Оливия Мартинес жила скучной и однообразной жизнью в закрытом пансионате для девочек на Сицилии, вдали от родных и близкий ей людей, но после ее возвращения в родной Нью-Йорк, эта жизнь резко закончилась. И еще бы! Разве у дочки самого влиятельного и могущественного крестного отца нью-йоркской мафии может быть спокойное, обыденное существование? Событие за событием приводит к тому, что между кланами двух мощнейших мафиозных семей начинается противостояние и, неизвестно, кто из них сможет победить, и скольким еще предстоит пасть в этой бойне, не совсем случайно развязанной этой молодой девушкой с ангельской внешностью, но с дьявольским характером, упорно движущейся к своей единственной цели…
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 2
Глава 4 5
Глава 5 9
Глава 6 13
Глава 7 17
Глава 8 20
Глава 9 21
Глава 10 24
Глава 11 25
Глава 12 26
Глава 13 26
Глава 14 27
Глава 15 28
Глава 16 29
Глава 17 31
Глава 18 35
Глава 19 36
Глава 20 42
Глава 20 44
Глава 21 45
Глава 22 50
Глава 23 53
Глава 24 60
Глава 25 64
Глава 26 69
Глава 27 70
Глава 28 71
Глава 29 74
Глава 30 75
Глава 31 Хэппи-лог 77
Наталия Матвеева
АКВАМАРИН
Я разломана, порвана в клочья,
Мое сердце иссохлось от злости,
Одиночества холод колючий
Прогрызает внутри меня кости;
И не вспыхну, не стану звездою
Я на чьем-нибудь небосклоне,
Но как будто фонарь на перроне,
Осветит он листок в сухой кроне.
И сожжет в моем сердце ненастье
Теплый луч, что был рядом со мною,
Но не станет отменой неверию
И не вспыхну в его небосклоне.
И в момент, когда ненависть к миру
Улетит, как орел, к горизонту,
Вдруг откроется жизнь среди смерти,
Освежит теплым ливнем сухое,
То сухое, то самое сердце,
Что испил люцифер одиночества,
И смогу засиять ярче солнца я,
Фонаря свет служил мне пророчеством.
Глава 1
Она в последний раз окинула взглядом серую комнату, чувствуя и грусть, и одновременно угрюмое злорадство. Наконец-то ее заточение подошло к концу и впереди ее ожидает большой и волнующий внешний мир, о котором девушка знала очень немного, в основном из фильмов, книг и рассказов соседки по комнате, которая, в отличие от нее, могла каждые выходные выходить в город, потому что была примерной девочкой и слушалась преподавателей.
Раньше комната была немного другой. Когда ей было шесть, на стенах красовались зеленые обои с крупными ромашками, а пол был вечно усыпан разными игрушками (которые являлись собственностью пансионата, между прочим) и фантиками от сворованных у своей же воспитательницы конфет. В десять эти же ромашки были с успехом запрятаны под красочные глянцевые плакаты героев диснеевских мультфильмов и непонятно как затесавшийся в эту компанию одинокий плакатик с Бивисом и Батхедом. В четырнадцать со стен взирали красавцы из когда-то популярных групп N Sync и Backstreet Boys, а вот в восемнадцать, кажется, девчонкам захотелось почувствовать себя взрослыми - Nirvana и Sex Pistols смотрели буквально с каждого сантиметра стен.
Сейчас она окидывала взглядом пустую комнату, в которой прошла практически вся ее жизнь, оглядывая серые голые стены, две железные кровати на пружинах, стол посередине у небольшого окна, вид из которого разбавляли две белые березы и серая кирпичная стена соседнего общежития, и зловеще улыбалась, сжимая в руках белый конверт.
Ее звали Оливия Абрамс. И она провела шестнадцать лет свой жизни в закрытом пансионате для девочек-сирот и девочек из неблагополучных семей "Санта Лючия" на Сицилии, в Италии. Хотя сама родилась в Нью-Йорке. В семье самой известной и самой устрашающей в городе - в семье главаря мафиозного клана Эйдена Мартинеса, уроженца Сицилии. И да, ее настоящая фамилия - Мартинес - была под строжайшим запретом. О ней никто не должен был знать здесь, в Италии. У отца везде было много врагов.
Оливия попала в приют, когда ей было всего шесть лет. Это случилось сразу после гибели ее матери от рук заклятого врага отца - мафиози Рико Карелли по кличке "Аркан". С того ужасного вечера в жизни Оливии и ее старшей сестры Джессики произошли серьезные перемены. Отец, ни на секунду не замешкав, принял решение отослать Оливию в закрытый пансионат на Сицилию, а Джессику (на тот момент ей было десять) благополучно забрал с собой как старшую и как единственную наследницу его дела, так как сыновей у него не было. Оливия умоляла оставить и ее, спрятать на окраине Нью-Йорка вместе с Джесси, но отец был непреклонен, и девочка, совсем недавно потерявшая мать (которую убили прямо на ее глазах выстрелом в голову), осталась одна.
Наверное это, да и многое другое, повлияло на становление своенравного, злого и склочного характера Оливии. Она была холодной и решительной, язвительной и саркастичной, бесстрашной и упрямой, как черт. И у нее были серьезные проблемы с контролем гнева. Очень серьезные. Но насмешливо отмахиваясь от всего и вся, Оливия жила так, как ей нравится, не слушаясь никого, хоть и была единственной вечно наказанной студенткой с самого детства.
Но сейчас был конец мая. Оливии исполнилось 22 года, а это значит, что программа пребывания в пансионате завершена, и теперь она свободна! Лив язвительно усмехнулась. И Боже! Как эта усмешка не вязалась с ее внешностью! Любой, встретивший ее на своем пути, мог поклясться, что эта девочка - ангелочек во всех смыслах.
Лив была яркой блондинкой с густыми, чуть вьющимися волосами до талии, пышными прядями спадающими на ее нежные плечики и спину, ее рост не превышал 160 сантиметров и фигурка была такой стройной и элегантной, будто специально созданной для того, чтобы противоречить коварным и злобно-насмешливым фразочкам, вылетающим из ее милого ротика. Ее личико, на которое то и дело падали более короткие, волнистые светлые прядки, было воистину прекрасным: большие, ярко бирюзовые, светящиеся внутренним и каким-то обманчиво невинным светом глаза, обрамленные пышными, темными, в разрез с волосами, ресницами и такими же странно темными, но аккуратными дугами бровей, небольшой носик, румянец на бархатистых щечках и алые нежные губки… О, да, Лив была обворожительна.
С детства переживая за свой небольшой рост, Лив занялась спортом и стала ходить в секцию по художественной гимнастике, открывшуюся при пансионате. Нагрузки были невероятно тяжелыми, но Лив, в отличие от многих других девочек, уперлась, как ослица, и преодолевала все трудности с завидным упорством, тренируясь и утром, и днем, и вечером, выплескивая свою бешеную, но все по-прежнему негативную энергию. Она наращивала силу внутри себя, не желая признавать слабость, и это трансформировалось в идеальную фигурку с очаровательно подтянутым животиком и невероятно стройными ножками.
Конечно, в пансионате для девочек красоваться было не перед кем, так что Лив не обращала внимания на свою, светящуюся, белую и хрупкую красоту и в ее больших зелено-голубых глазах на смену невинному сиянию чаще приходила ледяная насмешка и жестокость. Девочки сторонились ее, но у Лив все же были подруги, аж целых три: соседка по комнате Ника и две девочки из соседней комнаты - Мэри и Рэй, которые не только примирились с взрывным нравом Оливии, но и научились весело смеяться над ней и парировать ее словам, не принимая всерьез богатые эпитетами и метафорами ругательства. Девочки не знали, что отец Оливии - босс мафии. Не смотря на презрение к отцу, Лив очень много знала о жизни в мафиозной семье и понимала, что, озвучив настоящую фамилию, она поставит на себе мишень для какого-нибудь дурацкого покушения с целью выкупа, либо просто для пули в лоб. Она не боялась смерти, потому что считала жизнь никчемным подарком Всевышнего, который, шутки ради, испортил все, что могло бы у нее быть, но оставил ей существование, чтобы она конкретно помучилась. Так зачем бояться? Смерть так смерть… Но тогда, когда она сама решит. Именно поэтому Оливия гордо носила фамилию Абрамс и без конца нарывалась на неприятности своим хулиганским поведением и острым языком.
И сейчас, прекращая нудное описание блондинистой выскочки, возвращаемся в пустую комнату, посередине которой эта вышеупомянутая особа и стояла в уверенной позе и нежно розовой, с белыми горошинками, пижамке, состоящей из майки на тонких лямках и коротких шортиков, открывавших ее стройные ножки. Оливия сдула прядь волос, упавших на лицо, и крепче сжала письмо отца в кулаке. Он знал, что ее учеба заканчивается, и приказал немедленно вылетать в Нью-Йорк. Для серьезного разговора. Так было написано в письме. Лив ухмыльнулась. В конце была приписка: "Я люблю тебя, моя девочка, хоть знаю, что вернуть твое доверие будет непросто. Но знай - я очень-очень-очень скучал. Вылетай ближайшим рейсом и не вздумай опаздывать, иначе я пришлю своих людей, чтобы они помогли тебе собраться и при этом не забыть голову в этом чертовом пансионате! Билет в конверте. Пока, крошка".
О, да. Ей определенно было о чем поговорить с отцом. Но сначала нужно успокоить внутри себя порыв врезать ему чем-нибудь тяжеленьким… Да, она отвыкла от семьи, которой у нее практически не было.
- Ну и что дальше? - услышала она позади себя веселый голос, и в комнату легко влетела высокая брюнетка с короткими, прямыми волосами, тонкой талией и невероятными ногами "от ушей". Она плюхнулась на свою кровать, где лежал матрац и подушка без наволочки, и счастливо улыбнулась, посмотрев на Лив.
Лив перевела серьезный ледяной взгляд в окно и жестко сказала:
- Полечу в штаты. Папочка ищет встречи. - язвительно проговорила она.
Ника изогнула брови и мило улыбнулась.
- Только прошу: не убивай его прежде, чем он все объяснит! И не бей по голове, ты же понимаешь…
Лив усмехнулась.
- Успокойся, подруга, этот сморчок засушенный будет жить. У меня было несколько дней, чтобы возненавидеть его снова, а затем остыть. - сказала она, бросая на стол письмо. - Вылетаю сегодня вечером.
Ника вздохнула и, закинув руки за голову, грустно посмотрела в потолок.
- Вот и все… Не могу поверить, что продержалась около тебя шестнадцать лет! Хотя… это было незабываемо! Мы еще увидимся? - с надеждой спросила она, посмотрев на Лив.
Лив улыбнулась, не излучая при этом уничижительного взгляда, а наоборот, с тоской и невероятной привязанностью посмотрев на Нику. Эта девочка стала ей ближе всех в жизни… Она и Мэри, и Рэй… Оливия села на край ее кровати и вздохнула:
- Ты мне как сестра. Если я не приеду к тебе в ближайшие пару месяцев, значит меня пристрелили в пьяной драке.
Девчонки рассмеялись. Ника села и хитро посмотрела на Лив.
- Можно я тебя обниму? Ну пожа-а-а-алуйста!!!
Ника знала, что Лив терпеть не может объятия, потому что считает их признаком слабости, хотя подруга была уверена, что Лив просто живет под маской Снежной Королевы, а на самом деле просто пытается избежать очередной привязанности… И она конечно была права. За шестнадцать лет жизни в одной комнате с человеком узнаешь его как облупленного.
Лив хихикнула, удрученно вздохнув. Она вдруг почувствовала, что тоже хочет обнять Нику и действительно будет по ней ужасно скучать…
- Ла-а-адно…. Только быстро! - разрешила она, и Ника, взвизгнув, бросилась ей на шею. Обнимая Лив, Ника весело и боязливо спросила:
- А поцелуйчик?..
- А в репу схватить не хочешь?
- Ну Лив! Малюсенький!! Ты даже не заметишь! И я никому не скажу, обещаю…
- Исключено.
- Ну пожалуйста!!!
- Нет.
- Sei così bella, non posso resistere! - сказала Ника и захихикала ("Ты такая красивая, я не могу устоять!" - с итал.)
Оливия тоже хихикнула и ответила:
- Оk, ma allora hai promesso di venire da me a New-York. ("Ладно, но тогда ты обещаешь прилететь ко мне в Нью-Йорк" - с итал.)
- Заметано! Ура-а-а! - и Ника кинулась на смеющуюся подругу, повалив ее на кровать и зацеловывая в обе щеки. Лив отбивалась, тоже хохоча. На шум прибежали Мэри и Рэй из соседней комнаты и застыли в дверях:
- Что тут происходит? - спросила Рэй, выпучив глаза.
- Ух ты! Да это же запретный ритуал целования нашей снежной королевы! Ника, мы с тобой!!! - и подруги, захохотав, бросились на кровать, присоединившись к Нике.
Глава 2
Аэропорт гудел вокруг нее, как рой разъяренных пчел, и голова Лив подпевала ему в унисон. Шестнадцать часов! Шестнадцать часов она и другие пассажиры борта 727 "Аэроатлантик" просиживали штаны в зале ожидания из-за невероятно сильного ливня и ветра за окном. Рейс задерживали, и по шкале от 1 до 12 Лив чувствовала себя где-то на 11 баллов, еле сдерживаясь, чтобы что-нибудь не разгромить. Внутри нее все пылало, внутренности как будто плавились, и девушка хорошо знала это чувство, которое легко может скинуть ее с тормозов.
Она сидела на жестком кресле, развалившись как можно более удобно и закинув обе ноги на гигантский чемодан с колесиками. Запрокинув голову назад и сложив руки на груди, Оливия дремала, вполуха слушая объявления холодного женского голоса из динамиков. На ней была простая белая майка с широкими лямками и легкие тряпичные цветастые штаны, не обтягивающие ноги, но сидящие на ее миниатюрной фигурке с милым изяществом. Образ завершали босоножки без каблука на тонких лямках и растрепанная грива светлых волос, спадающая в щель между спинками сидений и волнистой прядью закрывающая ей половину лица. Лив никогда не волновалась насчет того, как она выглядит, одеваясь только так, как нравится ей, но при этом у нее был какой-то свой неповторимый милый стиль нежной и мягкой леди, коей она, конечно, не являлась.
Рядом с собой она уловила осторожное движение, и раздражение начало выплескиваться из чаши терпения. Она отчетливо почувствовала мужскую энергетику и еле уловимый запах одеколона и сигарет и выдохнула, пытаясь держать себя в руках.
- Если ты сейчас же не освободишь это место, я подожгу твою куртку и намотаю ее тебе на голову, а затем разрешу всем остальным курить твои сигареты, поджигая их от получившегося факела! - ледяным, гневным тоном быстро проговорила она, не оборачиваясь и не открывая глаз.
В ответ ей прозвучал удивленный вздох и тихий мужской голос по-итальянски затараторил:
- Простите, я не хотел вам мешать, просто думал составить компанию, пока…
Лив открыла один глаз, который от гнева из ярко голубого превратился в насыщенно синий. Чувствуя, как стрелка на ее внутреннем котле переползает через красную отметку, она посмотрела на молодого, черноволосого и очень милого мужчину, сидящего рядом и с опаской, но и восторженным любопытством разглядывающего Лив с ног до головы.
- Предупреждаю, обезьяна, если я открою второй глаз, и ты будешь еще здесь, я начну приводить приговор в исполнение! Усек, придурок?
Видимо мужчина почувствовал волну гнева, исходящую от маленькой и хрупкой блондиночки с эротично растрепанными волосами, и немного подался назад, смутившись и неприятно удивившись еще больше.
- Простите, леди, но…
От смерти парня спас громкий металлический голос, заполнивший зал ожидания:
- Внимание пассажирам, рейс 727 "Аэроатлантик" Кальтаджироне - Нью-Йорк США отправляется через пятнадцать минут, выходы 1А и 3А, повторяю…
- Повезло тебе, брюнетик! - злобно, но весело проговорила Лив, легко вскакивая на ноги и хватая чемодан.
- Может вам помочь?.. - крикнул парень вслед стремительно уносящейся к вышеуказанным выходам на посадку девушке, но услышав ответ: "А кто тебе поможет, когда я переломаю обе твои ноги?", - юноша влюбленно улыбнулся и, подхватив свой багаж, бросился следом, загоревшись желанием во что бы то ни стало познакомиться с этой блондинкой с ангельской внешностью и дьявольским характером.
Глава 3
Семь часов полета и Лив, жутко усталая, злая на весь мир и невероятно голодная, наконец, прибыла в солнечный Нью-Йорк, где лето только начинало качать свои права на жаркую погоду. Отвязавшись, наконец, от надоедливого Федерико, того самого черноволосого, что пытался подружиться с ней в зале ожидания Кальтаджироне (пришлось воткнуть ему вилку в колено, банально, конечно, но зато эффективно!), Лив замотала свои густые, непослушные волосы в торчащий во все стороны пучок и закрепила его небрежно воткнутым оранжевым карандашом, который Лив незаметно свистнула у стюардессы, и, подхватив чемодан, направилась к выходу, чувствуя, наконец, что гнев проходит, а на смену ему внутри начал растекаться адреналин и любопытство…
Внешний мир и американцы совсем не такие омерзительные и приставучие, как она себе представляла…
Пройдя через раздвижные стеклянные двери, Лив оказалась за пределами аэропорта и увидела перед собой толпы встречающих и провожающих, обнимающихся, смеющихся и плачущих, ругающихся и, наоборот, нахваливающих друг друга людей… Среди этого моря разговоров и тел, Лив увидела обширную парковку с огромным количеством автомобилей, дорогу на выезд в город и вдали: сам город - чудо-громадину с нереально высокими зданиями, мигающими рекламой и неоном… Ностальгия накатила на Лив, и она на секунду замерла, вспоминая те дни, когда видела родной город последний раз. Ее сердце сжалось, а перед глазами встал образ мамы, которой ей так не хватало, что, казалось, будто Лив дышит одним легким, и воздуха так мало…