Правительство покрывало большую часть дефицита за счет выпуска 5%-ных долговых обязательств, которые считались "надежными" и активно приобретались иностранцами. Так, только в период между 1919 и 1921 гг. иностранцы приобрели более 40% немецкой ликвидности (наличности и банковских чеков). Всего до стабилизации валюты Германия смогла выручить 7,5 млрд. золотых марок от продажи бумажных марок. Эти долговые обязательства являлись не чем иным, как одним из вариантов отсроченной инфляции. Достаточно было малейшего толчка, чтобы плотина, сдерживавшая инфляцию, рухнула. Последней каплей стала выплата репараций и французское вторжение в Рур, когда началось массовое обналичивание ценных бумаг. Марка рухнула.
С началом гиперинфляции начался второй акт взыскания внутренних репараций. Его определение снова давал Дж. М. Кейнс: "При помощи продолжительной инфляции власти могут незаметным образом конфисковывать значительную часть богатств своих граждан. Таким образом, они проводят не просто конфискацию, но конфискацию как произвол, и в то время как одних этот процесс ведет к обнищанию, другие обогащаются… Нет более тонкого и более верного пути разрушения основ общества, чем обесценивание валюты. В этот процесс вовлекаются все скрытые разрушительные экономические силы, и его не распознает и один из миллиона". Дж. Кейнс утверждал: рост цен "по сути, означает передачу заработка потребителей в руки класса капиталистов". Кейнс, по сути, повторял Ж. Неккера, который за полтора века до Кейнса отмечал, что инфляция, ведет к перераспределению народного богатства в пользу наиболее состоятельных сословий и по сути является "налогом на бедных".
У. Ширер находил причины гиперинфляции в Германии 1922–1923 гг. именно в интересах крупного бизнеса: "Правительство, подстегиваемое крупными промышленниками и землевладельцами, которые лишь выигрывали от того, что народные массы терпели финансовый крах, умышленно шло на понижение марки". Э. Генри приводил пример Г. Стиннеса, короля Рура, который больше всех заработал на войне и теперь сознательно провоцировал инфляцию. "Он тем самым секвестрировал в свою пользу большую часть национального дохода Германии в обмен на кучу бесполезных бумажек".
В чьих интересах происходило взыскание внутренних репараций, указывал и богатейший человек Германии В. Ратенау: германское общество управляется "тремястами людьми", которые хорошо знакомы друг с другом. Это гнусная, "надменная и чванливая в своем богатстве" олигархия, "оказывающая тайное и явное влияние", за которой послушно следует "разлагающийся средний класс… изо всех сил стремящийся не скатиться на уровень пролетариата", и далее "собственно пролетариат, молчаливо стоящий в самом низу: это и есть нация, темное, бездонное море". В. Ратенау за свои выступления будет убит в июне 1922 г.
Один из способов взыскания внутренних репараций посредством инфляции открывал стальной магнат Ф. Тиссен: "Капитал, необходимый немецким промышленным предприятиям, можно было сколотить на кредитах Рейхсбанка. Действительно, немецкая промышленность работала бесперебойно, поскольку - из-за девальвации германской валюты - могла выбрасывать свою продукцию на мировой рынок по низким ценам. Эта процедура нашла поддержку у доктора Хавенштайна, президента немецкого Рейхсбанка. Он прекрасно сознавал, что таким образом ценность марки будет постоянно снижаться, но считал это наилучшим способом доказать миру неспособность Германии выплачивать военные репарации. Многие промышленники воспользовались этой возможностью, учитывая колоссальные переводные векселя в Рейхсбанке и выплачивая их все более и более девальвирующимися банкнотами".
Механизм в данном случае заключался в следующем: Рейхсбанк принимал векселя от частных предприятий с дисконтом 5% годовых вплоть до середины 1922 г., когда инфляция достигла 100% в месяц. Затем дисконт неоднократно поднимался, но все равно он был значительно ниже уровня инфляции. Так, к сентябрю 1923 г. дисконт составлял 90% годовых, а инфляция была в 10 раз выше. Политика Рейхсбанка привела к тому, что банковский кредит для предприятий был практически бесплатным, а номинальная денежная масса раздувалась еще больше.
Крупный немецкий бизнес неплохо зарабатывал на "инфляционной спекуляции" - коротких кредитах, которые он брал в центральном банке под расширение и модификацию производства, а затем возвращал его обесцененными деньгами. Этими же деньгами платили по своим закладным и крупные сельхозпроизводители. При этом отмечал председатель финансовой комиссии французского парламента Дариак в своем секретном докладе Пуанкаре: "Если бумажная марка обесценивается со дня на день, то средства производства, принадлежащие Тиссену, Круппу и их соратникам, остаются и сохраняют свою золотую ценность. Это есть именно то, что имеет действительное значение".
Еще одним способом взыскания внутренних репараций стал перевод германского капитала за границу, который, по словам Г. Препарата, "был огромным". "В 1923 г. газета "Нью-Йорк тайме" попыталась оценить размер германских вкладов в банках США и пришла к цифре приблизительно в 2 млрд. долларов, что соответствует приблизительно четверти ВВП Германии в 1923 г….Однако самым крупным реципиентом германских капиталов, - отмечает Г. Препарата, - все это время была Голландия… Из Голландии восстановленные там корпорации путем слияния приобретали в Германии обанкротившиеся концерны, которые использовались для сокрытия доходных зарубежных предприятий…".
Бегство капиталов, по мнению Препарата, оказало "огромное давление на обменную стоимость марки", стимулируя рост гиперинфляции, поскольку теперь именно зарубежный курс марки стал определять цены в Германии. "Только после того, как марка теряла стоимость за границей, происходил рост цен в самой Германии, что и дало повод Хафенштейну обвинить репарационные платежи в таком обесценивании германской валюты… Однако, - полагает Г. Препарата, - внешнее обесценивание было в действительности обусловлено бегством капитала и только во вторую очередь - требованиями Версальского договора".
В 1941 г. Гитлер так подытожил оборотную сторону инфляционной динамики: "Инфляцию можно было преодолеть. Решающим здесь был вопрос о военном займе: другими словами, выплата ежегодно 10 млрд. по процентам при долге 166 млрд.… Я бы вынудил лиц, нажившихся на войне, заплатить звонкой государственной монетой за различные ценные бумаги, которые я бы заморозил на двадцать, тридцать или сорок лет…".
* * *
Исследователи разошлись во мнении, что же сыграло решающую роль в обрушении германской экономики - внутренние или внешние репарации. Дж. Кейнс считал, что ведущая роль принадлежала иррациональным требованиям победителей: "Спекуляция - это последствие, а не причина роста цен". Причину роста цен Кейнс находил в "безрассудных", "порочных" действиях победителей.
Наиболее непримиримым критиком Дж. Кейнса выступил один из апостолов либерализма Л. Мизес: "Утверждение, что эти выплаты (внешние репарации) сделали Германию нищей и обрекли немцев на голод, было бы гротесковым искажением фактов", "инфляция… не являлась результатом Версальского договора". Причины экономического краха Германии Мизес находил в особом менталитете немцев не готовых к демократии и свободе торговли, в стремлении немецких политических сил к национализму и диктатуре. Гиперинфляцию в Германии, по мнению Мизеса, "вызвала реализация на практике тех же этатистских идей, которые породили национализм".
Что в данном случае стояло за этатисткими идеями, разъяснял Г. Препарата: "Не (внешние) репарации обусловили германский финансовый крах, они лишь ускорили его наступление. За период с 1919-го по 1922 год Германия уплатила в качестве (внешних) репараций всего около 10% своего дохода". По мнению Г. Препарата, ведущую роль в обрушении германской экономики сыграли именно внутренние репарации.
Сейчас весьма сложно определить, в чьей версии больше правды, Кейнса или Препараты. Однако несомненно то, что внутренние и внешние репарации выступали совместно и являлись плодом действия одних и тех же радикальных либеральных сил. При этом стоит отметить, что внутренние репарации оказываются для страны гораздо опаснее, нежели внешние, поскольку внешние население воспринимает как внешнюю угрозу, которая мобилизует общество и заставляет его бороться за выживание. Внутренние репарации разъедают, уничтожают страну изнутри, население практически бессильно себя защитить, оно даже не вполне понимает свою обреченность.
Последствия были поистине трагическими. Безработица утроилась, плохое питание в трущобах приводило к врожденным уродствам; согласно скрупулезной государственной статистике дети рабочего класса находились в жалком состоянии. Но настоящая катастрофа постигла средний класс с фиксированными доходами. Гиперинфляции разорила его, в результате, утверждал К. Квигли, "средние классы были в значительной степени уничтожены". А один из богатейших людей мира Дж. П. Варбург позже признавал: "Крайне сомнительно, чтобы Гитлер когда-либо пришел к власти в Германии, если бы перед этим обесценивание немецких денег не уничтожило средний класс".
Обвальный экономический кризис, вызванный гиперинфляцией, привел к политическому хаосу в Германии. 8 ноября 1923 г. в Мюнхене произошел "пивной путч" - первое серьезное выступление национал-социалистов. Одновременно в Саксонии и Тюрингии произошли коммунистические восстания. В Гамбурге - уличные столкновения рабочих с войсками и полицией. Финансовая система страны была фактически уничтожена.
В сентябре 1923 г. в памфлете "Диктатура или парламент" будущий канцлер Ф. Папен утверждал, что Германия находится на грани полного крушения и что спасение не придет от механического применения парламентских методов или бесплодного столкновения застывших партийных доктрин. Папен призывал командующего сухопутными войсками ген. Секта "возглавить новое правительство в качестве единственного человека, способного исправить положение". Но Сект, после того, как Эберт вручил ему неограниченные административные полномочия, противился как установлению военной диктатуры, так и предложению стать канцлером. Ситуация явно выходила из под контроля…
Дж. Кейнс не видел для Германии выхода из сложившейся ситуации: "Во всяком случае, перспективы для Германии являются малоотрадными. Если теперешнее обесценивание марки окажется длительным явлением и уровень внутренних цен придет с ним в равновесие, то перераспределение богатств между различными классами общества может принять размеры социальной катастрофы. Но, с другой стороны, если курс марки улучшится, то исчезновение имеющегося сейчас искусственного стимула для промышленной жизни и прекращение подъема на бирже, связанного с обесцениванием марки, может привести к финансовой катастрофе".
ПЛАН ДАУЭСА
В роли спасителя в очередной раз выступили Соединенные Штаты. К этому времени инфляция уже "очистила" рейх от вериг военного займа. Военный долг Германии, составлявший треть всего богатства страны в ее лучшие имперские времена, в ноябре 1923 г. номинально стоил один доллар двадцать три цента.
Теперь Германия была готова брать новые кредиты, однако для начала необходимо было стабилизировать марку. Этим занялся появившийся 13 ноября 1923 г. в роли уполномоченного по национальной валюте Я. Шахт. Зафиксировав покупную цену на уровне 4,2 триллиона марок за один доллар, он стер оставшиеся двенадцать нулей. Один доллар стал равен 4,2 золотой марки. "20 ноября, - говорил Шахт, - можно считать вехой в истории стабилизации марки…". 22 декабря Я. Шахт был избран управляющим Центральным банком Германии.
Фантастическая операция по стабилизации марки была осуществлена за счет англо-американских кредитов, которые Германия получила в ноябре 1923 г., а в декабре был подписан американо-германский торговый договор. В. Вильсон обосновывал этот шаг тем, что "если не будет восстановлена германская промышленность, Германия, совершенно ясно не сможет платить". В качестве обеспечения кредитов, все железные дороги Германии были объединены в единую компанию под руководством американского управляющего. Вся прибыль от эксплуатации железных дорог шла на покрытие американских кредитов.
Я. Шахт совершил, то, что чего не смог добиться даже ценой своей жизни его предшественник на посту управляющего центральным банком Германии Хафенштейн - Шахт получил иностранные кредиты. Современники относили эти достижения к личным особенностям Шахта - "восходящей звезде германского финансового мира, человеке с парадоксальным умом и незаурядной самостоятельной волей". В чем же крылся секрет гения Шахта?
По мнению Г. Препарата, ответ заключался в представленном Шахтом, по предложению Даллеса, "решении проблемы репараций", согласно которому союзники, вместо того чтобы одалживать деньги веймарскому правительству, будут кредитовать напрямую несколько огромных конгломератов (картелей), специально созданных для этой цели. Картели наделялись эксклюзивными экспортными лицензиями, чтобы иметь возможность генерировать валюту, для покрытия кредитов.
Даллеса предложение Шахта привело в полный восторг. В записке Т. Лэймонту, главному доверенному лицу "Дж.Д. Морган и К°" Даллес писал: "Доктор Шахт является одним из самых способных и наиболее прогрессивных молодых немецких банкиров…". Две недели спустя Даллес с большим энтузиазмом ответит на предложения Шахта: "Если окажется возможным поддержать политическую стабильность, то я не сомневаюсь, что облигации и ценные бумаги, выпущенные теми монопольными корпорациями, о которых вы упоминаете, смогут заслужить доверие инвесторов".
Шахт произвел впечатление и на управляющего английским банком М. Нормана. Последний даже заявил своим сотрудникам: "Я хочу с ним подружиться". В канун нового, 1924 г. Норман приглашая, Шахта к себе, сказал: "Надеюсь, мы станем друзьями".
Однако сама по себе стабилизация марки не могла обеспечить восстановления платежеспособности Германии. Для этого необходимо было сделать следующий шаг. Им стал - "план Дауэса".
В основе "плана Дауэса" лежало предоставление Соединенными Штатами кредитов Германии для восстановления промышленности, доходы от которой должны были пойти на уплату репараций Англии и Франции. Получив их, Лондон и Париж, в свою очередь, должны были покрыть свои долговые обязательства перед Вашингтоном. План Дауэса был принят рейхстагом 16 апреля 1924 г. Согласно плану Германии был открыт иностранный золотой кредит в 800 млн. марок. Кредит предназначался для "покрытия" эмиссии новой марки, золотое обеспечение которой должно было составить 40%. В августе 1924 г. старая марка была заменена новой рейхсмаркой, а контроль над капиталами был отменен.