– Ровно в три вам удобно? У меня как раз будет свободный час.
– Чудесно. А английский послеобеденный чай у вас клиентам подают?
По телефону он разговаривал определенно иначе.
– Если они хорошо себя ведут, то да,– ответила я, невольно подстраиваясь под его добродушно-шутливый тон.
– А если плохо? – продолжил в том же духе Джонатан.
Тут я поняла, что пошутила неоднозначно, и вспыхнула от смущения, но тут же сказала себе: ну и что? Милочка должна быть уверенной в себе и… немного дерзкой.
– Тогда их отправляют.– Я чуть не ляпнула "в кровать без ужина", но в этот раз вовремя
спохватилась и закончила: – Чаевничать в другом месте.
Джонатан снова засмеялся, а я вздохнула с облегчением, стараясь не заострять внимания на мысли о том, что смех у него на редкость приятный. Никак не подходил этот смех неучтивому диктатору, гонявшему Габи.
Впрочем, в самом Джонатане я ничего такого приятного не находила. Только в его голосе.
– Замечательно,– деловито сказала я. – Тогда встретимся в три.
– Вы ничего не забыли?
Я растерялась.
– Сказать, что жду встречи с нетерпением?
– Ну, этого не сказал и я, хоть так оно и есть.. Но речь о другом: вы не сообщили, где ваш офис.
Черт возьми!
Я покраснела.
– Мой офис?
– Ну да,– нетерпеливо ответил Джонатан. – Ведь не в "Старбаксе" же вы встречаетесь с клиентами?
Естественно, не в "Старбаксе", однако…
– Да-да, разумеется,– сказала я, лихорадочно соображая.
Где его можно принять? Определенно не дома. Разве только…
В лондонском пристанище отца, квартире на Долфин-сквер, где он на этой неделе не появлялся, поскольку уехал в оплачиваемую командировку куда-то в Брюссель, на сыроваренный завод.
Что-то подсказывало мне не вмешивать отца в свои дела, и в то же время я чувствовала, что невероятно важно произвести на Джонатана благоприятное впечатление. Отцовской квартирой я собиралась воспользоваться единственный раз.
Я мысленно воззвала к высшим силам, прося, чтобы сырная поездка папочки не оказалась хитрым прикрытием для грязных приключений с какой-нибудь девкой в Лондоне.
– Если оценивать по меркам "Керл и Поуп", офис, конечно, скромный,– бодро сказала я.– Это на Долфин-сквер, большое многоквартирное здание рядом с Уайтхоллом. Знаете, как туда добраться?
Джонатан не знал, и я объяснила.
– Жду встречи с нетерпением,– любезно сказал он и добавил: – Милочка…
От того, насколько восхитительно прозвучало это ласковое словечко, у меня по спине побежали мурашки.
Я поежилась. Следовало привыкнуть к тому, что мужчины называют меня "милочка", и научиться разграничивать истинное обаяние и то, каким пользуются в работе. Джонатан – прожженный профессионал и давно умеет становиться для дела галантным и доброжелательным, хоть по большому счету это ничего не значит… Я, впрочем, тоже "включала" шарм, не трогая души, с парнями типа Джереми или Роджера, то есть когда знала, как действовать. Райли же был пока для меня загадкой, потому я немного терялась.
Он не походил ни на Квентина, ни на Нельсона… ни, конечно, на Орландо. Что и сбивало с толку.
Когда я вернулась, Джереми сидел, перекинув длинную ногу через подлокотник стула и представляя на обозрение истертое, как старый плюшевый мишка, место, где между ног соединялись брючины. Он рассматривал в "Эль" картинки с рекламой дамского белья и тихо ржал.
Подняв на меня глаза, Джереми засунул руку под рубашку, почесался вполне по-обезьяньи, а потом внимательно исследовал то, что осталось под ногтями.
Позднее я, ни секунды не колеблясь, записала его на дорогостоящие курсы по обучению поведению на свидании. А тогда поспешила от него отделаться, чтобы перед встречей с Джонатаном успеть привести в порядок себя и отцовскую квартиру.
В лондонском обиталище папочки до переезда из столицы жила моя бабушка. Теперь, когда она устроилась в Брайтоне, отец пользовался квартирой во время парламентских сессий, причем остальным членам семьи запрещал останавливаться в ней даже после поздно заканчивавшихся театральных представлений и в прочих подобных случаях.
Запасные ключи имелись лишь у меня: бывало, отец звонил мне в любое время суток и давал распоряжения типа: "Завтра будь там, когда явится водопроводчик" или "Придут дезинфекторы обрабатывать квартиру, присмотри за ними".
Когда я вошла в подъезд, портье встретил меня широкой улыбкой. Выполняя приказы отца, мы с Джимом провели вместе немало времени. От него я узнала, что под Рождество жильцы платят обслуге приличные чаевые; отец, впрочем, такой щедростью не отличался.
– Мистер Ромни-Джоунс еще не вернулся? – спросил Джим.
Я покачала головой. Чудесно. В здании несколько сотен квартир, однако портье удивительным образом знают все о местонахождении едва ли не каждого жильца. Если Джим спрашивал, не вернулся ли отец, значит, тот еще был в командировке.
– Я пришла, чтобы встретить… мм… дизайнера,– сказала я.– Прости, поболтать нет времени.
Джим покивал и заулыбался.
Я подошла к квартире, вставила в замочную скважину ключ и, толкнув дверь, крикнула:
– Пап, привет!
У меня уже была заготовлена история про запропастившуюся куда-то сумку – так, на всякий случай.
Ответа не последовало, и я, глубоко вздохнув, вошла внутрь.
Квартира была небольшая: просторная гостиная с кремовыми диванами в одном конце и обеденным столом в другом, кухонный утолок, ванная и спальня на двоих. Но благодаря многочисленным цветам и тому, что все было отделано в стиле ар-деко (обстановкой занимались мы с бабушкой), площадь ее как будто увеличивалась, к тому же из огромных окон открывался восхитительный вид на Темзу.
С моих губ слетел тяжелый вздох. Как же хотелось жить тут! Стали вспоминаться бабушкины рассказы о бутылях шампанского, некогда охлаждавшихся в ванной, о босоногих прогулках по набережной Виктории после городских балов– маскарадов, о многочисленных забавах, которые бабушка делила с вереницей чудаков-друзей…
Однако на мечтания времени не оставалось. Я открыла большую сумку – подделку под "Келли" – и выложила на кофейный столик букет цветов, которые купила по пути, ежедневник, пакет молока и печенье к ланчу, а еще восхитительные туфли – ходить в них я практически не могла, но сидя смотрелась роскошно.
Отец использовал квартиру в основном как офис, и тут было предостаточно оргтехники, чтобы помещение сошло за агентство. Я боялась одного: вдруг за время нашей с Джонатаном беседы кто-нибудь вздумает позвонить папаше.
Не пришлось даже убирать семейные фотографии со стен и столов – их тут не было.
Отчасти поэтому меня не слишком мучили угрызения совести.
Ровно в три зазвонил домофон. Я как раз успела все пропылесосить и готовилась к встрече морально.
Я подробно рассказала Джонатану, как найти "офис" в лабиринте коридоров, и понадеялась, что он не станет задавать вопросов портье. Все было готово, когда в дверь постучали.
Глубоко вдохнув, я собралась с мужеством и повернула ручку.
– Здравствуйте еще раз,– сказал Джонатан, учтиво протягивая руку.
На нем был отлично сшитый темно-синий костюм, белоснежная рубашка и затянутый идеальным виндзорским узлом сиреневый галстук Медные волосы поблескивали на солнце. Габи ошибалась: ничего нелепого в них не было. Они смотрелись бесподобно.
Мне в голову пришла мысль: вот бы показать Джонатана Джереми, чтобы тот увидел, как должен одеваться мужчина.
– Фионы нет? – с едва заметной улыбкой спросил Райли.
– Фионы?..– Я не сразу сообразила, о чем речь. Ах, ну да, секретарша.– Поехала к дантисту,– весело сказала я.– Прошу, проходите. Обстановка в офисе неофициальная, но я подумала, что так будет лучше для дела.
– Прекрасная квартира. Очень уютно. Откройте секрет,– попросил Джонатан, пройдя за мной и сев на диван напротив.– Почему мне кажется, что вы сегодня какая-то другая?
Я улыбнулась и опустила очки пониже.
– Сегодня я в очках, а на вечеринке была в контактных линзах.
– Ах да, действительно…
Последовало секундное молчание. Джонатан откинулся на диванную спинку и закинул ногу на ногу. Я обратила внимание на его черные носки, идеально начищенные туфли и чуть не вздохнула в знак одобрения.
– Итак, чем могу быть полезна? – бодро спросила я.– Что у вас за… предложение?
– Кажется, мне нужна помощь профессионала,– с серьезным видом произнес Джонатан.
– В делах "Керл и Поуп"?
Мне пришло на ум, что хитрец Квентин взял на вооружение мою идею помогать в обустройстве дома холостым покупателям и выдал ее Джонатану за собственную.
– Нет, в моих личных делах.– Райли поправил манжету рубашки и помолчал, будто собираясь с мыслями.– Надеюсь, я правильно понял, чем занимается ваше агентство.– Он нервно хохотнул.– И простите меня, если неправильно."
Я улыбнулась, но ничего не сказала на случай, если Джонатан и в самом деле неправильно меня понял. Насколько неправильно – было пока не ясно, но представить его в числе клиентов миссис Маккиннон я никак не могла.
Во всяком случае, верила, что он другой.
Снова потянув вниз манжету, Джонатан взглянул мне прямо в глаза.
– Моя история довольно банальна. Тем не менее, я хотел бы, чтобы это осталось между нами.
Я кивнула, показывая всем своим видом, что ни о чем другом не может быть и речи.
– Хорошо. Дело вот в чем. Я планировал переехать сюда со своей женой Синди. Однако она отказалась, не пожелав покинуть Нью-Йорк.
– Ужасно,– посочувствовала я.– Но может статься, когда Синди взглянет на ваш восхитительный лондонский дом, то…
– Не думаю.– Джонатан поморщился.– Она уже живет с другим мужчиной.
– Кошмар.
– С моим братом, Имоном.
– Ужас.
– Скоро у них будет ребенок. Впрочем, я даже рад,– продолжил Джонатан торопливо, словно осознал, что сказал слишком много,– что Синди выбрала более подходящую для нее жизнь: именно так считает ее психоаналитик. Однако же я оказался в весьма затруднительном положении. Англия для меня – совершенно чужая страна, в Лондоне я второй раз в жизни. Мне бы сейчас нужно побольше веселиться, встречаться с интересными людьми, посвящать развлечениям значительную часть досуга… Но жены, которая могла бы организовать вечеринки и выходы в свет, у меня нет, обременять личными заботами секретаря я не хочу, заводить с кем-то исключительно с этой целью роман тоже не желаю.– Он перевел дыхание.– Короче, постоянно чувствую себя не в своей тарелке.
Я кивнула, и глаза Джонатана засияли. У меня возникло ощущение, что он страшно боится оплошать,– я сама этим страдала и не могла не видеть то же в других.
– Понимаю,– сказала я, уже сообразив, что от меня потребуется, хотя пояснять, в чем именно он нуждается, Джонатан определенно не собирался.– Вам нужна женщина, которая может устраивать вечеринки, знакомить вас с людьми, рассказать о местных порядках и с которой вас не связывали бы личные отношения.
Джонатан улыбнулся, щелкнул пальцами и указал на меня.
– Точно.
– От этого непременно надо отучиться,– машинально сказала я.
Лицо Джонатана вытянулось от изумления.
– Простите ради бога.– Я прижала руку ко рту и виновато посмотрела на него.– Привычка. Английские джентльмены более сдержанны в эмоциях. Экономят время. Впредь постараюсь вежливее.
– Нет-нет,– пробормотал Джонатан негромко.– Делайте все так, как считаете нужным.
– Время пить чай! – лучезарно улыбаясь, сказала я.
Черт! Совсем как мама.
Мне нужен был небольшой тайм-аут. Я вышла, чтобы приготовить чай и выложить на тарелку песочное печенье.
Как конкретно помочь Джонатану Райли, мне представлялось довольно смутно. С одной стороны, он производил впечатление совершенно самостоятельного человека: безукоризненно одевался, мог становиться то строгим и деловым, то обаятельным. Иными словами, был сложившейся личностью. С другой стороны, в нем чувствовалось некое беспокойство, намек на нервное напряжение, которое могло найти выход в бестактности.
Обычно я без труда угадываю, с каким человеком имею дело. Джонатан же, непонятно почему, ставил меня в тупик Возможно, намеренно.
Когда я с подносом в руках вернулась назад, Райли смотрел из окна на Темзу. Или же проверял, насколько качественные у меня рамы. Я вдруг подумала, не пытается ли он оценить мою квартиру.
То есть папину, конечно.
– Вам покрепче? – спросила я, взяв заварочный чайник.
– Хм. Не знаю. Еще не понял,– ответил Джонатан, возвращаясь к дивану.– Не привык пить чай. Люблю кофе.
– Ой, простите,– сконфуженно пробормотала я.– Надо было сначала спросить. Хотите, приготовлю?
– Нет-нет-нет.– Джонатан сел и взял печенье.– Буду приобщаться к старым лондонским традициям. Девушки в офисе делают все возможное, чтобы я поскорее здесь освоился. Кэролайн неизменно появляется в моем кабинете с порцией суши из ресторана и записанными на бумаге местными выражениями – чтобы я случайно не попал впросак.– Он посмотрел на меня как-то странно.– Кстати, одна из работниц говорит, что знакома с вами. Это Габи Шапиро. Вы ее знаете?
Я вмиг проглотила полчашки чая, издав едва слышный булькающий звук.
– Да, я знаю Габи. Она моя давняя подруга. И прекрасный секретарь,– добавила я.
– Отзывается о вас весьма лестно. Говорит: "Ее зовут Милочка, и характер у нее соответству-ющий".
– Как приятно.
Габи предложила распространять информацию об агентстве через влиятельных сотрудников, но я повторила ей по меньшей мере пять раз, чтобы она ни при каких обстоятельствах не упоминала моего настоящего имени. Если она уже давала Джонатану характеристики "своей приятельницы Милочки", то есть рассказывала о настоящей подруге Мелиссе, бог знает, чем это могло закончиться.
– Требуется ли за чаепитием соблюдать какие-то правила? – полушутя, полусерьезно спросил Джонатан.
– Практически нет.– Я наполнила чашку, плеснула в нее молока и подала гостю.– Если нужно, положите сахар. Только не дуйте на чай.
Джонатан покивал.
– Где вы это покупаете? – спросил он, взяв второе печенье.– Ужасно вкусно! Надо купить такого же для клиентов в офис.
– Я сама его пеку. Рецепт до смешного прост.– Я сделала маленький глоточек чая.– Даю его всем мужчинам, с которыми работаю. Они заказывают в ресторане достойные блюда, покупают мороженое и подают к чаю печенье. Женщины смотрят на них после этого, как на Джейми Оливера.
– Вы сами придумали рецепт? – спросил Джонатан.
Напряжение ушло, его голос звучал теперь столь же чарующе, как по телефону.
Солгать я не смогла.
– Нет, мой сосед по квартире.
Джонатан удивленно поднял брови.
– Талантливый кулинар.
– Да, творит на кухне чудеса.
– Могу себе представить.
– Вряд ли,– возразила я с некоторой ноткой обиды.
Джонатан поднял руки, давая понять, что не намерен спорить. Я не отреагировала.
– Ответьте на один вопрос,– сказал он, опять посерьезнев.– Как вы это делаете?
– Что именно?
– Организуете работу агентства. К примеру, если я к вам обратился, вы будете посвящать все свое время мне одному?
– Нет. Вам это слишком дорого обойдется.
– Не беда.
– На такие условия я в любом случае не соглашусь. Мне нравится ни от кого не зависеть и решать в один и тот же период целый ряд личных проблем.
– Но Лондон ведь не так уж велик. Вы не боитесь, что, если будете каждый день появляться на вечеринках с новым мужчиной, вас станут узнавать?
Я поднесла к губам чашку, обдумывая ответ. Я и раньше над этим размышляла, но чем больше уделяла проблеме внимания, тем менее серьезной она казалась.
В основном клиенты обращались ко мне с просьбой обновить гардероб, то есть я показывалась на людях главным образом в качестве личного костюмера. Ездить же на вечеринки собиралась далеко не с каждым, и притом не слишком часто. К тому же, как заметила бы Габи, находись она сейчас здесь, привлекательные блондинки, с которыми мужчины так любят выходить в свет, очень похожи друг на друга. От меня не требовалось чем-то отличаться – нужно просто быть в определенном месте и должным образом выглядеть.
Более того, ведь всегда можно купить другой парик. Иначе уложить волосы, по-разному одеваться…
Меня даже воодушевляла мысль о том, что я не буду в своей новой профессии топтаться на месте и что есть возможность безбоязненно давать волю фантазии.
Джонатан смотрел на меня выжидающе, и я очнулась.
– Разумеется, я действую осторожно. А мои клиенты едва ли не больше, чем я, заинтересованы в том, чтобы правда обо мне не всплыла на поверхность. И потом, тут нет ничего такого: лондонцы старомодны – наши дамы нередко заботятся о холостых друзьях, могут даже помочь в подготовке к бракосочетанию с другой женщиной. У меня множество приятелей, а у них масса собственных товарищей…
Я замолчала, положила ногу на ногу в стиле Милочки – совсем не как Мелисса! – и добавила:
– Кроме того, если вопрос не задан, нет никакой нужды на него отвечать. А в Лондоне не принято быть чрезмерно любопытным. Разумеется, это не означает, что тут не любят посплетничать.
– Мне все это нравится!
Джонатан чуть было опять не щелкнул пальцами, но вовремя спохватился.
Я улыбнулась и предложила ему еще печенья. Он взял одну штучку, усмехаясь.
– Можно сказать, занятия уже начались. Я не совершаю очередную ошибку, и вы награждаете меня печеньем.
– Не-ет,– протянула я, вспыхнув.– Я угощаю вас просто так.
Румянец залил щеки Мелиссы, не Милочки. Милочка не ведала, что такое краска стыда.
– Как же вы совмещаете работу с личной жизнью? – спросил Джонатан.– Я имею в виду вашего соседа по квартире.– Его бровь иронически изогнулась.– Он тоже здесь живет?
– Нет,– ответила я. Заговаривать о том, кому принадлежит квартира, грозило опасностью.– И я здесь не живу. Это мой офис.
– Понятно,– кивнул Джонатан.– А как он смотрит на услуги, которые вы оказываете?
– Спокойно,– сказала я, мысленно ругая себя за то, что вообще упомянула о Нельсоне и рецепте печенья.– Он всего лишь мой сосед по квартире.
– Всего лишь?
На лбу у Райли появилась морщинка. Возможно, в Нью-Йорке благодаря этому маленькому трюку потенциальные покупатели домов быстрее решались выписать чек.
– Да, именно всего лишь.
Во мне усиливалась тревога. Начав свое дело, я придумала себе три железных правила: ничего не рассказывай о своей личной жизни; не увлекайся клиентами (во всяком случае, серьезно); не говори явной лжи, даже если почувствуешь, что клиенту будет приятно ее услышать.
Впрочем, уцепилась за эту тему не я, а Джонатан. Но мне не следовало даже упоминать о том, что у меня есть сосед по квартире; надо было вести себя, как подобало Милочке. А Милочка могла жить лишь отдельно, в роскошном доме. И платить по счетам сама.
– Нельсон – старый друг семьи. Итак, перейдем к делу. Как вы планируете обустроить ваш дом? – спросила я, резко меняя тему разговора.– Вы ведь агент по продаже недвижимости и наверняка хотите принимать у себя гостей.
– Я об этом еще не думал,– пробормотал Джонатан.
– Советую вам устроить грандиозный прием. Можно вечеринку на определенную тему. Тогда женщины явятся к вам в достаточно забавных нарядах.