Игра на национальных чувствах местного населения была присуща не только нацистам, но и их союзникам. Так, в газете "Острогожский листок" (Воронежская область) был помещен материал за подписью "венгерского поручика С. Степановича" под названием "Братья - русские!". Автор аргументировал тезис о "братстве" мадьярских оккупантов с русским народом так:
"Мы, венгры, родом из Азии. Наши народные обычаи, песни, танцы - сходны с вашими. Мы понимаем вас".
Одна из трагических страниц Великой Отечественной войны - судьба еврейского населения. Адольф Гитлер, у которого ненависть к евреям носила патологический характер, видел в евреях особый класс, который фактически господствовал в СССР. Он утверждал, что коммунистическая идеология и Советский Союз как объект реализации данной идеологии являются лишь орудием в руках евреев, готовящихся к захвату всего мира.
30 января 1939 года, за полгода до начала Второй мировой войны, Гитлер в одной из своих речей говорил:
"Если международные еврейские финансисты в Европе и за ее пределами сумеют еще раз втянуть народы в мировую войну, то результатом войны будет не большевизация мира и, следовательно, триумф еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе".
Здесь - основа взглядов Гитлера: большевизм и еврейство есть одно целое. И то и другое является врагом Германии и подлежит уничтожению.
Летне-осенняя военная кампания 1941 года не внесла каких-либо серьезных изменений в формулировки оккупационных средств массовой информации по национальному вопросу. Перспектива "возрождения" как России, так и русского народа связывалась лишь с победой Германии в этой войне. Один из лозунгов 1941 года, обращенных нацистами и к населению занятых областей России, гласил: "Жиды - это наше несчастье!"
Еврейскую нацию обвиняли в том, что:
1) эта война была развязана по ее инициативе;
2) она является нацией-паразитом, живущей за счет других;
3) евреи, захватив власть в России, создали советскую тюрьму народов.
Вывод из всего этого однозначно делался следующий: "Конец жидам - это будет конец войне".
Геноцид против евреев нацисты могли осуществлять лишь при содействии или хотя бы при сочувственном отношении к этим акциям со стороны местного населения. Поэтому не было ни одного направления в идеологическом воздействии на жителей России, оказавшихся под немецкой оккупацией, в котором бы не присутствовали антисемитские сюжеты. Основная задача этой политики заключалась в том, чтобы доказать: у немцев и русских есть общий враг - евреи. В псковской газете "За Родину" в течение всех лет оккупации существовала рубрика "Беседы с Домной Евстигнеевной", где носителем исконной народной мудрости выступала деревенская богобоязненная старушка. Из номера в номер в ее уста коллаборационистскими журналистами вкладывались следующие мысли:
"Потерял народ наш разум, когда жидовских вшей себе за шиворот пустил. Вот они его и объели. Ну, да война выучит, жидовскую храбрость мы знаем. Немец ему в печенку въелся, вот он русский народ и гонит на убой за свои жидовские интересы".
Истребление еврейского населения на оккупированной территории России началось с первого дня прихода немцев и не прекращалось вплоть до их изгнания. Рассматривая "еврейский вопрос" с немецкой пунктуальностью, нацисты выработали целый комплекс различных законов, распространив их действие с территории Третьего рейха на все оккупированные Вермахтом территории.
До начала XX века в большинстве европейских стран евреем считался человек, исповедовавший иудаизм. Такое правило было и в Российской империи. При крещении иудеи приобретали все права, которыми обладали христиане. Против такой практики в "Mein Kampf" гневно выступил Гитлер:
"Еврей охотно пойдет на это. Представители церкви будут радоваться по поводу нового завоеванного сына церкви, а сам этот "сын" - об удавшемся гешефте".
В первые дни оккупации для населения вышло специальное распоряжение, согласно которому евреем считался тот, кто происходил, по меньшей мере, от трех дедушек или бабушек, которые в расовом отношении являлись чистокровными евреями. К евреям относились и те, кто происходил от одного или двух дедушек или бабушек, чистокровных евреев, а также тот, кто
а) принадлежал к еврейской религиозной общине;
б) на 22 июня 1941 года или позже состоял в зарегистрированном или незарегистрированном браке с евреем или еврейкой.
В случае сомнения нацисты сами решали по своему усмотрению, кто является евреем, опираясь на эти директивы.
Немецкое военное командование при участии союзного населения должно было немедленно обеспечить следующее:
"а) евреи в соответствии с приказом должны зарегистрироваться: сообщить фамилию, пол, возраст и адрес. Источником сведений для регистрации могут служить записи еврейской общины, а также сообщения надежных местных жителей;
б) должно быть издано распоряжение о ношении евреями постоянных и ясно различимых опознавательных знаков - желтых шестиконечных звезд, по меньшей мере 10 см в поперечнике, на левой стороне груди и на середине спины;
в) евреям запрещается:
1. Выезжать из своей местности или менять место жительства без разрешения гебитскомиссара или штадтскомиссара.
2. Пользоваться тротуарами, общественным транспортом, автомобилями.
3. Пользоваться местами и заведениями отдыха (курорты и плавательные бассейны, парки и парковые зоны, игровые и спортивные площадки).
4. Посещать театры, кинотеатры, библиотеки и музеи.
5. Посещать школы любого типа.
6. Владеть автомобилями и радиоприемниками.
7. Производить кошерный забой скота".
Согласно новым распоряжениям еврейские врачи и дантисты могли лечить или консультировать только еврейских пациентов. Еврейским аптекарям разрешалось заниматься своей профессией только в гетто и лагерях в той мере, в какой в них ощущалась потребность. Еврейским ветеринарам запрещалось заниматься своей профессией.
Также был издан список "запрета на профессии для лиц еврейской национальности". К ним относились:
1) адвокатура;
2) банковская деятельность и обменные операции, ростовщичество;
3) посредничество и организация агентств;
4) торговля недвижимостью;
5) торговля вразнос.
Имущество, принадлежащее евреям, подлежало конфискации. В первую очередь изымались:
а) местные денежные знаки и иностранная валюта;
б) ценные бумаги;
в) ценности всякого рода (монеты, золотые и серебряные слитки, другие драгоценные металлы, ювелирные изделия, драгоценные камни и т. п.).
Для поддержания своего существования еврейское население могло сохранить предметы домашнего обихода для удовлетворения минимальных потребностей (мебель, одежда, постельное белье); сумму денег из расчета 0,2 рейхсмарки (2 рубля) на каждого еврея - члена семьи в день.
Для обеспечения жесткого контроля за еврейским населением в директивах германского командования выдвигались следующие требования:
а) сельская местность должна быть очищена от евреев;
б) евреи должны быть удалены из всех видов торговли, особенно из торговли сельскохозяйственными продуктами и продовольствием;
в) евреям должно быть запрещено проживание в местностях, имеющих экономическое, военное или идеологическое значение, а также в курортных местностях;
г) насколько возможно, евреи должны быть сконцентрированы в городах или в районах больших городов, население которых и прежде было преимущественно еврейским. В них должны быть созданы гетто, и евреям должно быть запрещено покидать эти гетто.
На оккупированной территории России наиболее крупное гетто было образовано в Смоленске. В некоторых городах, например в Орле, евреев поселяли в дома, находящиеся в разных районах города. Но во всех случаях они находились под постоянным контролем со стороны нацистов и их пособников.
Находившиеся в гетто люди могли получать лишь столько продуктов, сколько могло им выделить остальное население, но не более, чем было необходимо для поддержания их существования. Жители гетто улаживали свои внутренние дела при помощи собственных органов управления. Всякий, желавший пройти на территорию гетто, предварительно получал на это разрешение от германских властей.
В первое время трудоспособные евреи привлекались к принудительным работам. При этом специально оговаривалось:
"Оплата труда не должна соответствовать выработке, но лишь поддерживать существование работника и нетрудоспособных членов его семьи с учетом и других средств, имеющихся в его распоряжении".
Полная изоляция гетто обеспечивалась русской полицией, набранной из местного населения. Часто именно полицейские по приказу нацистов выполняли самую грязную работу. Так как город Старая Русса в 1941 году находился в прифронтовой зоне, "окончательное решение еврейского вопроса" планировалось провести в самые сжатые сроки. Евреи, жители города Старая Русса, в октябре были все одновременно арестованы. Аресты проводила немецкая жандармерия при активном участии русской полиции. В декабре все арестованные были расстреляны. Все их вещи конфисковывались в пользу оккупантов, однако часть из них была позднее передана городской управе для поощрения наиболее активных работников.
Помня слова фюрера о том, что "евреи являются крысами", в некоторых местах их уничтожали под видом "дезинфекции". Так, в сентябре 1941 года в гетто Невеля немецкие врачи установили вспышку чесотки. Во избежание дальнейшего заражения были расстреляны 640 евреев, а их дома сожжены.
В Смоленске в конце июля 1941 года комендант города фон Швец издал распоряжение о создании гетто. Для этого выделялся район "Садки". Все русское население, проживавшее там, должно было переселиться в другие части города. На их место под конвоем немецких жандармов пригоняли евреев. Люди при этом подвергались всяческим оскорблениям и унижениям. Им не давали транспорта, и они должны были перевозить на ручных тележках и переносить на руках свой скарб. На переселение выделялся только один день - 3 августа 1941 года.
Старостой (или старшиной гетто) комендатура назначила известного в Смоленске дантиста доктора Пайсона. В беседах с русскими людьми, которые хоть как-то пытались помочь попавшим в беду землякам, он неоднократно жаловался на то, что осознает малую вероятность благополучного исхода для узников гетто.
Но не все смоляне сочувственно относились к узникам гетто. Так, главный врач при Смоленском городском управлении К. Е. Ефимов издал приказ, согласно которому все медицинские работники при осмотре больных должны были указывать в карточках: "наличествует крайняя плоть" или "отсутствует крайняя плоть". Второй диагноз означал, что обследуемый человек является евреем. Об этом факте следовало немедленно сообщать в соответствующие немецкие органы.
Доносили и рядовые граждане. Так, доктор В. С. Раевский рассказывал своим знакомым:
"Видя, что от меня может ускользнуть перспективная должность врача-венеролога, я, будучи у штабного врача немецкой комендатуры Дезе, проинформировал его о своих познаниях в области венерологии и тогда же отрицательно отозвался о заведующей кожно-венерологическим диспансером Анне Захаревич, сказал Дезе, что она еврейка".
Врача А. И. Захаревич после этого отстранили от работы и отправили в гетто, где она вскоре была расстреляна. Арестованный летом 1944 года советскими органами государственной безопасности Раевский заявил на допросе:
"Рассказав Дезе о Захаревич как о еврейке, я цели предательства Захаревич не преследовал. В данном случае я просто хотел обеспечить себе работу по специальности".
На гетто нацисты наложили специальные налоги. По ним еврейское население должно было снабжать солдат Вермахта теплой, особенно меховой, одеждой. Поборы велись немецкими жандармами и русскими полицейскими с неописуемой грубостью. Очень часто одежда срывалась прямо с людей, которых избивали. Причем фашистов и их пособников нисколько не интересовало, кто перед ними - женщина, старик или ребенок.
Ни один из узников гетто не имел права на продовольственный паек. На вопрос доктора Пайсона: "Как нам кормить наши семьи?" - комендант города ответил, что подобные мелочи его не интересуют.
Что касается работоспособных, то они, занятые на разборке и уборке улиц, с ноября 1941 года стали получать скудный хлебный паек - 200 граммов хлеба. Иногда им давали баланду. Все евреи носили на рукавах желтые звезды Давида. За разговоры с русскими их жестоко избивали. В июне 1942 года бургомистр города Меньшагин приказал евреям принести в городскую управу семь тысяч рублей золотом.
Акции по уничтожению еврейского населения обычно начинались с широкомасштабной пропагандистской обработки населения. Людям внушалась мысль, что евреи являются абсолютным злом, что они паразиты на теле других народов, что они на протяжении последних десятилетий унижали и порабощали простого русского человека.
Из газеты "Новый путь":
"Жид правит в Москве
"Когда начнется, так сказать, всеобщее окисление, прибудет много жида и начнется жидовское царство" (Ф. М. Достоевский).
Поздняя осень в Москве. 1940 год. Я иду по Страстному бульвару. Резкий ветер срывает с лип последние листья и гонит их по улице. В наступающих сумерках особенно грязными кажутся давно не ремонтированные уродливые кубы домов. Невысокие клочкообразные облака наводят тоску и уныние.
Около памятника Пушкина сворачиваю на Тверскую и иду по направлению к "Гастроному № 1". На минуту задерживаюсь около газетного киоска и спрашиваю, была или нет "Вечерка". "Вечерки" часто не было. Киоскерша настойчиво предлагает купить "Большевик", "Спутник агитатора" или, по крайней мере, журнал "Партийное строительство", кипами валяющиеся на прилавке. Я быстро спрашиваю, кому нужны эти грязные, рекордно лживые листки?
Окало "Гастронома № 1" я вижу женщину в старом, заплатанном крестьянском полушубке с грудным ребенком на руках; рядам с ним сиротливо жмется к стене мальчик лет восьми в драном, вероятно, отцовском, пиджачишке, с длинными космами давно не мытых и не чесаных волос, красными от холода маленькими ушами. У ног мальчика лежит грязная кепка и в ней несколько медяков. Мальчик плачет, дрожа от холода. Сквозь частую зубную дрожь до меня доносятся слова:
- Граждане, пожертвуйте, кто сколько может.
В этот момент из дверей магазина медленно выплывает жирная жидовка в дорогам каракулевом манто, держащая в руках пакет, перевязанный розовой ленточкой. За Хайкой семенит кривыми ножками десятилетний Мойша. На ходу Мойша чистит апельсин. Увлеченный процедурой чистки апельсина, Мойша натыкается на крестьянского мальчика, падает и топчет ногами его кепку: медяки со звоном рассыпаются по грязному тротуару. Хайка истерически взвизгивает:
- Мишель, иди сюда. Дай, я тебя отряхну. Сколько раз я тебе говорила: будь осторожен, ведь от соприкосновения с этими грязными мальчишками можно получить любую заразу. Ой, не дай бог, на тебя нападет чесотка или лишай!
Пока Хайка старательно отряхивает пальто Мойши, он медленно жует толстыми губами апельсиновую дольку, роняя на тротуар корки. Затем Хайка и Мойгиа удаляются.
Мальчик-нищий, успевший подобрать медяки, наклоняется, схватывает апельсинную корку, разрывает ее пополам, засовывая одну половину себе в рот, а другую отдавая матери. Женщина автоматически откусывает кусок апельсинной корки, жует ее, смотря на прохожих своими глубокими, полными скорби и отчаяния глазами. О, эти глаза русской женщины, в которых читаешь и боль, и мучение, и страдание, и покорность жестокой судьбе.
Сердце мое наполняется страшной горечью и обидой, кровь стучит в жилах. Вот она передо мной, растерзанная и нищая, разоренная колхозами - дьявольской жидовской выдумкой - русская женщина, обреченная со своими малолетними детьми на голод и нужду. И кто же выбросил ее на улицу, кто заставил ее подбирать апельсинные корки, роняемые прохожими, чтобы не умереть от голода в социалистическом раю рабочих и крестьян.
Милая русская женщина! Я знаю, что сердце твое чует правду; ты знаешь, что виновником всех твоих бед и несчастий является жид, завладевший Россией, жид, разоривший деревню и обрекший ее на вымирание, жид, сковавший рабочих сатанинской стахановской цепью, жид, обрекший служащих на вечное дрожание перед часовой стрелкой. Но ты, как и я, не можешь сказать ни слова громко о жиде, ибо тотчас налетят всякие Мойши и Борухи, схватят тебя, разлучат с детьми и сгноят вас в сибирской тайге.
Великим провидцем был Федор Михайлович Достоевский, когда писал следующие строки:
"Ну, что, если бы это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы восемьдесят миллионов - ну, во что превратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они сравняться им с собой в правах? Дали бы молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем?" (Дневник писателя", стр. 93).
И вот на наших глазах произошло страшное дело. Кучка жидов, воспользовавшись смутой в октябре 1917 года, захватила в России власть, выпустила своих соплеменников из тюрем и, омочив белые полотнища в крови русских рабочих и крестьян, стала беспощадно истреблять мирных русских граждан. Жидовские громилы, распевавшие песню "Швобода, швобода для всего народа", врывались в квартиры ничем не повинных русских людей и вырезали целые семьи.