Между тем государственный долг за год вырос на 16 млрд. франков, в поиске денег правительство было вынуждено пойти на девальвацию франка, сократив его золотого содержание на 30%. Последовавший рост инфляции фактически свел на нет проведенное летом повышение заработной платы. Нарастание трудностей продолжалось. Для осуществления самых необходимых социально-экономических программ до конца 1937 г. необходимо было изыскать, по меньшей мере, 30 млрд. франков.
В середине февраля Блюм объявил о "приостановке" программы Front Populaire, для того чтобы снизить растущие общественно-государственные расходы. Вскоре после этого французское правительство взяло в Англии заем на сумму 40 млн. фунтов. 16 марта полиция открыла огонь по коммунистам в Клиши: пять человек было убито и более двухсот получили ранения. В июне 1937 г. Л. Блюм потребовал предоставления правительству чрезвычайных полномочий. Предполагалось ввести строгий контроль за переводом капиталов за границу и потребовать от владельцев промышленных предприятий обязательно вкладывать часть своих прибылей в развитие производства. Сенат отверг этот план, это привело к отставке кабинета Блюма 21 июня.
Новое правительство Народного фронта - Шотана предусматривало увеличение налогов, причем около двух третей этой суммы шло за счет ряда косвенных налогов. Кроме того, было объявлено о повышении железнодорожных тарифов и о проведении второй девальвации франка. Какого-либо ограничения "бегства капиталов" новые чрезвычайные меры не предусматривали. Они были сразу одобрены палатой депутатов и сенатом. Однако умеренных пролиберальных мер кабинета Шотана, с одной стороны, было недостаточно для удержания капитала, а с другой - они приводили к резкому ухудшению положения широких масс. Положение обострилось с началом, во второй половине 1937 г., очередного витка мирового экономического кризиса, что привело к дальнейшему снижению промышленного производства и росту безработицы. В этих условиях нападки правых сил принимали все более ультимативный характер. Они требовали отмены закона о 40-часовой рабочей неделе, отказа от социальных реформ, полного разрыва с ФКП, решительной борьбы против стачечников. Правительство Шотана поддержало эти требования, идя тем самым на прямой отказ от программы Народного фронта. В ответ фракции ФКП и СФИО отказали Шотану в поддержке, и в январе 1938 г. он вынужден был уйти в отставку.
Правительство снова возглавил Л. Блюм, который повторил свои чрезвычайные меры: введение прогрессивного налога на крупный капитал в размере от 4 до 17%, выпуск государственных займов и установление контроля над переводом капиталов за границу. Меры были утверждены палатой депутатов, но вновь заблокированы сенатом, и Блюм снова подал в отставку.
Народный фронт к тому времени из-за разногласий между партиями фактически перестал существовать. В частности, ФКП, неуклонно поддерживая правительство, тем не менее по мере обострения кризиса требовала все более решительных действий. В свою очередь, СФИО подобно всем остальным европейским партиям социал-демократического толка на практике следовала либерал-националистической политике и не могла принять мер, предлагаемых ФКП.
В итоге Народный фронт хоронил экономический коллапс его социальной политики, не поддержанной решительными мерами. До конца 1937 г. правительство должно было выплатить 23 млрд. франков. А в казне было 6,5 млрд. Недобор по косвенным налогам в апреле составил 251 млн. франков - в обстановке общественной неустойчивости, отмечает А. Шубин, французы не спешили платить налоги.
Положение коммунистов усугублялось "политическими процессами", начинавшимися в СССР. Р. Роллан писал, что резонанс московских процессов "во всем мире, особенно во Франции и Америке, будет катастрофическим". Он предлагал направить Сталину письмо и попытаться заставить его задуматься, "какие плачевные последствия для "Народного фронта"… для совместной защиты Испании будет иметь решение, приговаривающее осужденных к смертной казни". О. Бауэр сокрушался: "Обвинения на московских процессах подорвали доверие к Советской России". По мнению К. Макдермотт и Д. Агню, "варварство репрессий заставило отшатнуться либералов и социалистов".
На международной арене СФИО продолжало поддерживать "политику невмешательства" в испанские дела, "умиротворения агрессоров". По мнению А. Шубина, "эта моральная капитуляция перед лицом фашизма, активно боровшегося против Испанской республики, разложила французский Народный фронт сильнее, чем экономические проблемы. Стало ясно, что французский Народный фронт не готов к более глубоким преобразованиям и, следовательно, не имеет перспективы. Дальше можно было только отступать. В результате Блюму пришлось бесславно уступить власть либеральным партиям, а сторонники Народного фронта были деморализованы. С момента начала "невмешательства", а не после "паузы" Блюма, начинается агония Народного фронта во Франции". Последним камнем на могиле Народного фронта стала поддержка СФИО подписанного Даладье Мюнхенского сговора.
На смену Народному фронту пришло правоцентристское правительство Э. Даладье. Он сразу взял курс на мобилизацию власти. Это вызывало взрыв возмущения у бывших неудачливых правителей Франции оказавшихся среди оппозиционеров. Блюм провозглашал: "неслыханно… требовать этой деспотичной власти от имени правительства, непредусмотрительность и слабость которого проявились на глазах у всех". 11 апреля 1938 г. Даладье обосновывая на заседании кабинета свои претензии тем, что: "страна утомлена и она выметет всякое слабое и колеблющееся правительство". Получив чрезвычайные полномочия, правительство Даладье повысило налоговое обложение трудящихся, провело третью девальвацию франка, ревизовало закон о 40-часовой рабочей неделе и обрушилось с репрессиями на стачечников.
На горизонте уже маячила война. Даладье в то время говорил своему сотруднику П. Лазарефу: "Наступил момент настоящего и добровольного национального союза… Война или мир? Я действительно верю, что можно еще избежать войны, если Франция создаст у себя единый фронт. Если газеты не прекратят свою полемику и свои неосторожные акции, то я решительно настроен использовать твердость… Я заставлю замолчать прессу. Она говорит слишком много глупостей, а время пришло слишком серьезное, чтобы позволить ей это делать". Даладье требовал предоставления ему чрезвычайных полномочий: "Яне верю, что возможно с помощью нормальной процедуры бороться против государств, которые… имеют перед нами преимущество в быстроте и в абсолютной тайне. Как спасти демократию? Как спасти Республику?".
У. Черчилль предлагал французам свой рецепт: "Многие страны, не исключая нашу собственную, склонны рассматривать французов как пустую, капризную, истеричную нацию. На самом деле это одна из наиболее серьезных, трезвомыслящих, несентиментальных, расчетливых и цепких наций на земле. В настоящий момент все французы - от воинствующих монархистов до воинствующих коммунистов - твердо уверены в том, что Францию необходимо защищать, и в том, что та свобода, которую французский народ завоевал в революции, не будет нарушена или ограничена ни изнутри, ни извне. Франция всегда была щедра на кровь своих сыновей, но она терпеть не может платить налоги. Британцы прекрасно платят налоги, но недолюбливают муштру… Французы не имеют ничего против муштры, но избегают налогов. И, тем не менее, обе нации могут сражаться, если убедятся в том, что нет другого способа выжить; но в таком случае у Франции было бы маленькое активное сальдо, а у Британии - маленькая армия".
У. Черчилль судил о французах на примере Первой мировой войны, когда французы действительно продемонстрировали высокий боевой дух. Однако со времен Первой мировой ситуация кардинально изменилась. Франция не желала воевать, а Англия уже не могла финансировать новую коалицию.
Несмотря на поражение социалистической революции во Франции, костяк Народного фронта, главным образом в лице коммунистов, не исчез - после разгрома Франции он ушел в движение Сопротивления, став его главной движущей силой. Не случайно коммунистов называли "партией расстрелянных", они понесли самые большие потери в годы Сопротивления. Консерваторы, в лице Папена и его соратников, перешли в лагерь фашистов.
Победа СССР во Второй мировой войне придала новую силу социальному движению в Европе. Завоевания Народного фронта были восстановлены и положили начало социальному государству во Франции.
И ВСЕ-ТАКИ ОНА ВЕРТИТСЯ?
Провал социал-демократических экспериментов в Германии и Франции, неуверенное равновесие, достигнутое в Англии, казалось, ставили крест на социал-демократических идеях. В Европе господствовали фашиствующие режимы. Однако на окраине этого бурлящего политэкономического моря взрастали примеры, которые все же внушали какую-то надежду.
Они появились в скандинавских странах, сохранявших нейтралитет во время Первой мировой. За годы войны прежде нищие нейтральные страны резко улучшили свое экономическое положение за счет торговли с обоими воюющими сторонами. Мало того, они даже сделали территориальные приобретения. Например, Дании Версаль вернул потерянные в 1864 г. Шлезвиг и Гольштейн.
Отдаленность скандинавских стран от военных бурь оберегала их стабильность и национальное спокойствие, позволяя накапливать капитал и сохранить свои монархии на протяжении многих столетий. В отличие от всех других европейских стран они на протяжении большей части своей истории шли почти непрерываемым эволюционным путем развития. Помимо того это были северные страны, где элементарное выживание населения ставится в зависимость от уровня его социальной защищенности.
Партии социал-демократического типа существовали в Швеции, Дании и Норвегии с конца XIX века. В Швеции социал-демократы вошли в правительство в 1917 г., а в 1921 г. в Швеции было введено всеобщее избирательное право. После углубления Великой депрессии в 1932–1935 гг. в скандинавских странах социал-демократы пришли к власти и сразу провели широкий комплекс социально-экономических реформ: введение 8-часового рабочего дня; установление двухнедельного оплачиваемого отпуска; улучшение пенсионного обеспечения; создание системы государственного страхования по безработице, болезни и инвалидности, а также государственное финансирование жилищного строительства. Одновременно была осуществлена более или менее широкая программа национализации промышленности и транспорта. С этого времени скандинавские страны стали классическим образцом национальной социал-демократической европейской модели развития.
МЫ НАНЯЛИ ГИТЛЕРА
К Первой мировой Германия занимала второе после США место в мире по объему промышленного производства. Темпы его роста в 1890–1914 гг. у обоих стран были практически одинаковы - 4,2% (в два раза выше, чем у Англии). Наемные рабочие составляли почти 80% самодеятельного населения страны. В 1900 г. в Германии впервые эмиграция стала превышать иммиграцию, которая еще 10 лет назад достигала 100 000 человек ежегодно. Германия имела самое передовое по тем временам социальное законодательство, оно покоилось на принципах, сформулированных Гегелем в "Философии права" еще в начале века.
Движущей силой, толкавшей к социальным переменам, являлся "Всеобщий германский рабочий союз" (1863–1875 гг.), возглавляемый Ф. Аассалем. Бисмарк использовал "союз", в качестве одной из опор в деле объединения Германии. Усиление позиций социалистов привело к тому, что в 1878 г. Бисмарк инициировал принятие исключительного закона против них. Но уже в 1880-х гг. по инициативе канцлера были приняты законы о страховании по болезни, безработице, увечья, пенсий по старости, однако их размеры были явно недостаточными. Так, закон о пенсиях по старости предусматривал их выплату только после 70 лет, до которых тогда редко кто из рабочих доживал. В начале 1890-х гг. был введен обязательный воскресный отдых, 11-часовой рабочий день для женщин и запрещен труд детей, не достигших 13 лет. В немецких профсоюзах состояло 2,5 млн. человек. На выборах 1912 г. социал-демократическая партия (СДПГ) получила 4,5 млн. голосов и завоевала более четверти мест в рейхстаге.
Программа СДПГ, принятая в 1891 г., гласила: "Только превращение капиталистической частной собственности на средства производства… в общественную собственность… может привести к тому, что крупное производство и постоянно растущая производительность общественного труда станут для эксплуатируемых до сих пор классов не источником нищеты и порабощения, а источником высшего благосостояния и всестороннего гармонического развития". Реальную политику СДПГ, как классической социал-демократической партии, отражали взгляды Э. Берштейна, который в своей книге "Предпосылки социализма и социал-демократии" (1899 г.), писал, что капитализм существенно изменился со времен Маркса и продолжает меняться, и что лозунг классовой борьбы необходимо сменить на лозунг классового сотрудничества, постепенного врастания капитализма в социализм.
Не случайно СДПГ всеми силами старалась укрепиться в качестве легальной парламентской партии. Этот мотив был далеко не последним, когда сильнейшая партия II Интернационала, вопреки многочисленным решениям довоенных партийных съездов, спустя несколько дней после начала Первой мировой проголосовала за военные кредиты, открыто поддержав тем самым германскую агрессию. Откровенно шовинистическая позиция СДПГ, на фоне растущих экономических и социальных проблем, привела к тому, что в апреле 1917 г. из нее выделилась группа независимых социал-демократов, образовавших свою партию (НСДПГ) выступавшую против предоставления военных кредитов. За один год число членов НСДПГ выросло до 100 тыс. чел.
Революционная ситуация в Германии осенью 1918 г. привела к свершению "либеральной революции" сверху - в конце сентября Вильгельм II выпустил манифест о введении в Германии парламентской системы правления. А 3 октября было сформировано "коалиционное монархически-демократическое правительство" во главе с принцем М. Баденским. В правительство были приглашены представители СДПГ. Однако новое правительство оказалось не способно решить ни одного существенного вопроса, стоявшего перед германским обществом.
В стране наступал хаос. Людендорф вспоминал о том времени: "В Германии проливается братская кровь. Германское достояние уничтожено. Государственные деньги растрачены и употреблены на эгоистические цели; финансы империи, отдельных государств и общин расшатываются с каждым днем. Народ с пониженным нравственным чувством разгуливает, пользуясь свободой революции; низменные инстинкты получили полный простор и не считаются ни с чем. Везде господствуют хаос, страх перед работой, обман и погоня за чрезмерной наживой. Рядом с миллионами могил павших за отечество и на глазах многих калек во многих местах ведется отвратительная, разгульная жизнь… Революция превратила немцев в париев среди других народов, в илотов на службе у иноземцев и иностранного капитала, в людей, которые сами перестали себя уважать".
Именно в эти октябрьские дни конференция "Союза Спартака" выдвинула программу социалистической революции в Германии. Революция началась 5 ноября. Самым популярным лозунгом среди рабочих стал лозунг русской революции - "Вся власть Советам". По призыву левых социал-демократов началась всеобщая забастовка рабочих, а к вечеру вооруженное восстание в Берлине, Гамбурге, Любеке, Бремене, Киле и т.д. Повсюду создаются Советы рабочих и солдатских депутатов. В Киле моряки германского флота подняли красные флаги, пехотные части выступили на стороне восставших. Вооруженное восстание побеждает в Мюнхене, Бремене, Ростоке, Шверине, Дрездене, Лейпциге…. 9 ноября кайзер отрекается от престола и покидает страну, а два дня спустя было подписано перемирие в Компьене. М. Баденский был заменен на своем посту одним из лидеров СДПГ Ф. Эбертом.
Своим успехом революция в Германии, была обязана не только примеру Советской России, но и американскому президенту. В. Вильсон заявлял, что если Соединенные Штаты будут иметь дело с "военными лидерами и монархическими самодержцами Германии, то они будут требовать не переговоров, а капитуляции". По мнению А. Уткина, Вильсон, по существу, жестко требовал трансформации германских политических институтов. Он хотел революции в Германии. Людендорф подтверждал - предложения Вильсона "отвечали получившему в Германии господство социал-демократическому мировоззрению". Смесь большевизма, вильсонизма и жестких репарационных требований порождала в правящих кругах Германии парадоксальные обобщения. Например, Вильгельм II в своем обращении к Военному совету утверждал, что существует всемирный заговор против Германии, участниками которого являются большевики, поддерживаемые президентом Вильсоном, "международное еврейство" и Великая Восточная ложа фримасонов…