Впрочем, дилетантские изыскания неуместны. Я попросил знатока русской речи Льва Васильевича Успенского просветить меня. Отправив письмо автору замечательного "Слова о словах", я зарылся в справочники и словари. И узнал, что немецкое Хуммель - слово звукоподражательное; французское бурдон - четвертая струна на скрипке, самый большой, басовый колокол - Бурдон собора Парижской богоматери; бурдон, по мнению Реомюра, происходит от глагола "бурдонне", то есть гудеть. Впрочем, возможно, классик энтомологии здесь ошибался: во всяком случае, словарь Доза утверждает, что не насекомое получило свое имя от глагола, а, наоборот, глагол образовался от существительного, обозначающего название насекомого.
И тут пришло с нетерпением ожидаемое письмо из Ленинграда. Лев Васильевич начал его шуткой: "Вот, наконец, и энтомология, как гора, пришла к этимологии", а дальше подробно рассказал все, что известно по поводу шмеля науке о происхождении слов - этимологии.
Это оказалось не так просто, как выходило из сопоставления шума и шмеля. Современное слово шмель, просвещал меня Лев Васильевич, сравнительно молодо. Оно в родстве с более старыми формами: чмель, щемель. А те, в свою очередь, восходят или, наоборот, нисходят к общеславянским кьмель и кемель, которые сродни хорошо всем знакомому слову комар. С ним мы сразу попадаем в эпоху, которую можно без преувеличения назвать древней. Как оно ни удивительно для несведущих, через латышское камане и литовские камине и камане шмель связан корнями с близким по звучанию и смыслу санскритским камарас.
А ведь это уже почти комар? Выходит, в далеком прошлом отдельного понятия шмель не существовало, оно было растворено в общем камарас, воедино слито с комаром. И это не только в древнерусском. На украинском, например, слово комаха и сегодня еще обозначает вообще насекомое (однако не жука, не бабочку).
Неожиданно? Еще бы! Но еще более неожиданно, что родимые пятна этих давних представлений отчетливо проступали и в конце XIX столетия, и даже позднее. В русской словесности шмель, насколько удалось выяснить - а я не ленился на расспросы и поиски, - упоминается впервые в рукописи, известной под названием "Роспись травам". Хранится "Роспись" в московском Историческом музее, где считают, что этот документ составлен в конце XVII века, то есть примерно в то время, когда голландец Гедарт издал свое сочинение. Вот три строки из нашей "Росписи":
"Дятлина есть трава, а ростеть по логам и по низким местам, а по тому ея познати, что на нее часто пчелы и шмели садиться и медвяну сладость себе собирают…"
Дятлиною в старину называли клевер. Шмели действительно часто посещают головки цветущего клевера, и, как можно видеть из приведенной выписки, русские люди, близкие к природе, уже три столетия назад не только знали о существовании шмелей, но так и звали их и отличали от пчел.
А в лексиконах русского языка шмель появился только лет через сто после "Росписи". Слово впервые приведено в словаре Норстедта (1782), то есть в конце XVIII века, а прилагательное шмелиный зарегистрировано еще позже: в академическом словаре в 1847 году.
Мы выяснили: слово существует, но как его понимали, что именно им обозначали?
Жил в конце XVIII - начале XIX века поэт Н. Ф. Остолопов. Его басня "Пчелы и шмели", напечатанная в 1802 году, изображает шмелей "ленивыми". Однако все, что известно о шмелях, не соответствует такой характеристике. Выходит, что слово-то автор слышал, да не знал того, к кому оно относится.
И в романе И. И. Лажечникова "Последний Новик" (1831) слово шмель употреблено чуть ли не как бранное. "Шмелями государства" писатель называет "завистливых и недостойных искателей фортуны".
В сочинениях знаменитого Г. Р. Державина шмелей и вовсе нет, слово не упоминается ни разу. Однако в державинские времена издавался журнал "Всякая всячина". И здесь некто, подписавший свое сочинение фамилией Правдомыслов, ругательски ругает "дурных шмелей" - шмелей, которые прожужжали уши своими вредными разговорами.
Правда, у жившего в те же годы Болотова описан "камень, казавшийся составленным быть из шмелиных вощин". Тут ясно: человек не только шмелей знает, но и видел их гнездо. Однако Болотов тоже натуралист…
Заглянем теперь в сочинения А. С. Пушкина. Шмель Александру Сергеевичу известен, но понятие, обозначаемое этим словом, все еще отличается от нынешнего, близко к лажечниковскому. Иначе разве назвал бы Пушкин "северными шмелями" презираемых им издателей журнала "Северная пчела" - мракобесов Булгарина и Греча. "Уже досталось нашим северным шмелям от Крылова, осудившего их, каждого по достоинству", - с удовлетворением писал А. С. Пушкин 1 июля 1818 года.
Есть шмель в "Сказке о царе Салтане". Помните князя Гвидона и его превращения: "тут он в точку уменьшился, комаром оборотился, полетел и запищал"; "в муху князь оборотился, полетел и опустился между моря и небес"; наконец в третий раз: "шмелем князь оборотился, полетел и зажужжал", а во дворце царя Салтана пустил в ход свое острое жало: "нос ужалил богатырь, на носу вскочил волдырь".
Так древнее санскритское понятие неожиданно отозвалось в комарино-шмелиных перевоплощениях Гвидона.
Да и позднее разница между многоликими летающими, жужжащими и жалящими насекомыми была еще недостаточно отчетлива.
Откройте "Фрегат "Палладу" И. А. Гончарова. Здесь в четвертой главе первой части можно прочитать, что над лошадьми кружат "овод или шмель". Разумеется, овод может кружить над лошадьми. Некоторые действительно при полете громко жужжат, и, хотя ни один вид их не кусает своих жертв, самки оводов причиняют животным страдания, откладывая на их теле яйца, а то и сразу личинок, которые пробираются внутрь жертвы и в ней растут. А зачем шмелям - они ведь яйца откладывают только в своих гнездах, а питаются и личинок кормят только нектаром и пыльцой, им зачем преследовать лошадей?
Впрочем, здесь еще неясно, кто ошибся: Гончаров пли шмель. Н. А. Некрасов же прямо утверждает, будто шмели преследуют лошадей, и не просто жалят, а даже кровь животных пьют! Вот отрывок из стихотворения "Лето": "От шмелей ненавистных лошадки забираются по уши в волны". Правда, "Лето" - шутка, пародия на стихи А. Фета. Но строки о лошадках и ненавистных шмелях вполне серьезны. В другом, нисколько не шуточном, стихотворении "Уныние" говорится: "Стоит в воде понуренное стадо, над ним шмелей неутомимый рой". Скажете: непонятно, какова здесь роль шмелей? Читайте дальше: "Несчастный конь… Я подошел: алела бугорками по всей спине, усыпанной шмелями, густая кровь… Я наблюдал жестокий пир шмелей".
Невозможно было представить, чтоб Некрасов, такой знаток природы и сельской жизни, писал подобное о шмелях, которые только в цветках находят для себя корм.
- Проверьте меня, - попросил я Корнея Ивановича Чуковского. Не было никого, кто знал бы Некрасова лучше, чем он. - Как могла-возникнуть подобная ошибка?
Вот что ответил Корней Иванович в письме от 18 мая 1969 года:
"Некрасовские шмели смущали в свое время и меня. Знатоки русских диалектов уверили, что в Ярославской и Костромской губерниях оводы именовались шмелями. Верно ли это? Помнится, в одной из газетных статеек я сослался на такое объяснение…"
По совету Корнея Ивановича я обратился в Институт русского языка Академии наук, а по рекомендации институтских специалистов отправил запрос ярославскому профессору Г. Г. Мельниченко, который много лет составляет словарь местных диалектов. В его картотеке не обнаружилось никаких подтверждений тому, что слово шмель обозначает в Ярославской или Костромской областях насекомых, кусающих скотину.
- Может быть, все же в ошибке повинен не поэт? - высказал предположение профессор Мельниченко. - Допустим, в рукописи стояло шершень - так в ряде мест Костромской области называют слепней, - а наборщик не разобрал почерк и вместе шершней появились шмели?
Вряд ли, конечно, такая ошибка столько лет могла оставаться неисправленной, но все же следовало самому посмотреть черновики и переписанный набело текст - оригинал стихотворения, побывавший в руках наборщика.
Пришлось обратиться в архивы Пушкинского Дома Академии наук…
И вот передо мной измаранные, исчерканные, правленые черновики и самим Н. А. Некрасовым переписанный беловик "Уныния"; всюду ясно выведено: "шмели". Никакой ошибки наборщиков!
Подозрительное, неприязненное отношение к шмелям давало себя знать еще долго. Поэма "Перекопская" написана Демьяном Бедным в 1923 году, и в ней мы находим такие строки: "Нынче снова строят плутни злые трутни и шмели. Эх-х! Лю-ли, лю-ли, лю-ли! Заграничные шмели!.."
Справедливости ради сообщим: не одни поэты и прозаики называли шмелями насекомых, которые, может быть, только размерами да еще отдельными признаками окраски напоминают нашего героя.
В несколько раз издававшемся сочинении Ж. Букгаза о вредных насекомых (оно впервые появилось в конце XVIII века) между главами об осах и шершнях помещена глава "Шмель". И почти все сказанное здесь не имеет никакого отношения к шмелям: "Насекомое, которого следует остерегаться… оно производит в полях огромные опустошения… В 1679 г. Польша была наводнена этими крупными созданиями, которые жестоко жалили людей и животных, вызывая опухоль и воспаление. Только глубоким разрезом кожи можно было предотвратить гибель животных..
Сходных курьезов в старых книгах немало. И не только в старых… Листая в поисках нужной справки русское издание знаменитой книги Чарлза Дарвина "Действие перекрестного опыления и самоопыления растений", я обнаружил примечание переводчиков, разъясняющее, что род Бомбус обозначает… шершней! А ведь одним из переводчиков книги был профессор, редактором издания академик, автором предисловия другой академик. И вот в классическом труде вегетарианцы шмели объявлены хищными шершнями!
Энтомологу положено отстаивать правду о насекомых, развенчивать неверные представления о них. В свое время Жан-Анри Фабр решительно вступился за кузнечика из басни Лафонтена "Кузнечик и муравей" (сюжет ее у нас известен по басне И. А. Крылова "Стрекоза и Муравей"). Лафонтен изобразил кузнечика легкомысленным бездельником, охочим пожить на чужой счет. Великий знаток естественной истории и нравов насекомых поправил великого баснописца: "У кузнечика прекрасный нрав, - возразил Фабр, - это - веселый труженик, он бодр и поет, несмотря на горести".
Поклеп, возведенный на кузнечика, очень расстроил Фабра. И в своем варианте басни он дал волю чувствам.
"О, жадные крючковатые пальцы, толстобрюхи, управляющие миром с помощью несгораемых шкафов! Вы распространяете слух, будто мастеровой - всегда лодырь, бездельник, будто он болван, по заслугам бедует. Замолкните!"
И русские специалисты не раз выступали с поправками и уточнениями, в частности по поводу некоторых басен И. А. Крылова, тоже "немало погрешившего против энтомологии", как заметил в статье "Комар и муравей" профессор Петр Юльевич Шмидт.
Пора, давно пора снять безосновательные подозрения и с миролюбивых, нисколько не докучливых, а, наоборот, симпатичных и полезных шмелей, неутомимо опыляющих цветки. Не случайно во многих странах пришлось этих насекомых взять под защиту закона - закона об охране природы.
Чтоб защита оказалась надежной, важно установить, на какой почве выросли, чем питались возведенные на шмелей наветы. Откроем любое - старое или современное, отечественное или зарубежное - руководство по энтомологии и в соответствующем разделе без долгих поисков найдем предупреждение: шмели весьма схожи с некоторыми другими насекомыми, не обязательно даже родственными, - с Антофорами, например, или с Ксилокопами, которых и называют шмелями-плотниками, с Цератинами - малыми шмелями-плотниками.
Русский энтомолог И. А. Порчинский в обзоре "Шмелеобразные двукрылые" писал, что в Средней и Северной Европе водятся такие двукрылые, "окраска которых очень сходна, а в некоторых случаях даже тождественна с окраской шмелей".
Порчинский имел в виду мух-сирфид, ктырей, слепней…
"…Интересное зрелище можно наблюдать, - пишет он, - летом на каком-нибудь лугу, богатом цветущими зонтичными, сложноцветными и другими растениями. Большие соцветия зонтичных обыкновенно привлекают множество мух разных родов и семейств… Здесь-то желающим познакомиться с шмелеобразными видами не раз случается увидеть и поймать двукрылых, похожих на мохового или садового шмеля, и пр., так как почти все шмелеобразные двукрылые ловятся почти исключительно только на цветах".
Именно частым сходством шмелей с некоторыми даже неродственными им видами объяснял Порчинский тот "страшный хаос" - это его собственные слова, - какой наблюдается в систематике шмелей, хотя они и представляют одно из самых интересных семейств перепончатокрылых.
О шмелеобразных двукрылых, которые встречаются уже не на цветах, но представляют вредителей животных, рассказывает путешественник Фарли Моуэт. В книге "Люди оленьего края" Ф. Моуэт, перечисляя самых страшных врагов оленя, выделяет две разновидности "крупных, ярких, напоминающих шмелей" насекомых. В оленя, увидевшего или услышавшего полет хотя бы одного из них, вселяется ужас, какого в нем не вызывает даже волк.
"Однажды я наблюдал спокойно пасущееся на крутом берегу реки небольшое стадо и заметил вдруг, что они пришли в ужасное смятение. Стадо мгновенно рассеялось. Олени карибу со всех ног мчались в разные стороны, мотая головами. Они делали огромные нелепые прыжки и иной раз больно ударялись об острые обломки скал. Один из оленей повернул к реке и, ни мгновенья не колеблясь, бросился с берега в мелкую воду. Оп сломал себе шею… Я подплыл на лодке к трупу и увидел сидевшего на нем убийцу - мохнатое насекомое желтого цвета. Яйцеклад насекомого вздувался и пульсировал, откладывая в тело оленя свои крошечные яйца. Потом из этих яиц вылупляются малютки-личинки. Пробуравив кожу, они попадают в кровь живого оленя, затем проникают под кожу и здесь, покрываясь оболочкой, оседают. К весне следующего года каждая личинка разрастается до размеров фаланги человеческого пальца.
На туше Одного мертвого оленя я насчитал около двухсот этих паразитов. В июне они выбираются сквозь кожу, изрешечивая ее, словно она побывала под пулеметным огнем, и, падая на землю, окукливаются… Второй из этих двух видов, похожих на шмеля дьявольских мух, еще опаснее. Их личинки плотной массой забивают носоглотку оленя, который в конце концов погибает от удушья…"
Не удивительно, что шмеля побаиваются и остерегаются те, для кого эти насекомые представляют только давно знакомого незнакомца, на свою беду схожего с целой серией двойников, действительно ничуть не симпатичных и доброго слова не заслуживающих.
В том, чтоб научиться безошибочно отличать подлинных Бомбус от всякого рода обманчивых двойников и "вылитых копий" - летающих, жужжащих и жалящих, - незаменимую службу оказывает в последние годы уже упоминавшаяся нами наука о поведении живых существ - этология.
Посмотрим же дальше, что еще разузнали этологи вместе с биологами других специальностей о жизни и нравах героя этой повести.
Шмели и пчелы: дома и на цветках
…Почти из каждой чашечки высовывалось полосатое брюшко шмеля, пчелы или осы.
К. Паустовский. Во глубине России
Я с пчелой и со шмелем умею поговорить…
В. Лидин. Иволга
ЧЕЛОВОД обходит пасеку. Одну за другой снимает он крышки с ульев, осматривает гнездо и, вынимая рамки, проверяет состояние пчел, расплода, ячей. Вдруг на рамку опускается какое-то крупное насекомое. Оно сразу припадает к ячее и начинает сосать корм. Пчелы пробуют помешать чужаку, тот снимается с места, взлетает, но вскоре возвращается. А затем в выброшенном из гнезд мусоре под ульями тот же пчеловод частенько обнаруживает тела зажаленных в ульях незваных гостей. Иных принимают за шмелей, почему многие и убеждены: "Шмели воруют мед из ульев!"
Чтоб проверить, насколько справедливо такое мнение, на одной пасеке изо дня в день осматривали полтораста пчелиных гнезд и брали на учет всех живых и мертвых насекомых, попадавшихся под корпусами ульев, под летками, на дне, на стенках, на крышах, на сотах… И в течение целого сезона ни единого ни живого, ни мертвого шмеля здесь не удалось обнаружить. А между тем вокруг пасеки было немало шмелиных гнезд, и шмели часто пролетали над ульями. Правда, на дне десятка примерно ульев нашлись тела зажаленных Ксилокоп, тех самых, которых иначе зовут большой шмель-плотник. Однако это же Ксилокопа, а не шмель, не Бомбус.
Решив выяснить, что в рассказах пасечников о шмелях правда, а что недоразумение, я напечатал в пчеловодном журнале просьбу сообщать о каждом случае, когда обнаруживается шмель, ворующий мед из ульев, и просил по возможности присылать насекомых, задержанных на месте преступления или подобранных под летками. В ответ со всех концов Союза посыпались письма с перечислением примет разных крупных перепончатокрылых и двукрылых, вроде Волюцелла и Ксилокопа, но также и каких-то вовсе загадочных "шуршунов", "шершаков", "крылатых паутов". Что это за создания, догадаться было совершенно невозможно. В спичечных коробках, в аптечных пузырьках, просто в вате, вложенной в почтовый конверт, присылали иногда самих насекомых, подобранных под летками ульев. Чаще всего это оказывались различные пчелы, осы, мухи… На сотню шестиногих и восьминогих - паукообразных - едва ли приходился один действительный шмель.
"Примите во внимание, - сообщал, отвечая на запрос один любитель шмелей, - если шмели могут залетать в ульи за пчелиным медом, то ведь и пчелы не обходят вниманием запасы меда в шмелиных гнездах. Сюда, к восковым горшкам с медом, хоть он и жиже пчелиного, вроде подсолнечного масла, и аромат у него другой, пробираются не только муравьи, осы, мухи, но и домашние медоносные пчелы. И не случайные, залетевшие на запах меда одиночки, а сотни шныряющих в чужое гнездо. Это я видел не раз. Еще надо хорошо взвесить, кто кого чаще обижает: шмель - пчел или пчелы - шмеля…"
Другой - на этот раз противник шмелей - жаловался: "Главный вред от них не в том, что они мед прямо из ульев воруют. Такое, в общем, если и бывает, то редко. Тут другое плохо: они уносят корм из цветков, а из-за них в сотах к осени и у пчел меда нет".
Так думают многие.
Сейчас уже не установить, кто первым высказал это опасение и даже предписал пасечникам начисто искоренять шмелиные гнезда, чтоб обитатели их, обирая цветки, не снижали пчелиные медосборы…
Едва обнаружено гнездо шмелей, все равно надземное или подземное, следует, поучали авторы некоторых пчеловодных руководств, весь хранящийся в восковых горшках запас шмелиного меда скормить пчелам. Автор одной книги даже специально оговаривает: пчелы этим кормом не брезгуют, больше того - "объедаются шмелиным медом с подлинно эпикурейским обжорством".
Справедливо ли, однако, рассматривать шмелей как конкурентов пчел на их пастбище?