- Большая неосторожность с твоей стороны.
- Да. И вот мне наказание.
Наказание?
- Ты прямолинеен, верно, Фиц?
- Научился у тебя. - Уж она-то наверняка не сохранила никаких фотографий. Брук не из тех, кто обременяет себя эмоциональным багажом. - Сегодня ты сделаешь так, чтобы моя дочка была рада и счастлива, а потом в четыре часа я отвезу тебя на станцию и посажу в поезд.
Его дочка. Он так это подчеркнул - словно отсек ее, то есть Брук. Можно подумать, он родил ее в одиночку.
- Значит, я не приглашена даже на чашку чая?
- Приглашена. Просто ты очень-очень занята и принять приглашение не можешь. - Фиц почувствовал, как его руки судорожно сжали баранку, увидел, как предательски побелели костяшки пальцев, и сознательным усилием ослабил хватку. Она не отреагировала на брошенный им вызов. Вот и хорошо. - У женщины с твоим положением наверняка есть десятки более интересных дел. Подписание контрактов, заключение сделок, интервью.
- А Люси не будет разочарована?
Разочарована? У него все внутри сжалось при мысли о том, что будет чувствовать Люси. Она, конечно, не станет ни плакать, ни скандалить, но где-то в глубине своего существа будет винить его.
- Конечно, она будет разочарована.
- Понятно.
- Надеюсь, что это так, Брук, поэтому не будь с ней слишком ласковой. - Хотя напрасно он беспокоится. Как только она окажется в центре внимания всех этих мам и пап, восхищающихся знаменитой спасительницей природы, дочь перестанет ее интересовать.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты просто придерживайся своей роли защитницы матери-земли, Брук. В конце концов, это именно то, что удается тебе лучше всего. Можешь сиять, улыбаться и покорять все сердца, которые окажутся в поле зрения, и, более того, чем больше сердец ты покоришь, тем больше мне это понравится. Потому что тогда Люси будет знать, что ты в первую очередь общественное достояние и только где-то потом ее мать.
- Ты хочешь, чтобы я отнеслась к ней просто как к еще одной фанатке? - Она казалась потрясенной, и на какой-то момент Фиц засовестился. Но только на момент.
- Ну, для тебя это ведь так и есть, если честно. - Он помолчал, но, не дождавшись ответа, нетерпеливо сказал: - Сегодня ты можешь сколько влезет играть для своей публики любящую мать, но со мной не пробуй притворяться, я слишком хорошо тебя знаю. Для тебя это просто еще один повод для самолюбования, верно?
Глава четвертая
Знает ее? Джеймс Фицпатрик думает, что знает ее? Брон с трудом сдерживала смех. А может, истерику.
Она сидела рядом с ним в одежде сестры, на ней были украшения сестры, от нее пахло духами сестры, она воспользовалась именем сестры. Он даже поцеловал ее - и ничего не заметил. Вот насколько хорошо он знал Брук.
- Честно? - переспросила она, словно не понимая, куда он клонит.
Она действительно не понимала.
- Да, честно, черт побери. Вспомни, ты вообще не хотела Люси. Ты отдала ее мне и ушла, не оглянувшись. И раз уж мы говорим о честности, то, может, скажешь мне, зачем ты это делаешь, зачем утруждаешь себя? - Его взгляд, казалось, пробуравил ее насквозь.
Почему он не увидел разницы? Неужели настолько ослеплен ее внешним сходством с Брук, что не заметил вопиющих несоответствий? Да, они похожи - особенно когда у нее эта новая прическа и на ней одежда сестры, - очень похожи, но далеко не как две капли воды. Во-первых, Брук на дюйм ниже ростом.
Уж не думает ли он, что она подросла? И неужели мог предположить, что она до сих пор живет дома? Сама возится на кухне? Если он так думает, значит, совсем не знает Брук.
Сердце Брон стучало так громко, что, казалось, он должен был слышать этот стук сквозь шум двигателя. Конечно, она могла сказать ему правду. И скажет - перед тем, как уехать из Брэмхилла. Скажет и насладится зрелищем того, как на нем начнет трескаться и разваливаться броня этой высокомерной самоуверенности.
Но пока придется играть свою роль: она обещала Люси, что сегодня мама к ней приедет, и никоим образом не собирается нарушать это обещание.
- Возможно, на меня подействовала угроза звонка в воскресные газеты с эксклюзивным разоблачением моего порочного прошлого, - сказала наконец Брон, испытывая некое удовольствие от шутки, понятной только ей. Даже если у нее и нет сколько-нибудь весомого прошлого, то это вовсе не значит, что она какое-то ничтожество и ею можно командовать. Некоторые пытались. Социальные работники, врачи - все те, кто говорил, что ее матери было бы лучше в интернате для престарелых. А маме хотелось лишь одного - чтобы ее не тревожили и дали спокойно умереть дома. Брон показала им всем, покажет и ему.
А Фиц между тем улыбался, хотя улыбка была невеселой.
- Вот видишь, Брук. Честность творит чудеса.
- Неужели ты меня так сильно ненавидишь?
Меня.
Она так легко вжилась в свою роль, что на какой-то момент у нее мелькнула мысль: возможно, она похожа на сестру в большей степени, чем хотелось бы верить.
Фиц долго смотрел на нее, не отвечая - не хотел или просто не мог. Потом беспорядочный хор клаксонов привлек его внимание к дороге, и он дал газ.
- Потерпи немного! Через несколько минут мы остановимся. Тогда и поговорим.
Поговорим? Она не собиралась много разговаривать, и так уже, похоже, переборщила - зачем-то задала этот дурацкий вопрос. Ответ ей не нужен. Совершенно очевидно, что он питает отвращение к Брук за все, что она ему сделала. Но мужчины постоянно делают женщинам то же самое. Ведь для появления ребенка нужны, как-никак, двое, так почему бы иной раз мужчине не остаться с ребенком на руках, пеленками, с бессонными ночами и отложенными планами?
Еще через полмили он въехал на парковку у паба.
- Пошли. Надо немного перекусить - день будет долгий.
- Я не хочу… я не… - Как можно помышлять о еде, когда она сплошной комок нервов? - Я не голодна, - сказала она, отодвигаясь назад, когда он обошел машину и открыл ей дверцу.
- Не надо, Брук. Я не хочу устраивать скандал на публике. - Он сделал глубокий вдох. - Я не ненавижу тебя. Хотя и должен был. - Он помолчал. Его лицо было неподвижным и лишенным всякого выражения, зато резко звучавший голос выдавал его с головой. - Я действительно думал, что ненавижу тебя, - до вчерашнего дня. Как всегда, ты добилась желаемого, Брук, так что можно сейчас спокойно обмыть твою победу стаканом вина и насладиться ею с удобствами. - Он взял ее за руку, чтобы помочь выйти (или вытащить?), но она быстро сама выбралась из машины.
Теперь они стояли друг против друга. Его грозовые синие глаза не предвещали ей ничего, кроме новых неприятностей. Снова проигрывалась сцена на кухне - он сейчас ее поцелует, подумала она отстраненно, словно все это происходило с кем-то другим.
Он уже поднял руку, чтобы прикоснуться к ее лицу, но, поколебавшись, провел пальцами по едва заметному шраму под левой бровью.
- У Люси точно такой же шрам, - задумчиво проговорил он.
От этого нежного прикосновения Брон почувствовала, будто вязнет, будто ее засасывает зыбучий песок.
- Возможно, это наследственное, - выдавила она из себя.
- Ей было шесть, она несла чашку и споткнулась, - продолжал он, вспоминая. - Сколько было крови…
Она припомнила свой аналогичный случай со стаканом, панику отца, самообладание матери, которая завернула ее в одеяло, сунула в руки отцу, а сама, сев за руль, отвезла их на станцию "скорой помощи". Делать все одному, наверно, очень трудно, подумала она. Быть матерью и отцом в одном лице, когда рядом нет никого, кто бы сказал тебе: "Не суетись… все будет в порядке…"
Что ж, все это ей знакомо. Она знала все о ночных страхах, когда казалось, что мама вот-вот умрет; знала мгновения радости, когда кризис в очередной раз проходил. И она тоже была одна. Рядом не было никого, кто поддержал бы ее, сказал бы, что все будет хорошо. Хотя она всегда знала, что наступит такой день, когда хорошо не будет.
- Шесть лет? Тогда это определенно наследственное, - сказала она охрипшим от волнения голосом.
Несколько секунд Фиц не двигался, словно о чем-то глубоко задумался, потом отступил назад. Опасность миновала.
Время было раннее, и посетителей в пабе почти не было. Брон не думала, что здесь ее может заметить кто-нибудь из фанатов сестры, однако Фиц, очевидно, этого не исключал, потому что усадил ее за столик в тихом уголке подальше от бара, прежде чем отправился заказывать сэндвичи, и вернулся с бокалом сухого белого вина для нее и чашкой кофе для себя. Она бы тоже предпочла выпить кофе, но он ее не спросил. И правильно сделал: Брук точно выбрала бы вино.
Хорошо бы знать побольше… О его отношениях с сестрой…
Брон отогнала эту мысль. Нет. На самом деле ее интересует только Люси. Как она выглядит? Чем увлекается? Кто присматривает за ней, пока отец на работе? Но Брук не стала бы интересоваться домашними мелочами. Что захотела бы она узнать через восемь лет?
- Чем ты сейчас занимаешься, Фиц?
Он взглянул на нее поверх чашки с кофе.
- Все еще делаю фильмы, но ничего такого, что стоило бы твоего внимания, Брук. Человек не может мотаться по белу свету, если растит ребенка. Но ты, конечно, это знаешь. Ты и тогда знала.
Так вот какой выбор сделала ее сестра… Материнским обязанностям предпочла карьеру. А он?
"Студия Фицпатрик"… Брон уставилась на его длинные пальцы, обхватившие чашку. Длинные, тонкие, сильные. Из него получился бы хороший керамист, подумала она. У него хорошо получалось бы любое дело. Тут она почувствовала, что ее щекам становится жарко от такого поворота мыслей, и спросила:
- Какого рода фильмы?
- Разве ты не знаешь? - Он пожал плечами. - Хотя с какой стати тебе это знать? Я делаю мультфильмы, Брук. Правда, хотел… мне нужно было работать дома, и когда другу пришла в голову идея создать детский телесериал… - он опять пожал плечами, - это было хоть какое-то занятие.
Потом вернулась бы Брук, и он взялся бы за намеченное? Да только она не вернулась.
- Если ты все еще занимаешься этим, значит, ты преуспел, - бодрым тоном сказала она. - Я могла их видеть?
Он скупо улыбнулся.
- Не знаю, Брук. Это зависит от того, часто ли ты смотришь детские телепередачи.
Проводя долгие часы у постели матери, она мало что видела.
- Ну а все-таки?
Он пожал плечами.
- Первым был "Мышонок Эйнштейна", потом "Пряник и Помадка", "Воздушный шарик Беллами"…
Она изумленно уставилась на него. Так это он сделал такие прелестные мультяшки? Фиц истолковал ее молчание как отрицательный ответ.
- Ну, может, ты видела "Могглов"? Это самый последний…
- "Могглы"? Это твоя работа? Они же просто великолепны…
- Ты их поклонница? - Он улыбнулся. - Тогда, если тебе очень повезет, обнаружишь одного из них в своем рождественском чулке.
- А откуда он возьмется, этот Моггл?
- Мы открыли свое производство и торопимся изготовить их как можно больше к рождественским праздникам. И еще книжки.
- Ты делаешь это сам? И у тебя еще остается время на то, чтобы создавать фильмы? А время на то, чтобы жить, у тебя остается? - У Брук это было любимым присловьем. Хотя она ни разу не поинтересовалась, откуда оно, время на личную жизнь, у сестры возьмется.
Фиц гневно сверкнул глазами.
- Если ты спрашиваешь, остается ли у меня время для Люси, то ответ таков: я делаю так, чтобы оставалось…
- Нет, что ты, я не об этом. - Не думая, Брон успокаивающим жестом положила ладонь ему на руку. Покрытая темным загаром рука на ощупь оказалась теплой и мускулистой. Внезапно опомнившись, она быстро отдернула руку. - Я поражена. Честно.
- Правда? - Он опустил глаза в чашку. - Что ж, это поддерживает местную экономику, хотя и не идет ни в какое сравнение с трудами по спасению земли.
Боже, с какой горечью это сказано. Но чему удивляться - он ведь остался с ребенком на руках.
- Но Люси наверняка в восторге.
Он вскинул на нее глаза, явно удивленный ее теплотой и воодушевлением.
- Да, она идеально подходит для испытания опытных образцов. - Фиц неожиданно улыбнулся не скупой улыбкой, а широко, по-настоящему, и у Брон часто заколотилось сердце. - То, что не сломается, пройдя через ее руки, с легкостью пройдет все обязательные для игрушек испытания на безопасность.
- Бедный ребенок, - сказала она с неподдельным сочувствием. - Я знаю, каково это.
- Да? Я что-то не помню, чтобы ты страдала неуклюжестью. Скорее наоборот, но поскольку тогда ты проводила большую часть времени лежа на спине…
Брон мучительно покраснела, и бокал у нее в руке опасно задрожал. Она быстро поставила его на стол, получилось слишком резко, но Фиц отреагировал мгновенно, как человек, привыкший предотвращать катастрофы такого рода, и не дал бокалу упасть.
- Не исключено, что беременность временно излечивает от этого недостатка, - задумчиво продолжал он, поправляя бокал.
Брон сурово отчитала себя за потерю самообладания. Брук никогда не покраснела бы в подобной ситуации. Нельзя втягивать себя в такие разговоры. Обернувшись назад, она спросила:
- А что там насчет сэндвичей?
- Я полагал, что ты не голодна.
Его тон намекал, что он все понимает: она отказывается от приглашения в прошлое.
- А я и не голодна, - раздраженно сказала Брон. - Но не сидеть же здесь полдня ради сомнительного удовольствия наблюдать тебя за едой.
Фиц расслабился. Он уж начал было сомневаться, что его собеседница - та самая Брук Лоуренс, которую он знал. Он не помнил никакого шрама, да и этот румянец - что-то новенькое… Конечно же, он ожидал, что изменения будут. Тогда она была студенткой третьего курса, а теперь - большая знаменитость. Глупо было ожидать, что слава сделает ее более милым, более добрым человеком. И не сделала. Она просто пробует себя на роль матери. Поощрять ее в этом незачем.
- Расскажи мне о Борнео, - сказал он, когда принесли еду. - Ты ведь была там во время лесных пожаров, не так ли? - Си-Эн-Эн показало ее прижимающей к груди осиротевшего детеныша орангутанга и драматически взывающей к международному сообществу о помощи. Как странно, что она могла испытывать такое сильное чувство по отношению к обезьяне и оставаться такой равнодушной к собственной малышке.
- Мне не хочется говорить об этом, - попробовала уклониться от ответа Брон.
- Было совсем плохо, да?
Было действительно плохо. Даже лишенная сентиментальности Брук, вернувшись домой, выплакала все глаза. Брон никогда еще не видела ее в таком состоянии. Плакала ли она, когда отдавала Люси? Может, заперлась в своей комнате и ревела навзрыд, а потом взяла себя в руки и наклеила на лицо улыбку, чтобы никто не догадался о ее истинных чувствах? Именно так она и поступила после поездки на Борнео, когда начала кампанию с целью привлечь внимание мировой общественности к этим проблемам. Она делала то, что у нее исключительно хорошо получалось.
- Да, было плохо. - Тут им принесли сэндвичи, и это спасло ее от дальнейших расспросов.
- Что ты ей сказал? - спросила Брон, когда они подъезжали к Брэмхиллу.
- Что я сказал Люси? О тебе? - Он немного подумал. - Сказал, что ее мама совершенно особенный человек, делающий очень важную работу. Сказал, что тебе приходится часто уезжать и жить в таких местах, куда нельзя взять с собой ребенка. И что ты, хорошо зная, как нужна маленькой девочке стабильность, оставила ее со мной.
Это было сказано гораздо мягче, чем того заслуживала Брук, но он, понятно, хотел ее защитить. Ведь любовь матери - первейшая потребность ребенка.
- А ей разве не хотелось узнать, почему я никогда не навещала ее?
- Нет. К тому времени, как она достаточно подросла, чтобы задуматься над этим, она уже успела увидеть, что у многих ее сверстников только один родитель. А потом, позже… может, она думала, что меня ее расспросы расстроят.
Глубоко внутри Брон испытывала сострадание к этой незнакомой девчушке. Как если бы слышала тоненький плач среди ночи, который хватал за душу, и ей хотелось дотянуться до страдающего ребенка, прижать к себе, успокоить. И это было совершенно новое для нее чувство…
- Ты никогда не говорил, кто…
- Таков был уговор, Брук, - резко перебил он. - Если я беру ее, то она остается со мной. Ты сделала свой выбор, подписала бумаги…
Какой еще выбор? Нет ничего хуже незнания. Ей не верилось, что Брук могла быть такой… холодной.
- А как она нашла свидетельство о рождении?
- В школе им задали работу по истории семьи, и она выяснила, что имя матери записано в ее свидетельстве о рождении. Она взяла мои ключи и порылась у меня в письменном столе.
- Какая жалость, что меня зовут не Джейн Смит.
- Это не помогло бы. Там были и другие вещи… документы об опеке… - (документы об опеке?) - кое-какие фотографии… - На щеках у него выступили желваки. - Я подумал, что позже, когда она станет достаточно взрослой, ей, возможно, захочется тебя найти. Похоже, она стала достаточно взрослой, когда я на минуточку отвернулся.
- Фиц…
- Так, с этим все, - перебил он, сбрасывая скорость перед тем, как свернуть в широкие ворота. - Рисуй на лице эту свою профессиональную улыбочку, Брук, и держи ее до конца представления. Эмоции здесь неуместны.
- Нет, конечно.
Брон уже раньше мимоходом задумывалась, почему Фиц не предложил ей встретиться с Люси сначала в приватной обстановке. Теперь она понимала, почему он предпочел для этого школьное мероприятие и почему за ней заехал. Так все у него будет под контролем. Она сразу окажется в центре всеобщего внимания, а потом, как только спортивный праздник закончится, он быстренько увезет ее. И не произойдет никакого слезливого воссоединения. Эмоции здесь неуместны.
Джеймс Фицпатрик, таким образом, выполнит заветное желание дочери, а она окажется в роли той бессердечной матери, которая настолько занята "важными" делами, что может уделить Люси не больше пары часов. Брон вдруг почувствовала, что ей не нравится сценарий, которому она должна следовать. Что бы ни сделала Брук, такого обращения она не заслужила. Не заслужила и Люси.
- Нет, - повторила она, на этот раз с большей силой. Но под колесами "рейнджровера" уже заскрипел гравий подъездной дорожки, и Фиц, нахмурившись, но не притормаживая, посмотрел на нее. - Это неправильно. Я не могу этого сделать. Так не могу.
- Передумывать уже поздно, - резко бросил он, останавливаясь рядом с десятками других машин, съехавших с дорожки на открытое пространство. - Люси ждет тебя и, несмотря на запрещение болтать об этом, наверняка рассказала Джози…
А Джози наверняка рассказала всему свету. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как ей было восемь лет, но Брон хорошо помнила детскую впечатлительность.
А потом Брон увидела ее. Высокая девочка в темных шортах и белой футболке неслась к ним через поле. Длинные руки, длинные ноги, нокаутирующая улыбка. И, несмотря на растрепавшиеся кудри каштанового цвета, она была вылитая Брук в восьмилетнем возрасте. Прежде чем Фиц успел удержать ее, Брон выскочила из машины и, широко раскинув руки, крепко обняла Люси.