В последний путь героя провожали верная жена да несколько старых моряков, помнивших подвиг отважного капитана.
Реквием о "Федоре" и "Константине"
Поистине черным для Черноморского флота оказался год 1798-й. У же в январе у входа на Севастопольский рейд был снесен ветром и выброшен на берег у Артиллерийской бухты транспорт "Березань" под командой лейтенанта Ивана Сытенского. Люди, слава богу, остались живы, и командира по суду оправдали.
В июле флот постигла уже куда более страшная трагедия. Возвращавшийся из-под Евпатории кирлангич "Ахилл" под командой лейтенанта Кононовича был опрокинут жестоким шквалом. Погибла вся команда из 76 человек. Чудом уцелел лишь один матрос, Ермолай Лазарев. Уцепившийся за обломок мачты, он был выброшен на берег, там подобран дозорными казаками и привезен в Севастополь с вестью о трагической гибели "Ахилла".
Однако самый пик несчастий пришелся на осенние месяцы. В сентябре большая часть Черноморского флота под началом адмирала Федора Федоровича Ушакова была отправлена в Средиземное море для войны с французами. Оставшиеся же в Севастополе линейные корабли и фрегаты были сведены в эскадру под командованием младшего флагмана Черноморского флота контр-адмирала Овцына.
В октябре контр-адмирал, держа свой флаг на 46-пушечном фрегате "Царь Константин", крейсировал с эскадрой у берегов Крыма на траверзе Балаклавы, отрабатывая совместное маневрирование. 11 октября эскадра была внезапно застигнута жесточайшим остовым штормом и не успела укрыться в Севастопольской бухте. На этот раз судьба оказалась беспощадной к фрегатам "Царь Константин" и "Федор Стратилат".
Флагманский фрегат "Царь Константин" уже вскоре после начала шторма получил сильную течь и множество повреждений. От ударов волн начали расходиться доски обшивки корпуса, и вскоре в трюме было полным-полно воды. Непрерывно работали помпы, но этого едва хватало, чтобы трюм не залило вообще. Контр-адмирал Иван Овцын и командир фрегата капитан-лейтенант (по другим данным, к этому времени он уже был капитан 2-го ранга) Иван Тригони делали все возможное для спасения корабля. Для уменьшения воздействия волн и ветра было принято решение спуститься по ветру на запад. На четвертый день держаться в открытом море из-за все пребывающей воды стало невозможно. Через некоторое время удалось кое-как стать на якорь против устья Дуная в трех милях от берега.
Спустили два баркаса. На одном из них отправили на берег батальонного командира с несколькими матросами, чтобы договориться с береговыми властями о помощи терпящему бедствие кораблю. Однако на подходе к берегу баркас перевернуло, и все находившиеся в нем погибли. Второй баркас с пятью гребцами контр-адмирал Овцын распорядился поставить на бакштове.
Сила ветра между тем не уменьшалась, и "Царь Константин" порой кренило так, что он мог вот-вот перевернуться. Чтобы уменьшить напор ветра, Овцын распорядился рубить мачты. При этом одна из срубленных мачт перебила бакштов. Бывшую за кормой на бакштове шлюпку унесло к берегу, на который затем и выбросило. Люди, к счастью, спаслись.
К этому времени помпы перестали справляться с потоком хлеставшей в пробоины воды, и фрегат начал погружаться. И офицеры, и матросы, не спавшие уже пятые сутки, были измотаны до крайности. А шторм по-прежнему не стихал. Вскоре все внутренние помещения фрегата были залиты водой. Фрегат просел в воду до такой степени, что волны свободно гуляли по всей верхней палубе. Команда столпилась на шканцах и баке. С берега видели погибающий корабль, но ничем не могли помочь, так как никакой возможности дойти на гребных судах до фрегата не было. Вскоре "Царь Константин" исчез из виду. Это могло означать только одно: он затонул со всеми бывшими на нем людьми. На следующий день ветер стал понемногу стихать и к берегу прибило едва живого подпоручика Богдановича, квартирмейстера и двух матросов, спасшихся на обломках судна. Это были все, кто уцелел из четырехсотенного экипажа. По словам Богдановича, до самой последней минуты на борту фрегата не было никакой паники. Контр-адмирал Овцын и командир капитан-лейтенант Тригони распоряжались, как всегда, спокойно и хладнокровно, а в момент погружения фрегата команда кричала "ура". Флагман и командир погибли, так и не оставив своего корабля. Помимо пяти человек с уцелевшего баркаса и четверых, спасшихся на обломках, из команды "Царя Константина" в живых остались еще один капитан-лейтенант и семь матросов, оставленных по хозяйственным делам в Севастополе и не участвовавших в этом роковом плавании. Всего же на "Царе Константине" погибли контр-адмирал Овцын, 21 офицер, 377 матросов и 34 солдата морского полка.
В тот же штормовой день 46-пушечному фрегату "Федор Стратилат" под командой капитан-лейтенанта Льва Фабрицына удалось зацепиться якорями за грунт в 30 милях к западу от мыса Тарханкут. От непрерывных ударов волн у него началась сильная течь. Когда она достигла 7 футов и стало очевидно, что дальнейшее стояние на якоре может быть гибельным, Фабрицын распорядился обрубить канат и выбрасываться на берег, чтобы спасти хотя бы большую часть команды. Однако когда фрегат начал вместе с волнами продвигаться к берегу, то оказалось, что вода почти перестала пребывать. Фабрицын решил предпринять еще одну попытку спасти вверенное ему судно. "Федор Стратилат" снова встал на запасные якоря, на этот раз уже неподалеку от берега. Так прошла ночь. Утром следующего дня вода вновь стала быстро поступать в трюм (помпы давно уже были бесполезны) и вскоре дошла до отметки 8 футов. Фабрицын снова снялся с якоря и пошел к берегу. В полутора милях от него якоря снова были брошены. Глубина в этом месте составляла всего 2,5 сажени.
- Где мы? - спросил командир штурмана.
- Судя по береговым ориентирам, в 12 милях к югу от Сулинских гирл Дуная! - ответил штурман Пупченский.
Положение тонущего "Федора Стратилата" было критическим: рухнул рангоут, огромные волны, перекатываясь через палубу, уже десятками уносили людей в пучину. Многие бросались в воду сами, в призрачной надежде добраться до берега вплавь.
- Какие будут указания? - прокричал командиру старший офицер Петр Де-Фабр.
- Спасаться кто как может! - ответил капитан-лейтенант Фабрицын и, закрывшись от ветра рукавом, раскурил трубку.
- А вы? - спросил Де-Фабр.
- А я остаюсь здесь!
- Тогда я вместе с вами! Вместе служили, вместе и смерть примем! - лейтенант Де-Фабр подошел к фальшборту и начал отдавать распоряжения матросам, чтобы они хватались за ближайшие к ним доски и обломки рей и отплывали подальше от тонущего судна
К Фабрицыну и Де-Фабру подошли лейтенант Петр Тулубьер, мичманы Степан Тригонети, Константин Бутович и Федор Сусликов.
- Мы остаемся с вами! - объявили они.
За минуту до гибели фрегата офицеры простились друг с другом:
- Прости, если когда-то чем-нибудь случайно обидел!
- Прости и ты меня!
Вскоре на месте ушедшего под воду "Федора Стратилата" были только обломки, за которые держалось несколько десятков выбивающихся из сил матросов. Из последних сил люди плыли к берегу, но добраться до него удалось далеко не всем.
Из материалов обстоятельств гибели фрегата "Федор Стратилат": "Выбрасываемым на берег деятельную помощь оказывал из некрасовских казаков выкрест Иван Иванов, расставивший многие огни по берегу и способствовавший спасению утопавших; между тем как собравшиеся на берегу турки предавались грабежу выбрасываемого имущества. Приведенные в Аккерман, отсюда спасшиеся были доставлены в Овидиополь".
В живых из команды "Федора Стратилата" остались штурман Пупченский, констапель Жибоедов и 121 матрос. Погибли 11 офицеров, 258 матросов и 30 солдат морского полка.
Черноморская "Богородица", или смерть героя
Гибель линейного 74-пушечного корабля "Тольская Богородица" для своего времени были событием, сходным по масштабам с гибелью линкора "Новороссийск" и АПРК "Курск". В свое время она вызвала самый широкий отклик по всей России не только из-за большого числа жертв, но еще и потому, что командиром погибшего корабля был один из самых блестящих морских офицеров того времени капитан 1-го ранга Иван Шостак.
Иван Шостак - личность в истории нашего флота особенная. Перечень его подвигов впечатляет: командир императорской галеры "Десна" во время путешествия Екатерины Второй по Днепру, участник сражений при Керчи, Тендре и Калиакрии, командир отряда канонерских лодок во время штурма Измаила, участник Средиземноморской экспедиции 1798–1800 годов, герой штурма Цериго, Занте и Корфу, любимец адмирала Ушакова, которому последний доверял самые рискованные дела. На начало XIX века Шостак был единственным офицером Черноморского флота, имевшим Георгиевские кресты 4-й и 3-й степеней за боевые отличия.
Линейный корабль "Тольская Богородица" под командой капитана 1-го ранга Шостака 2 октября 1804 года отправился с отрядом Балаклавского пехотного полка и с провиантом к берегам Мингрелии, где предполагалось организовать вырубку корабельного леса для нужд черноморских портов. В его сопровождение был выделен бриг "Александр" под командой капитан-лейтенанта Влито.
По причине встречных ветров плавание было медленным, а из-за находящихся на борту солдат расход продуктов и воды весьма большим. Поэтому Шостак был вынужден зайти для пополнения запасов в местечко Платана на берегу Анатолии, отличавшееся безопасной стоянкой и дешевизной продуктов. В Платане "Тольская Богородица" и "Александр" простояли 13 дней. За это время на борт линейного корабля и брига были приняты все необходимые продукты, а питьевые бочки залиты свежей водой. 24 октября плавание было продолжено. 2 декабря "Тольская Богородица" и "Александр" подошли к берегам Мингрелии, став на якорь у устья реки Копи в двух верстах от берега.
Следующая неделя прошла довольно спокойно. Отряд Балаклавского полка был переправлен на берег, туда же свезли 600 четвертей муки и 32 четверти разных круп. Пользуясь возможностью, Шостак решил пополнить запасы воды. Для этого на берег отправили баркасом 68 матросов во главе с лейтенантом Викорстом. Неподалеку от линейного корабля находился и сопровождавший его бриг "Александр", с которого тоже свозили на берег припасы и солдат.
Ничего не предвещало непогоды, однако предусмотрительный и опытный Шостак все же распорядился для уменьшения парусности спустить верхний рангоут. С полуночи 8 декабря ветер, дувший с запада, скоро перешел в самую настоящую бурю. К 6 часам утра линкор уже дрейфовал к берегу, и он оказался на глубине 4,5 сажени. Затем волнами его стало бить с огромной силой о дно.
Из хроники катастрофы: "8 декабря, после большой зыби от запада, начавшейся еще накануне, сильным штормом с великим волнением и морозом стало дрейфовать; брошенный наконец в буруны корабль был разбиваем и заливаем волнением: фок-мачта и бушприт сломались в самом основании их и упали в воду; вода стала тогда вливаться через бушпритную дыру в нижнюю палубу; бизань-мачта также сломалась; бимсы отошли от бортов. Верхние борта треснули, палубные пазы разошлись, переборки и пиллерсы двигались; в трюме было до половины воды. Хотели было для облегчения срубить грот-мачту, но она сама переломилась и, упав на правую сторону, подняла шканцы на левой стороне, стала бить шкафут и своей тяжестью накренила корабль. Удары волн выбивали еще и пушечные порты".
Вскоре "Тольская Богородица" полностью наполнилась водой и села на дно. Теперь над поверхностью воды оставалась только верхняя палуба, через которую то и дело перекатывались штормовые волны, и каждая из них уносила с собой людей. Видя, что положение безнадежное, капитан 1-го ранга Шостак приказал команде спасаться кто как может. Сам же с офицерами остался на шканцах гибнущего корабля.
Затем линейный корабль переломился почти посредине на две части. Носовая, удерживаемая якорями, так и осталась на месте, а кормовую потащило дальше к берегу. Сам Шостак с группой офицеров находился на кормовой части. Когда корма наконец остановилась на мелководье, началось разрушение бортов. Вскоре палуба шканцев и юта уже были предоставлены сами себе. Все рушилось на части и ломалось. Люди падали в воду. Многие сразу же погибали от падающих обломков, другие тонули сами, и только некоторые пытались ухватиться за обломки корабля, чтобы с их помощью добраться до берега. Командир не только до самой последней минуты хладнокровно руководил спасением людей, но и как мог их ободрял. Рядом с ним все время катастрофы находился и старший офицер капитан-лейтенант Паниоти. По рассказам уцелевших, героизм среди команды гибнущего линкора был массовым. Как пример приводится подшкипер Померанцев, который отказался оставить корабль, пока его не покинет командир. По счастливой случайности Померанцев остался в живых. Его полумертвым подобрали в волнах у берега, но сумели вернуть к жизни.
Находившиеся на берегу офицеры и солдаты Балаклавского полка с частью команды линкора во главе с лейтенантом Викорстом, отправленные еще до начала шторма для пополнения запасов свежей воды, делали все возможное для спасения людей с гибнущею корабля.
К девяти часам утра 9 декабря все было кончено. От линейного корабля "Тольская Богородица" практически ничего не осталось. Среди спасенных командира корабля не оказалось. По отзывам очевидцев, в последние минуты своей жизни капитан 1-го ранга Шостак находился на обломках шканцев и ободрял бывших с ним рядом офицеров и матросов.
Что касается брига "Александр", то он некоторое время сопротивлялся напору ветра и волн, удерживаясь на четырех отданных якорях. Однако затем бриг был протаранен обломками линейного корабля. От нескольких сильных ударов начала поступать в трюм вода, оба якоря оборвались. Последнего оказалось достаточно, чтобы бриг вскоре выкинуло на прибрежную отмель. Благодаря распорядительности и мужеству командира брига капитан-лейтенанта Влито удалось спасти и переправить на берег большую часть команды. Всего с брига "Александр" спасся 71 человек. Погибло шесть матросов и сам командир. Капитан-лейтенант Влито, следуя традициям российского флота, покидал свое гибнущее судно последним. Бриг же был разбит волнами.
О произошедшей трагедии тогдашний командующий Черноморским флотом адмирал маркиз де Траверсе немедленно доложил Александру Первому. На основании решения императора маркиз 23 января 1805 года дал следующее указание флотским чиновникам: "Приняв с прискорбием настоящее известие, изъявил (император Александр Первый. - В.Ш.) высочайшее соизволение, чтобы узнать об оставшихся после утопших офицеров и нижних чинов семейств и близких родственников, в каком состоянии они находятся, дабы сделать им возможное пособие".
Когда все документы были собраны и отправлены в Петербург, оттуда 13 апреля 1805 года последовало распоряжение императора: "Поименованным родственникам утонувших офицеров выдать единовременно годовое жалованье, а женам производить пенсион половинного до замужества; женам же нижних чинов - полное".
Обстоятельствами гибели линейного корабля спустя несколько лет заинтересовался В.М. Головнин, а став генерал-интендантом российского флота, описал это крушение со своими выводами: "Гибель корабля "Тольская Богородица", в числе многих других подобных кораблекрушений, служит к убеждению мореплавателей, что на открытых рейдах больших морей никогда не должно полагаться на якоря, но всегда надлежит ставить корабль, если место и обстоятельства позволяют, в такое положение и держать его в такой готовности, чтоб при наступлении бури с открытого моря тотчас можно было вступить под паруса и удалиться от берегов. Эта осторожность особенно нужна осенью и зимой, когда бури бывают чаще, сильнее и продолжительнее.
Столь ужасные последствия сопровождали разбитие корабля сего, что из 255 человек, составлявших экипаж его, погибли 8 офицеров и 150 нижних чинов, сверх коих утонули еще 6 человек солдат из числа сухопутных войск, на сем корабле привезенных, а остались в живых 5 офицеров и 92 нижних чина; из них, однако, только 28 человек спаслись при кораблекрушении, прочие же были столь счастливы, что съехали на берег до наступления бури.
Это пагубное происшествие показывает, что экипажу невозможно было при оном помышлять о спасении журналов и других корабельных бумаг, и потому нельзя было составить подробного описания сему кораблекрушению".
Транспорт назывался "Змея"
Кто ныне помнит транспорт "Змея"? Никто. Мало ли было в истории российского флота транспортов с самыми экзотическими названиями. Поди их все упомни! Однако все же давайте вспомним этот небольшой парусный транспорт Черноморского флота, чтобы отдать должное мужеству его команды.
В 1828 году началась очередная Русско-турецкая война. После длительной осады русская армия взяла важнейшую турецкую крепость на Черном море - Варну. Турецкий флот скрылся в Босфоре, и уже до самого конца войны оттуда не показывался. Со взятием Варны господство на Черном море окончательно перешло к российскому флоту. Гордый столь важной победой, император Николай Первый распорядился отвезти наиболее ценные из захваченных трофеев в Одессу, чтобы известие о покорении вражеской твердыни было подкреплено материальными доказательствами. Для этой цели и был выделен парусный транспорт "Змея" под командой капитан-лейтенанта Тугаринова. В течение суток на "Змею" было погружено 40 тысяч турецких пистолетов и ятаганов, а также 14 трофейных орудий; 12 из них, имевшие на стволах старинные польские королевские гербы, были определены для последующей доставки в Варшаву и украшения фасада дворца генерал-губернатора. Еще две пушки были особые, наградные. Первая из них была высочайше пожалована за совершенные подвиги генерал-фельдмаршалу графу Дибичу-Забалканскому, а вторая - генерал-губернатору Новороссии графу Воронцову. Помимо этого на транспорт были погружены раненые - 17 офицеров и полторы сотни солдат, для скорейшей их доставки в Одессу, а также почта.
Военный транспорт "Змея" принадлежал к довольно распространенному в ту пору в нашем флоте типу вспомогательных судов. При водоизмещении в 500 тонн и смешанном парусном вооружении он имел вместительный трюм и был достаточно универсален, то есть мог перевозить всевозможные виды грузов и людей. Для самообороны на верхней палубе имелось шесть небольших пушек. Кроме командира команда "Змеи" включала в себя пять офицеров: старший офицер лейтенант Колесников, вахтенные начальники мичманы Краевский, Кубаркин и Веселаго, а также штурман судна подпоручик корпуса флотских штурманов Андреев. Матросов насчитывалось 150 человек. "Змея" была уже весьма не новым судном, немало поплававшим на своем веку. Транспорту давным-давно, по всем статьям, полагалась переборка корпуса, но, как это часто бывает, у начальства до вспомогательных судов все не доходили руки, а с началом войны разговоры на данную тему вообще были прекращены. Так и плавали. Во время войны "Змея" совершала плавания между Одессой и осаждаемой Варной, доставляя орудия и боезапас для осадного корпуса. Теперь же ей выпала весьма почетная задача по доставке боевых трофеев.