Требовалось, однако, выяснить еще одну очень важную деталь - точное время отъезда Гейдриха из Пененске-Бржежан и прибытия в Пражский Град, а также узнать о наличии у него охраны и о составе сопровождения. Нельзя же было торчать на этом повороте постоянно, карауля протектора с утра до вечера. Необходимо было с точностью до минуты знать, когда Гейдрих отъезжает от своего замка и когда проезжает поворот в Кобылисах.
Надо было наладить связь с кем-нибудь из самого Пражского Града, с человеком надежным и имевшим всюду доступ.
Кто бывал в Праге на улице Неруды, тот знает, что она тянется вверх от Малостранской площади к Пражскому Граду, а от поворота на Град отходит улица Увоз, ведущая к Погоржельцу. Старинные дома, поросшие мхом крыши, тесные квартирки…
Здесь-то и помещалась лавка часовщика Йозефа Новотного. Я частенько ходил туда к его брату Камилу Новотному, который жил на втором этаже, над лавкой. Мы не раз проводили здесь подпольные совещания, встречались с некоторыми участниками Сопротивления, например с художником Отиком Мрквичкой и др. Стараясь не привлекать внимания, мы проходили через лавку и, минуя кухню, поднимались по ступенькам на второй этаж. Но я все не подойду к самому главному: Йозеф Новотный многие годы был часовщиком в Граде.
Немцы не придавали его работе значения и не собирались заменить его "своим" человеком, и Йозеф ходил в Град, чинил стенные и наручные часы, все, что могло быть важным, брал на заметку. Я не раз говорил ему, чтобы он вел себя неприметно, держался учтиво, услужливо. И часовщик, хоть и с отвращением в душе, бесплатно чинил часы немецким служащим и офицерам из Града. Похлопывая его по плечу, они, верно, думали: вот глупый чех, ничего не берет за ремонт! Им и в голову не приходило, что часовщик выносит из Града ценную информацию. Он передавал информацию сам или через своего брата Камила.
Благодаря этому мы имели точные сведения о приездах Гейдриха а Пражский Град и знали о каждом его шаге. Йозефа пригласили однажды что-то чинить и в Паненске-Бржежаны. Таким образом мы получили сведения и оттуда. Я помню, как Йозеф красочно описывал обстановку в комнатах замка, в том числе и шикарную ванную Гейдриха. Йозеф сообщил нам, что в среду, 27 мая, Гейдрих вылетает в ставку Гитлера. Короче: Йозеф Новотный был одним из лучших наших работников. Информацию, полученную от Новотного, я дополнял сведениями, известными мне от Зеленки-Гайского.
Однако чем ближе становился "день икс", тем сильнее я сомневался в правильности замышлявшегося.
ВТОРОЙ МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ ИЗ ДОМА НА ЖИЖКОВЕ
- Сегодня я встретил нашего "немого", - говаривал мой муж о пане Зеленке. И действительно, учитель умел молчать.
Мы часто видели его то тут, то там, и всякий раз он держался, словно мы едва знакомы; поздоровается, скажет одно-два слова о погоде и идет дальше. Иногда, чтобы не водить к себе подпольщиков, он сам приходил к нам.
Спустившись с третьего этажа, оглядевшись, тихонько, чтобы его никто не увидел, как мышь, проскальзывал в нашу квартиру на первом этаже.
Однажды он пришел без предупреждения - не помню даже, когда это было, - и обратился к мужу:
- Мастер, не мог бы я попросить вас помочь мне в одном деле?
- Пожалуйста…
- Съездите в Град.
- В Град?
- Да. Найдите там пана Шафаржика. Он работает столяром. Спросите его, помнит ли он своего школьного учителя. Если он назовет мою фамилию, передайте, что я хотел бы с ним повидаться. И договоритесь о встрече, пожалуйста. Это очень важно…
Муж согласился, но просил описать внешность столяра. Он съездил в Град, но неудачно. Оказалось, что столяр болен. Мужу дали адрес Шафаржика. Он поехал и нему на квартиру куда-то в Воковице, но дома застал только жену столяра, которая сказала, что муж недавно уехал к врачу.
Работавшие в Граде там же ходили к врачу. Моему мужу ничего не оставалось, как отправиться обратно в Град, и в приемной врача среди пациентов он опознал столяра, внешность которого ему описал учитель.
На заданный вопрос столяр тут же ответил: Конечно! Зеленка его фамилия…
Они договорились встретиться с Зеленкой на Малостранской площади. Мой муж и столяр уточнили время встречи и разошлись.
Выслушав рассказ мужа, Зеленка поблагодарил и похвалил его. Вместе с Зеленкой должны были пойти Кубиш и Габчик.
ВСПОМИНАЕТ СТОЛЯР
Еще бы я не помнил пана учителя Зеленку! Да он же учил меня в пятой начальной школе, в Либоце у Праги. Он был там учителем, а после переехал в Пограничье.
Еще помню, как он играл крайним нападающим за либоцкую "Гвезду". Нам, ребятам, спуску он не давал. Давно это было. Я за то время выучился на столяра, уже работал. Зеленку не видел много лет. А все это произошло зимой 1942 года.
Я работал тогда в Пражском Граде, ремонтировал мебель и все, что придется. Как-то раз иду через двор и вижу - Зеленка. Я его сразу узнал. Похудел немного, пальто болталось на нем. Он остановил меня, окликнул:
- Эй, да ты же у меня учился!
Стал расспрашивать, что и как. Что я мог ответить? Живу, как и все. Плохие времена настали, везде немцы хозяйничают.
Зеленка кивнул и стал у меня выпытывать, что я думаю об обстановке. Про Гейдриха спрашивал, как в школе на экзаменах. А я на это сразу:
- Чего вы от меня хотите?
Учитель засмеялся. Он говорил мне "ты" и велел, чтобы я ему тоже "тыкал".
- Неловко, - говорю. - Вы же мой учитель!
- Считай, что я твой свояк. Пойдем-ка выпьем пивка.
Вскоре я его снова встретил. Он завел тот же разговор об обстановке, о том, что нужно действовать. Сказал, что больше всех нам вредит Гейдрих и поэтому, мол, он должен исчезнуть.
Я перепугался и говорю:
- Я ничего не слышал. У меня дочка маленькая. - Немцы ведь не знали пощады.
Зеленка замолчал, а потом добавил:
- А ты подумай. Ты можешь мне помочь без риска для себя.
В Граде я ремонтировал мебель, имел доступ всюду. Несколько дней у меня не шел из головы этот разговор. Я понял, что буду свинья свиньей, если не помогу. Потом ко мне явился человек от учителя. Я сидел как раз в приемной у врача. Этот человек спросил, не помню ли я, как звали моего учителя.
- Конечно, помню, Зеленка, - говорю. И затем мы встретились с Зеленкой на Малостранской площади. С учителем пришли еще двое, теперь-то я знаю - это были Кубиш и Габчик. После этого я с ними виделся я скверике за музеем и еще раз в трактире под названием "У трех кошек".
Эти ребята хотели знать, в котором часу Гейдрих приезжает в Град, когда вечером отбывает, ездит ли с сопровождением. Они предложили мне деньги. От денег я наотрез отказался и даже немного обиделся.
- Да вы что, - говорю. - Только не по душе мне вся эта затея, виселицей пахнет…
Ребята стали меня успокаивать. Один из них был из Моравии, он и говорит мне:
- Слушай, Франта, дома об этом никому ни слова. Сообщишь, в какое время он уезжает, вот и все. Этим ты очень поможешь нам. А когда мы его хлопнем, тебя не будет рядом.
Они гуляли с какими-то девушками, и я предупредил их:
- Бросят вас эти девицы.
Они посмеялись, сказали, чтоб я за них не переживал, потому что, мол, когда они с девушками, не так бросаются в глаза, хуже, если б они торчали на улице одни.
Одна была темноволосая, другая - посветлее.
Я показал ребятам, парашютистам то есть, где именно Гейдрих ежедневно выходит из машины. Они сказали, что спрячутся за угол и всадят оттуда в него пулю, а я им говорю:
- Попробуйте после такого выбраться из Града!
Ребята осмотрели улицу Неруды под Градом, наверху, где крутой поворот возле Увоза, доехали по шоссе до самого Либоцкого кладбища, где дорога вьется, будто серпантин.
Они просили сообщить им точное время его приездов и отъездов. Я относил эти сведения Зеленке на Жижков; мне приходилось ездить через весь город - от Града это было довольно далеко. И я говорю учителю: где бы поближе место найти, на Жижков я ездить не буду. Он все устроил. Девушки, которые гуляли с Кубишем и Габчиком, жили внизу у Замковой лестницы, почти под самым Градом, на Летенской улице, второй дом. Я подходил, стучал в окно, оно открывалось. Иногда в окно выглядывала чернявая, она брала у меня конверт, иногда позади нее стоял кто-нибудь из ребят. Я, ни слова не говоря, уходил. В конверт обычно вкладывал листочек бумаги, на нем писал, например: "9 часов - 5 часов дня. С нею". Или "Без". То есть когда Гейдрих приезжал и уезжал с машиной сопровождения или без нее.
Сколько раз в неделю носил я конверты, не помню уже.
Только много лет спустя, после войны, узнал я, что фамилии этих девушек были Коварникова и Соукупова, они были сестры. Немцы казнили их. Они не проронили ни слова и тем спасли мне жизнь. А донес на них дворник дома, где они жили…
ТРЕТИЙ МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ ИЗ ДОМА НА ЖИЖКОВЕ
Наступила весна. Все чаще у нас появлялись незнакомые люди, которых приводил пан Зеленка. Переночевав, они отправлялись дальше. Один пришел с чемоданчиком, ночевал у нас, а на другой день его куда-то отвела пани Моравцова. Убирая постель, я нашла под подушкой пистолет. Я боялась до него дотронуться - вдруг выстрелит. Муж посмеялся надо мной:
- Вот глупая. Надо же курок нажать. Иначе ничего не получится.
Я завернула его в платок и осторожно отнесла к пани Моравцовой. Фамилия того парня вроде была Бублик. А потом еще один раз - были праздники: то ли пасха, то ли Первое мая, не помню, - пришел Зденда (то есть Вальчик) и объявил:
- Веду вам гостя, товарища.
Я сварила кофе, и пан Зеленка оставил этого приятеля, Зденека, у нас на денек-другой. У него было что-то с ногой. Может, ушибся, прыгнув с самолета. Представьте себе, фамилия этого нового была Зелинка, и мы его всегда путали с паном Зеленкой. Немного освоившись у нас, он рассказал, что их группа распалась. А сам он, когда приземлился, первое, что услышал, было лошадиное ржание, и он боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя. Что стало с товарищами, он вообще не знает. Зелинка привез с собой много денег, около 45 000 рейхсмарок, и вытряхнул их перед паном Зеленкой прямо на стол; получилась внушительная груда. У пана Зеленки был брат, работавший на Гибернской улице, он и обменял эти деньги на протекторатские марки.
Этот новый, Зелинка, - потом мы узнали, что на самом деле его фамилия была Шварц, - попросил пана Зеленку дать ему какую-нибудь работу. Он говорил, что он не привык бездельничать, но пан учитель ответил:
- Прежде всего выздоравливай… И лечил ему ногу. Когда Зелинка начал понемногу ходить, мы брали его с собой на прогулку в парк на гору Витков. Пройдя немного, мы присаживались на лавочку. Он был славный молодой человек.
Однажды он попросил отнести объявление в газету "Народни политика". Погодите, что же в нем было? А, вот что: "Потерян перстень в "Черном пивоваре"". Вы знаете, "Черный пивовар" - это пражский ресторан.
Зелинка сам тоже часто просматривал отдел объявлений в газете, иногда я помогала ему. Он все ждал какого-то объявления. Кажется, о покупке или продаже старой скрипки, но что это должно было означать, не могу сказать.
Как-то в мае зашел Кубиш и сказал, что Зелинку, то есть Шварца, заберет от нас: мол, им нужно менять квартиру, чтобы не обратить на себя внимания. Зелинка собрал свои вещи, их у него было немного - сумка с бельем и все, и ушел.
Кубиш говорил, что Зелинка устроился неподалеку от Карловой площади у служащего банка, у него там маленькая квартирка. Зелинка и потом к нам заезжал. На Жижкове жила его сестра, и он ее навещал.
Мы жили в постоянном страхе. Опасность ведь была велика. Но человек не всегда придает ей значение.
О товарищах Зелинки - Шварца я совсем ничего не знаю. Помню только, пан учитель как-то заходил и говорил, что сброшены новые парашютисты, но сколько их было - не знал даже он сам.
ТРЕТИЙ МОНОЛОГ ИСТОРИКА
Расскажем о некоторых группах, направленных к нам из Лондона.
Первого парашютиста - ротмистра Отмара Ридла в апреле 1941 года по ошибке выбросили вместо Чехии где-то в альпийском Ландеке. У него было задание установить связь, которое он, естественно, выполнить не смог. Операция носила название "Бенджамин"…
Во второй раз был сброшен еще один человек. Операция называлась "Персентаж". Ее осуществлял курсант ефрейтор Франтишек Павелка, в прошлом студент философского факультета. Из Лондона он вылетел 3 октября 1941 г. и был арестован в Праге 25 октября 1941 г. Из найденных у него материалов нацисты узнали о шпионе Рене-Тюммеле.
Затем были заброшены люди из группы "Сильвер А" - Бартош, Вальчик и Потучек, а также Земек и Шкаха из группы "Сильвер Б" и одновременно группа "Антропоид" - Кубиш и Габчик. Все прилетели на одном самолете 29 декабря 1941 г.
Судьба этих групп сложилась по-разному.
"Антропоид" в самом начале был удачливее других.
С Кубишем и Габчиком связались подпольщики и помогли им добраться до Праги в начале января 1942 года.
Группе "Сильвер Б", летевшей этим же самолетом, не удалось выполнить свое задание. Полученные в Лондоне явки были раскрыты фашистами, радиопередатчик разбился. Шкаху выследили, арестовали и отправили в Маутхаузен. Земек осенью 1944 года ушел к партизанам.
Весной, 28 марта 1942 г., последовала "вторая волна" десантов - группы "Аут дистанс" и "Цинк". В нашем рассказе они занимают особое место. В них входили шесть человек, очень разных по характеру и образу мыслей.
Обе группы приземлились далеко от заданного района, группа "Цинк" оказалась в Словакии. Двое погибли в перестрелке с немцами, третий в начале апреля сам явился в гестапо, передал нацистам важные сведения и стал осведомителем…
В радиограмме, переданной "Либушей", направленной в Лондон 23 апреля, об этом говорилось следующее:
"В полицейское управление в Праге 8 апреля явился молодой парень, который объявил, что он - парашютист, предъявил 140 000 марок, пистолеты и гранаты и сказал, что сдается в распоряжение местных властей, потому что понял, что "Англия прогнила, стала еврейской" и т. д. Высадился он где-то в районе Гбел, где с товарищами закопал радиопередатчик (он в указанном месте был обнаружен). С товарищами он должен был встретиться в Праге на Градешинской улице, дом 15. У него было фальшивое удостоверение личности, выданное в Брно в 1940 году на фамилию Бер (Баер) или Бергер (Баргер)".
…Вилему Герику, словаку по национальности, было двадцать два года. Командир курсов парашютистов в Англии дал ему такую характеристику:
"Оценки в основном хорошие, общителен, в чем-то он еще незрелый юноша, но, несмотря на молодость, развитой, бойкий и восторженный. Отличался по всем дисциплинам курса. Любим товарищами, пользуется у них авторитетом".
Вскоре Герик "отличится" как агент гестапо… "Развитой, бойкий и восторженный, любимый товарищами, пользующийся авторитетом".
А что случилось с группой "Аут дистанс"?
О ее командире Адольфе Опалке мы еще услышим, второй ее участник - Карел Чурда прославился, увы, столь же печально, как и Герик.
В течение войны из Англии в протекторат было заброшено несколько десятков десантных групп. Им часто давали "химические" названия, например "Антимоний", "Барий", "Кальций", "Цинк".
Большинство из них приземлялось далеко от установленного района. Это всегда создавало дополнительные трудности.
Адреса людей, к которым должны были обращаться парашютисты, были, скажем, подобраны в районе Пльзени, потому что предполагалось, что высадка будет осуществлена именно там. Ну, а в действительности парашютисты оказывались на несколько сот километров дальше. Поэтому, конечно, такие адреса не представляли для них никакой ценности. Командир самолета, в котором летела группа "Аут дистанс", отметил, что провел высадку в 12 милях восточнее города Писек, однако в действительности это произошло около Телча в Моравии.
По своему характеру группы в основном были разведывательными, а не боевыми. Их задача состояла в установлении связи с подпольными организациями внутреннего Сопротивления и передаче по радио сведений в Лондон. Даже в конце войны, в 1944 году, лондонское руководство проявляло интерес прежде всего к информации и разведывательным сведениям и не планировало боевых партизанских действий. В этом состояла основная разница между инструкциями, поступавшими из Лондона и из Москвы.
Особое задание имели, пожалуй, только две группы: "Антропоид" (Кубиш с Габчиком) - ее члены должны были ликвидировать Гейдриха (первоначально предполагалось К. Г. Франка) - и "Тин" (Ярослав Шварц и Людвик Цупал), целью которой было устранение Эмануэля Моравца - министра так называемого правительства протектората - и других коллаборационистов. Это задание выполнено не было.
Лондон не случайно засылал столько групп весной 1942 года. Там были встревожены влиянием коммунистического движения Сопротивления на массы, влияние это становилось определяющим. Коммунисты составляли самую организованную часть антифашистского движения, они имели ясную цель и программу.
Первым парашютистам, направленным в протекторат из Англии в конце 1941 года, рисовали обстановку в стране в розовом свете. В Лондоне им твердили о близком конце войны.
Бенеш на военном совете 10 июня 1942 г. заявил: "Считайте, что война окончится не позднее мая будущего года. Я могу, конечно, ошибаться, но этот срок мне кажется наиболее вероятным".
Не искушенные в политике парашютисты верили тому, что им говорилось перед отлетом из Британии. Однако чем дольше они находились в протекторате, тем больше понимали, что лондонские прогнозы не соответствуют действительному положению, это отражалось на их настроении. Лондон, стремясь укрепить свое влияние, продолжал засылать группы. В радиограмме Бартошу от 11 февраля 1942 г. это поясняется следующим образом:
"…Полагаем, что наше мнение о состоянии нелегальной деятельности на родине соответствует истинному положению дел, и считаем, что ее необходимо оживить с помощью мер извне. В этом и состоит ваша миссия. С этой целью мы направляли и постоянно будем направлять в разные районы нашей страны группы лиц, задачей которых, с одной стороны, будет разведывательная деятельность, а с другой - руководство нашим национальным подпольем. Вам предстоит связаться с нами и затем сообщать в Лондон результаты их разведывательной и подпольной деятельности, а также объявлять им наши инструкции и указания…"