя. Спустя несколько секунд он повернул за поворот и исчез из виду.
Она стояла одна в полном недоумении и ужасе, не зная, что предпринять. Вернуться домой? Неужели эта новость настолько потрясла его, что он решил бросить ее навсегда? Он забыл, что у нее нет зонта, и теперь шляпка неопрятно обвисла вокруг ее лица, а по спине стекали леденящие струи воды. Она грустно рассмеялась над своим диким положением, но вскоре смех превратился в еле сдерживаемые рыдания. И вдруг ее захлестнула волна невиданной доселе ярости. Да как он смел уйти, оставив ее одну? Разве вина за то затруднительное положение, в каком они очутились, не одинаково лежит на них обоих? А может быть, ему хочется, чтобы она… или Вилли… во всеуслышание объявили о том, что она ждет ребенка от лидера ирландской партии? Что же ей теперь делать? С трудом взбираться в кэб и отправляться обратно в полном одиночестве под изучающим взглядом кэбмена, который с интересом будет разглядывать ее до нитки промокшее платье и, конечно, думать о том, куда же запропастился ее приятель? Ну уж нет!
И, подобрав повыше юбки, Кэтрин изо всех сил устремилась по дорожке туда, куда направился Чарлз. Она должна догнать его и высказать все, что думает о нем. Ему еще предстоит увидеть свою дорогую Кэт в гневе! Теперь он поймет, что с ней тоже шутки плохи!
Однако, едва завернув за поворот, она чуть не столкнулась с ним. И невольно отпрянула назад.
Чарлз швырнул зонт на землю и заключил ее в объятия.
– Кэт, дорогая, ты плачешь!
– Да нет же, это просто дождь…
– Ну, тогда это я плачу!
Она увидела мокрые следы на его щеках. Его лицо было осунувшимся и изможденным, полным бессильного гнева и одновременно совершенно ошеломленным. А ее гнев исчез с такой же быстротой, как и появился.
– Чарлз, все будет хорошо. Правда.
– Я не могу вынести даже мысли о том, что он дотрагивается до тебя. Я однажды уже говорил тебе это.
– Не думай об этом. Думай о ребенке!
– А ты хочешь его, Кэт?
– Очень!
Она увидела, как глаза его горят сквозь навернувшиеся на них слезы.
– Ты восхитительна… и я люблю, люблю тебя!
Он целовал ее холодными губами, но она чувствовала их тепло, его мокрая щека прижималась к ее щеке. Неожиданный порыв ветра подхватил зонт и унес его к реке; он упал в воду и медленно поплыл прочь, мерно покачиваясь на волнах. Они оба промокли до нитки. Но было уже слишком поздно думать об этом.
Спустя месяц, сидя у тетушки Бен, она упала в обморок, а придя в себя, увидела над собой лицо старой Дамы, испытующе разглядывающей ее.
– В чем дело, Кэтрин? Ты снова ждешь ребенка?
– Да.
– Вилли знает?
– Еще нет. Я собираюсь сообщить ему об этом в воскресенье, если он придет.
– Ты хочешь ребенка?
– Очень. Очень, тетушка Бен.
Она заговорила с тетушкой о будущем ребенке и при этом не могла скрыть невероятной нежности, охватившей все ее существо. Она поймала взгляд глаз цвета барвинка, которыми старая дама с любовью смотрела на нее.
– Что скажет мистер Парнелл?
– Мистер Парнелл?
Старая леди выдержала достаточно долгую паузу, наблюдая, как зарделись щеки ее любимой племянницы.
– По-моему, ты выступаешь в роли посредника между ирландской партией и мистером Гладстоном. Знаешь, милочка, едва ли можно поверить, что мистер Гладстон обрадуется при виде молодой беременной женщины.
– О нет, тетушка Бен, я только заметила его укоряющий взгляд, – рассмеялась Кэтрин, стараясь поточнее изобразить свирепый взор мистера Гладстона из-под нависших белоснежных бровей. – Я увижусь с ним на следующей неделе. Я должна передать мистеру Парнеллу, чтобы он завершил все свои дела в течение двух или трех месяцев.
– Когда же ты познакомишь меня со своим мистером Парнеллом?
Да, этим утром тетушка Бен была полна неожиданностей. Кэтрин почувствовала, что у нее не хватает слов, чтобы хоть как-то парировать колкие замечания старушки.
– Моего мистера Парнелла? Ирландский народ утверждает, что он принадлежит им. Однако я не знаю, доставит ли вам удовольствие знакомство с ним, тетушка Бен.
– А почему бы и нет? Я еще не впала в старческое слабоумие. И иду совершенно в ногу со временем. Приведи его сюда как-нибудь, да поскорее.
Такая возможность выпала довольно скоро, поскольку Чарлзу понадобилось увидеться с Кэтрин, чтобы условиться о следующей ее встрече с мистером Гладстоном. Земельный билль прошел, и теперь настало время, когда правительство было довольно собою, а значит, настала пора расставить все точки над "i" касательно гомруля. В одной из их долгих поездок Чарлз заставил Кэтрин наизусть вызубрить то, о чем ей предстоит говорить с премьером. Ибо Чарлз не хотел предоставлять что бы то ни было в письменном виде: он не доверял англичанам, даже премьер-министру.
Он охотно согласился выкроить время, чтобы заглянуть к старой миссис Вуд.
Этот визит прошел с огромным успехом. Тетушка Бен была просто очарована своим красивым и учтивым гостем. Ей понравились его внешность, манеры, его мягкий, хорошо поставленный голос. Она взяла его под руку, и они стали прогуливаться по гостиной, увешанной гобеленами, при этом о чем-то доверительно беседуя.
– Как-то я познакомилась с Даниелом О'Коннелом. В то время мой муж был членом парламента. И я слышала его восхитительные речи. Да, мистер О'Коннел был неподражаем. Но ваш голос мне нравится больше, мистер Парнелл.
После ухода Чарлза тетушка Бен задумчиво посмотрела на племянницу и сказала:
– Да, по-моему, этот человек стоит того, чтобы следовать за ним. Как-нибудь приведи его ко мне еще раз. Я получила огромное наслаждение, беседуя с ним.
* * *
Следующая встреча Кэтрин с мистером Гладстоном совпала с известиями о самых возмутительных нарушениях закона в Ирландии. Мистер Гладстон испытывал чувство горького разочарования. Больше он уже не напоминал снисходительного хозяина, радушно принимающего у себя красивую молодую женщину, а предстал перед нею свирепым стариком с неприветливым, злым лицом и злыми глазами.
– Вы должны передать вашему другу, миссис О'Ши, что меня больше совершенно не интересует то, что он говорит о гомруле, в то время как сам является вдохновителем ужасного насилия и жестокости. Передайте ему, чтобы он немедленно прекратил это. Если он попытается приостанавливать действие акта о земле, то, уверяю вас, будут приняты совершенно иные меры. – Он предложил Кэтрин руку, и они прошлись по огромному кабинету, при этом он торопливо говорил следующее: – Мы и так разрешили ему очень многое. Правительство больше не станет это терпеть. А я не собираюсь постоянно выслушивать жалобы из дворца. Королева не очень-то жалует своих ирландских подданных. Говоря по правде, не больше моего. Я добился, чтобы прошел земельный акт, и вот теперь мистер Парнелл, похоже, решил все разрушить.
– Ему нужно намного больше, нежели земельный акт, мистер Гладстон.
Старый орел обратил к ней свое суровое лицо.
– Неужели он никогда не будет удовлетворен достигнутым?
– Будет. Когда-нибудь.
– Что-то я сомневаюсь в этом.
– Он довольствуется достигнутым, лишь окончательно добившись своей цели. Я имею в виду гомруль.
– Да, разумеется, – задумчиво произнес старик. – Я считаю его человеком, который не успокоится до тех пор, пока не добьется любой цели, пришедшей ему в голову, и не важно, мудрая она или нет. Скажете, я не прав, миссис О'Ши?
Кэтрин опустила глаза.
– Должно быть, сейчас вы попали в самую точку, мистер Гладстон, оценивая его характер.
– Да, Боже мой, но и моему терпению иногда может прийти конец! Передайте ему, чтобы он держал в узде своих разбойников, иначе я не смогу сдерживать мистера Фостера. Уверяю вас, мистер Фостер не будет счастлив до тех пор, пока мистер Парнелл не окажется за тюремным замком.
– Вы хотите сказать, что его все-таки арестуют?!
Мистер Гладстон взглянул на Кэтрин, потом дружески похлопал ее по руке.
– Цивилизация еще не исчерпала своих возможностей до конца.
* * *
Она пересказала весь разговор с Гладстоном Чарлзу, когда тот в очередной раз приехал в Лондон, и частично передала эту беседу Вилли.
Вилли был целиком и полностью на стороне мистера Гладстона.
– Если хочешь знать мое мнение, то Парнелл просто-напросто потерял контроль над своими людьми. Он настолько взбаламутил поток ненависти, обращенной против Англии, что теперь не в силах его остановить. Вот увидишь, этот поток поглотит и его самого, если он не будет осторожен. Он на удивление упрямый малый, должен заметить. И ты такая же упрямая, как он, не так ли, Кэт?
– Тебе хорошо известно, что я восхищаюсь им.
Вилли задумчиво посмотрел на нее:
– Только до тех пор, пока он не оставит свои штучки… О'Горман Махоун считает, что я слишком легко позволил ему выпутаться из этого дела.
– Этот О'Горман Махоун пусть лучше не сует нос не в свое дело!
Вилли собрался было резко ответить, но передумал и очень ласково поцеловал ее в щеку.
– Да, согласен, я вел себя диковато. И очень рад, что моя мать ни о чем не узнала. Это потрясло бы ее до смерти. Она никогда не одобряла тебя в качестве моей жены, но у нее никогда не вызывали сомнения твои моральные качества.
– Как и у тебя, Вилли, – проговорила Кэтрин.
– Я уже сказал, что повел себя немного несдержанно. В конце концов, тебе может нравиться мистер Парнелл, но надо же соблюдать приличия и условности, чтобы не наделать глупостей. Я всегда доверял тебе. Да, я сорвался, но только из-за того, что ты слишком долго была ко мне так откровенно холодна. Однако я пресек все эти идиотские разговоры насчет Китти О'Ши. Больше ты этого никогда не услышишь. – Он пристально посмотрел на нее: – В чем дело? Ты немного бледна.
Если бы не слышать этих разговоров! Она про себя молилась, чтобы они прекратились навеки.
– Со мной все в порядке, Вилли. Просто немного устала. И это неудивительно в моем положении.
– В твоем положении! – воскликнул он. – Что ты имеешь в виду, черт побери?
– Я могу иметь в виду только одно, – с вымученной улыбкой проговорила она. – Нора с Кармен очень обрадуются. Они так умоляли, чтобы я принесла им маленького. Вот насчет Джералда ничего не могу сказать. Ведь он уже такой взрослый.
Ей пришлось вынести его объятия и сделать вид, что она рада им.
– Ну, ну, какой скрытницей ты у меня стала, кисочка. Ай-яй-яй… и даже ни словечка человеку, которому хотелось бы этого больше всех… старому глупому папочке. Когда это должно случиться?
– О… весной.
Он мысленно произвел какие-то расчеты.
– Должно быть, поздней весной. Ну что ж, тогда будем следить за тем, чтобы тебя ничто не беспокоило, так?
А между тем время от времени приходили чисто формальные письма от Чарлза.
Моя дорогая миссис О'Ши.
Сегодня уже было устроил все так, чтобы отправиться на митинг в Дархем, но в самый последний момент все сорвалось. По-моему, в Элшеме осталось несколько моих книг, и примерно часиков в десять – двенадцать в понедельник я бы хотел заехать за ними. Но сначала дайте мне знать, нашли ли Вы их. Пожалуйста, ответ присылайте в парламент, куда я зайду за своей корреспонденцией в понедельник.
Она дипломатично предъявляла все эти письма Вилли, а ему весьма успешно удавалось скрывать свою неприязнь к Парнеллу во время их частых встреч и совместных обсуждений различных политических маневров. Вилли стал высоко держать голову и ходил с напыщенным видом, засунув пальцы в карманы жилета. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие вынашивать свои грандиозные мечты о том, что в один прекрасный день он станет главным секретарем Ирландии. Он преуспевал в своей дружбе с мистером Джозефом Чемберленом и другими влиятельными членами кабинета. Проницательно и дальновидно он заводил себе друзей по обе стороны баррикад. Это не могло отрицательно повлиять на будущую карьеру капитана О'Ши. Неужели Кэтрин не радует то, что он наконец остепенился, приобрел в обществе вес и так серьезно занялся своей карьерой? Возможно, однажды его тоже с триумфом пронесут по улицам Дублина…
Читая о победоносном шествии Чарлза по Ирландии, Кэтрин не преисполнялась веселья – напротив, была глубоко встревожена. Ведь он продолжал заниматься именно тем, против чего его предостерегал мистер Гладстон, – подстрекать народ, произносить мятежные речи. Одну такую речь он произнес в октябре в Вексфорде, и это выступление стало кульминационным. Он стоял на импровизированной трибуне, наспех сколоченной посреди городского рынка, и, глядя сверху вниз на свою напряженную аудиторию, говорил:
– Благодаря своим усилиям, в течение последнего года вы кое-чего добились, но сегодня я пришел к вам, чтобы сказать: вы добились лишь самой малой доли того, что заслужили по справедливости. И ирландец, считающий, будто теперь он может спокойно сложить руки, к своему горю и разочарованию, обнаружит, что он отдал сам себя в лапы вероломного, жестокого и безжалостного английского врага.