Тщетно пыталась я выловить и какую-то конкретную информацию о том, чем занимался Совет. Нашлась, правда, парочка "боковых" поручений. С 5 июля, например, на железных дорогах начали работать эвакопункты, которые организовывали питание и медицинское обслуживание эвакуируемых, к 22 августа их насчитывалось 128 штук. Дело, конечно, хорошее, но перед тем как обеспечивать питанием, всех этих людей надо было собрать, посадить в вагоны, привезти эти вагоны на данные станции... Или, скажем, 11 июля Косыгин возглавил группу инспекторов при комитете, которые контролировали проведение эвакуации предприятий. Контроль – дело опять же хорошее – но кто проводил саму эвакуацию?
Молчат господа историки, молчат насмерть...
... Так, согласно официальной версии, выглядели организаторы той операции, которая во всем мире признана беспрецедентной. Без предварительных планов, в пожарном порядке, во главе с председателем советских профсоюзов, которому помогали люди, никаким боком не соприкасавшиеся с тем делом, коим были призваны руководить. А вот начальник Управления военных сообщений, которое реально занималось эвакоперевозками, в их число не вошел.
В общем, трудно найти структуру, которая бы так откровенно кричала о своей декоративности, как Комитет по эвакуации.
А теперь посмотрим, как выглядела эта никем заранее не подготовленная эвакуация. 27 июня было подписано постановление ЦК и Совнаркома "О порядке вывоза и размещения людских контингентов" и определены приоритеты: кого и что вывозить в первую очередь. В тот же день приняты решения о вывозе из Ленинграда ценностей и картин ленинградских музеев, из Москвы – государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля. Немцы еще до Минска не дошли! А постановлением от 11 июля определяется порядок эвакуации предприятий из Ленинграда и Москвы! Едва ли стоит лишний раз называть имена людей, которые одни только могли принимать такие решения (и товарищ Шверник в их число не только не входил, но даже и права совещательного голоса там не имел). Ну и какие, спрашивается, планы были у советского правительства на грядущую войну, какая была у нас военная доктрина? Малой кровью на чужой территории?
А теперь кое-что о порядке эвакуации. Планы были разработаны детальнейшим образом. "Из Ленинграда завод № 7 – в Куйбышев, № 349 – в Казань, № 350 – в Новосибирск, № 354 – на ст. Ночка Пензенской области, № 357 – в Омск.
Из Москвы: завод № 46 – в Свердловскую область, завод № 4 – в Красноярск, завод № 232 – в Сталинград, завод № 5 (боеприпасов) – в Муром, завод № 77 – в Новосибирск, завод № 6 – в Молотов, завод № 522 – в Нижний Тагил и так далее. В постановлении указывался срок погрузки – не более 5–7 суток".
Или, скажем, 13 июля 1941 года ГКО постановил организовать в глубоком тылу производство бронебойных и зенитных снарядов. Для этого надо было вывезти из Ленинграда и Москвы 2800 станков. Срок выполнения – 10 дней. Из Москвы, Ленинграда, Киева и Одессы следовало перебросить 5 тысяч рабочих и специалистов. Сроки исполнения – два дня.
Еще пример – уже упоминавшийся нами Харьковский дизельный завод. Его сумели перебазировать в Челябинск, практически не прерывая производства. В тот день, когда из Харькова ушел последний эшелон, в Челябинске выпустили первые дизеля.
А для того чтобы станки и рабочие прямо с колес вступали в бой, для них должны были заблаговременно подготовить площадки. Уже не в книге, а в интервью Г. А. Куманев говорит: "Знаете, часто показывают в кино: эшелон с оборудованием, станками, рабочими выгружают где- то за Уралом в чистом поле, в снег... Но я ведь историк, работаю с документами. И просто обомлел, получив в архиве огромную схему – гигантскую "простынь" – эвакуации предприятий: с поразительной точностью было учтено оборудование, эвакуируемые кадры, расписание – день в день. Размещено -не в степи (за редчайшим исключением), а на площадках смежных предприятий! Пущено в ход – по плану, в необычайно сжатые сроки – в среднем за 1,5 месяца!" И все без предварительных планов! Все экспромтом! За какие-то две недели была составлена та самая "простыня", которую видел господин Куманев, детальнейший план перемещения промышленной базы в восточные районы страны! При этом надо было учитывать множество самых разнообразных вещей: наличие площадок для производства, удобство путей сообщения, близость смежников и поставщиков, чтобы не гонять поезда за тысячи километров, и многое другое. В общем, если Госплан за полгода справится с такой задачей, то ему можно давать премию за ударную работу, а в целом такие схемы создаются и отлаживаются годами, а еще вернее, десятилетиями, корректируясь и увязываясь с народнохозяйственными планами...
Кстати, насчет площадок. В декабре 1940 года в Москве состоялось совещание высшего командного состава РККА, посвященное проблемам современной войны на базе анализа немецких военных операций. Завершилась она игрой на картах, моделирующей грядущее нападение.
А практически сразу после этой игры состоялась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), на которой было принято решение "О форсировании темпов роста оборонной промышленности". В соответствии с этим решением предполагалось начать в глубоком тылу строительство тысяч новых предприятий. Это не оговорка: до июня 1941 года было введено 2900 так называемых предприятий-"дублеров".
Что можно сделать за четыре месяца, да еще когда строятся одновременно сотни заводов? Максимум – возвести коробки цехов да забор с воротами. Смешные, глупые, утопические планы, Гитлер, наверное, очень веселился... а впоследствии именно на этих площадках разместились предприятия, вывезенные с оккупированной территории. И, естественно, планы этого строительства составлялись не после партконференции – иначе все время, оставшееся до войны, как раз и ушло бы на составление планов.
Еще один совершенно дивный документ, и даже с архивной ссылкой приводит Г. А. Куманев. 18 июля 1941 года в письме, направленном в Совет по эвакуации, Генеральный штаб Красной Армии отмечал: "Эвакуация населения и промпредприятий с западной границы СССР происходила без заранее составленного в мирное время эвакоплана, что, несомненно, отражается и на ее осуществлении". И вы знаете, что предложил в связи с этим Генштаб Совету по эвакуации? "Дать указания соответствующим наркоматам на проработку плана вывоза подведомственных им предприятий, определив для них заранее эвакобазы".
Особенное очарование данному документу придает дата – через неделю после того, как постановлением правительства каждому эвакуируемому московскому и ленинградскому заводу была выделена конкретная площадка для размещения.
Для западной границы и в самом деле эвакоплана могло не быть – данная территория вошла в состав СССР лишь в 1939 году, да и оборонных предприятий там было не густо. Но то, что об остальных эвакопланах Генштаб как бы не знал ни сном ни духом, заставляет кое о чем задуматься. А именно – кто тот агент немецкой разведки, которому должен был попасться на глаза данный документ?
Инициативных людей в СССР было много, планы они составляли и предложения присылали активнейшим образом. Сталин регулярно их осаживал, как осадил кого-то из работников московского обкома при попытке составить планы эвакуации Москвы. Мол, придет время, вам скажут. Пришло время – и сказали, и организовали в считанные дни.
О чем говорят все вышеприведенные свидетельства? О том, что об эвакопланах не имели понятия НКПС, Совнарком, московский обком (чуть не сказала – Совет по эвакуации, ха-ха!) и т.д. Однако это не значит, что их не было. И в этом вопросе я более чем тенденциозна. Почему?
Представим себе, как выглядит выполнение постановления об эвакуации на конкретном заводе. Любая работа состоит из мелочей, вот и давайте попытаемся себе эти мелочи уяснить. Даже самые элементарные вещи – сколько времени в условиях войны займет процесс добывания нужного количества досок, брезента, веревок для упаковки грузов и оборудования? Между тем очевидцы вспоминают, что на Ижорском заводе, например, станки грузили не просто так, а сколачивали ящики. А составление расписания работы автотранспорта? А режим погрузки, чтобы грузы не забивали станции? А очередность вывоза станков, запасов, оборудования, рабочих, чтобы по мере их прибытия можно было сразу налаживать производство?
Кстати, вторая очередь для Ижорского и Кировского заводов наступила осенью, 4 октября, когда уже было замкнуто кольцо блокады. При этом пять тысяч рабочих и служащих вывезли самолетами! Оборудование и остальной заводской персонал везли по железной дороге и затем через Ладогу. Эвакуация должна была начаться в тот же день и завершиться к 1 ноября, но уже в октябре на новом месте следовало развернуть производство танков с производительностью 1–2 штуки в сутки, а в декабре выпустить 210 танков KB, то есть по семь штук в сутки. Что это значит? А значит это, что порядок вывоза заводов был продуман до последнего ящика болтов и набора инструментов, чтобы на новом месте, ничего не добывая, тут же разворачивать производство. Сколько времени нужно на один лишь расчет графика вывоза танкового завода?
Однако ведь это была далеко не вся эвакуация. На восток вывозили не только "оборонку", но и другие важные заводы, оборудование электростанций, запасы сырья и готовой продукции, трактора и комбайны с МТС, продовольствие, зерно, угоняли скот. Представьте себе движение гуртов в десятки и сотни тысяч голов, которые надо кормить, а главное, поить, доить вовремя, не допустить инфекционных заболеваний. Уезжали на восток сотни вузов и научно-исследовательских институтов, вместе с сотрудниками, документацией и оборудованием, уезжали театры и киностудии.
Совершенно потрясающая вещь – эвакуация Москвы. Около семидесяти наркоматов, комитетов, главков, банков и прочих общегосударственных учреждений за один день, 15 октября, выехали в 28 городов. Если бы дело происходило в Российской империи, на этом в истории государства можно было бы ставить точку. (Это, кстати, объясняет, почему Сталин до последнего оставался в Москве – даже если в Куйбышеве к тому времени была подготовлена новая, запасная столица, все равно на отладку связи потребовалось бы некоторое время, а тогда дорог был каждый день.) То, что при данном перебазировании руководства удалось сохранить управление страной – само по себе вещь фантастическая.
И вот, наконец, итоги эвакуации, которые приводит Юрий Горьков:
"С июля по декабрь 1941 г. было эвакуировано 2593 предприятия, в том числе 1523 крупных предприятия, из которых 1360 были военные, эвакуированные в первые три месяца войны. Из общего числа эвакуированных крупных предприятий было направлено: 226 – в Полволжье, 667 – на Урал, 244 – в Западную Сибирь, 78 – в Восточную Сибирь, 308 – в Казахстан и Среднюю Азию.
В предельно сжатые сроки было вывезено железнодорожным транспортом более 10 млн человек и водным путем – 2 млн человек.
За 1941–1942 гг. всего было эвакуировано 2,4 млн голов крупного рогатого скота, 5,1 млн овец и коз, 200 тыс. свиней, 800 тыс. лошадей.
За время войны из районов, которым угрожал захват противника, по железным дорогам проследовали около 1,5 млн вагонов, или 30 тыс. поездов с эвакуированными грузами.
Сроки эвакуации были предельно сжаты. На новых местах в среднем через 1,5–2 месяца предприятия начинали давать продукцию".
Знаете... у меня, слава Богу, не гуманитарное, а техническое образование и определенный опыт работы на заводе, и я представляю себе, как функционирует промышленность. Вывезти промышленную базу из-под носа у немцев было невозможно, поэтому Гитлер и не учел этот вариант. А вот вывезти ее без предварительного плана – невероятно.
Мы еще обратимся к тем случаям, когда решения о вывозе производства принимаются во время войны. Пока что только один отрывок из воспоминаний авиаконструктора Яковлева, где он приводит диалог с другим конструктором, Поликарповым, как раз на эту тему.
"- Что же будет дальше? – прервал молчание Поликарпов.
- Будем эвакуировать заводы в Сибирь и увеличивать выпуск самолетов, – чересчур бодро ответил я.
- Знаю я эти эвакуации, – угрюмо буркнул Николай Николаевич. – В первую мировую войну мы эвакуировали Русско-Балтийский завод из Риги в Петроград... Всего 500 километров, и то ничего не получилось. Создалась страшная пробка! Чтобы пропустить воинские эшелоны, пришлось в пути сбросить все станки вместе с платформами под откос. Так они и ржавели вдоль всего полотна железной дороги, по обеим сторонам. А тут Сибирь... Тысячи километров. Вы идеалист, Александр Сергеевич".
А что же Совет по эвакуации? Насчет этого органа у меня есть одна забавная версия, в которую хорошо вписывается и лихорадочная активность руководства НКПС по подготовке эвакуации, и "неосведомленность" Генштаба, и персональный состав Совета. Если Сталин и вправду делал ставку на вывоз из-под носа у гитлеровцев промышленной базы, то ему жизненно необходимо было сохранить эти планы в секрете от гитлеровской агентуры, которой в СССР, несмотря на все репрессии, оставалось еще достаточно на всех уровнях. А значит, надо было позаботиться о прикрытии. И в этом качестве было бы очень удобно в первые недели войны начать судорожные движения по подготовке эвакуации. Неплохо было бы и создать какую-нибудь структуру, посадить в нее людей известных и в немалых чинах, и пусть поднимают шум и развивают бурную деятельность. Задача всего этого действа – убедить Гитлера, что разговоры о вывозе заводов – не более чем болтовня. Пусть вермахт спокойно наступает главными силами на Москву, в полной уверенности, что Украина никуда не денется – а между тем под прикрытием всей этой катавасии некие люди, спокойно и без лишнего шума, станут делать дело. Пока Гитлер спохватится, поймет, что происходит, можно будет отыграть на Украине несколько сотен, а то и тысяч эшелонов.
А что тут, собственно, невероятного? Операция-то простенькая – всего-навсего небольшое количество грубо упакованной дезы. Разве наши спецслужбы такие игры закручивали?
... И это, в общем-то, все, что можно рассказать про эвакуацию в ее базовом варианте. Механизм этой беспримерной операции не изучал никто и никогда. Сказано же – гениальный экспромт, чудо, возникшее из ниоткуда, само собой, по мановению длани Кагановича и Шверника...
Так где же были планы эвакуации?
Да там они были, где и должны были быть – в мобилизационных планах.
Вот он передо мной – документ, помеченный 1928 годом, с жутко громоздким названием: Постановление распорядительного заседания Совета труда и обороны "О вывозе из угрожаемых неприятелем районов ценного имущества, учреждений, предприятий и людских контин- гентов" – первый нормальный советский эвакоплан (были и до него, но на звание "нормальных" не тянули). Где черным по белому написано:
"Для каждой угрожаемой зоны и каждого сектора... разрабатывается план разгрузки и отдельно план эвакуации..." И детальнейшим образом перечисляется, кто и что разрабатывает, какие структуры за что отвечают и где сходятся все нити. Забегая вперед, скажу: эта точка схождения нитей абсолютно объясняет невнимание советских историков к процессу эвакуации и попытку представить ее гениальным экспромтом. А также многое другое в предвоенной советской истории.
Но, впрочем, не будем забегать вперед. Начнем с начала...
Война огня и металла
- Василий Федотович, вы бы молодым солдатам рассказали, как партизанили в гражданскую войну.
Дед нахмурился.
- Тяжко вспоминать, товарищ капитан. Почитай что голыми руками воевали... Тогдашним бы людям да теперешнее оружие, так что бы и было! А то на весь отряд одна пушчонка самодельная да один пулемет. Ни снарядов, ни патронов. Таскаем за собой "максимку", бережем его пуще глаза, в одеяло, как ребенка, запеленали, чтобы, спаси Бог, не замерз. А как в бой, пулемет сам по себе на саночках стоит, а мы, пулеметчики, сами по себе из дробовиков по семеновцам палим, да все, как белке, в глаз норовим...
Валентина Чудакова. Чижик – птичка с характером
... Научно-техническая революция стремительно меняла мир. И первым делом она все больше совершенствовала средства уничтожения людей. Соответственно, должны были измениться и сами войны. Они становились тотальными: воевали не только армии, но и страны.
Мыслить от тыла к фронту начал не Сталин – идея, что называется, носилась в воздухе, то и дело высказывалась военными теоретиками. Но, впрочем, Россия начала века никак не относилась к числу государств с гибкой и мобильной политикой, и пока не грянула мировая война, конкретными действиями на экономическом поприще никто всерьез не озаботился. Мобилизационного планирования экономики в Российской империи не было. Это уже потом, когда немцы перепахивали русские позиции артиллерийским огнем, а наши пушки молчали, потому что не было снарядов... Только тогда, слишком поздно стало приходить какое- то – впрочем, весьма ограниченное – понимание того, что современные войны ведутся не столько армиями, сколько военными заводами.
Зато после Гражданской войны советское правительство и Красная Армия, на собственной шкуре ощутившие, как выглядит война без патронов и снарядов, озаботились военно-промышленными вопросами чрезвычайно серьезно. Уже в 1925 году главный военный журнал СССР "Война и революция" писал: "В настоящее время любой курсант нормальной военной школы в Красной Армии дает себе отчет в таких вопросах, как мобилизация промышленности, гораздо более ясно, чем искушенный опытом генштабист русской армии в 1914 году".
Естественно, пятилетка, развитие новой техники лили воду все на ту же мельницу. К концу 30-х годов эти усилия принесли плоды. Я уже упоминала о "настольной книге командира" – повести Николая Шпано- ва "Первый удар". Знаете, чему посвящена эта повесть? Первой операцией Красной Армии после того, как гитлеровская Германия перешла советскую границу (напоминаю, книга напечатана в 1939 году), стал удар не по вермахту, отнюдь – а по немецким военным заводам.
"Самолеты третьей колонны... точно следуя имеющимся у них фотографическим планам военно-промышленных районов Фюрта и Нюрнберга, методически, с поразительной точностью сбрасывали бомбы на предназначенные им объекты. То, что происходило, было так далеко от представления немцев, что они еще долго потом не хотели верить в преднамеренную точность бомбардировки и многое приписывали случайности. Советское нападение не преследовало огульной бомбежки города, его жилых кварталов, исторических памятников, больниц и гостиниц, к чему приучили немцы жителей испанских городов и чего ждали теперь сами. Над притихшим центром Нюрнберга был только слышен могучий шум сотен самолетов, но не упала ни одна бомба. Бомбометание велось с поразительной точностью. Зажигательные бомбы, сброшенные первыми эшелонами, вызвали пожары в военно-промышленных районах..."
И далее: