Характеризуя отношение литовского дворянства к происходившим событиям и борьбе по политическому устройству Речи Посполитой, авторы "Истории Литовской ССР" писали: "Дворяне защищали свои давние права и привилегии, полученные до унии Польши с Литвой и подтвержденные затем конституциями, принятыми на сеймах. "Кардинальные права" они видели в сохранении литовского статута, права на должности в Великом княжестве Литовском только за его гражданами, в соблюдении "альтернативы" сейма (периодическое сеймование в Гродно), сохранении резиденции короля в Вильнюсе как столице, в праве иметь наравне с Польшей своих военных министров и сенаторов, отдельное Вильнюсское архиепископство и казначейство. Они не отказывались от этих "кардинальных прав" до конца XVIII века… В сфере внешней политики литовское дворянство требовало неприкосновенности своих государственных границ, суверенности внутренней государственной жизни (вывода войск России и невмешательства в религиозную жизнь, признания в качестве государственной римско-католической церкви), подтверждения договоров с Россией. Литовские дворяне считали себя законными владельцами русских земель в течение нескольких столетий. Они требовали полного иммунитета и привилегий литовским дворянам и католической церкви в присоединенных к России землях. Литовские дворяне занимали по отношению к России враждебную позицию, но, опасаясь ее могущества, требовали от сейма добиваться подтверждения заключенных ранее договоров. Они считали и Курляндию неотъемлемой частью Речи Посполитой".
3 мая 1791 года в Варшаве была принята конституция, которая сохраняла за шляхтой ее давние права и привилегии. В то же время она предложила шляхте составлять договоры с крестьянами, что было воспринято как упразднение феодальной зависимости. Конституция предусматривала создание централизованного государства. Оно было названо Польшей, а старое деление на Королевство Польское и Великое княжество Литовское было упразднено. Исполнительная власть принадлежала королю и совету министров ("Стража законов"). Трон короля становился выборным, но династическим. Без ведома "Стражи законов" король ничего не решал. Министерства же отчитывались перед сеймом.
Как отмечалось в "Истории Литовской ССР", "в Вильнюсе горожане и войска 25 мая дали ей необычайно торжественную присягу. Жители городов, собравшиеся летом 1791 года в Каунасе, заявили о своей готовности пролить кровь и отдать жизнь за конституцию 3 мая". Однако <магнаты и шляхта Великого княжества Литовского в цепом враждебно встретили конституцию". Враги конституции создали в местечке Тарговице конфедерацию. Среди них были Ш. и Ю. Коссаковские, А. Сапега, И. Массальский, Ф. Браницкий, Ш. Потоцкий, С. Жевуский. Они обратились за помощью к Екатерине II. В акте, опубликованном 14 мая 1792 года, они требовали сохранить целостность Речи Посполитой и просили Россию об опеке.
После этого русские войска вошли на территорию Правобережной Украины и Белоруссии. Командующему русскими войсками М. Кречтникову помогали конфедераты гетмана Ш. Коссаковского, который пытался взять на себя верховную власть в Литве.
В конце мая 1792 года войска России вошли в Вильнюс, а затем заняли Украину, Белоруссию и вступили на территорию Польши. Король Речи Посполитой Станислав-Август Понятовский, который ранее дал присягу конституции 3 мая, теперь присоединился к конфедератам. В "Истории Литовской ССР" говорится: "Конфедераты, выступавшие за шляхетские свободы и давние привилегии шляхты, пытались восстановить прежний строй с помощью России. Они захватили власть в свои руки и отменили постановления сейма 1788–1792 гг.". В ответ "поднялась волна сопротивления горожан".
12 января 1793 года в Петербурге был заключен прусско-российский договор, по которому Пруссия занимала западные польские земли. В состав России вошли украинские и белорусские земли, в том числе Киевское, Браславское, Подольское, Минское и часть Виленского воеводства. Как отмечалось в "Истории Литовской ССР", включение белорусских и украинских земель в состав России защитило их от национального и религиозного угнетения со стороны польской шляхты, объединило с братским русским народом. Речь Посполита потеряла около половина территории… Она почти лишилась выхода к морю (за исключением узкой полосы побережья у Паланги и Швянтойи) и, находясь в окружении трех могущественных монархий, теперь уже не имела никаких условий для дальнейшего экономического и политйческого развития… В Речи Посполитой осталось около 4 миллионов жителей".
Второй раздел Речи Посполитой вызвал возмущение конфедератов, призвавших до этого Россию помочь им в борьбе против конституции 3 мая. Вопреки требованиям посла России И. Сиверса сейм, созванный в Гродно, высказался против раздела. В "Истории Литовской ССР" сказано: "Только под большим давлением (И. Сивере приказал арестовать часть делегатов, разорить их имения и даже ввести на заседание сейма солдат) он в 1793 году молчанием ратифицировал второй раздел".
Однако решения гродненского сейма вызвали восстание сторонников конституции 3 мая, которое началось в Кракове 24 марта 1794 года. В "Истории Литовской ССР" сказано: "16 апреля оно вспыхнуло и в Великом княжестве Литовском. Первыми выступили региональные войска в Шяуляй против гарнизонов царских войск и сторонников Тарговицкой конфедерации. В Вильнюсе восстание организовал инженер Якуб Ясиньский. В ночь на 23 апреля повстанцы неожиданно захватили военные посты и овладели городом. В плен был взят начальник русского гарнизона генерал Н. Арсеньев. На помощь вильнюсцам пришли отряды из Шяуляя и Паневежиса. 24 апреля на Ратушной площади Вильнюса был торжественно объявлен акт восстания и создано повстанческое правительство - Высший совет Литвы. На следующий день был осужден ряд сторонников конфедерации, в том числе и гетман Ш. Коссаковский. Повстанческое правительство признало главным руководителем восстания генерала Тадеуша Костюшко, участника борьбы Североамериканских колоний за независимость".
Высший национальный совет Литвы стал исполнительным органом восстания. Начальником военных сил стал Я. Ясиньский. Как подчеркивалось в "Истории Литовской ССР", "у вождей вильнюсского восстания были более прогрессивные, радикальные намерения, чем у их братьев по борьбе в Польше. Совет энергично мобилизовал народ на защиту отечества, а его орган - "Газета народова виленска" ("Вильнюсская народная газета") - пропагандировал политику французских якобинцев. Совет искал поддержки среди всех сословий. Он печатал воззвания и на литовском языке для крестьян, обещая им свободу".
Однако, как отмечалось в "Истории Литовской ССР", "политика литовских повстанцев, их республиканские взгляды и даже стремление расширить права Литвы на самостоятельность были приняты с недоверием в самой Польше участниками восстания, придерживавшимися умеренных взглядов. Под давлением более консервативных участников восстания Т. Костюшко отстранил Я. Ясиньского от командования повстанцами Литвы и подчинил их общему руководству, которое опасалось литовского сепаратизма. 21 мая 1794 года Т. Костюшко упразднил Высший национальный совет Литвы и создал общий для Польши и Великого княжества Литовского Высший национальный совет… С июня 1794 года военачальником повстанцев… стал присланный из Польши бездарный генерал М. Вельгорский".
Россия направила войска на подавление восстания. Сначала повстанцы вели упорные бои и даже теснили русские войска. Но летом 1794 года русские развернули наступление и 12 августа заняли Вильнюс. Силы повстанцев были рассеяны.
В октябре 1794 года войска под руководством А. Суворова разбили повстанцев Т. Костюшко и заняли Варшаву. При защите Варшавы погиб Я. Ясиньский. В середине ноября повстанцы капитулировали.
Тем временем Россия, Пруссия и Австрия приступили к переговорам о третьем разделе Речи Посполитой. Договоренность была достигнута в августе 1795 года. Россия заняла западнобелорусские земли бывшего Великого княжества Литовского. Литва (за исключением Занеманья, которое перешло к Пруссии) была присоединена к России. Пруссия и Австрия разделили оставшуюся территорию Польши.
"История Литовской ССР" гласит: "Речь Посполита как государство распалась. Бывшая ее провинция - Великое княжество Литовское - вошла в состав многонациональной Российской империи… Находясь в составе России с ее огромным рынком, Литва вступала в полосу экономического подъема, а литовский народ постепенно втягивался в общероссийскую борьбу за социальный прогресс…
Литовское крестьянство боролось как против местных "своих" дворян, так и против системы крепостничества царской России в целом… Верхушка литовского дворянства быстро сговорилась с аристократией России… Однако традиции общей польско-литовской государственности оказывали еще сильное влияние на большинство литовского дворянства".
Глава 2 Бунтующая Литва
О том, что литовское дворянство было не удовлетворено последствиями разделов Речи Посполитой, свидетельствовала его реакция на создание Наполеоном в 1807 году Варшавского герцогства из польских земель. Образование этого государства, являвшегося вассалом Франции, вызвало надежды среди части литовского дворянства на восстановление Речи Посполитой. Те же круги дворянства Литвы, которые ориентировались на Россию, увидели в Варшавском герцогстве пример для воссоздания Литовского автономного государства в пределах России. В 1811 году князь М. Огиньский, князь К. Любецкий и граф Л. Плятер представили Александру I проект "Положения о правлении автономным Великим княжеством Литовским", которое должно было включать Виленскую, Гродненскую, Минскую, Витебскую, Могилевскую, Подольскую, Волынскую, Киевскую губернии, а также Белостокскую и Тернопольскую области.
Император французов учитывал эти настроения верхов Литвы, на землю которой он вошел в первые же минуты после нападения на Российскую империю: 24 июня 1812 года Наполеон во главе Великой армии перешел Неман в районе Каунаса. 28 июня император вошел в Вильнюс, где остановился на 19 дней.
Во время своего пребывания в столице Литвы Наполеон 1 июля создал Временную правительственную комиссию Великого княжества Литовского во главе с С. Солтаном. Фактически же власть находилась в руках назначенного французами губернатора Литвы ван Хогендропа (Гогендропа).
Сразу после своего создания Временная правительственная комиссия начала переговоры с представителями Варшавского герцогства о возобновлении унии. 14 июля в вильнюсском Кафедральном костеле была торжественно провозглашена польско-литовская уния.
В этих событиях принимали участие лишь оккупанты и небольшое число их пособников из верхов литовского дворянство. Иным было отношение к французским захватчикам основной части населения оккупированной Литвы. Арман де Коленкур так описал в своих мемуарах впечатления Наполеона от его первой поездки по Вильнюсу (Вильно): "Император проехал по городу без предварительного оповещения. Город казался опустевшим. Несколько евреев и несколько человек из простонародья - вот все, кого можно было встретить в этой так называемой дружественной стране, с которой наши войска, изнуренные и не получающие пайков, обращались хуже, чем с неприятельской… Население ровно ничем не проявляло любопытства, никто не выглядывал из окон, не наблюдалось никакого энтузиазма, не было даже обычных зевак. Все выглядело угрюмо. Император был поражен этим и, входя в кабинет, не мог удержаться от слов: "Здешние поляки не похожи на варшавских". Это объяснялось некоторыми беспорядками, имевшими место в городе и напугавшими жителей, а также тем, что здешние поляки были довольны русским правительством, были мало расположены к перемене".
"Беспорядки", о которых писал Коленкур, были делом рук французских солдат. В "Истории Литовской ССР" так охарактеризованы первые дни пребывания армии Наполеона в Литве: "Территория, по которой прошла основная часть его армии, была разорена, имущество населения разграблено, многие дома сожжены".
Между тем прибывшие из Варшавского герцогства поляки пытались изобразить оккупантов как освободителей Литвы. Коленкур писал: "Герцог Бассано и князь Сапега старались организовать страну и вдохнуть в нее польский дух. Но жители были, по-видимому, не очень склонны откликнуться на призыв к их патриотизму. Грабежи и беспорядки всякого рода, производимые армией, разогнали все деревенское население. В городе видные лица сидели по домам. Приходилось вызывать их от имени императора, так как никто не представлялся, не стремился выдвинуться вперед, как ни старались об этом поляки, прибывшие вместе с армией. Беспорядки, производимые армией, немало увеличивали всеобщее недовольство. В Вильно ощущался недостаток во всем, и через четыре дня необходимое продовольствие надо было искать уже очень далеко".
И все же французы пытались найти опору среди народа. В Вильнюсе и других городах Литвы французы стали создавать полицейские силы из местного населения, именовавшиеся "национальной гвардией". В ноябре в гвардию сумели набрать лишь 1450 человек. 5 июля 1812 года Наполеон приказал Временной правительственной комиссии создать 5 пехотных и 4 кавалерийских полка. Однако набор в полки проходил плохо, и к осени они все еще не были укомплектованы, а к концу 1812 года рекруты разбежались по домам.
Наполеон второй раз оказался в Вильнюсе во время своего бегства из России. Коленкур вспоминал, что прибыл в город до императора, чтобы "передать приказы виленскому правительству и сделать последние необходимые распоряжения по поводу нашего путешествия. Хорошо, что я лично отправился в Вильно, так как ван Хогендроп только что туда прибыл, и ему пришлось будить людей, проведших ночь на балу у герцога Бассано; понятно, что он еще не успел ничего приготовить. Итак, в то время как одни мерзли и умирали, другие танцевали на балах! Жители Вильно далеко не представляли себе ни нашего положения, ни того, что произошло, ни того, что должно было случиться". Очевидно, имелись в виду те "жители Вильно", которые принадлежали к верхам литовской шляхты и сотрудничали с французами.
По словам Коленкура, Наполеон не сомневался, что армия останется в Вильно, и никоим образом не хотел признавать, что она понесла огромные потери. "В Вильно, - говорил он, - имеются хорошие продовольственные запасы, и там все снова придет в порядок. В Вильно больше средств, чем нужно, чтобы дать отпор неприятелю; так как русские изнурены не меньше нас и страдают от холода, как и мы, то они перейдут на зимние квартиры".
Такие же надежды разделяли и измученные солдаты Великой армии. Русский историк В.П. Алексеев писал в главе "Бегство Наполеона" в 4-м томе многотомного сочинения "Отечественная война и русское общество": "Конец похода, прекращение преследования и отдых составляли их самое главное желание… Когда показалась Вильна, у всех в груди вырвался вздох облегчения. Французы думали, что здесь русские остановят свое преследование и мучения их прекратятся. В Вильне много запасов - они отдохнут и подкрепятся перед тем, как вернутся домой… Но проникновение в город не принесло ничего утешительного. Прием, оказанный жителями Вильны воинам "великой армии", далеко не соответствовал их ожиданиям. Здесь не знали об участи наполеоновской армии, и когда увидели оборванцев с отмороженными руками и ногами и исступленным взором, запрудивших улицы, то с ужасом отвернулись от них. Из опасения грабежа и насилия виленцы спешно запирали магазины и укрывались в домах". Очевидец вспоминал: "Было грустно видеть тогда, как эти несчастные солдаты бродили по улицам, одни полные ярости, другие отчаяния, угрожая, умоляя, стараясь войти в двери домов или магазинов или медленно направляясь в больницы, и отовсюду их гнали!"
Алексеев писал: "При своих огромных запасах, Вильна могла бы всех одеть и накормить. Но вместо этого пришедшие сюда нашли себе здесь смерть от холода и голода. А те, которых еще пощадила смерть, должны были, собрав последние силы, продолжать бегство".
Русские войска не дали врагу возможности задержаться в Вильнюсе. Мюрат и Ней поспешно отступили из города. 10 декабря русские войска заняли Вильнюс, захватив 140 орудий и множество пленных. 12 декабря в город прибыл Кутузов. Шильдер писал: "Население, забыв Наполеона и исчезнувшие мечты о восстановлении Польского королевства, приветствовало торжествующего полководца; посыпались оды, речи, на театральной сцене засияло изображение Кутузова с надписью "Спасителю отечества".
После своего прибытия в Вильнюс Кутузов приказал произвести учет провианта и обмундирования, имевшихся в городе. Оказалось, что в Вильнюсе были огромные запасы муки, сухарей, ржи, мундиров, седел и прочего. Это все было утаено жителями города от захватчиков. В то же время в ходе своего поспешного отступления маршалы Мюрат и Ней бросили в Вильнюсе до 20 тысяч больных и раненых. Среди них было 7 генералов.
Вильнюс, в который прибыл Александр I, по словам историка Н.К. Шильдера, представлял собой "нерадостное зрелище. Город был переполнен ранеными и больными.
На всех главных улицах были разведены большие костры для уничтожения миазмов и очищения воздуха. Госпиталь в Базилианском монастыре представлял собой ужасающую картину: 7500 трупов были навалены друг на друга по коридорам подобно грудам свинца; разбросанные трупы валялись всюду и в других помещениях; все отверстия разбитых окон или стен были заткнуты руками, ногами и головами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холодного воздуха. И в этих помещениях, заполненных зловредными испарениями, лежали несчастные больные и раненые, обреченные на гибель. Приезд в Вильну Александра был истинным благодеянием Провидения для оставшихся в живых неприятелей, которым немедленно была оказана всевозможная помощь не только по его повелению, но даже под его личным надзором".
6 января 1813 года в Вильнюсе был оглашен царский манифест о победном окончании войны. Как писал Н.К. Шильдер, "день этот был ознаменован еще манифестом, провозглашавшим для поляков в западных губерниях, принявших сторону неприятеля, забвение прошлого, всеобщее прощение". (Этот манифест, замечал Н.К. Шильдер, вызвал недовольство в рядах русской армии.) В "Истории Литовской ССР" сказано: "Была дана амнистия всем дворянам Литвы, которые сотрудничали с Наполеоном, если они в течение двух месяцев вернутся на родину. Царь дорожил политической поддержкой местного дворянства". Правда, как замечал Н.К. Шильдер, царь отклонил "предложение, сделанное виленскими жителями, дать бал". Император объяснил, что "в настоящих обстоятельствах ни танцы, ни звуки музыки не могли быть приятны". (О том, что отказ Александра посетить бал, устроенный местным дворянством, отнюдь не был вызван его нежеланием внимать звукам музыки и танцевать, свидетельствовало то, что он в эти же дни посетил бал, устроенный Кутузовым. Скорее всего, император знал, что среди приглашавших его были и те, кто несколько дней назад устраивал балы в честь французов. Впрочем, члены временной правительственной комиссии Великого княжества, которые танцевали на балах во время войны, на всякий случай бежали вместе с остатками Великой армии, а в конце июля 1813 года комиссия самораспустилась.)