Третий, самый рискованный вариант: оголить границы с Австрией и прислать Меншикову значительные подкрепления, – невыполним, поскольку на это требуется время. Царь Николай I, внимательно следивший за ходом войны, не питал никаких иллюзий: "С потерей Севастополя, флота и уничтожения корпуса Меншикова Крым для нас потерян будет ранее, чем наши резервы прибудут", – писал император.
Ситуация была практически безвыходной. Защитить два города одновременно Меншиков не мог, и в этом кроется объяснение так называемой "нерешительности" командующего. В конце концов, после тяжелых раздумий Меншиков все же решил сначала отойти к Севастополю.
Тем временем Севастополь готовился к обороне. Корнилов собрал военный совет адмиралов и капитанов. Предстояло определить, как поступить с флотом. Корнилов высказался в пользу атаки противника, предложил пойти на абордаж и взорвать свои корабли вместе с вражескими. Если удастся уничтожить англо-французский флот, то сухопутные войска противника окажутся парализованными. Погибнем, но со славой, – вот слова, которые наиболее точно и кратко характеризуют его план.
Совет адмиралов не согласился с Корниловым. Морские офицеры указывали, что Севастопольский рейд для такой атаки не пригоден. Он слишком узок, и корабли придется выводить группами, каждая из которых намного слабее общих сил союзного флота. Их просто разобьют по частям, не доводя ситуации до абордажного боя. Большинство русских капитанов сошлось во мнении, что лучше затопить несколько самых старых кораблей, преградить ими вход на рейд, а высвободившуюся артиллерию и экипажи использовать в сухопутных сражениях.
На совете произошел жесткий разговор между Корниловым и остальными офицерами, результатом которого стало решение отказаться выйти в море. Корнилов не подчинился мнению своих товарищей и приказал готовиться к самоубийственной атаке, а сам пошел доложить обстановку Меншикову. Командующий потребовал от Корнилова выполнять то, что предписывал совет капитанов и адмиралов. Корнилов опять воспротивился, на что Меншиков резко сказал: "Ну, так поезжайте в Николаев к своему месту службы". Только после этого Корнилов подчинился.
Кто же прав в том споре? Впоследствии на этот счет было немало дискуссий. Видный историк, генерал-лейтенант Дубровин так оценил случившееся: "Идею затопления флота можно назвать гениальной, а приведение ее в исполнение – одним из крупных подвигов в жизни Севастополя. Жертвуя несколькими старыми судами, мы преграждали неприятелю всякую возможность ворваться на рейд и вместе с тем усиливали Севастополь более чем 10 000 человек матросов испытанной храбрости".
Но, пожалуй, лучше всего охарактеризует заграждение Севастопольского рейда поведение неприятельских флотоводцев. Английский адмирал Лайонс признавался, что рвал на себе волосы от бессильной досады.
Итак, пока враг, потрясенный при Альме, черепашьим ходом полз к городу, положение успело измениться. Севастопольский гарнизон существенно усилился, и Меншиков получил возможность двинуть армию на Бахчисарай, чтобы заслонить дорогу к Симферополю. Меншикову предстояло совершить крайне опасный, но жизненно необходимый маневр. Был момент, когда русская армия едва не столкнулась с наступавшим неприятелем. Сражение на марше, с противником, превосходящим в численности, привело бы к поражению и дезорганизации нашего войска. И враг все же зацепил русский арьергард, однако остальная русская армия успешно справилась с задачей.
Маневр Меншикова поставил союзников в непростое положение. Если они атакуют Севастополь с северной стороны, то их армии окажутся в тисках между гарнизоном и основными силами Меншикова, угрожавшими с тыла. Оставалось обойти город с юга, но южные укрепления были наиболее прочными, ведь там русские разместили 172 орудия. Как известно, неприятель из двух зол выбрал меньшее (ему так казалось) и начал осаду с южной стороны.
Последующие события доказали, что, двинув армию к Бахчисараю, Меншиков стратегически переиграл английских и французских полководцев. Весь их план пошел наперекосяк, а потом и вовсе оказался сорван. Они хотели отрезать всю армию от континентальной России, но не смогли блокировать даже один город. Перед противником замаячила мрачная перспектива долгой, тяжелой осады. В это время от холеры умер маршал Сент-Арно. Перед смертью он заявил, что Севастополь не продержится более десяти дней, и даже надеялся дожить до падения города. Мы знаем, что Севастополь продержался одиннадцать месяцев, а после смерти Сант-Арно французскую армию возглавил Франсуа Канробер.
В октябре 1854 года союзники выгрузили осадные орудия, оборудовали батареи, и утром 17 октября начался первый штурм Севастополя. Оборона города настолько хорошо и подробно описана, что я не буду останавливаться на всем известных вещах, но некоторые детали все же заслуживают упоминания.
Если говорить кратко, то дело началось с артиллерийской дуэли сухопутных батарей. В первый же день на 9 тысяч орудийных выстрелов врага наши выпустили 20 000 снарядов. Выяснилось, что "отсталая и крепостная" Россия даже на периферийном театре военных действий располагает внушительной артиллерией и солидными запасами боеприпасов.
Правда, у англичан и французов был мощный козырь – флот и его корабельные орудия. Если учесть, сколько снарядов обрушили на Севастополь с моря, то, конечно, перевес окажется у англо-французов. Когда замолчали французские сухопутные батареи, бомбардировать Севастополь начал флот. Русские отвечали энергично, использовали каленые ядра и сильно повредили множество кораблей врага. Один из пароходов потерял колесо паровой машины, на другом вспыхнул пожар, на третьем наша бомба пробила все деки и взорвалась в машине.
В отражении штурма принял участие весь город. В гуще боя находился и священник, имя которого не сохранила история. С крестом в руке размеренной походкой он под градом снарядов обходил русские позиции, благословляя матросов. Патриотами своей страны показали себя и преступники, носившие кандалы. Они просили Корнилова разрешить сражаться, и адмирал дал им возможность кровью искупить грехи прошлого, отправив "уголовную команду" защищать Малахов курган. Арестанты оправдали доверие и показали себя самоотверженными бойцами. Впоследствии те из них, что остались живы, получили прощение и награды.
К 25 октября активные боевые действия завершились. Русские отстояли город, и это была самая настоящая победа, к сожалению, омраченная гибелью Корнилова, успевшего перед смертью сказать: "Благослови Господи Россию и государя, спаси Севастополь и флот".
А что делал в это время Меншиков? Угроза нападения Австрии несколько снизилась, и царь рискнул отправить в Крым кое-какие подкрепления. В частности, из Бессарабии взяли дивизию генерала Павла Петровича Липранди, а из Николаева к Меншикову прибыла Сводная бригада генерала Ивана Ивановича Рыжова. Кстати, царь Николай I отправил на войну своих сыновей – Михаила и Николая.
В русской армии постепенно увеличивалось число нарезных ружей. Причем выяснилось, что наши штуцерные превосходят в меткости стрелков неприятеля. Конечно, Англия и Франция тоже перебросили дополнительные части в Крым, и союзная армия существенно возросла, достигнув, по разным источникам, от 70 до 85 тысяч человек.
Армия Меншикова все еще уступала противнику в численности, и все же "нерешительный" командующий приготовил врагам неприятный сюрприз. Он внимательно изучил расположение англо-французов и правильно определил уязвимое место их обороны. Населенный пункт Балаклава – база снабжения британцев, охранялась отрядом в 4350 человек (1000 турок и 3350 англичан). Вроде бы и немного, однако исключительно выгодная позиция на возвышении, двойной ряд укреплений, редуты и батареи превратили поселение в крепкий орешек.
Несмотря на дефицит в людях, Меншиков передал шестнадцать тысяч человек генералу Липранди и приказал ударить по Балаклаве. 25 октября 1854 года русские пошли на редуты. Одна из атакующих колонн генерала Гриббе заставила аванпосты противника отступить, и на их место поставили наши пушки, так чтобы они могли обстреливать редут № 1. Вторая русская колонна генерала Левуцкого обрушилась на редуты № 2 и № 3. Третья колонна генерала Семякина, при поддержке штуцерных и артиллерии, атаковала высоту, на которой располагался редут № 1, и взяла его. Турки, увидев падение одного редута, поспешно оставили редуты № 2 и № 4. Французы, узнав о русском наступлении, бросились спасать своих союзников и направили подкрепление из двух бригад.
Тем временем лорд Раглан решил отбить у русских орудия, потерянные в редутах. Он приказал лорду Лукану, командовавшему кавалерией, выдвигаться вперед и при случае захватить высоты, которые заняли наши войска. В приказе Раглана была туманная фраза о том, что кавалерию поддержит пехота. Лукан подумал, что пехота пойдет возвращать пушки, а его кавалеристы должны содействовать контрудару, и стал дожидаться пехотинцев. Время шло, ничего не происходило, и тогда Раглан прислал уточняющие инструкции, где Лукану предписывалось атаковать немедленно. Впоследствии выяснилось, что Раглан имел в виду наступление на потерянные редуты, а он пошел прямо на русские позиции артиллеристов, которых к тому же с флангов поддерживали вооруженные нарезными ружьями пехотинцы.
Лукан перед выдвижением посоветовался с командиром Драгунской бригады, и оба пришли к выводу, что приказ Раглана – самоубийство, но подчинились. Английские кавалеристы бросились вперед и тут же попали под огонь дальнобойных ружей, а гусары Рыжова получили указание изобразить отступление, чтобы заманить врага прямо под огонь артиллерии. Англичане попались в ловушку по полной программе. Их косили пушки и пули штуцерных, бригада уменьшалась на глазах, и Липранди, дождавшись, когда она ослабеет, ввел в бой русских улан. Англичане бежали, за двадцать минут потеряв убитыми и ранеными 300 человек из 700. Им пришлось бы еще хуже, если бы на помощь не подоспели французы. Они нарвались на меткий огонь русских стрелков и тоже отступили, но все же выиграли время для англичан, которые в конце концов добрались до своих.
Русские удержали все захваченные редуты, взяли трофеями 11 пушек, а главное – заняли Воронцовское шоссе – важнейшую коммуникационную артерию, по которой шло снабжение главных сил английской армии. Теперь для подвоза необходимых грузов у англичан оставалась одна, причем немощеная, дорога, в дождливую погоду превращавшаяся в месиво. Для удержания шоссе Меншиков направил туда подкрепление. И не случайно: после Балаклавы интенсивность обстрелов Севастополя на некоторое время снизилась.
Наступая на сильно укрепленную позицию врага, мы потеряли убитыми и ранеными 550 человек. Официально противник признал потерю 598 солдат и офицеров, однако эта цифра обоснованно считается существенно преуменьшенной.
Поразительное дело, даже западная историография оценивает исход боя как безоговорочную победу России, но в нашем родном отечестве антирусские пропагандисты называют исход "ничейным" или "неопределенным". Свою "точку зрения" они мотивируют тем, что Липранди не взял Балаклаву, а ограничился захватом редутов. О стратегическом значении Воронцовского шоссе и вовсе предпочитают помалкивать.
Не секрет ни для кого, что школьники и даже студенты черпают знания из "Википедии", и там есть статья "Балаклавское сражение". Как вы думаете, что там было написано? Правильно, русские победы "не одержали". Я лично исправил эту статью, дополнив ее мнением уже цитировавшегося западного историка Даниэльса. Посмотрим, долго ли продержится правка и найдется ли "доброжелатель", который сотрет мой текст.
Русские идут! А с ними генералы "Январиков" и "Декабриков"
Победа у Балаклавы наглядно продемонстрировала, что русская армия умеет не только блестяще защищаться, но и успешно наступать. Англо-французы осознали, что балаклавская позиция уязвима, и, чтобы обезопасить себя от повторного наступления на этом направлении, значительно укрепились. Атаковать у Балаклавы стало бессмысленно, но это вовсе не значило, что Меншиков оставил мысль о новом наступлении. В конце октября 1854 года впервые русская армия численно превысила неприятельскую.
Благодаря переброске подразделений с юго-восточной границы численность армии Меншикова удалось довести до 100 тысяч человек (не считая флотских экипажей). У коалиции в то время было около 71 тысячи солдат и офицеров. Правда, за счет корабельной артиллерии неприятель имел значительный перевес в пушках, а кроме того, враг окопался на местности, очень удобной для обороны. Меншиков знал, что скоро к противнику прибудут несколько дивизий из Европы. Разбить врага до их подхода стало целью русского командующего. Меншиков понимал, что удар по вражеским укреплениям – серьезный риск, однако концентрация превосходящих сил в нужных точках давала шанс на успех. Идею наступления поддерживали и все остальные русские генералы.
Меншиков составил следующий план. Ударный отряд генерала Соймонова атакует врага, выдвинувшись из Севастополя. Одновременно вторая группа движется с Инкерманской горы на соединение с отрядом Соймонова. И наконец, Горчакову предписывалось отвлечь противника, а если представится случай, то захватить подъем на Сапун-гору.
Прямо накануне сражения в армию прибыли сыновья царя – Николай и Михаил. Они объезжали войска со словами: "Государь император кланяться приказал вам, ребята!" Великие князья приехали лично участвовать в битве. Солдаты, увидев, что Николай I не отделяет себя от трагедии народа и рискует жизнью своих детей, приветствовали царских сыновей громким "ура".
Ранним утром 5 ноября 1854 года отряд Соймонова вышел из Севастополя. Англичане безмятежно спали и не сразу сообразили, что происходит. Панический крик "русские идут" разнесся по английскому лагерю, только когда наши стали стрелять. Одновременно заговорили пушки Севастополя, а Горчаков начал отвлекающий маневр у Балаклавы.
Вооруженные нарезными ружьями русские солдаты при поддержке артиллерийского огня теснили англичан, приближаясь к вражеским укреплениям № 1 и № 2. Противник бросил на перехват бригаду Пенефетера, но Томский и Колыванский полки отбросили ее, взяли укрепление № 2 и заклепали его пушки. Два батальона Екатеринбургского полка ворвались в неприятельский лагерь, а другие два батальона "екатеринбуржцев" заставили отступать бригаду Кондрингтона. Но больше всего Раглана напугало не это. Отвлекающую демонстрацию Горчакова он принял за главное направление атаки и приказал пароходам готовиться к эвакуации англичан из Балаклавы.
Надо отдать должное британцу. Лорд Раглан был опытным командиром и вскоре понял, что Горчаков просто морочит ему голову. Хладнокровие не изменило Раглану, и мало-помалу суматоха в рядах англичан улеглась, а Соймонов допустил первую ошибку. Как писал Дубровин, наш генерал в пылу боя забыл послать резерв на помощь Екатерининским батальонам, и противник парировал их успешное наступление. За свою ошибку Соймонов заплатил самую высокую цену. Он держался на передовой, ободряя солдат до последнего, пока не получил смертельное ранение.
В тяжелое положение попали Томский и Колывановский полки. Там погибли почти все офицеры не только высшего звена, но даже ротные командиры. Русское наступление остановилось, и враг уже праздновал победу, но тут наш второй отряд переправился через Черную речку и пришел на выручку. А тем временем русские штуцерные взбирались на Сапун-гору. Тарутинский и Бородинский полки ударили по бригаде Адамса и заставили противника отступить.
Рядом находилась укрепленная английская батарея, ее огонь наносил серьезный урон русским, и англичане защищали батарею до последнего. Один из неприятельских офицеров нагайкой стегал своих солдат, заставляя стоять насмерть. Несколько раз батарея переходила из рук в руки, дело дошло до рукопашной. Русский штык превзошел английскую нагайку, и батарея пала. Однако на помощь Адамсу пришла бригада Бентика, и вновь русским пришлось отойти.
Враг подтянул многочисленную артиллерию, и его огонь стал достигать места, где находились Меншиков и сыновья Николая I. И все же у наших оставался нетронутым резерв под командованием генерала Жабокринского. Он обрушился на бригаду Кондрингтона и остановил ее атаку. А в это время генерал Тимофеев решил предпринять вылазку из Севастополя, чтобы отвлечь на себя французов. Атака Тимофеева превратилась в кровопролитную схватку, где обе стороны пошли в штыки. Наша техника штыкового боя отличалась от французской. Противник делал выпады, словно шпагой, а русских учили "потрошить" неприятеля. Вонзив штык, солдаты делали движение к животу жертвы, а потом резко вверх. Такие удары почти всегда приводили к смертельным ранениям.
Читатель, наверное, уже догадался, что штыковой бой "тимофеевцы" выиграли. Чтобы отбить вылазку, врагу пришлось задействовать целый осадной корпус. А Тимофеев не просто отвлек значительные силы неприятеля, но еще и заманил его в ловушку. Увлекшись сражением, французский генерал Лурмель нарвался на Шемякинскую батарею, сам погиб и свои полки подставил под град ядер.
На этом основные события Инкерманского сражения завершились. Русским не удалось захватить позицию англо-французов. Причем долгое время считалось, что наши потери ранеными и убитыми (12 тысяч человек) в два раза превысили урон неприятеля. Противник скрыл в официальном отчете настоящие цифры, но сейчас известно, что одна только английская армия потеряла 8 тысяч человек. Об этом можно прочитать в известной книге британского историка Кристофера Хибберта "Трагедия лорда Раглана".
И все же "Инкерман" – это поражение, до того расстроившее Меншикова, что он не исключил и скорого падения Севастополя. Командующий просто не знал, каких тяжелых жертв стоил неприятелю натиск русских. Крупные потери заставили Раглана и Канробера отложить штурм города, который они готовили накануне. Именно битва под Инкерманом, хотя и проигранная, спасла Севастополь от затяжного артиллерийского обстрела сотен вражеских оружий. А время играло на руку России, ведь подходили холода, и враг к ним не подготовился.