Оказалось, очень даже "чего". Ведь это мы сейчас знаем, что большевики продержались 70 лет. А тогда многие полагали, что они пришли к власти на неделю-другую, не больше. В Москве нашлось много людей, кто не намерен был соглашаться с происходящим, во главе которых стоял командующий войсками Московского военного округа полковник К. И. Рябцов. Он обратился за помощью к юнкерам Александровского и Алексеевского военных училищ и шести школам прапорщиков. В Москве тогда было еще два училища, но они предпочли не ввязываться в драку. Кстати, снова ехидно отмечу: от московских боев осталось достаточно много фотографий. Так вот, на них юнкера - опять же не "мальчики", о которых так скулил Вертинский, а здоровенные крутые мужики.
Что касается гарнизона, то он в основном предпочел держать нейтралитет. Несколько тысяч человек пошли за красными (тогда этот термин уже был в ходу), некоторые - за их противниками (слово "белые" тогда еще не говорили).
Ну и началась заварушка. Юнкера в Москве действовали куда решительнее, чем в Петрограде. Почему? Да все просто. В столице Временному правительству противостояли все. Сражаться со всеми - для этого нужен уж очень большой героизм - или сумасшествие. А тут - какая-то не слишком большая группа большевиков, которых, казалось бы, можно легко разбить.
Не все знают, что террор Гражданской войны начался в Москве. Причем не со стороны красных, а со стороны их противников. Солдаты 56-го полка, поддавшись уговорам Рябцова, сдали юнкерам Кремль - и были расстреляны. Непонятно зачем. Они не были особо упертыми революционерами - так, сбоку припека. Но вот такая психология у "рыцарей белой мечты" - "дави взбунтовавшееся быдло".
Все эти шесть дней, по сути, шла игра в войнушку. Группы красногвардейцев и юнкеров бегали по Москве друг за другом, иногда с использованием артиллерии. Но поскольку ни с той, ни с другой стороны артиллеристов не имелось, садили в основном в белый свет, нанося ущерб витринам.
Закончилось все как в анекдоте: "пришел лесник и послал всех к черту". В роли лесника выступили прибывшие из Петрограда балтийские матросы, которые шутить не собирались и быстро навели порядок.
Особая статья - "штурм Кремля", о котором очень любят ныть интеллигенты. А как же! Большевики стреляли из пушек по российской святыне! Ну, стреляли… Предоставим слово историку А. Широкораду, лучшему в России специалисту по истории артиллерии:
"Современные историки любят смаковать обстрел Кремля из "гигантских французских орудий", установленных на Воробьевых горах. И в самом деле, батарея из 155-мм и 120-мм французских пушек обр. 1878 г. вела огонь по Кремлю. Эти древние пушки нам продали французы в 1915–1916 гг. Для использования на фронте пушки не годились, да и были они неисправны. Их с трудом отремонтировали в мастерских "Мостяжарта". Кстати, эти "гигантские пушки" любой может увидеть во дворах Государственного центрального музея современной истории России и Центрального музея Вооруженных Сил в Москве.
Боеспособный гарнизон из советских, германских или японских солдат продержался бы в Кремле хоть целый год под огнем этих "экспонатов". Однако юнкера сдались и были распущены по домам".
Заметим, так оно и было. По Ленинграду стреляли из куда более серьезных орудий - однако он почему-то не сдался, а эти сдались.
Опять же, рассказы про то, что "всех юнкеров расстреляли", не имеют под собой никаких оснований, кроме творений эмигрантских писателей, которые механически пишут такое о любом своем поражении времен Гражданской войны. Большевики? Ясно, что всех расстреляли. А как они могли иначе? Доказательства? А зачем? Они ж большевики, неужели не понимаете?
В общем, когда концерт закончился, оказалось, что Советская власть победила. Город слегка покорябали, кое-кого убили. И все дела.
Авторское предупреждение
Кого-то может шокировать цинизм автора, но я объясняю: речь идет о временах, когда у людей в мозгах сидела психология Первой мировой войны. А это была такая своеобразная война, когда у всех воюющих армий единственным тактическим решением было: завалить врага своими трупами. Понятно, как ценили солдаты тогда жизнь, свою и чужую. Так что размазывать сопли по лицу по поводу погибших с той или иной стороны на Гражданской войне я не собираюсь. Все они знали, что делали, никаких "мальчиков" там не было. Там были солдаты, которые уж за что сражались, за то они и сражались.
Автор предупреждает, что и дальше будет писать в том же духе. Так что рассуждающим о "слезинке ребенка" читать не стоит…
Только пуля казака во степи догонит
В России того времени еще были казаки. С подачи товарища Сталина, добавленного и разбавленного мифами нового времени, большинство людей думает, что казаки - это все, кто жил на Дону, на Кубани и в других "казачьих" местах. Тут не место обсуждать, зачем Сталин сделал так, как он сделал, это тема совсем иной книги.
Но в реальности все было не так. Совсем не так.
Казаки были не только родом войск, но и сословием - хотя оба эти понятия неразрывно связаны. Я не собираюсь тут писать о славной истории казачества. Достаточно сказать, что за свою службу они получали землю - за обязательную службу в армии. Поголовно. Для сравнения: раньше крестьяне давали в армию рекрутов по жребию, одного на 25 человек. Остальные не служили. Но с введением в 1871 году всеобщей воинской повинности различие стало сглаживаться - а противоречия обострялись.
Правда, и после 1871 года отличие все-таки было. Обычному призывнику, как и теперь, все необходимое снаряжение выдавали на месте службы. А вот казак должен был иметь свое - включая коня, а хороший конь стоил немало. Выдавали казакам разве что оружие. Неимущих (а были и такие, например сироты) снаряжали за общественный счет.
В областях казачьих войск сложилась такая ситуация. Были казаки и были "иногородние" (далее я стану этот термин писать без кавычек) - те, кто приехал в казачьи области из других мест. И пускай его предки обосновались тут несколько поколений назад - иногородние были людьми даже не второго, а вообще непонятно какого сорта. Владеть землей могли только казаки. У них было местное самоуправление, у иногородних - нет. Да и вообще казаки относились к "мужикам" с нескрываемым презрением.
Между тем иногородних было очень много. На Дону, по данным генерала А. И. Деникина, их количество составляло 49 %. Разумеется, этим людям очень не нравилось свое положение, так что большевики для них вполне подходили.
"Рознь между казачьим и иногородним населением приняла еще более острые формы: наверху, в представительных учреждениях, она проявлялась непрекращавшейся политической борьбой, внизу, в станицах - народной смутой, расчищавшей путь большевизму. Казачьи социалисты не учли соотношения сил. Против Рады и правительства встало не только иногороднее население, но и фронтовое казачество; эти элементы обладали явным численным перевесом, а главное, большим дерзанием и буйной натурой. Большевизм пришел в массу иногородних, найдя в различных слоях их такую же почву, как и везде в России, осложненную вдобавок чувством острого недовольства против земельных и политических привилегий господствующего класса - казачества".
(А. И. Деникин)
А казакам жизнь в общем нравилась. Кроме войны, конечно. Но как бы то ни было, уже 26 ноября атаман Войска Донского, генерал от кавалерии А. М. Каледин заявил, что Петрограду не подчиняется, и вся власть на Дону принадлежит "Войсковому правительству". Впрочем, и до этого было известно, что Каледин без всякого восторга относится к тому, что происходит в Петрограде (к Временному правительству - тоже).
На Дон стали стекаться противники большевиков. 2 ноября 1917 года в Новочеркасск прибыл генерал Алексеев, который начал собирать вокруг себя офицеров, составивших впоследствии ядро Добровольческой армии. Сюда же несколько позже прибыли бежавшие из заключения генералы Корнилов и Деникин. В общем, начала складываться альтернатива большевикам. Алексеев и Корнилов объявили запись добровольцев в Доброармию.
Но дело шло не очень. Как вспоминает Р. Гуль, впоследствии ставший участником "ледяного похода":
"Меня поражает крайняя малочисленность добровольцев. Новочеркасск полон военными разных форм и родов оружия, а здесь, в строю армии, - горсточка молодых, самих армейских офицеров".
И в самом деле: уехавших из столиц офицеров и генералов было - не протолкнуться, но большинство, видимо, просто собирались отсидеться подальше от большевиков и переждать события.
Каледин дураком не был. Он прекрасно понимал, что половина населения поддержит большевиков по определению - благодаря "Декрету о земле".
И ведь лишняя-то земля у казаков была! Так называемые войсковые земли, которые держали про запас. Вспомним роман Шолохова "Поднятая целина" - там ведь станичники поднимают целину и в прямом смысле.
Поэтому, чтобы наделить землей иногородних, ни от кого не требовалось ее отнимать. Каледин активно продавливал идею передачи иногородним трех миллионов десятин (гектаров) земли и заодно облегчения для них права вступления в казаки - то есть, пытался сплотить население против большевиков.
Однако ничего толкового из этого не вышло. Фактов передачи земли иногородним не известно. Дело в том, что эти в общем мудрые решения были даны на откуп вниз - ведь у казаков имелось самоуправление. А там… То ли лень оказалось эти вопросы решать, то ли было "не любо" - не хотели казаки, чтобы мужики сравнялись с ними. В общем, станичники получили себе непримиримых врагов на собственной земле. Вот чем аукается излишняя жадность.
Тем временем Каледин начал войну. 25 декабря казачьи части захватили Ростов. Мне не очень понятно, из кого состояли эти части - из тех, кто сбежал с рухнувшего благодаря Декрету о мире фронта? Но это и не очень важно. Недаром даже не испытывавший никакой любви к большевикам генерал Деникин назвал эти действия авантюрой.
Так оно и вышло. Красногвардейские отряды окружили область Войска Донского со всех сторон. Иногда казаки им крепко давали по голове, но в общем-то воевать станичники не хотели. Видимо, полагали так: пусть они там в Питере делают, что хотят, нас это не волнует. А у себя дома мы разберемся.
"Подъезжая к Хопрам, мы застали такой митинг. Казаков пробует уговорить новый начальник участка генерал Черепов, но бесполезно: казаки решили расходиться по домам. Пробует уговорить их и священник станицы Гниловской с распятьем на груди. Он поднимал казаков, ходил с ними в бой, но теперь его не слушают. "Чего нам говорить!" - "Сами знаем, что делать!" - "Идем по домам!" - "Нет, где этот начальник наш, туды его мать? Где он, мать его… Убежал, сволочь!""
(Р. Гуль)
И чем это отличалось от таких же митингов краногвардейцев?
…Добровольческая армия дралась несколько лучше. Бежавшим сюда офицерам терять было нечего и бежать больше некуда. Именно тогда возникли вошедшие в легенду офицерские полки.
Выглядело это примерно так:
"Спрыгиваю с лошади, вхожу в вагон. "Вам кого?" - спрашивает офицер в красивой бекеше и выходных сапогах. "Генерала Деникина, с донесением". - "Сейчас…" Выходит Деникин. В зеленой бекеше, папахе, черные брови сжаты, лицо озабочено, подает руку… "Здравствуйте, с донесением?" - "Так точно, Ваше Превосходительство"".
Повторяю донесение… "Полковник С. приказал спросить, не будет ли подкрепления и не будет ли новых приказаний?"
Лицо Деникина еще суровее. "Подкреплений не будет", - отрезает он.
"Что прикажете передать полк. С.?"
"Что же передать? Принять бой!" - с раздражением и резко говорит генерал.
Сажусь на лошадь. Проносится злобная мысль: хорошо тебе в вагоне с адъютантами "принимать бой". Ты бы там "принял". И тут же: ну, что же Деникин мог еще сказать? Отступать ведь некуда, подкреплений нет. Стало быть, все ляжем…
"Ну, что?" - кричит издалека полковник С. "Подкреплений не будет. Принять бой приказал генерал Деникин", - отвечаю я, спрыгивая с лошади. "Деникин? Он здесь? Вы ему всё сказали?" - "Всё". - "И принять бой?" - "Да". - "Стало быть, всем лечь". - "Хорошо", - говорит полковник С., и в голосе его та же злоба.
Несут раненых. "Куда ранен?" - "В живот", - тихо отвечают несущие.
Цепи наступают. С ревом, визгом рвутся гранаты, трещат винтовки, залились пулеметы. Все смешалось в один перекатывающийся гул…
Но вот первая большевистская цепь не выдержала нашей артиллерии, дрогнула, смешалась со второй.
По дрогнувшим цепям чаще затрещали винтовки, ожесточенней захлопали пулеметы, беспрерывно ухаег артиллерия…
Большевики смешались, отступают, побежали… Отбили. И сразу тяжесть свалилась с плеч. Стало легко. "Слава Богу"".
(Р. Гуль)
Но красных было больше. Так что в итоге и казаков, и добровольцев стали медленно, но упорно теснить. И вскоре стали уже угрожать столице Дона Новочеркасску Характерно, что когда Каледин вызвал добровольцев на защиту города, он увидел… 147 бойцов.
В общем, дело было с треском проиграно. Атаман Каледин объявил, что слагает с себя полномочия, после чего застрелился. В тот же день красные взяли Ростов. А Добровольческая армия во главе с генералом Корниловым в количестве 4000 человек ушла в кубанские степи в свой героический "ледяной поход". Большевики победили. На время.
А на Дону началось черт знает что. Принято считать, что в этом виноваты большевики. Ага: явились откуда-то "евреи-комиссары" и стали расстреливать бедных казачков. Таких белых, пушистых и совершенно беззащитных.
Комиссары, конечно, были (и евреи среди них - тоже). Но основная борьба началась между своими - между иногородними и казаками. Первые, разумеется, взяли на вооружение большевистские лозунги. И на некоторое время сила была за иногородними. Но казаки тоже не лыком шиты. Кроме добровольцев, на Дону и на Кубани стали возникать как белые, так и красные партизанские отряды. В одном из них начал свою карьеру будущий легендарный командарм С. М. Буденный.
Потом наступили иные времена. Но это потом.
Еще была попытка на Урале: атаман Дутов в начале декабря захватил Екатеринбург. Ненадолго. Останавливаться на этом нет смысла - дальше все было как и в описанных случаях.
Первый бой с самостийниками
Мы дети тех, кто выступал
На бой с Центральной Радой.
Кто паровозы оставлял,
Идя на баррикады.
Наш паровоз, вперед лети,
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!
(Есть и такой, украинский вариант известной песни)
Почти одновременно с событиями на Дону начались проблемы на Украине. Они зрели еще с февраля. Почти сразу же после Февральского переворота там тоже возник демократический орган - Центральная Рада.
Кучковались в ней люди, если смотреть по названиям их партий, левые. Но на самом деле они являлись прежде всего сторонниками "самостийности". Это были интеллигенты, можно сказать, в химически чистом виде - то есть у них имелись великие идеи, а ничего больше они не видели и видеть не желали.
К примеру, председателем Рады был Михаил Грушевский, профессор Львовского университета. Его заместителем являлся Владимир Винниченко, журналист, один из создателей Украинской социал-демократической рабочей партии (к общеимперской РСДРП, хоть большевистской, хоть меньшевистской, сторонников которых на Украине было полно, эта партия никакого отношения не имела). Кстати, в этой партии состоял лидер украинских националистов, будущий правитель "самостийной" Украины Симон Петлюра.
Кто такие были эти люди, хорошо видно по первому универсалу Рады, изданному 23 июня 1917 года.
"Народ украинский! Народ крестьян, рабочих, трудящегося люда!
Волей своей ты поставил нас, Украинскую Центральную Раду, на страже прав и вольностей Украинской Земли…
Пусть будет Украина свободной. Не отделяясь от всей России, не порывая с державой Российской, пусть народ украинский на своей земле имеет право сам устраивать свою жизнь. Пусть порядок и устройство в Украине дает избранное всенародным, равным, прямым и тайным голосованием Всенародное Украинское Собрание (Сейм). Все законы, которые должны дать тот порядок здесь у нас, на Украине, имеет право издавать только Украинское Собрание.
А те законы, которые должны давать порядок по всей Российской державе, должны издаваться во Всероссийском парламенте.
Никто лучше нас не может знать, что нам нужно и какие законы для нас лучшие.
Никто лучше наших крестьян не может знать, как распоряжаться своей землей. И потому мы хотим, чтобы после того, как по всей России будут конфискованы все помещичьи, казенные, царские, монастырские и иные земли в собственность народов, когда будет издан об этом закон на Всероссийском Учредительном Собрании, право распоряжения нашими украинскими землями, право пользования ими принадлежало только нам самим, нашему Украинскому Собранию (Сейму)".
Заметим, что никакой украинский народ Раду не выбирал. Как и Временное правительство - эти люди сами себя выбрали.
Правда, в отличие от нынешнего времени, рассчитывать на Запад им было сложно. Шла война. Поэтому для начала они потребовали от Временного правительства широкой автономии. Об уровне мышления руководителей Центральной Рады лучше всего говорит тот факт, что они потребовали от армейского руководства сформировать украинские армейские части (кстати, именно тогда всплыл как самостоятельный политик Симон Петлюра).
Можно представить, как это должно было бы осуществляться (во время войны!). Ведь в дореволюционной российской армии национальность никого не интересовала. Во всех бумагах указывалось лишь вероисповедание, которое у большинства украинцев было таким же, как и у русских - православным. Потребовалось бы великое перетряхивание всех частей, пришлось бы шерстить всю армию сверху донизу - при том, что никакой командир не отдаст хорошего офицера или солдата, будь он хоть негром, хоть китайцем. Да и формирование новой воинской части - совсем не простой процесс.