– Твоя проблема в том, дорогая моя Мелисса, что в каждом мерзавце ты склонна видеть лишь хорошее. Не так уж это и плохо, но нельзя же быть настолько доверчивой!
– Насколько "настолько"? – спросила я ледяным тоном.
– Ты вечно остаешься в дураках, но когда-то должна образумиться. Найди себе мужчину, который станет заботиться о тебе. О тебе и твоей врожденной глупости.
Я ничего не ответила, так как сосредоточилась на том, чтобы не разныться. Папочка знал, какие струны задеть, чтобы довести меня до слез. Порой мне кажется, в этом его настоящее призвание.
– Большинство девиц осознают, что жить надо именно так, примерно к двадцати одному году,– добавил он.– Дурость ты явно унаследовала от родственничков по материнской линии.
Мне стукнуло двадцать семь, и у меня был диплом – отец, само собой, не принимал его всерьез.
Собрав всю свою волю в кулак, я выдавила из себя:
– Уж лучше видеть в мерзавцах только хорошее и время от времени оставаться в дураках, чем подозревать всех и каждого в смертных грехах… как какая-нибудь старая ведьма!
– Только монашкам и малым детям простительно быть олухами, Мелисса! – резко сказал отец.
Продолжать беседу не имело смысла.
– Может, поговоришь с матерью? – спросил Нельсон, когда я, улегшись на кровать и накрывшись покрывалом с головой, погрузилась в непроглядную темень страдания и самоедства.
– Нет. От нее никакого проку.
У мамы две заботы: устроить отцовскую общественную жизнь и не сойти от этого с ума. Посторонним она кажется идеальной женой политика – блондинка с аккуратно уложенными волосами, непременно в строгом костюме,– но чего ей стоило всю жизнь играть эту роль! Предчувствовала ли она, дочь богатых родителей, едва начавшая выходить в свет в далеком шестьдесят девятом, какая ей уготована участь? По бодрому голосу отца я сегодня сразу определила, что, прежде чем позвонить мне, он довел до слез маму.
Не снимая покрывала, Нельсон обнял меня и утешающе сжал мою руку.
– Только не падай духом, Мел. Ты найдешь другую работу. Я помогу тебе. Кстати, у тебя ведь море друзей – наверное, больше, нежели у шпиона из МИ-5. Знакомых нет, пожалуй, только в "защите свидетелей".
Должна признать, он был прав. По тем или иным причинам в общей сложности я училась в четырех школах, каждая из которых являла собой гигантскую систему взаимодействующих образовательных заведений. Если посчитать всех одноклассниц, приятелей, гостей с несчетных маминых вечеринок – и мою страсть завязывать дружбу с новыми людьми,– то знакомых у меня наберется великое множество, пусть и далеко не все они мне по душе.
Я задумалась. Немало девиц, которых я знала, даже совсем бестолковых, сумели найти вполне приличную работу. Значит, не следовало терять надежду и мне.
– Мел? – позвал Нельсон.
– Впрочем, стать успешным агентом в "Дин и Дэниеле" мне все равно не светило,– сказала я, садясь, утирая слезы и беря себя в руки.– Может, оно и к лучшему, что меня уволили. В конце концов, рабочих мест в стране полным-полно.
Нельсон одобрительно кивнул, хоть я и почувствовала, что в мою напускную решимость он не вполне верит. Сколько раз я разыгрывала перед ним этот спектакль!
– Может, полежишь в теплой ванне? – предложил он.– Сделаем вид, что вечер еще и не начинался. Я быстренько приготовлю курицу, посмотрим "Вверх и вниз по лестнице" по "Ю-Кей голд".
Приняв план на "ура", я уже топила воспоминания об агентстве недвижимости и разговоре с несносным папочкой в пенной воде, когда раздался телефонный звонок.
Я выругалась про себя. Если это Эмери, вздумавшая обсудить со мной новые идеи по поводу чертовой свадьбы, я, ей-богу, сию же секунду утоплюсь.
В момент необъяснимого обострения семейных чувств я сдуру пообещала помочь ей и со свадебным платьем, и с нарядом подружки невесты, то есть моим. С тех пор сестрица напоминала мне об этом при каждом удобном случае, все время твердила, что денег на приготовления уходит невообразимо много. Какие-то черты характера отца определенно передались ей.
Внезапно у меня мелькнула мысль, что это может быть Орландо, и сердце мое вздрогнуло.
В ванную осторожно вошел Нельсон. В одной руке он держал телефон, второй галантно закрывал глаза.
– Брось дурить! – Я взяла трубку и легонько ткнула его в бок.– Ты не раз все это видел!
– Ну, не до такой же степени,– пробормотал Нельсон, пятясь к двери и исчезая за ней.
Я снова опустилась в теплую ванну и ответила:
– Алло?
Мой голос в закрытом и влажном пространстве ванны прозвучал весьма знойно.
Но звонил мне, увы, не Орландо. Это была Габи. Судя по шуму, из автобуса. Она, в отличие от меня, без тени смущения обсуждала подробности своей жизни в окружении толпы незнакомцев, даже не старалась говорить тише.
– Привет, Мел! Как себя чувствуешь?
Ее голос живо напомнил мне о "Дин и Дэниелс" и о том, что меня уволили. Хорошее настроение, обретенное с таким трудом, тотчас же растаяло. Вместе с пеной, из-под которой показался мой фарфорово-белый живот.
– Вроде пришла в себя,– ответила я, рассматривая пупок.– А теперь вот… и не знаю даже.
– Только не хандри! – громко велела Габи.– Давай-ка чего-нибудь выпьем. Заодно поднапряжем мозги и решим, как тебе быть.
"Поднапрячь мозги" означало у Габи изобрести нечто невыполнимо дерзкое и – в гораздо меньшей степени – что-либо достаточно разумное. Естественно, я не высказала эту мысль вслух: оттого что ее оставили, а меня сократили, Габи и так наверняка чувствовала себя прескверно.
– Пошли развеемся,– протянула она более ласково.– Просто чего-нибудь выпьем. Я плачу.
– Ммм… Ладно,– ответила я больше из вежливости.– А Нельсона возьмем с собой?
Послышался глухой стук Очевидно, Габи прислонилась головой к стенке автобуса. Несмотря на то, что она с хитроумием и решительностью опытного полководца разрабатывала план по превращению Аарона в своего законного супруга, к Нельсону моя подружка как будто тоже что– то питала. Во всяком случае, не пылала к нему ненавистью, как к прочим "мальчикам-аристократам",– возможно потому, что он работал не в агентстве по недвижимости, а в благотворительной организации.
– Ну, если иначе нельзя, – сказала Габи с притворной неохотой. – Только давайте побыстрее. И не расфуфыривайся. Если будет Нельсон, не хочу на твоем фоне выглядеть блекло.
Глава 3
Встретиться договорились в "Блуберде" на Кингз-роуд – оплатить счет в любом случае пообещала Габи, к тому же мы с Нельсоном могли доехать туда на автобусе.
Моя подруга успела прочесть половину "Космополитен" и уже бросала по сторонам нетерпеливые взгляды, когда мы с Нельсоном наконец вошли в зал. Темноволосая, с ярко-красной помадой на губах и глазами, в которых было прямо-таки написано "а это еще чем пахнет?", Габи походила на человека, явившегося сюда проверить, как работает персонал бара. Я сразу догадалась, что именно не по вкусу подружке: в поле ее зрения оказалось до смешного много худеньких блондинок.
Пока мы с Нельсоном шли к столику, я осторожно смотрела по сторонам, проверяя, нет ли среди посетителей тех, кого я знаю. У меня проблемы со зрением; когда я без очков, то не вижу знакомых, а те обижаются.
– Это случайно не Бобси Паркин вон там? – вполголоса спросила я у Нельсона.
– Бобси – как? Не забывай, я не вращаюсь в тех же кругах, что и ты.
Я прищурилась. Если это и впрямь Бобси, то с нашей последней встречи она необыкновенно похорошела. Осветлилась явно в салоне: в домашних условиях, при помощи "Лавинг кеа" и старой купальной шапочки, подобного чуда не сотворишь.
– Бобси Паркин. Родители живут на Итон– сквер. Ума небольшого, но очень любит животных. У нее была аллергия на пасту шариковых ручек: руки распухали прямо как боксерские перчатки. Поэтому даже на выпускных экзаменах она писала карандашом.
Нельсон приостановился, чтобы скорчить гримасу:
– Чем больше ты рассказываешь о своих одноклассницах, тем сильнее я удивляюсь твоей нормальности.
Я смерила его взглядом. Мать Нельсона была членом Совета графства и принципиально не отдавала сыновей в частные школы. Однако дом выбрала специально в том районе, где имелась средняя классическая школа.
– Бобси Паркин? – с жадным любопытством спросила Габи, когда, отпуская в адрес друг друга безобидные колкости, мы наконец-то дошли до столика.– А ты мне про нее не рассказывала? Не та ли это Бобси Паркин, что каталась на датском доге Джаспера Аттвелла вокруг "Клуба искусств" в Челси? У тебя всюду друзья, Мел.
Нельсон демонстративно вздохнул.
А я отметила про себя, что в будущем должна десять раз подумать, прежде чем доверить Габи какой-либо секрет.
Мы сели, сдвинув стулья так, чтобы она оказалась поближе к Нельсону, а я могла, не привлекая к себе внимания, получше рассмотреть Бобси.
Моя бывшая одноклассница сидела в углу и ужинала со своим отцом. Наверное, он посвящал дочь в некие печальные семейные новости, поскольку, что-то говоря, утешающе поглаживал ее по руке.
– Как жизнь, Нельсон? – проворковала Габи.– Когда пригласишь меня покататься на яхте?
– У меня одноместная гоночная лодка, очень маленькая. Я сам в ней едва умещаюсь. Может, сразу перейдем к главному – к ситуации с Мелиссой? – нетерпеливо спросил мой сосед.– Мы с ней большие друзья, но дело от этого не меняется: она должна оплатить счета из "Би-Ти" и "Лондон электрисити", с которыми пока разбираюсь я. И еще надо погасить банковскую задолженность.
Габи округлила глаза. Да, Нельсон бывает несколько раздражительным. Мою подругу он находил "неплохой девчонкой", но она неизменно действовала ему на нервы.
– А, ну да. Я составила список,– сказала Габи и достала блокнот.– Стянула в офисе, ты уж прости. Мел. Потом непременно отмечу в книге регистрации.
– Да перестань,– ответила я, с болью в сердце вспоминая, какой у меня царил порядок в шкафу, где хранились канцелярские принадлежности. Представляю, во что он превратится под так называемым надзором Кэролайн.– Мне теперь все равно.
Я повернулась в сторону Бобси. Одевалась она теперь гораздо лучше, чем во времена учебы.
– Короче, слушай, Мел. Я составила два списка: в одном твои навыки и достижения, во втором – те чудачки, что работают в приличных местах. Ну, о ком ты сама мне рассказывала,– произнесла Габи внушительным тоном. На моей памяти она разговаривала так лишь один раз – по телефону, когда пыталась убедить продавцов, что ей причиталась скидка по дисконтной карте, которую почему-то не сделали.– Хочешь, прочту? Первой идет Поппи Шарпуэлл-Смит Ты говорила, у нее в Кенсингтоне имеется агентство помощниц по хозяйству, а еще есть проблемы с головой. Кажется, она верит, что "Волшебные экраны" делают настоящие волшебники. Ты могла бы стать для нее прекрасным ассистентом, который ей просто необходим. Номер два – Фили Блум, цветочница, вы вместе занимались в школе шотландского танца…
Лицо Нельсона исказила страдальческая гримаса.
– Пожалуй, пойду и чего-нибудь закажу,– сказал он.
Я слушала Габи еще минут десять: согласилась, что для начала могу устроиться куда-нибудь временно, подтвердила, что в баре полно афганских борзых в людском обличии, после чего не выдержала и, изъявив желание помочь Нельсону, тоже направилась к стойке.
Одна из моих мистических особенностей – мгновенно привлекать к себе внимание барменов. А в этот вечер мне ужасно хотелось поскорее взбодриться выпивкой.
По пути меня охватило неуемное любопытство, и, расплывшись в широкой улыбке, я специально пошла мимо столика Бобси.
Бобси улыбнулась мне не менее широко – я успела заметить, что у нее теперь гораздо более ровные зубы,– но не пригласила подсесть к столику. Семейные дела есть семейные дела, подумала я.
К великому неудовольствию Нельсона, бармен обслужил меня, как только я подошла к стойке. Мы пропустили по бокальчику мартини прямо на месте и по два для каждого отнесли за столик.
Выпив, Габи продолжила оглашать список, отчего у меня на душе стало совсем противно. Я извинилась и улизнула в туалет. Некоторые из девочек, о которых толковала сейчас Габи – ей я об этом, разумеется, не собиралась сообщать,– вселяли в меня сущий страх. Впрочем, взглянуть на собственных подруг и знакомых критическим взором было весьма и весьма любопытно.
Кажется, я начинала понимать, почему Габи все время удивлялась моей приземленности и нормальности.
Нельзя сказать, что я как-то выделялась из компании школьных приятельниц,– я прекрасно в нее вписывалась. Участвовала во всех конкурсах, ходила на все праздники. Меня никто особенно не донимал и не дразнил. Но ни с кем из одноклассниц я и не сходилась достаточно близко. В первый раз я поменяла школу после громкого скандала папочки с налоговиками. Во второй – когда они с мамой уехали на несколько лет во Францию, потом – после их возвращения, и, наконец, по собственному желанию, когда подошла пора сдавать экзамены второго уровня сложности. Меня везде принимали вполне дружески, но мне постоянно казалось, что при моем появлении мгновенно смолкают все разговоры. Кроме всего прочего, наш папочка отличался своеобразными манерами и очень не любил платить налоги, поэтому о нем регулярно писали в газетах, а обо мне кругом распускали сплетни.
Моя старшая сестра, Аллегра, выкрасила жгуче-черные волосы в ядовито-рыжий цвет и смело вписалась в сообщество крутых девочек. Эмери, по своему обыкновению, все школьные годы беззаботно плыла по течению. Я же страшно тяготилась "славой" родителей и, хоть приятельниц у меня везде было предостаточно, особого внимания к себе старалась не привлекать. И изо всех сил пыталась держаться сердечно и просто со всеми одноклассницами, поэтому близкими подругами нигде и не обзавелась.
Отец всегда выступал за самые дорогостоящие школы, "дабы возвысить себя в глазах общественности и обзавестись нужными связями" – или, если вы спросите мое мнение, дабы вращаться в кругу столь же странных людей. В школах для мальчиков, на площадке для игры в регби товарищам прощаются многие недостатки, а в школах для девочек, к сожалению, помнят всё.
Девочки не прощают.
Сполоснув руки, я принялась разглядывать ногти, проверяя, не облупился ли лак, и тут в зеркале сбоку надо мной отразилось знакомое лицо.
В плане социальной иерархии Бобси в школьные годы стояла чуть ниже меня, поскольку от нее всегда несло карандашными стружками и кошачьей мочой.
– Привет, Бобси! – воскликнула я. Шерсти на ее одежде не было, а в ушах сверкало по бриллианту.– Как поживаешь?
– Мелисса, как я рада! У меня все хорошо, спасибо.
Ее голос звучал ровнее, чем прежде, как будто его немного подшлифовали. Возможно, дело было в том, что Бобси теперь не орала на лошадей. В волосах у нее я заметила "товарный знак" (наша учительница по домоводству миссис Маккиннон всегда твердила: у каждой истинной леди непременно должен быть изысканный товарный знак) – это была заколка, но не дешевая подделка, по каким в школьные годы мы все сходили с ума, а явно настоящая, от Шанель.
Я сглотнула, сожалея, что не надела туфли понаряднее.
Бобси ослепительно улыбнулась:
– А ты ничуть не изменилась. Все та же сексапильная Дынька. Ну, как ты?
– Отлично,– безапелляционно заявила я.
В школе меня все называли Дынькой – наверное, потому, что я всегда была в теле.
Понятия не имею, чем занималась Бобси, но проблем, схожих с моими, у нее, судя по всему, не было.
– Ты все еще в той юридической компании? – спросила она.
– Э-э… Нет. Оттуда я ушла.
Туда я пошла сразу после колледжа; это было мое первое место работы из шести. Как только я приводила дела фирмы в порядок, меня незамедлительно сокращали. По мнению Нельсона, винить мне следовало только себя: когда трудишься с чрезмерным рвением, сразу выясняется, что людей в конторе слишком много. К тому же, как утверждает мой сосед, я совсем не умею плести интриги и отличаюсь излишней обходительностью.
Бобси вопросительно подняла, брови:
– Серьезно?
– Если честно, на сегодня у меня вообще нет работы,– сказала я в порыве хмельной откровенности.– Не поможешь что-нибудь подыскать?
– Бедняга! – сочувственно произнесла она.– Гм… А чем именно ты хотела бы заниматься?
– Да чем угодно…– Я секунду поразмыслила и добавила: – Главное, чтобы было увлекательно.
Бобси в задумчивости прижала палец к губам. Я тут же отметила, что палец очень ухоженный. Я тоже старательно следила за ногтями: когда печатаешь и видишь свои искусно обработанные ногти, отвлекаешься от ерунды, которой обычно набиты документы.
– А что ты умеешь делать? – спросила она.
– Прекрасно схожусь с людьми,– моментально сообщила я.– У меня отлично получается организовывать работу и улучшать условия труда. Предвидеть неприятности и своевременно их предотвращать. Еще я здорово веду разговор. Даже с самыми нудными и сложными собеседниками.
Да уж, было бы странно, если бы во мне не развились эти способности – после двадцати-то семи лет общения с папочкой…
Испугавшись, что Бобси угадает мои мысли, я добавила:
– Еще я быстро печатаю, отличаюсь предусмотрительностью и знаю толк в информационных технологиях.
– Предусмотрительностью? Ну конечно! – озорно подмигнула Бобси.– Ты ведь у нас дочь Великого махинатора!
У меня под мышками выступил горячий пот. Я повернула голову и взглянула на наше отражение в зеркале: вот Бобси с ее изящными изгибами и алыми губами, а вот и я с растрепанными волосами и пылающим лицом.
Какого черта я стою в туалете "Блуберда" и отвечаю на вопросы "Карандашной" Бобси Паркин? Слов нет, она стала красавицей, но ведь я не желаю найти работу в парикмахерской для пуделей и совершенно не хочу впутывать в разговор отца.
– Было приятно снова увидеться,– сказала я, распрямляя плечи.– Не буду больше тебя задерживать. Может, как-нибудь пообедаем вместе.
Бобси потерла нос знакомым мне жестом и почему-то стала похожа на лошадь.
– Да. Конечно.
Она раскрыла сумочку, такую крошечную, что было трудно определить ее назначение, но я сразу догадалась, что стоит такая штуковина целое состояние. У меня хватало денег лишь на то, чтобы одеваться элегантно,– модно и с шиком пока не получалось.
Порывшись в своем пижонском ридикюле, Бобси достала маленькую карточку и протянула ее мне.
– Слушай, если тебе нужна работа, свяжись с миссис Маккиннон.
Я подняла брови.
– Миссис Маккиннон? Учительница по домоводству? Из "Сент-Катал"?
Бобси кивнула.
– Позвони ей, скажи, что это я дала тебе ее номер.
– У нее что, агентство для тех, кто нуждается во временной работе?
Бобси улыбнулась. Она действительно будто превратилась в совсем другую девочку. Точнее, в женщину.
– Можно сказать, да.
На карточке значилось лишь "Хильдегард Маккиннон" и челсийский телефонный номер, что совсем сбивало с толку. Домоводство было моим любимым школьным предметом, а миссис Маккиннон – любимой учительницей. Обеспечить кого-либо работой она вряд ли могла, разве только человека, который мечтал посвятить себя организации вечеринок. Так, кстати, в основном жила моя мама.