- Ну и шут с ней. Я всегда знала, что это случится когда-нибудь. Хорошо хоть, что никого не зарезали. - Еще немного помолчав, она спросила: - Как это случилось-то? Воры сюда залезли?
Я кратко рассказал, как все произошло. А поскольку Эдик был скорее другом Светланы, чем Ольги, то старушка предположила, что Светлана и виновата в краже. Я пытался ее переубедить, но бабушка ответила:
- Она тихоня-тихоня, а способна на все. Это Ольга - огонь. Быстро вспыхивает и скоро гаснет.
Я ей и доверяю больше, потому что она ничего не скрывает - что на уме, то и на языке. Захотела быть самостоятельной - живет отдельно. А Светка все исподтишка.
- А зачем вы квартиру сдаете? - перебил я бабушку. - Вы сдаете, а Ольга снимает. Она могла бы и в вашей жить.
- Не захотела в моей жить. Район ей мой не нравится. Да и квартира тоже. А отцов друг тоже за границу уехал. Вот Ольга как бы и приглядывает за квартирой, и живет в ней. Платы он с нее не берет, только за коммунальные услуги она сама платит. Так вот мы и живем. Да родители еще помогают. А Светке все не нравится. Я ее и утром разбужу и вечером спать уложу. И покушать всегда приготовлю. Чуть ли не горшок за ней выношу. И слова лишнего сказать боюсь. Она как зыркнет, бывает, так мне и не по себе становится, а взгляд нехороший. Ума же нисколько нет. С кем ни свяжется, все негодяй окажется. И немец этот, Пауль. Что за человек, разве поймешь, если он по-нашенски ни слова не говорит.
- Ни слова? - переспросил я, удивляясь не столько неумению немца говорить по-нашенски, сколько вообще его появлению после клятв Светланы, что она знать не знает никакого немца. - А как же они общаются?
- На евонном тарабарском языке и общаются. Он ее все фру называет, а она смеется.
- Значит, Светлана знает немецкий язык?
- Конечно, знает. И она и Ольга. Они же все детство за границей провели. До двенадцати лет там прожили. Они и не один язык знают.
Это все было для меня новостью, и я спросил скорее сам себя, чем свою собеседницу:
- Значит, Светлана могла бы уехать за границу со шкатулкой?
- Конечно, могла бы. Втихаря бы все подготовила и уехала.
- А Ольга способна уехать?
- И Ольга способна. Только если бы она собиралась уехать, то уже бы уехала - только ее и видели.
- А чем она вообще занимается?
- Ольга-то? Со Светкой работала в одном издательстве, пока не уволилась. А сейчас работу ищет.
- Уволилась? Работу ищет? - спросил я недоуменно, вспомнив, как Ольга уже вторую неделю искала работу.
- И правильно сделала. Чем под таким начальником быть, лучше уж по миру ходить, побираться.
- А чем ей начальник досадил?
- Проходу не давал, старый дурак. У самого дочь уж на выданье, а он к Ольге лезет.
- А к Светлане?
- А что к Светлане? К ней он не пристает.
- Почему? Они же похожи.
- А кто вас, мужиков, знает, почему вам одна больше нравится, а другая меньше? Вот и он - вцепился в Ольгу и проходу ей не дает, словно она околдовала его. Даже жены не стеснялся, а она тоже там работает. Каково ей на это смотреть? Вот Ольга и не выдержала. Написала заявление, подошла к нему при всех, схватила за нос, притянула к себе, поцеловала в лысый лоб, плюнула и отдала заявление. Он неделю поцарапанный ходил - когти-то у нее, что у кошки. Мне когда об этом соседка рассказала - она с ними работает, их туда и устроила - так я чуть со смеху не померла.
Услышав такой рассказ про Ольгу, я тоже чуть не помер, представив себя на месте начальника и вспомнив допросы с пристрастием.
Бабушка же, немного помолчав, вздохнула:
- Что с этими дурехами делать. За ними глаз да глаз нужен. Когда они дуются друг на друга - ничего хорошего не получается. А когда в дружбе и согласии живут, то еще хуже - сообща глупости делают.
В этот момент на кухню тихонько вошла Ольга и стала строить мне вопросительные гримасы. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Ольга начала злиться, и в тот момент, когда она скорчила самую уморительную рожицу, старушка, что-то почувствовав, обернулась к ней.
- Ты что крадешься как кошка, да еще и обезьянничаешь? Где твоя сестра? Она что, голодом вздумала меня морить?
- Бабуль, она у тебя в комнате пылесосит. Я сейчас приготовлю что-нибудь поесть. На нас тут разные неприятности свалились. Шурик тебе рассказал? Что ты будешь кушать?
- Ничего. Я ничего не хочу после рассказа твоего Шурика. Стоило мне только отлучиться на три дня, как вы все профукали.
- Бабуль, ну извини, так получилось, - пожала Ольга плечами, загружая холодильник.
- Да мне-то что. У меня камень с души упал. Все равно вам бы все осталось.
На кухню заглянула Светлана и, тревожно посмотрев на меня и на Ольгу, которая, сделав себе бутерброд с колбасой, с аппетитом его уплетала, сообщила:
- Бабушка, я убрала в твоей комнате. Можешь идти отдыхать.
- Ты меня, голодную, с кухни гонишь?
Отпихивая Ольгину руку с огрызком бутерброда от своего рта, я успел подумать, что с этой старушкой не соскучишься, как вдруг раздался звонок в дверь. У меня от этого звонка возникло какое-то нехорошее предчувствие, и я был просто вынужден заглушить его Ольгиным бутербродом. Звонок вякнул еще раз. Глядя на сестричек, я понял, что им почему-то не по себе. На кухне воцарилась тишина…
12
Удобное мягкое кресло больше подходит для размышлений, нежели жесткий табурет с торчащими из сиденья гвоздями. Чтобы принять эту истину, не требуется проводить эксперимент и подвергать опасности важнейшую часть своего тела.
Для того чтобы понять загадочные натуры двух сестер, требовался острый ум, тонкая наблюдательность, дьявольское терпение и много-много времени.
Именно этим, разгадыванием загадочных натур двух щебетавших пташек, я и занимался, сидя в удобном мягком кресле, после того как мы удалились в комнату, оставив бабулю на кухне наедине с соседкой, зашедшей справиться о ее здоровье.
Девушки занимались тем, что придумывали всевозможные пытки, кары и мучения, которым следовало бы подвергнуть их бывшего воздыхателя и ухажера. Потом они стали строить всевозможные планы возвращения своего приданого, отобранного этим самым воздыхателем. И поскольку обе проблемы носили чисто теоретический характер, я в разговоре не участвовал, занимаясь своими размышлениями.
Ольга - девушка веселая. Этого у нее не отнимешь. Она готова прийти на выручку. Любит хорошо питаться, и ее спутник никогда не останется голодным. Но зато настроения у нее меняются так часто, что, когда собеседник начинает смеяться ее шутке, она уже заливается слезами. Короче говоря, Ольга - психически неуравновешенная особа. Хотя и чертовски привлекательная. К тому же в ее важнейшей части тела торчит длинная заноза, не давая хозяйке ни секунды сидеть спокойно. В общем, с такой девушкой, как Ольга, весело, приятно, но уж больно утомительно.
У Светланы чудный голос. За этот голос я готов заложить свою широкую незапятнанную душу. В остальном… В остальном мне было с ней тяжело. Я испытывал робость, неуверенность и желание казаться не таким, каков есть. А всю жизнь притворяться не будешь. Конечно, такая девушка, как она, никогда не станет маячить перед мужем в засаленном халате, стоптанных тапочках и с бигуди на голове. Это безусловный плюс. Но уж больно она властно-холодная, когда мы бываем с ней наедине. В присутствии Ольги Светлана несколько раскрепощается, становится веселой и совсем не холодной, но нельзя же всегда быть втроем. Хотя… Тьфу, что-то я размечтался, совсем забыв, что всегда выбирает женщина. Даже если выбор делает мужчина, то это только свидетельствует, насколько умная ему досталась жена.
- Шурик, - донесся до меня нетерпеливой голос Ольги. - Куда ты пропал? Вечно о чем-то мечтает. Что ты думаешь об этом?
- О чем?
- Ну здрасьте! - удивилась Ольга. - О письме!
- О каком письме?
- Вот балда! О письме, в котором мы расскажем обо всех художествах этого дегенерата и пригрозим, что если он не отдаст нам шкатулку, то мы отправим это письмо ментам. Ты что, ничего не слышал?
- Я не думал, что вы это серьезно.
- А что, мы будем шутки шутить?
Я действительно считал их идею не то чтобы абсурдной, но… В общем, как человек здравомыслящий, я понимал, что одно дело мечтания в уютной гостиной вечером перед сном и совсем другое - осуществление этих планов утром. Поэтому я даже не стал спорить, зная, что завтра утром они будут смотреть на реальность совсем другими глазами. Я просто махнул рукой и сказал, что идея любопытная. Ольга удовлетворенно кивнула и стала собираться домой.
В прихожей сестры обсудили еще кое-какие нюансы, а потом между ними легкой трусцой пробежал холодок неприязни.
Светик, наблюдая, как мы одеваемся, надув губки, сказала Ольге, что с ее сторон не совсем порядочно оставлять их с бабушкой одних в такой день. Ольга беспечно отмахнулась.
- Ты всегда была эгоисткой. Живешь в свое удовольствие и знать не желаешь, что у тебя больная бабушка и сестра, которой тоже хочется иногда отдохнуть, - возмутилась Светлана.
В ответ Ольга повисла у нее на шее, облобызала, разукрасив помадой, обнадежила, что удовольствия никуда не денутся, и потянула меня из квартиры. Инцидент был исчерпан до дна.
В машине я заметил:
- Жаль, что у тебя нет еще одной сестры. Возможно, она была бы нормальным человеком, если бы взяла от вас только положительные качества.
- И Светин голос, - улыбнулась Ольга.
- Это в первую очередь.
- Мерзавец, - ущипнула она меня. - Жаль, у меня такого нет, а то бы ты у меня перестал спокойно спать по ночам. Но ничего, скоро и так перестанешь, - пообещала она загадочно, как-то сразу посерьезнев и насупившись.
Девица словно в воду глядела. Кабы мне знать, где придется спать через сутки… Да что уж сейчас говорить.
Доставая ключи от квартиры, Ольга нечаянно вытянула какой-то конверт. Когда тот упал на пол, показался листок глянцевой разноцветной бумаги. Я нагнулся поднять и увидел, то это авиабилет авиакомпании "Люфтганза" на имя Корсаковой Светланы Станиславовны на завтрашний вечерний рейс до Лондона с промежуточной посадкой в Вене.
- Извини, я не хотела тебе показывать, - тихо сказала Ольга, взяла у меня конверт и открыла дверь.
- Значит, Пауль на самом деле существует?
- Откуда ты знаешь про Пауля?
- Ваша бабушка сказала. - Я подумал, что ему-то она своих холодных взглядов не дарила.
- Не расстраивайся, Шурик. Все будет нормально, - мягко произнесла Ольга.
- Думаешь, раз ты сперла билет, она не улетит?
- Может, и не улетит.
- Сомневаюсь.
Остаток вечера у нас прошел невесело.
Перед сном Ольга сказала:
- Плохая все-таки из Светки врунья. Правда?
- Из тебя тоже не очень-то.
- Из меня-то как раз врунья и хорошая, - ответила Ольга, прижимаясь ко мне.
- Спи давай, врунья, - обнял я ее покрепче.
А утром я понял, что все их вечерние мечтания были совсем не химерами.
Перед тем как отправиться за Светланой, Ольга взяла с меня слово, что я буду молчать и ничего не скажу ее сестрице о том, что Ольга стащила билет. Я обещал. В конечном счете, мне все равно. Не удерживать же девушку силой. А от такой сестренки я бы и сам сбежал.
Светлана стояла у подъезда, поджидая нас. Ясное дело, на работу она не спешила, да и кто же будет спешить на работу, если у него через несколько часов самолет в Лондон. Сестры поздоровались так, будто ничего не произошло и ни о каком билете никто ничего не знает. Я тоже поздоровался сдержанно, тем более, что она просто кивнула мне, как малознакомому человеку, даже не подарив своего замораживающего взгляда.
Усевшись, Светлана протянула Ольге отпечатанное на машинке письмо, которое мы должны были показать Эдуарду. Меня она игнорировала. Ну и ладно. Прочитав, Ольга передала письмо мне. И поскольку мне было все равно, я, не читая, сунул его обратно в конверт и положил в карман.
Следуя намеченному плану, девицы решили первым делом посетить один ночной клуб. Я подумал, что в ночной клуб надо ходить ночью, а не днем, но ничего им не сказал. Только настоял на том, чтобы сначала мы заехали ко мне домой. Ольга поворчала, но все же поинтересовалась, почему это мне приспичило. Я ответил, что хорошие мысли всегда приходят неожиданно и это в их же интересах. Ольга, видимо уже по опыту познавшая, что я всегда все делаю правильно, направила машину в сторону моего дома.
У себя в квартире я взял одну вещицу, которую мне оставил один клиент, как плату за ремонт телевизора. Мне она была ни к чему, и я намеревался либо продать ее, либо пустить на запчасти, но все как-то не получалось. А вот сейчас пришло время ею воспользоваться.
Когда я вернулся в машину, Ольга посмотрела на меня с любопытством. Но я собирался показать, что тоже могу быть таинственным, и ничего ей не сказал. Она была явно разочарована.
Оказалось, что в ночном клубе работал один из дружков Эдуарда. Он действительно был еще там, но, когда пришло время осуществлять грандиозный план, разработчики растерялись. Они не знали, как к этому знакомому подступиться и расспросить о своем бывшем ухажере. Немного посовещавшись в полевых, а точнее в машинных условиях, девицы решили на передовую послать меня. А я вежливо, но твердо отказал, сославшись на полное незнание ночной клубной жизни и субъектов, вращающихся в сфере шоу-бизнеса. Пришлось девицам скорректировать планы, и мы отправились в бар.
- Одного не могу понять, - сказал я, когда мы уже подъезжали к бару. - Зачем вам с кем-то встречаться, если у вас есть письмо, прочитав которое прокурор тут же засадит Эдика на полую катушку, а самого Эдика это письмо способно довести до инфаркта.
- В письме все только в общих чертах. Мы не собираемся его никуда засаживать, хотя это было бы и неплохо. Мы пока хотим только напугать его и заставить отдать нам шкатулку. Он должен понять, что нам известно что-то такое, от чего ему не поздоровится. Для этого нужны факты. И тогда мы создадим видимость, что нам все известно о его махинациях.
- А если у него вовсе и нет никаких махинаций?
- Ты видел его дом и говоришь, что у него нет махинаций? Да за один такой дом ему можно впарить лет десять. А за рожу - пожизненно.
- Может, он все честно заработал, - не сдавался я.
- Что же ты тогда себе такого домика не построишь? - задала мне Ольга вопрос, припарковывая автомобиль недалеко от бара, в который они так стремились.
Мне нечего было ответить.
В зале было пусто, чему я не очень-то и удивился: кто же будет в девять утра рассиживать в баре? Впрочем, я ошибся. Когда мы, немного потоптавшись у пустой стойки, собрались покинуть помещение, в зал вваливалась небольшая компания, состоявшая из двух молодых людей и трех девушек. У стойки мгновенно появился бармен, подскочивший именно к вновь прибывшим, а не к нам. Ольга со Светланой переглянулись.
- Кажется, она, - кивнула Ольга на одну из девиц, которая громко заказывала себе виски.
Светлана неопределенно повела плечиками, отошла и села за свободный столик. Я присоединился к ней, а Ольга направилась к девице.
О чем она с ней разговаривала, я не слышал, только видел на лице ее собеседницы усиленную работу мысли. Вскоре они подошли к нашему столику и расселись: Ольга слева от меня, а девица - напротив. Отхлебывая из своего стакана виски и даже не морщась, она спросила:
- Ну, что вы хотели мне сказать? - Поочередно обвела нас всех взглядом и зафиксировала его на мне.
Пришлось брать инициативу в свои руки, и я спросил:
- Вы знаете Эдуарда?
Сделав хороший глоток и почти опустошив стакан, она ответила:
- И ни одного. Какой нужен вам?
Я замялся - мне никакой не был нужен. За столом воцарилось молчание, которое принято называть неловким. Впрочем, я лично никакой неловкости не чувствовал. Как выяснилось Ольга тоже.
- Нам нужен Эдуард из Крылатского, - впервые при мне она назвала своего бывшего дружка по имени. - Помните, мы с вами здесь встречались?
Девица перевела взгляд на Ольгу, потом внимательно рассмотрела Светлану, потребовала сигарету и, отвернувшись от моей "Явы", взяла предложенный Ольгой "Ротманс".
- Я знаю, кто вы, - заявила она. - Это вас Эд хотел кинуть и забрать какие-то фенечки.
- Он украл их у нас, - поддержала Ольга разговор.
- Ну и что вы хотите от меня?
- Мы хотим их вернуть.
- Не советую с ним связываться, - покачала девушка головой. - Не боитесь, что он вас пристукнет? - Немного помолчав, она снова спросила: - А что вам от меня-то надо?
- Нам нужно кое-что узнать о нем.
Девица посмотрела на меня сквозь пустой стакан и пустила его мне по столу, явно насмотревшись ковбойских фильмов или идиотской рекламы.
- Наполни-ка мне его тем же, - потребовала она.
Я взял ее стакан, принял заказы: виски, сок для Ольги и два кофе - для меня и Светланы - и прогулялся до стойки.
Получив свой напиток, девица выдала нам тайну Эдика.
Оказалось, что Эдик был всего-навсего организатором и вдохновителем мелкой шайки изготовителей синтетических наркотиков и по нему уже давно плакала кутузка. Вот и все сведения. Мне, правда, было непонятно, почему того, что мы узнали за стакан виски, не могут узнать правоохранительные органы, а если они все знают, то в чем трудность накрыть лабораторию. Хотя, с другой стороны, можно ли доверять сведениям, полученным у полупьяной девицы в девять утра в баре за стакан виски? Я бы таким сведениям не очень доверял. Но я же не Ольга. Она, напротив, скорчила серьезную мордашку, кивнула головкой и поблагодарила осведомительницу. А когда мы покинули бар, все с тем же серьезным видом подытожила, что этого достаточно.
Мы поехали в гости к Эдику. Меня, признаться, разбирал смех, когда я глядел на серьезные личики своих попутчиц. Но когда Ольга заявила, что я пойду с ней, мне стало не смешно. Но что мне оставалось делать? Только проклинать себя за свою мягкотелость.
- Мне уже надоела вся эта канитель, - заметил я, поднимаясь с ней в лифте на седьмой этаж.
В ответ она сунула мне в руки свой газовый пистолет.
Позвонив в дверь, девица скорчила озабоченную физиономию и замерла перед глазком. Дверь отворилась, и мы увидели слегка удивленную физиономию хозяина квартиры.
- Не ожидали? - вежливо спросил я, сунув ему под нос пистолет. - А мы вот к вам в гости. Надеюсь, вы один?
Я медленно наступал на хозяина до тех пор, пока мы не прошли в комнату и позади него не оказался диван, на который он и плюхнулся. Краем глаза я видел, что Ольга, как девушка, поднаторевшая в налетах, уже закрыла дверь и заперла ее на все засовы. Потом она встала рядом со мной, подозрительно озираясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу, словно ожидая команды на разгром квартиры. Я же начал свою обвинительную речь.
- Нам известно, что вы занимаетесь производством синтетических наркотиков. Мы знаем, где находится лаборатория и знаем сеть распространителей. Всю информацию мы изложили в письме, которое немедленно отправится в компетентные органы, если с нами что-нибудь произойдет и если мы не получим обратно известную вам шкатулку. Надеюсь, я ясно изложил ситуацию?
- Ясно, - произнес после короткого молчания обвиняемый. - Мне ясно, что скоро, - посмотрел он на часы, - приедут мои парни и вы будете горько сожалеть, что явились ко мне.
- Очень хорошо, что они явятся сюда. Милиция как раз всех и накроет.