Несколько секунд смотрел на звездное небо, впервые за эти дни не затянутое тучами, потом решительно подошел к машине, распахнул дверцу полез в бардачок и достал пакет с кокаином. От отвращения передернуло. По хрен. За один раз торчком не станет, зато попустит. Ему трезвые мозги нужны. Высыпал порошок на запястье…Никогда не говори никогда. Кто б сказал не поверил бы или в челюсть заехал. А сейчас сам втягивает смерть одной ноздрей и закрыв глаза ждет приход. Может так и садятся на этот яд? Когда выбора нет. Впрочем, выбор есть всегда и у Руслана он тоже был минуту назад. Он выбрал. И выбрал бы еще раз тоже самое.
Через некоторое время уже гнал по трассе в сторону города одновременно набирая номер с сотового отца. Единственный человек, который может помочь и на кого осталась последняя надежда - Ворон. Савелий Антипович.
Давний приятель Царя. Последний кого Руслан не навестил за это время. Все остальные отказали. Твари трусливые и алчные.
- Да. Я слушаю.
- Добрый вечер Савелий Антипович.
- Как официально. Ну добрый, если так говоришь. Кто такой? Откуда номер личный Царя?
- Руслан Царев. С телефона отца звоню.
- Да я понял, что это не Царь с того света набирает. Хотя и мне туда давно пора.
Чем обязан, сынок, если набрать решил старика в такое время?
- Помощь ваша нужна. Не к кому больше. Вы простите, что поздно.
На том конце провода закашлялись. Руслан переждал пока Ворон не выпил воды и не заговорил снова.
- Приезжай - обсудим. Чем смогу помогу, а не смогу не обессудь. Завтра приходи с утра. Херово мне сегодня. Погода вроде нормализовалась, а меня ломает.
- Мне срочно надо, Савелий Антипович. У меня нет времени до завтра. У меня даже до утра времени нет.
- Вона как. Ну раз нет времени – тогда жду тебя у себя. Приезжай. Адрес есть?
- Нет.
- Запоминай.
Руслан отключился и потянулся к затылку, растирая занемевшую шею. Что он знает о Вороне? А ничего толком не знает. Отец дела с ним имел, всегда с уважением отзывался. Часто встречались они вне дома. Сына Ворона Руслан помнил смутно, видел как-то мельком еще когда ребенком был. Тот вроде потом в загранке жил, несколько месяцев назад вернулся. Пацаны говорили недавно, что женщину его убили и с дочерью что-то случилось. Руслану правда не до этого было пропустил он это известие. Серый, мразь, рассказывал. С макаронниками они там что-то не поделили. Отец как-то собирался в долю с Вороном войти, а потом что-то не срослось или не успел. Что ж он, Руслан, так мало знает всего. Ему б отца сейчас хотя бы на пару часов и выслушать.
Хорошо, что хоть в голове прояснилось. Какой ценой? Он об этом и думать не желал. Не имеет значения – надо было б он бы и яду хлебнул. Навигатор высвечивал на голубом экране маршрут и Руслан повернул с центральной улицы в сторону шикарных особняков.
Его уже ждали внизу, машину забрали и провели за ворота роскошного трехэтажного дома.
Руслан поднялся по широкой лестнице вместе с молчаливым лысым типом, с двумя стволами под мышками. Нехило старика охраняют, как президента. Та еще важная птица видать. Бешеного провели в библиотеку и предложили чашку кофе или рюмку коньяка – он отказался. Воды попросил. После дури сильно сушило во рту и в горле, но зато есть и спать перехотелось напрочь.
Когда высокий седоволосый мужчина ввез в библиотеку инвалидное кресло – Бешеный нахмурился. Не таким он себе Ворона представлял. Образ рисовался совсем иной, да и память картинками выдавала подтянутого человека с копной черных волос, а сейчас Руслан смотрел на изможденного болезнью пожилого мужчину с седыми волосами и желтоватым лицом. Только глаза запомнились – очень яркие, синие. Такие в память обычно врезаются. Не часто встретишь.
- Не признал, да? Жизнь такая штука не щадит никого, а время и того беспощадней. Ты не стой – присаживайся. Как говорил твой отец – нет в ногах правды. Умный был мужик. Я его уважал.
Руслан подошел к мужчине и протянул руку, тот пожал довольно крепко и усмехнулся.
- Похож на отца. Взгляд такой же прямой и безумный. Ты не смотри, что я тут катаюсь. Это я к вечеру расклеиваюсь. Днем на своих двоих. Не хочу, чтоб меня таким видели, а ты немного не в рабочий час пожаловал, так что особо не болтай о том, что Ворона по дому на троне возят. Афган, сообрази нам по рюмочке.
- Сава!
- Да ладно тебе не нуди. Неси. Кто знает сколько мне еще. На сухую подыхать не хочется. Я еще с костлявой пофлиртовать хочу. Давай. Неси.
Руслан снова невольно усмехнулся. Ворон ему отца напомнил сильно, даже словечки похожие и характер. Тот, кого Савелий назвал Афганом пристально на Руслана посмотрел:
- Ствол мне отдай.
- Угомонись, Афган. Это свой.
- Свои чаще всего промеж глаз и стреляют.
Руслан достал пистолет из-за пояса и протянул Афгану.
Тот еще несколько секунд раздумывал, а потом вышел из библиотеки. Ворон сам себя к столу подкатил и Руслану кивнул на кресло.
- Рассказывай, Бешеный, зачем тебе Ворон понадобился. Да еще когда детское время и стариковское – по горшкам да в люльку.
Руслан рассказывал без отступлений с самого начала, не сбиваясь даже когда Афган коньяк принес. Ворон ни разу не перебил и не задал ни одного вопроса только с другом переглядывался иногда и снова на Руслана взгляд переводил. Глаза у него пронзительные темно-синие и очень холодные. Пронизывает насквозь, как ультрафиолетом, под кожу влазит. Страшный взгляд – парализует собеседника. Словно Руслан говорит, а тот еще и в мозгах у него ковыряется, читая между слов.
- Ты кури, малец, а то трясет всего. Давай, не стесняйся.
Руслан закурил и сам понял, что его опять потряхивает, как только заговорил о детях даже голос сорвался и переносицу двумя пальцами сжал. Повисла пауза и Ворон по-прежнему молчал, а Руслану вдруг стало адски страшно, если он откажет.
Осознание того, что Ворон последняя надежда взорвало пульс. На затылке и висках выступили капли пота. Когда сам словами все озвучил понял насколько все зыбко и рискованно. Никто так не захочет подставляться ради Бешеного. Может ради Царя и подсуетились бы, но не ради его сына, которого толком и не знает никто. Останется только один выход. Самый крайний и Руслан пока не хотел о нем даже думать.
Ворон откатил кресло к окну, сделав предостерегающий жест Афгану. Он распахнул шторы и долго смотрел в сумрак или на собственное отражение в стекле. Потом вдруг заговорил:
- Когда-то очень давно в нашей бригаде появился пацан. Так не особо я доверял ему он откудова-то взялся среди нас. Помню пробили его по своим: чем дышит, под кем ходит – вроде чистый. Я тогда и имя его толком не знал. Только не нравился он мне. Нутром чуял, что-то не так с ним. А он везде с нами таскается. Молодой, зеленый. Гиблое время было, группировок куча, каждый одеяло на себя тянет. Я из себя мало что представлял тогда, а как и все хотел представлять. Власти хотел, под себя остальных подмять, чтоб поверили в меня. Для этого надо что-то крупное провернуть. Мы на дело пошли по наводке. В то время все не так, как сейчас, было. Вообщем подстава то оказалась, сдал нас кто-то ментам из своих. Перестреляли нас, как куропаток тупых. Меня тогда хорошо зацепило, думал сдохну там. Видел, как мои в рассыпную бегут. Очнулся я в какой-то подсобке в овощном магазине, весь перевязанный, а напротив тот пацан сидит руку себе сам штопает. Я тогда спросил, как звать сказал – Царь. Ржал я долго, и он вместе со мной. Он оказался единственным, кто тогда не только о своей шкуре подумал и вытянул меня с западни. С тех пор я всегда говорил, что жизнь ему задолжал, а он говорил, что когда-нибудь сочтемся. Не сочлись. Я вот живой, а его какая-то падаль пристрелила.
Ворон резко развернул кресло.
- Вот теперь сочтемся. Я клятвы на ветер не бросаю. Вытащим твоих мелких. Я сыновьям позвоню и обмозгуем. Времени сколько у нас?
- Не знаю. Леший тварь та еще.
- Тварь не тварь, а отпрысков своих любит, как и шкуру свою. Значит ночь у нас эта точно имеется.
- Значит имеется.
Внезапно загудел сотовый Руслана и тот резко выхватил его из кармана – долго смотрел на дисплей. Потом решительно ответил.
- Руслааан, - голос Оксаны мгновенно выбил почву из-под ног и Бешеный стиснул челюсти до боли. "Не сейчас, родная, не сейчас". Но она не говорила ничего только всхлипывала, словно голос потеряла.
Вначале думал, что из-за него, из-за них, а потом понял, что не в себе она. Руслан несколько секунд слушал ее голос и сильнее сжимал кулаки, пока не начал разбирать, что она говорит., - мертвая…Надя…дети…Руслааан. Здесь столько крови.
Он сжал сотовый в кулак и медленно повернулся к Ворону, потом бросился из библиотеки.
- Давай за ним, Афган. Я пока Андрея наберу. Давай. Помоги. А то наворотит там и отзвони мне.
Глава 24
Какими бы ни были мои эмоции по отношению к Максу, какие бы противоречия ни разрывали меня изнутри, как бы я ни был на него зол, но я признавал его право на эту месть. В каком-то роде священное. Собственноручно расквитаться с тем, кто причинил вред твоим близким. Не мог ему в этом отказать. Не мог, потому что мы уже это проходили, только тогда на его месте был я. Я помню его поддержку, молчаливую и ненавязчивую, когда любое слово лишнее - только готовность разделить горе и отомстить врагу.
" - Найдем мразей, брат. Найдем и шкуру снимем живьем. Отомстим за нее. Я клянусь тебе отомстим. Никто не выживет
- Ты отомстил, брат… Удел итальянской шлюхи – кормить червей
- Пусть горит в аду… И клянусь, это только начало…".*1
Когда я зашла в палату, девчонка тут же перестала плакать, она вжалась в стену и притихла. Прикрыв за собой дверь, я не стала к ней подходить, а села на стул у стены. Странно. В отдельную палату поместили, и это при том, что некоторым места и в коридоре не хватает. Несколько минут я молчала, ожидая, когда она посмотрит на меня, но девочка не оборачивалась. На вид ей было не больше четырнадцати-пятнадцати. Худенькая, хрупкая, и волосы темные по спине вьются.
- Страшно? - тихо спросила я и сердце сжалось. На меня саму похожа. Словно вижу себя со стороны.
Она не ответила, только одеяло натянула на голову.
- Знаешь, страхи - это нормально. Все люди боятся. У каждого есть свои чудовища. И они растут вместе с нами. Говорят, что взрослые не испытывают ужаса перед демонами из темноты, но это ложь. Ведь чем старше становишься, тем взрослее и страшнее сами демоны, тем они более реалистичны.
Она не отвечала, но слушала меня. Я видела, как постепенно выравнивается ее дыхание.
- Но я точно знаю, когда рассказываешь о своих страхах, они перестают быть настолько ужасными. Потому что ты ими делишься с кем-то другим, и он забирает половину себе. Ты можешь поделиться со мной.
- Иногда они убивают… - прошептала она очень тихо, но я услышала.
- Если боишься – да, убивают, - ответила ей шепотом.
- Нет… они убивают тех, кто рассказывает.
Я почувствовала, как по коже поползли мурашки.
- Если ты расскажешь о них, то мы можем бороться с ними вместе.
Она усмехнулась… Это было жутко - услышать этот смешок в темноте. Так смеются не тогда, когда весело. Так смеются, когда уже ни во что не верят.
- Думаете, вы самая умная? Придете, пожалеете, скажете идиотские слова о страхах, и вам всё расскажут, а вы поставите где-то галочку, что утешили несчастного ребенка? Вам плевать! Всем плевать! Не притворяйтесь!
Она повернула ко мне бледное лицо, наполовину закрытое растрепанными темными волосами.
- Что вы знаете о страхе? Убирайтесь отсюда! Оставьте меня в покое! – она не кричала, шипела, как перепуганный зверек, который отчаянно пытается защищаться, нападая.
- Тебя кто-то обидел? – увидела на ее плече кровоподтек, и она тут же поправила ночнушку.
И снова этот смех, вместе со сдавленными рыданиями. Надо будет поговорить с Натальей Владимировной и отправить девочку к психологу.
- Расскажи мне. Может быть, я смогу защитить тебя! Если молчать, то ничего и никогда не изменится!
- И так ничего не изменится! Они будут приходить и рвать на части, а потом дарить конфеты и пирожные, ленты и заколки, иногда кукол и деньги. Ничего не изменится. Убирайтесь вон.
Я судорожно сглотнула, а сердце забилось быстрее. Куклы… заколки… Девочки иногда получали такие подарки. После того, как…
Я встала со стула и сделала пару шагов к ней.
- А иногда они дарят новые платья, обещают, что это больше никогда не повторится, и если ты никому не расскажешь, то у тебя будет много новых платьев и вкусной еды… – все так же тихо, но она перестала всхлипывать и теперь смотрела на меня расширенными глазами, полными слёз.
- Откуда вы знаете?
- А еще они всегда приходят ночью. Ты лежишь в своей кровати, укрытая с головой и слышишь шаги по коридору, думаешь: "Пусть это не за мной. Пусть сегодня кого-то другого." А утром… утром ненавидишь себя, когда одна из вас приходит с пустыми глазами, в которых отражается желание умереть. Иногда ты прячешься под кроватью, сжимая пальцами вилку или нож и прикидываешь, как сильно сможешь ударить, когда тебя схватят… И иногда ты думаешь, насколько сильно ты ударишь саму себя, чтобы больше не мучиться.
Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, и я видела, как дрожит ее подбородок
.- Они увели тебя, да? Пришли ночью и увели, а все молчали и так же трусливо прятались, делали вид, что спят.
- Уходите! – прошептала она, и я видела, как в полумраке блестят ее мокрые от слез щеки.
- Они били тебя. Он бил. По голове… или головой о стену, когда…
- Уходите. Немедленно уходите!
Но я не ушла, я села рядом с ней на кровати и резко прижала ее к себе. Очень сильно и грубо, к своему плечу, поглаживая по голове, она вырывалась, а я держала, пока она не затихла.
- Я была там… Я слышала, как они приходят… Я считала тех, кто не вернулся. Мы больше не будем молчать. Слышишь? Мы должны рассказать и уничтожить их всех. Я могу помочь тебе! Сейчас уже могу. Ты только не бойся больше. Главное - не молчи.
Она не вырывалась, только сильно вцепилась в мои плечи, до боли. А мне казалось, я уже и не с ней говорю, а сама с собой.
- Мы заставим их пожалеть об этом. Посадим каждую мразь за решетку. Каждую, кто считает себя в праве нас калечить, а потом дарить кукол и конфеты. Ты только не молчи больше. Я утром расскажу Наталье Владимировне, и мы придумаем, что делать дальше. Никто не позволит тебя обидеть. Ты мне веришь?
Я гладила ее по голове и смотрела в темноту, думала о том, что и сама трусливо молчала годами, что за все это время ничего не сделала и ничего не изменила. Сбежала от этих страхов и решила, что больше никогда не столкнусь с ними лицом к лицу. Я обрекла остальных на тот же Ад, но уже после меня.
Уложила ее на подушки, укрыла одеялом и сидела рядом, пока она не уснула, а потом пошла в ординаторскую. Утром поговорю с Натальей. Пусть с девочкой поработает психолог, пусть осмотрит гинеколог. Если все правильно записать, то я смогу начать свою войну с этими тварями, которые испаршивели нам детство.
От усталости кружилась голова и невыносимо хотелось спать. Сама не заметила, как уснула на узкой кровати под разговоры медсестер, которые все еще сидели за маленьким столом у окна.
ЭПИЛОГ
Когда увидела Максима всхлипнула и закусила губы, чтобы не закричать. Там, под ребрами все еще невыносимо саднило, словно все разворотили чудовищными клещами панического страха потерять.
Медленно подошла, стараясь дышать ровнее, не впасть в истерику именно сейчас. Больно видеть его…
- Когда-то…ты впервые взял меня за руку. Помнишь? Я тогда подумала, что у тебя самые сильные и красивые руки на свете. Потом я долго сжимала и разжимала пальцы вспоминая какого это чувствовать твои между ними.
Что-то вдруг оглушительно запищало, и я, вздрогнув, в панике выронила его руку.
- У нас новости – мы отключили его от искусственной вентиляции. Он…
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ
Продолжение следует...