Это был последний удар, наверное, именно в этот момент я поняла, что больше не смогу его простить. Никогда не смогу забыть его слов. Лучше бы бил или резал на живую. Только не вот так равнодушно о дочери. Не так равнодушно отдавать меня другому мужчине. Слишком жестоко. Так жестоко, что я уже никогда не оправлюсь после этого. Никогда не стану прежней. Есть слова, которые делают вас моральным инвалидом на всю жизнь, ампутируют все то, чем вы были раньше и теперь вы убогий человек с частью сердца или души. Просто этого никто не узнает и не увидит. Я смотрела на то, как медленно захлопнулась дверь кабинета, слышала его шаги по коридору, голос, отдающий указания и не могла сдвинуться с места. Мне казалось у меня ладони вспотели, а когда разжала пальцы – поняла, что вспорола их ногтями и они в крови. Автоматически достала платок, промокнула… а боли физической нет. Внутри все разворочено до такой степени, что, наверное, сейчас я могла бы вынести любую операцию без наркоза. Осознание еще не пришло, но я знала точно, что, когда придет станет намного больнее. Вышла из кабинета и чуть пошатываясь спустилась по лестнице. Только не оборачиваться - иначе если увижу ее или их вместе с ума сойду. Я просто окончательно потеряю разум, а мне нельзя. Я не одна – у меня дети есть. Не имею право сдохнуть даже если сильно хочется. Они кроме меня не нужны никому, даже ему. Горькая истина в моменты, когда больше нечего скрывать и уродливая правда прет наружу со всех сторон и давит своим весом. Ложь намного легче.
Так и не застегнула пальто, вышла на улицу. Воздух глотаю, а он не глотается. В ту квартиру не поеду. Не смогу там быть. Не сейчас. Не сегодня. А к кому тогда?
Мне и пойти некуда. Порылась в сумочке, а потом сжала ее пальцами судорожно и усмехнулась – ведь все его. Кредитки. Наличка даже сумка эта. Все на его деньги. Нет моего ничего. Ни копейки. Стало противно. Как я так облажалась, что и уйти достойно не могу. Зависима и от этого еще омерзительней. Не помню, как сломала все карточки и выкинула на мокрый асфальт вместе с ключами от его квартиры. Просто шла по тротуару, игнорируя автомобиль, который следом ехал, ожидая, когда я сяду с кем-то из людей Руслана, которому приказали меня домой отвезти. Наконец-то не выдержала и повернулась к машине:
- Я никуда не поеду. Не надо за мной ползти и хозяину своему передай – нечего ко мне шестерок своих посылать. Пошел вон!
Долго шла по улице, не обращая внимание на дождь. Промокла насквозь, и кто-то грязью облил, проезжая мимо, а у меня внутри уже такая слякоть, что не отмыться от нее за всю жизнь. Я сама не поняла, как Наде позвонила. Давно с ней не общались, с тех пор как она укатила в Турцию с очередным кавалером. Она ответила почти сразу, а когда голос мой услышала завизжала от радости. Потом поняла, что со мной что-то не так. Сказала, чтоб я адрес назвала, и она заберет меня. С горем пополам объяснила ей где я сейчас и села на мокрую скамейку. Дежа вю. Как когда-то, когда Сергей меня забрал с остановки. Даже ситуация похожа… только жизнь мою еще можно было назвать жизнью, а сейчас я словно в болоте барахтаюсь, а меня засасывает глубже и глубже. Смотрю как капли в лужах тонут, а внутри выжженная пустыня. Дымится, горит всё и боль не стихает. Мысли все оборванные, обрывочные и голос его в ушах стоит. Не смолкает. Все слова последние, как будто в кожу въедаются, чтоб навсегда там остаться. Чтоб забывать не смела никогда. Чтоб шрамами там оставались и напоминали. Ощущение вязкого обмана. Липкого и противного.
Надя приехала довольно быстро, но я и на часы не смотрела. У меня время остановилось где-то там…когда я к Руслану приехала. Оно больше не двигалось, а зависло на повторе, и я снова и снова проживала эти минуты, когда он бил меня словами, хлестал беспощадно и безжалостно.
Я в машину к ней села, что-то невпопад отвечала, а потом разрыдалась. Она не мешала и ничего не спрашивала, просто музыку сделала тише и сигарету протянула. Я всхлипывала, говорила какие-то слова благодарности, а она на обочине остановилась и обняла меня. Наверное, есть минуты, когда слова утешения лишние… и это чувствуют только, те, кто по-настоящему близок к тебе.
Мы не общались нормально и перезванивались раз в месяц, но она меня знала, как никто другой или чувствовала, что не нужно ничего говорить мне нужна эта тишина и возможность рыдать навзрыд у нее на плече без вопросов и объяснений. И я рыдала…взахлеб до заикания и лихорадки, до истерики.
Потом снова поехали. Я всхлипывала, глядя на дворники, размазывающие дождь по лобовому стеклу, а она все еще молчала.
16 ГЛАВА
Нет, я не умер. Я убеждался в этом каждую секунду и мгновение. Мертвым уже по хрен. Нет, я не умер, я завидовал мертвецам потому что завис в собственной агонии умноженной на бесконечность. Понимал, что творю что-то фатальное, что-то, чего не прощу себе сам и Граф не простит, но не мог иначе. С акцияи он потом поймет. Да и черт с ними…
Не мог я сказать, мать вашу. Не мог видео ему показать. Грязь эту запредельную. А с ней я должен был сам. Она и я. Только нас касается и больше никого. Там у Бакита купил бы ее даже ценой всей Вороновской империи. Мне было насрать. Я хотел забрать её и забрал бы даже мертвую по частям. Нет у меня полуправды, чего-то "полу". Я бы хотел, чтоб было, но меня всегда несло на максимально выжатой скорости без сцепления и тормозов, либо я не трогался с места. И сейчас меня несло под откос. Я даже знал конечную точку. Понимал, что не выворачиваю на трассу, а пру как танк, цепляя все на своем пути, а остановиться не мог. Говорят нет слова "не могу". Лгут. Есть. Это как себя наизнанку вывернуть в прямом смысле слова. Можете? И я не могу.
Увидел ее там в постели Бакита и почувствовал, как разлагаюсь изнутри, меня черви пожирают, обгладывают живьем, а я все еще хожу, двигаюсь, разговариваю. От кокса сутками не сплю потом проваливаюсь в бездну на пару часов и выныриваю от дикой ломки, от собственного воя. В зубы тряпку и обливаясь холодным потом, катаюсь по полу, чтобы унять хотя бы на секунды. Доползти до пакетика, втянуть и почувствовать, как организм со скрипом начинает функционировать, перекачивать кровь по органам, мозги включаются и становится хреново уже от осознания, что сделал и куда потяну нас всех. Себя, ее, Графа.
Забрал. Графу лгал и понимал, что вот она точка невозврата пройдена. Сжег все мосты для нас с ней. Не оставил шанса. Чтоб не помешал, не остановил, не влез. Долго поехать к ней не мог. Три дня кидался к машине, поворачивал ключ в зажигании и не мог. Боялся, что убью сразу. Сожму руки на ее шее и не смогу остановиться… а потом останется только дуло в рот и курок спустить. А мне пожить еще хотелось поагонизировать, подышать с ней одним воздухом. Растянуть наше прощание насколько это возможно. Я тянул. Вместе с собственными нервами и ее отчаянием. Только понять бы от чего ее так ломает: то ли от страха перед расплатой, то ли и правда не виновата. Но как не виновата? Я же видел! Глазами своими. Смотрел бессчётное количество раз. Все сходилось. Картинка за картинкой. На свои места.
Смотрел, как она там плачет, как по комнатам ходит и чувствовал как дерет меня части. Привык за это время, что от её слёз скручивает всего, что от её боли сам загибаюсь. И эта война внутри. Плетью. Удар за ударом. Терплю, стиснув зубы, а меня хлещет все беспощадней и я уже прогибаюсь, трещинами покрываюсь. Вот-вот разорвет.
Сама чистота и невинность… и тут же в памяти, как эта чистота у Бакита…К гору тошнота, гвоздем торчит, глотку дырявит. Только блевать я своими внутренностями буду. Раздробило меня уже там на осколки и обрывки прошлого счастья. Да и было ли это счастье? Не было ничего. Ложь была, мишура, фальшивка.
Да, я и не такое видел, как на этом гребаном видео, не такое и сам делал. Но не с ней. Она и вот ЭТО не совмещались в моей голове. Не сходилось. Не выстраивалось. Только злорадно усмехается внутри Зверь – что не сходится? Что нежная девочка отдается мужику лет на двадцать старше и воет от наслаждения, когда тот ее как последнюю шлюху во все отверстия? Ты мало таких девочек на своем веку повидал? Или сам не драл таких?
Меня швыряло от стены к стене. Кокс и виски до потери сознания. Вырубался, потом опять дома в себя приходил. Фима с очередного притона привезет, сбросит на диван, а я чертей наяву вижу. Вою волком. То ли беззвучно, то ли так, что соседи к дьяволу съехали. Или я не слышу никого. Оглох и ослеп нахрен.
К ней приехал в невменяемом состоянии, обдолбаный до смерти, а увидел ее и в мозгах прочистилось да так, что от боли сдохнуть хотелось. Бил ее и кажется самого скручивало пополам. Губами к ссадинам прикасаюсь и трясет всего. Поверить себе не могу, что ударил… а потом смотрю в лицо это и вспоминаю, как оно спермой Бакита перемазано было, как улыбалась этими сочными губами и пальцы облизывала и тошнит меня. В кровь разбить. В мясо. В месиво. Чтоб не было лица. Глаз не было. Ничего, чтоб от нее не осталось.
Потом снова часами пленку просматривал, и на нее там в камеры. Понять не мог как в этих глазах умещается такая чудовищная ложь? Как ей там места хватает рядом с моим отражением, в слезах, в тумане из отчаяния, как она уживается? Где границы актерского мастерства? Чего я в своей жизни не знаю и не видел? На что повелся?
Смотрел в голубые омуты и понимал, что закрыть их хочу. Адски хочу закрыть навечно, чтоб не видеть жуткие черты чудовищного обмана, игру не видеть. Она говорит и я умом понимаю, что врет. Без зазрения совести, красиво, искусно, а сердце орет, заходится в агонии. Оно верит. Оно хочет верить. А мне хочется вскрыть грудную клетку, достать его оттуда и раздавить, чтоб заткнулось и не мешало.
Сам не понял, как узбеков порешил, только за то, что о ней так сказали, посмотреть посмели, руки свои протягивать. Похоть в глазах Тахира увидел и переклинило меня. Все больше и больше контроль теряю. Раньше она меня успокаивала, а теперь все что её касалось взвинчивало, срывало, с ума сводило. Не ушел когда попросила, дал нам передышку в несколько часов. Тайм аут себе от боли и ей …только ей от чего не знаю. Видел, что почти не спала неделю. Я за каждым передвижением ее по дому следил. Когда попросила не смог уйти. Мне это было нужно. Дыхание у себя на плече. Тепло её кожи. Запах. Как последний глоток. Успокаивался под ее ритм. Она дышит и я дышу. Спит и Зверь засыпает. Тревожно, дергано, но засыпает.
Сомнения во мне поселила и я почувствовал эту легкую тварь-надежду. Подлую, хрупкую. Она шевелится, оживает и я раздумываю раздавить ли ее в зародыше или дать расти, крепнуть. Мне б хотя бы за что-то уцепиться. За какой-то обрывок нити потянуть и начать распутывать клубок, если он есть. И я лихорадочно скрюченными пальцами шарю, но не нахожу ничего.
Вспомнил, как брат с одним айтишником дела вел. Тот все пленки на подлинность проверял. Эту… позорную грязь. Эту, кроме меня никто не видел. Может Бакит и рассчитывал на то, что такое не спешат кому угодно показать? Слишком отвратительно и унизительно, чтоб кто-то видел, как тебе, лоху, рога ставят да так, что блевать хочется. Но я пообещал ей. Даже не так ей… а себе. А вдруг. Может быть именно вот здесь оно и есть. Та самая ниточка. Я ее нащупал, но не тяну. Набрал номер парня. Тот ответил не сразу, но меня узнал.
- Дело есть. Только сболтнешь кому в асфальт закатаю.
- Лишние предупреждения, Максим Савельевич.
- Предупреждения никогда лишними не бывают. Помощь твоя нужна. Файл один пробить на подлинность. Куда скинуть можно, чтоб не засветить?
- Я дам электронку. Там все самоликвидируется после скачивания. Вам, кстати, Андрей Савельевич сбрасывал расшифровку переписки? Я восстановил все.
Я медленно закрыл глаза и под пальцами бокал затрещал. Переписка… мать её. Выдержу? Сейчас… когда надежда опять появилась и уже скорчилась в страхе смерти. Какая-то часть меня злорадно хохочет, а какая-то начинает снова кровью истекать.
- Не скидывал. Скинь на адрес с которого файл пришлю.
Через пару минут отправил ему видео, он отзвонился, что получил.
- Сколько времени возьмет на определение подлинности? Меня волнует есть ли монтаж, один ли и тот же человек снят на пленку на протяжении всего ролика.
- Пару суток займет, Максим Савельевич. Если сильно постараться полтора дня как минимум.
- Сильно постарайся. Я буду благодарен лично.
- Вам расшифровку кинуть на эту же электронку?
Стиснул зубы.
- Да.
Когда получил файлы пока скачивал от напряжения пот градом по спине катился. Удалил электронку, как только закачался последний. И открыть не мог. Рука тряслась. Пару секунд пожить с той жалкой тварью-надеждой, которая уже знала, что умирает…
А потом я хохотал. Как чокнутый. Захлебываясь, запивая дорожки кокса неизменным виски и прокручивая колесико мышки ниже и ниже.
Она писала ему то же самое, что и мне. Словно копи пейстом нам слала. Я дочитал до конца. Потом перечитал и снова Глеба набрал, уже не узнавая свой голос:
- Откуда сняли разговоры?
- С ее ноутбука. Ай пи совпадает с вашим домашним. Файл с смсками с ее телефона. Распечатка переписок по мессенджерам. Все принадлежит ей.
- Это можно подделать?
- Теоретически да, но…
- Меня интересует практически. Ты бы, если захотел, смог бы?
- Да. Не так-то легко, но смог бы. При соответствующем доступе к гаджетам.
- Хорошо. Жду отчета по видео.
Отключился и в который раз в стену со всей дури и руки в кровь. Уже привык к этой боли. Даже не чувствовал её.
Снова взгляд на переписке остановился.
"- С Ахмедом значит встречалась, сучка?
- С братом делиться не любишь? Проблема с детства?
- Не дерзи. Язык оторву.
- Да ладно тебе. Перепихнулись пару раз. Делов-то. Он не в моем вкусе.
- Где? К нему ездила? Когда?
- Нет. Забрела к одной общей знакомой вчера. Он там был. Развлеклись на троих.
- С Ксю что ли?
- С ней самой. В Раю ее побывали.
- Сука ты. Всегда знал, что сука.
- Твоя сука. Остальные так. Развлечение. Соскучился по мне?"
Я откинулся на спинку кресла. Анестезия заглушала приступы агонии насколько это было вообще возможно. Ксю… В Раю побывали. На ум приходило только одно место. Клуб Парадиз. Вип заведение с элитными шлюхами любого калибра и пола. Хозяйку притона знал лично еще с той жизни, когда сам подобным подрабатывал. Земля, сука, круглая прекруглая. Мне к этой мадам так или иначе надо на поклон идти. Я обойти её хотел. Не шибко любил ворошить свое прошлое. Поднимать лишний раз грязь со дна собственного болота из которого выплыл не так чтоб давно. Тахир должен был со мной сделку одну провернуть и взамен я кое-что у него брал. Для личного пользования. Курьер меня на него вывел. Кроме Тахира оставалась Ксю и Ахмед чудом умудряющиеся не перегрызть друг другу глотки. Посмотрел на дату переписки и застонал. Полгода назад.
Зазвонил сотовый. Тот, что только у Фимы и парней с дома у озера. Личный я вырубил еще неделю назад.
- Да!
- Я все уладил, Зверь. Они думаю, что Тахир свалил после разборки с цыганами.
- Понятно. Молодцы.
- К ночи озеро льдом прихватит. По весне затопит все окончательно. Никаких следов. Шлюх припугнули.
- Хорошо, Фима. Свободен пока.
Отключился и несколько секунд смотрел на сотовый. Номер Ксении я помнил наизусть. Память у меня чрезвычайно интересная, избирательная: я либо помню наизусть тридцатизначные номера, либо одну цифру не могу вспомнить.
Какое-то время она была моей любовницей. Мы расстались красиво. Хотя, кто его знает, я так считал, а как считает брошенная любовница одному черту известно. Придется напомнить ей о себе и заодно проверить кого она видела полгода назад.
Кокс, я в принципе, мог у нее итак брать, через барыг. А мне нужна она лично. Чтоб разговорилась…И еще – я хотел чужое тело. Хотел окунуться в грязь. Мне это было нужно сейчас.
***
- Изменился. Возмужал. Сукин ты сын. Как был красивым подонком так и остался. С чем пожаловал, мальчик? Только не говори, что скучал по мне.
Она всегда называла меня "мальчик". Не знаю меня ли одного. Но мне было плевать по большому счету. Я смотрел, как Ксю разливает в бокалы вино и думал о том, что мне не нравится эта официальность. Так принимают именно бывших. На дистанции. Сейчас мне эта дистанция не была с ней нужна. Она тоже изменилась. Как никак далеко за сорок, но шикарна. Выглядит на все сто. В сексуальном черном платье до колен, туфлях на высокой шпильке и блестящими каштановыми локонами, вьющимися по плечам. Грудь с декольте вываливается, ноги от ушей. Бывшая модель как никак. Следы былой красоты. Она мне напоминала породистую суку. Но как была шлюхой так и осталась. Правда очень дорогой шлюхой. Такие по карману не многим и их цена измеряется далеко не почасово и далеко не только плотскими удовольствиями. Ксю могла продать и добыть информацию, могла помочь, могла зад прикрыть или подставить свой для любых извращений. Таких в свое время под врага подкладывали.
- Как можно не скучать по такой женщине, как ты, Ксеня?
Усмехнулась уголком ярко накрашенных губ и протянула мне бокал. В зеленых глазах сверкает похоть и недоверие. Не знает зачем пришел. Опасается. Потому что мальчик уже давно не просто дорогой девайс с ее притона, которому она подкидывала клиенток. Она знает обо мне предостаточно, чтобы понимать кто есть кто. На сегодняшний день.
- Очень просто. Как это делал ты в течении последних лет после того, как вылез из моей постели и решил, что тебя порочит связь со мной.
- Как можно?! Наоборот. Я не хотел порочить тебя связью с таким ублюдком, как я.
- Не морочь мне голову, мальчик. Я всегда знала, что у тебя прекрасно подвешен язык и иногда мне нравилось слушать, как красиво ты поешь или как грязно материшься.
- Или как искусно использую язык и по другому назначению, пока ты дергаешься связанная и политая воском, - я схватил ее за руку и потянул к себе, но она смотрела на меня сверху вниз и не торопилась упасть в мои объятия.
Запищал сотовый и я, бросив взгляд на дисплей, ответил.
- Да!
- Пару тачек засекли, Зверь. В периметре.
- Ведите. Пробейте номера. Отзвонитесь потом.
В этот момент она сжала мои волосы:
- Ты по делу?
- По делу.
Резко встал с кресла, забыв отключить телефон, развернул ее спиной к себе и плашмя уложил на стол, выкручивая руки за спиной и затыкая ей рот её же трусами, которые стянул, пока она виляла задом и пыталась освободиться.
Через минуту пела уже она. В иных тональностях с визгами и надсадными стонами, заливаясь слезами, когда я порол ее упругую задницу ремнем, пока долбился в нее, думая о том, что мне до безумия хочется затянуть им ее шею и дернуть до характерного хруста.
- Так кто я? Мальчик? Забыла, как меня называла?
Мычит и вертит головой.
- Забыла чьи сапоги вылизывала и умоляла кончить тебе в рот?