Для того чтобы подогреть фанатизм молодых людей, нацисты решили прибегнуть к тем же технологиям, что использовали уже на протяжении 12 лет. Основным залогом успеха провозглашалось самопожертвование. Пропагандисты умело играли на чувствах подростков, навязывая им идеализированные клише. Например, в марте 1945 года лидер ГЮ из Мозеля, который должен был создавать юношеские партизанские отряды, получил следующую инструкцию: "Необходимо внедрять в молодые умы героико-романтический психоз, который является средством для привлечения в партизанские отряды". ГЮ-"вервольфы" были уверены, что совершали патриотический акт, когда вступали в партизаны. Их основным лозунгом становилась фраза: "Все, что наносит урон врагу, принесет пользу нашим солдатам". Подросткам в Саксонии говорили, что необходимо верить в победу. "В этот трудный час вермахт должен получить опору, чтобы очистить немецкую землю от захватчиков". И, по правде говоря, многие подростки верили в грядущую победу Германии до последнего момента. При психологической обработке подростков нацисты умело играли на их страхах. Например, в одном из австрийских лагерей ГЮ-"вервольфов" юношам внушалось, будто бы Союзники намереваются стерилизовать всех немецких мужчин, начиная с 15-летнего возраста. Нацистские идеологи также играли на юношеской гордости и честолюбии. Подросткам говорили, что наконец-то настал момент, когда они смогут совершить коренной перелом в войне, чего не удалось достигнуть старшему поколению. Наличие в партизанских отрядах девочек-подростков лишь еще раз подтверждало тонкую игру нацистских пропагандистов - юноши получали прекрасный шанс продемонстрировать свою сноровку и мужественность. И, наконец, лидеры ГЮ говорили о чувстве мести. В конце марта 1945 года Аксман призывал "мстить за позор, которому ослепленный кровью враг подверг наши дома, наших матерей, наших сестер". Самособой разумеется, это обращение имело колоссальное воздействие на подростков, эвакуированных из восточных областей Германии.
Оккупационные администрации не намеревались мириться с подобными проявлениями юношеского "энтузиазма". Для Союзников и Красной Армии в первую очередь эти подростки были военными врагами. Обычными контрмерами в отношении юных "вервольфов" были казни или длительное пребывание лагерях. Американские контрразведчики и военные полицейские не чурались избивать детей, дабы добыть необходимые сведения. Многих детей, которым еще не исполнилось 14 лет, арестовывали ночью, вытаскивая на улицу в пижаме и нижнем белье. Подобное поведение, естественно, не добавляло популярности американцам среди мирного немецкого населения. Нередко арестованных заставляли стоять целыми сутками по колено в грязи. Впрочем, НКВД обходился с юными партизанами не лучше. Тысячи подростков оказывались в советских лагерях, где они подвергались тем же истязаниям, что и взрослые. Члены Фольксштурма из состава ГЮ иногда вообще расстреливались на месте, так как не являлись военнослужащими. Некоторые дети были завербованы НКВД. Их отпускали обратно на свободу для того, чтобы они вели среди своих сверстников провокационную деятельность.
Однако далеко не у всех души очерствели от жестокостей, творившихся на войне. Многие советские и союзнические офицеры понимали, что лучшим способом "утихомирить" немецкую молодежь было вернуть ее обратно в лоно семьи. Нередко мальчишки, захваченные Союзниками, рыдали и просили их вернуть к родителям. Подобное решение поначалу казалось неправильным, так как в оккупационных администрациях справедливо опасались, что подростки могут снова взяться "за старое". Но во многих случаях офицеры проявляли милосердие и в нарушение всех распоряжений отпускали детей. В одном из британских военных судов была введена следующая практика: когда рассматривались дела юных "вервольфов", в суд вызывались их родители. У них интересовались, почему они не смогли удержать своих детей от партизанских действий. В одном из случаев последовал прямой ответ: "Потому, что Гитлер разрушил семью и фактически свел к нулю родительский авторитет". В случае если родители гарантировали, что будут следить за поведениям своих детей, то юных партизан выпускали на поруки. Один наблюдатель отмечал: "Родители были чрезмерно рады. Глаза одной матери буквально лучились, когда ее сын, совершивший ошибку, вышел из зала суда". Подобную политику пытались проводить и французские военные суды. Насколько она была широко распространенной - неизвестно. Есть лишь сведения об одном случае. Отец одного ГЮ-"вервольфа", не успевшего совершить никаких вылазок, был приговорен к штрафу в 5 тысяч марок.
Некоторые мальчики и девочки сами приходили к выводу, что они не должны сражаться за идеалы национал-социализма. В одном случае два шестнадцатилетних подростка сами сдались Союзникам. Они рассказали, что их завербовали в "вервольфы" и они прошли обучение в специальной школе гитлерюгенда, которая располагалась в горах Гарца. После этого они подписали документы, но не собирались быть партизанами. Однако возможности сбежать у них не было. После обучения их с 600 другими подростками направили в лагерь, располагавшийся в окрестностях Кведдинбурга. Там они прошли ускоренные курсы ведения партизанской войны. Когда их забросили в тыл к американцам, они предусмотрительно предпочли сдаться в плен.
Были и другие подобные случаи. Один отряд ГЮ-"вервольфов", состоявший из трех подростков, должен был оказаться в американском тылу. Но едва они достигли линии фронта, как командир группы принял решение бросить оружие и возвращаться домой. Это было решение, которое спасло мальчишкам жизнь. Дело в том, что они уже были замечены американским патрулем. Когда подростки направились обратно, их догнали и задержали. Поскольку дети не совершили ничего противоправного, их не стали направлять в лагерь. Офицер, возглавлявший патруль, в своем отчете писал, что "мальчики не проявляли нацистского фанатизма и вовсе не горели желанием выполнять возложенную на них миссию". В Тюбингене группа ГЮ-"вервольфов" отказалась взрывать водонапорную башню. Не желая превращать Германию в "выжженную землю", они выдали другую группу, которая получила задание уничтожить мост через реку Некар. В Зульцбахе местный предводитель гитлерюгенда "терроризировал" население окрестных сел, рисуя на стенах угрожающие надписи. Но когда американцы подошли близко к этим местам, он решил сдаться им на милость. Его интернировали в лагерь для военнопленных. Его подопечные не знали о таком поступке и решили дать отпор частям Союзников. В бою они почти все погибли. В Плейсмаре, небольшом городке в окрестностях Лейпцига, 80 вооруженных подростков напали на американскую бронетанковую колонну. Когда прозвучали ответные залпы, дети в ужасе разбежались.
Юноши из гитлерюгенда не могли не заметить, что большая часть немецкого общества весьма негативно относилась в деятельности "вервольфов". Выходки партизан удручали даже молодых фанатиков. Во множестве случаев сами немцы предприняли шаги, которые могли гарантировать, что ГЮ-"вервольфы" не нанесут никакого ущерба собственным городам и поселениям. В деревне Пех (Рейнланд) региональный предводитель Фольксштурма буквально депортировал из своей округи командира ГЮ-"вервольфов", разослав в соседние деревни письма с предупреждением не давать ему убежища. В городке Бретхайм отряд "истребителей танков", состоявший из подростков, был силой разоружен местными жителями. После этого инцидента в город было направлено подразделение СС, которое стало проводить казни. В Галле пожилая женщина разоружила двух шестнадцатилетних "вервольфов". Она отобрала у них униформу и гранатометы, которые она закопала на заднем дворе своего дома. В городе Комотау (Судеты) местная полиция разогнала отряд ГЮ-"вервольфов", который возглавлялся двумя пьяными эсэсовцами. Были случаи, когда немецкие гражданские жители творили самосуд, когда подозревали, что кто-то является "вервольфом", изображая из себя беженца.
Но, несмотря на эти случаи, функционирующее ядро партизанских отрядов гитлерюгенда смогло нанести несколько "ощутимых уколов" Союзникам и Красной Армии. Множество ГЮ-"вервольфов", захваченных в окрестностях, были настолько фанатичными, что охрана не могла спокойно открывать двери в камерах, где они содержались. Подростки при любой возможности пытались напасть на американцев и сбежать. Дело дошло до того, что еду в камеру приходилось подсовывать под дверь. В Лимфорте был пойман пятнадцатилетний подросток, который обрезал провода. На допросе он признался, что его миссия состояла в том, чтобы "навредить американцам". Он проявил себя как фанатичный нацист, заявляя, что желал бы, чтобы вся немецкая молодежь последовала его примеру. В Магдебурге командир танка задержал нескольких юных "вервольфов" и, сочтя их просто детьми, от которых не может быть вреда, отпустил их по домам. Несколько дней спустя все эти подростки были убиты в перестрелке, когда они напали на американский военный патруль. В Гарце один немецкий беженец, скрывающийся в лесу, рассказал, что видел в апреле 1945 года большой отряд 16–17-летних "вервольфов", которые "охотились" в том же лесном массиве за советскими военнопленными. Согласно его показаниям, эти мальчики бесчеловечно расправлялись со своими жертвами, что он объяснял, с одной стороны, юношеским максимализмом, с другой - нацистским воспитанием.
Интересен психологический портрет подростка-"вервольфа", захваченного близ Бонна. Для него война была некой разновидностью восстания против родителей (случай весьма типичный для ГЮ-"вервольфов"). В отличие от многих своих товарищей по "Вервольфу" этот юноша не хныкал на допросах. Он холодно и ясно выражался. Его отец погиб на войне, где - он не знал. Очень быстро мальчик избавился от опеки матери, взвалив все семейные заботы на свои плечи. Его карьерный рост в гитлерюгенде был незначительным. Именно поэтому мальчик решил пойти в "вервольфы", хотя не имел ни малейшего понятия о том, как и чем занимаются партизаны. Однако даже этот фанатичный подросток был психологически сломлен следователями. Ему пытались показать бессмысленность сопротивления и саботажа. В итоге он признался, что не уверен - принял ли он правильное решение, когда вступил в "Вервольф". Под конец он искренне заявил, что впервые за несколько лет соскучился по дому и матери. Следователь писал в своем отчете: "Все, во что он верил, внезапно утратило смысл. Ему оставалась только семья, которая могла по крайней мере предложить поддержку, пока он вновь искал свое место в жизни".
Похожая история случилась с 17-летней девушкой, которая возглавляла "Союз немецких девушек" в г. Моншау. Она была арестована в январе 1945 года, когда пыталась создать из своих подруг подпольную организацию "Верные Родине". Организация так и не возникла, но в руках следователей оказался дневник этой девушки. Именно этот документ позволил американским следователям лучше понять психологию этой фанатичной нацистки. В своем дневнике она излагала мнения, характерные для многих немецких подростков. "Американцы были трусами, которые выигрывали войну только благодаря материальному превосходству; "чудо-оружие" могло бы спасти рейх; члены организации должны были решительно отказаться от таких материальных искушений, как сигареты и пр.; девушки должны были продолжать бороться за идеалы "нашего Фюрера". Приняв во внимание такие мысли, американские следователи очень быстро нашли контрдоводы. После нескольких месяцев ареста эта девочка согласилась сделать запись на радио. В своем обращении она призывала всех членов гитлерюгенда прекратить сопротивление и не нападать на части Союзников. В марте 1945 года она была возвращена родителям, с которыми до этого у нее были натянутые отношения.
В определенный момент оккупационные власти решили, что институт семьи является последней надеждой для "потерянных" подростков из гитлерюгенда. В свое время нацисты использовали ГЮ как "спасение" молодежи от патриархальной семейной жизни. Сам Гитлер заложил эту мысль в "Майн кампф", где он призывал молодежь расти свободной и хищной. Теперь это противостояние семьи и ГЮ было использовано в целях построения новой Германии. Когда репортеры, работавшие в послевоенной Германии, просили немецких детей нарисовать войну, то в большинстве образов их родители были либо убиты, либо вовсе отсутствовали.
"Непримиримых" из состава гитлерюгенда можно было бы разделить на три группы, где важными критериями становились возраст и социальное происхождение. Первая группа охватывала лидеров ГЮ, которых иногда называли "буржуазными эгоистами". Их действия были продиктованы не столько идеологическим порывом, сколько жаждой власти и честолюбием. Эта группа была непосредственно связана с усиленной милитаризацией ГЮ, которую можно было наблюдать после 1939 года. В годы войны на представителей этой группы имели зуб функционеры среднего звена, которые были младше их. Несколько оппозиционно настроенных в отношении нацистов подростков в 1944 году поведали американцам, что "восторг от гитлерюгенда испытывали лишь лидеры, которые получали там зарплату". "Эти парни прежде никогда не имели такой сладкой жизни; теперь у них появились собственные автомобили, постоянная работа и возможность продвижения по службе". Такие блага стоили того, чтобы за них побороться.
Вторая группа состояла из обманутых идеалистов, чей смысл жизни сводился к построению национал-социалистического государства. Можно нарисовать портрет такого ребенка. Он потерял отца на войне, в мирное же время он не видел его, так как тот постоянно пропадал на работе. Такой ребенок нашел замену в тоталитарном лидере и в мифах, которые витали вокруг этой фигуры. Такой ребенок мог излить свою внутреннюю агрессию по первому призыву фюрера. Подобный ребенок ощущал себя частью чего-то великого и рад был пожертвовать собой во имя своих идеалов.
Третья категория состояла из интеллектуальных подростков, которые имели достаточно скромное происхождение. Они надеялись занять достойное место в новом тоталитарном обществе. Офицер Первой армии США, который столкнулся с такими подростками в окрестностях Падеборна, описал их как детей с городских окраин. Офицер отметил: "Они значительно умнее среднестатистического немецкого солдата, но при этом просто одержимы идеями национал-социализма". В своей речи 26 марта 1945 года Артур Аксман напомнил молодежи, что, спасая существующую систему, она обеспечивала себе в будущем достойное место. Вообще низы общества всегда составляли базу различных радикальных движений, потому как равенство и братство они ценили больше, нежели свободу.
Послевоенные действия
В различных областях Германии деморализованные ГЮ-"вервольфы" все-таки пытались продолжать борьбу даже после того, как Германия капитулировала. Швейцарские журналисты в конце мая 1945 года сообщали, что нацистские юнцы все еще заманивали в засады отряды Союзников, обрывали линии передач, минировали шоссе и железнодорожные пути. 25 мая в Бамберге двое мальчишек взорвали эшелон с боеприпасами, доставшийся Союзникам в качестве трофея. Накануне диверсии они получили инструкции, как надо минировать поезд, чтобы нанести максимальный урон Союзникам. В Штутгарте ГЮ-"вервольфы" не только проводили встречи, но и "украшали" стены домов антисоветскими надписями. В Инсбруке за этим занятием было поймано двое подростков. Во франконском городке Ансбах подростки во главе с самозваным "вождем" 21 года от роду также занимались подрывной нацистской пропагандой. Кроме этого, они воровали боеприпасы и посылали угрозы девушкам, рискнувшим "путаться" с американцами. Главари этого отряда были обучены в специальных саботажных школах. Их инструктаж завершился буквально накануне капитуляции. Подобная группа была выявлена в Бремене. Это произошло после того, как "вервольфы" совершили нападение на некоторых чиновников, сотрудничавших с оккупационной администрацией. В Карлсруэ четыре бывших функционера "морской секции" ГЮ были арестованы после проведения конспиративных встреч и налаживания контактов с другими членами гитлерюгенда. В Миндене, одной из самых "горячих точек", располагавшихся в британской зоне оккупации, молодые "вервольфы" появлялись по ночам на крышах, откуда издавали символический вой, наводя панику на местных жителей.
Один из показательных случаев произошел в Мюнхене, где после окончания войны действовало несколько отрядов "Вервольфа". Больше всего информации до нас дошло об отряде, состоявшем из двенадцати подростков. В определенный момент их деятельность стала вызывать раздражение у оккупационных властей, и к ним был внедрен провокатор. Тот описал подпольщиков как "сопливых мальчишек", которые не принимали участия ни в одной боевой операции и даже не числились в Фольксштурме. Они были настолько неопытны, что не насторожились, когда в их компании появился новый человек. Пока они занимались надписями на стенах, на них не обращали серьезного внимания. Нейтрализовать группу было решено, когда родился план взрыва поста военной полиции и заманивания американского патруля в засаду. Теперь юные "вервольфы" стали представлять реальную угрозу. После посещения нескольких тайных встреч американский провокатор составил поименный список отряда. Ночью в их квартиры наведались представители американской контрразведки. После тщательного обыска мальчишек отправили в камеры. Наутро испуганные родители (в основном матери и бабушки) пришли в американскую комендатуру, утверждая, что их дети не могли быть "вервольфами", так как "они всегда были хорошими мальчиками".
Несмотря на всю спонтанность вылазок ГЮ-"вервольфов" в 1945 году, американские и оккупационные власти расценили остатки гитлерюгенда как "одну из самых больших потенциальных угроз для безопасности Союзников". Один из отчетов американской разведки описал тенденцию, наблюдавшуюся среди немецких подростков, - "показное презрение к приказам оккупационных властей". Позволю себе привести отрывок из этого отчета: "В некоторых случаях это не может быть чем-то серьезным. Скорее это легкомысленная реакция, демонстрация высокомерия, саркастический окрик на прохожих или анонимные письма с угрозами, направленные военному персоналу. В ряде других случаев сопротивление становится более очевидным: метание бомб в проходящие мимо транспортные средства; нападения на одиноких военнослужащих; физическая расправа с немецкими девушками, которые встречаются с представителями оккупационных властей; кража оборудования и топлива. В некоторых случаях дело принимает серьезный оборот. Гибнут американские солдаты, обрываются телеграфные и телефонные провода, минируются дороги и шоссе в надежде на подрыв военного транспорта. Периодически совершаются подпольные встречи, на которых разрабатываются планы, диверсий. Безусловно, большинство наиболее серьезных нарушений указывают на наличие взрослого руководства и подстрекательства. Для того чтобы серьезно рассматривать этот вопрос, достаточно только одного факта, что в среде немецкой молодежи наличествует желание выполнять подобные провокационные распоряжения".