Гедеон не знал, что сказать по этому поводу, но понимал, что теперь у них не остается другого выхода, кроме как принять все, как есть, по крайней мере, в первое время.
Он ждал. Мэгги села на верхнюю ступеньку своего фургона и начала расчесывать свои длинные светлые волосы, высушенные после душа, который приняла под вечер. Ему захотелось подойти к ней, взять расческу и сделать это для нее. Для себя. Но вокруг были люди.
Все время вокруг люди.
Уже была полночь, когда он выбрался из своей палатки и обнаружил Лео, насторожившего свои круглые уши и глядевшего на него с любопытством. Лагерь был спокоен, только ночные звуки нарушали тишину. Ярко светила луна, и Гедеон не заметил никаких признаков движения вокруг.
- Ву-у-у-у? - пробормотал Лео.
- На спальном мешке, но только не внутри, - строго сказал Гедеон. Все
его внимание было обращено на фургон Мэгги.
Он придержал клапан палатки, пока Лео не скользнул внутрь, затем опустил его и направился к фургону. Он тихонько постучал в дверь.
- Мэгги.
Внутри стояла тишина.
- Мэгги, я знаю, что ты не спишь. Через мгновение раздались негромкие звуки, и полоска света пробилась между дверью и порогом.
Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь
Как зеркало, точь-в-точь,
Что очень странно - ведь тогда
Была глухая ночь.
Глава седьмая
Гедеон вошел в фургон и закрыл за собой дверь. Лампа у постели Мэгги горела неярко, фитиль прикручен, но комната была столь мала, что казалась просто залитой светом. Мэгги сидела на кровати под одеялом, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Так как она не вставала, он подумал, что на ней, возможно, одета одна лишь тенниска, а ниже больше ничего нет.
- Уже поздно, - сказала она.
Он прошел небольшое расстояние между дверью и кроватью и присел на краешек, неотрывно глядя на нее.
- Я надеюсь, что еще не слишком поздно. Ты любишь меня, Мэгги?
Ее ресницы дрогнули, будто она собиралась отвести взгляд, но не нашла сил.
- Да.
- Я не верю тебе, - сказал он мягко. Мэгги молчала, выдерживая паузу, но это простое утверждение сильнее разрушало ее контроль над собой, чем что-либо другое. Она была влюблена, но старалась не говорить об этом, сдерживая себя, чтобы не захлестнуть Гедеона крутой, необузданной силой своих эмоций. И вот он сидит здесь с холодными глазами и каменным выражением лица и называет ее лгуньей.
Она не могла вынести это, не могла попытаться пропустить это мимо ушей, чтобы выиграть время и успокоиться. Он не позволит ей это сделать, а волнение давило изнутри, как нечто живое…
"Прикоснись ко мне, нет, не делай этого… Уходи. Но если ты уйдешь, ты вернешься? Я не знаю, чего ты хочешь… Неужели это и есть безумие? Мне это не нравится, совсем не нравится, по крайней мере, держать это внутри. Не давай мне выпустить это наружу, будет еще хуже, если это вырвется. Я не вынесу, если это вырвется, а ты не захочешь это принять"…
- Я не могу заставить тебя поверить, - она была потрясена.
- Разве? - его голос оставался ровным. - Я хочу увидеть это, Мэгги. Все, что ты сделала - это просто произнесла слова. Ты знаешь, о чем я думаю? Я думаю, что слова - это все, что у тебя есть. Ты очень хорошо отражаешь эмоции, совсем, как зеркало, и я был очарован. Или дитя, сидящее во мне, я полагаю. Все дети заинтригованы зеркалом. Их воображение занимает вопрос: а что там, по ту сторону?
- Прекрати, - вымолвила она. Он проигнорировал ее реплику.
- Но я вырос, Мэгги. Я знаю, как выглядит обратная сторона зеркала, она темная и тусклая, никакой тайны. И мужчина не желает отражения ни в своей постели, ни в своей жизни. Он желает теплую любящую женщину, а не плоское отражение в зеркале.
- Никто не говорил мне так, чтобы это столь сильно ранило меня. Не говори больше, разве ты не видишь этого? Это совсем не холодное зеркало… это горячее… почему ты не веришь мне? Зачем ты меня испытываешь таким способом? Не делай этого… пожалуйста, не делай…
- Это твой отточенный трюк, дорогая. Женщина таинственна лишь до тех пор, пока мужчина не в состоянии проникнуть слишком глубоко. Улыбки, когда я хочу их видеть. Злость, когда я чувствую, что мне нужно бороться. Страсть
или требовательность… - его голос сорвался на высокой ноте.
- Это не ты, - прошептала Мэгги. Боль и замешательство затмили ее мысли, в то время как давление эмоций изнутри только усилилось.
- Я не понимаю, зачем ты говоришь такие вещи.
Гедеон не знал, как долго еще сможет продержаться. Ее широко раскрытые глаза были так темны, что казались бездонными, ни единой искорки. Дверь все еще закрыта. Ну что с этим поделать, черт возьми? Мрачно, презрительным тоном он произнес:
- Почему? Я хочу, чтобы ты знала - я все понял. Это ведь просто игра, да? Все эти очаровательные отражения, ослепившие меня, ты была приманкой, Мэгги, верно? Приманкой, чтобы сохранить "Страну Чудес" в бизнесе, - он отчаянно надеялся, что прав, что подобрал ключ, ибо знал - она никогда не простит, если он посмеет выдвинуть подобное обвинение в следующий раз.
- Приманка?.. О нет… Зеркала… О, как бы я хотела ненавидеть тебя!
Когда это случилось, оно застало Гедеона врасплох. Он не знал, когда ему следовало этого ожидать, не знал, чего ожидать. Но узнал это сразу, несмотря ни на что. Это была самая гипнотизирующая вещь из всех, которые ему доводилось видеть в жизни.
Глаза стали окнами в душу. Скорее зеркалами могли быть чьи угодно глаза, только не Мэгги. Потому что когда появился свет, он пришел из такой глубины, что не осталось никаких сомнений в его происхождении. Теперь уже не было никаких намеков на то, что может происходить в самой глубине, это все было здесь, все, что есть в ней. Разум, неудержимость, страсть, юмор, мудрость, терпение, темперамент… все взгляды, говорившие о понимании безумных вещей, торжество, бессознательно вырвавшиеся слова и самое лучшее, что только было в ней.
- Мэгги, - прошептал он.
- Приманка? - тихо сказала она. Ее голос дрожал, показывая, как сильно она уязвлена и возмущена. - Я люблю тебя, ты, идиот! - она выбралась из-под одеяла, став на колени, серебристые волосы разлетелись по плечам, будто ее эмоции были буквально пронизаны электричеством. Тенниска скрывала совсем немного, и Гедеон был так ошарашен, что не сразу почувствовал маленькие руки на своих плечах, когда она попыталась встряхнуть его.
- Как ты осмелился сказать, что я - отражение?
Гедеон подчинился инстинктам. Он схватил ее в охапку и прижал к себе, одной рукой придерживая ее голову, ощущая, как струятся между пальцев серебряные шелковистые волосы, будто существовавшие сами по себе, в то время как он закрыл ее губы своими. Кулачки стучали по его спине и плечам еще некоторое время, затем стихли. Ее пальцы разжались, и Мэгги начала гладить его волосы. И тут ее губы раскрылись, и она ответила на его поцелуй.
Все еще целуя, он легко положил её на кровать, наклонившись, начал покрывать поцелуями ее лицо, ощущая соленый вкус ее слез.
- Не плачь, - сказал он хрипло. - Не плачь, Мэгги.
- Ты обидел меня, - прошептала она, глядя на него зелеными глазами, полными детской боли.
- Я знаю, прости. Но ты заперла меня, и мне нужно было найти выход, - он осторожно смахнул ее слезы большим пальцем, а затем нежно взял ее лицо в ладони. - Сначала я не видел ничего, кроме отражений, а затем я вообще ничего не мог видеть. Ты пряталась от меня.
Она закусила нижнюю губу.
- Я не хотела делать этого, но я так много чувствовала, а ты не хотел…
- Я хочу тебя, - сказал он с внезапным пылом. - Ты сказала, что принадлежишь мне, и я хочу тебя.
Мэгги почувствовала, как ее сердце замерло в груди, она резко сглотнула, надеясь, что чувства, которые она видела на его лице, были настоящими.
- А ты не боишься, что для меня не найдется места в твоем мире и я там буду не на своем месте?
Гедеон поцеловал ее.
- Милая, ты будешь к месту везде, даже на Марсе.
Ее сознание, утомленное такими сильными чувствами, рефлекторно поспешило отвлечься от темы.
- Марс? Но там ведь совсем нет людей, это доказано наукой. И каналы, они, на самом деле, не являются каналами, это…
Гедеон снова поцеловал ее.
- Почему ты заговорила об этом?
Она попыталась прийти в себя, но не получилось, слово все еще было у нее на языке.
- О Марсе? Потому что я должна отвлечься на минуту.
Может быть, и странно, но он понял ее.
- Тебе не нужно отвлекаться от нас, Мэгги. Мы ведь навсегда, помнишь?
- Ты уверен? - прошептала она. - Я не смогу перенести, если ты не уверен. Это одна из причин, почему я пряталась.
Гедеон отбросил серебряную завесу ее волос с лица и улыбнулся.
- Я уверен. Я полюбил тебя с того момента, как ты повернулась и впервые посмотрела на меня. Любимая, у меня просто не было возможности перестать думать об этом и начать чувствовать.
Ее улыбка была такой, какую он никогда еще не видел.
- Я ждала тебя всю жизнь. Где ты пропадал?
Он задумчиво ответил:
- Я уверен, что должен был пройти сквозь зеркало Алисы, прежде чем смог посмотреть сквозь твое. Я ведь, черт возьми, набил себе немало шишек.
- Вот что случается, если загадываешь то, что знает каждый ребенок, - сказала она важно. - Обратная сторона зеркала вовсе не тусклая и темная, если ты попадаешь туда правильным путем.
- Этот урок я никогда не забуду, - Гедеон поцеловал ее. Первое нежное прикосновение, ставшее внезапно чем-то большим, когда она загорелась желанием.
- Мэгги, - прошептал он, слегка касаясь ее губами. - Я чувствую, что ждал тебя всю жизнь.
- Теперь не нужно больше ждать, - ее руки крепче обняли его шею. - Я люблю тебя, Гедеон. Я так сильно люблю тебя.
Он, в самом деле, чувствовал, что ждал ее всегда, напряжение, желание, огорчения последних нескольких дней почти взорвались у него внутри. Теперь, зная, что женщина в его руках обладает способностью чувствовать то же, что чувствует он сам, и способна вернуть это ему с той же страстью, освободило его. Впервые за свою сознательную жизнь он мог позволить себе больше не контролировать себя.
Это было новое и пьянящее ощущение свободы - насыщаться сознанием эмоциональной и чувственной связи с другим человеком, это было так сильно, что потрясло его до глубины души. Эмоционально он чувствовал себя привязанным к ней, соединенным с ней благодаря чему-то родственному, что его разум прежде блокировал, как будто это всегда лежало внутри него, не ощутимое до этого момента. И его чувства вдруг открылись в той полноте, какой он прежде никогда не ощущал, поразив его бурным огнем желания. Гедеон подумал о том, что знал и прежде о своих желаниях, но это…
Сначала это было не больше, чем просто слепое побуждение прижать ее к себе так крепко, как если бы каждая клетка его тела нуждалась в том, чтобы соединиться с нею, стать одним целым. Но они не могли сблизиться так сильно, а просто держать ее в руках было недостаточно, совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить его огромное страстное желание. Мэгги почувствовала прикосновение его рук к бедрам, а затем, как он потянул ее тенниску вверх, несколько нетерпеливо пытаясь снять ее. Стараясь подчиняться его движениям, она помогала ему, высвобождая руки из рукавов, когда он приподнял ее, чтобы стащить тенниску. Ее серебряные волосы разметались по подушке, ниспадая серебряным дождем почти до самого пола, куда полетела майка.
- Мэгги…
Ей даже не пришла в голову мысль, что ей следует стыдиться своей наготы. Выражение его лица не допускало подобных чувств, он смотрел на нее так, как будто она была самой прекрасной женщиной из всех, виденных им за всю его жизнь. Его серые глаза, теперь сверкавшие серебром, скользили по ней взглядом с таким волнением, с таким возбуждением, что это было сродни прикосновению к ее телу. В ответ искры, тлеющие внутри нее, разгорелись в жаркое пламя.
- Это… слишком… - она едва дышала. Собственные чувства переполняли ее. - Я не могу…
- Нет, ты можешь, - перебил он ее негромким хриплым голосом. Он поцеловал ее, на этот раз настойчиво, требуя, чтобы она не сдерживала себя больше. - Это мое. Все эти примитивные эмоции принадлежат мне, и я хочу их.
Она никогда не сомневалась в том, что он все понимает, угадывает, чувствует и видит неистовство ее эмоций. И Гедеон не скрывал этого, он требовал, чтобы она позволила выплеснуться этим чувствам, освободилась от них и разделила их с ним. И впервые за всю свою жизнь она уже не могла отвлечься от них. Издав звук, подобный стону, она протянула руку к его рубашке, помогая ему преодолеть последние из барьеров, которые еще разделяли их.
Мэгги даже не представляла себе, что он так прекрасен. Мускулы мощно перекатывались под его загорелой кожей, когда он двигался, теперь обнаружилась его сила. Вьющиеся спутанные золотисто-рыжие волосы, покрывавшие его грудь, были мягкими и упругими на ощупь. Она легонько прикоснулась к ним пальцами. Жесткие линии и изгибы его тела настолько отличались от линий ее собственного, что казались чужими, инородными и в то же время такими волнующе-знакомыми. И все ее эмоции вдруг начали бурно заполнять пространство внутри нее, еще занятое болью.
- Господи, Мэгги, - пробормотал Гедеон, легко ведя рукой вокруг ее упругой груди. - Я так сильно нуждаюсь в тебе.
Она вздохнула, когда его горячий рот сомкнулся вокруг ее набухшего соска, испытав настолько острое ощущение, что оно оказалось для нее почти болезненным. Ее пальцы взъерошили его густые волосы, и легкий стон вырвался у нее из груди. Он зажигал ее, каждая клеточка ее нервов занималась огнем, в то время как его губы скользили по ее телу. Его желание вызывало дрожь его сильного тела и ее ответную дрожь, которая горячей волной прошла по ее телу.
Все внутри нее пульсировало, билось, она уже не могла сдерживать себя, не могла дышать, не могла остановить звуки, рвавшиеся из горла. Она чувствовала, как его руки скользнули книзу ее живота, горячего и тяжелого, и она нетерпеливо раскрылась перед ним, инстинктивное напряжение удерживало ее на краю чего-то незнакомого, потому что он был так близко от ее ужасающей внутренней пустоты.
Она почти беззвучно закричала, когда он прикоснулся к ней, возбужденное тело изогнулось дугой. Он только пробовал, продвигая пальцы, усиливая ее болезненное нетерпение до такой степени, что ей казалось - она сойдет с ума, пока не почувствовала, как пустота начинает поглощать ее.
Его имя сорвалось с ее уст звуком, выражающим любовь, надежду, отчаяние, звук, вырвавшийся на свободу из самых ее глубин, потому что она теперь принадлежала ему. Он почувствовал, как этот звук пронзает его, задевая струны в глубине души, отозвавшиеся ответным аккордом.
Он сам издал гортанный звук, раздвинул ее колени и скользнул между ними, призывая на помощь последние силы, чтобы хоть немного дольше сдержаться.
Но нетерпеливое движение Мэгги вывело его из-под контроля. Она приподняла бедра вверх, чтобы встретить его и обладать им в той же мере, в какой он обладал ею. Ее тело принимало его, требовало его, и только любовь пронизывала теперь каждую клеточку, она была так же уверена в нем, как и в самой себе.
И Гедеон чувствовал эту уверенность так же хорошо, ощущая, как огонь соединяет их обоих, разгораясь в тесном единении их тел, ведя к кульминации и вершине чего-то, чего, как он знал, они так желали оба.
Это был момент величайшей физической радости и глубоких эмоций. Он понимал это. Он принадлежал Мэгги не только в переносном, но в прямом смысле этого слова. Их связь теперь сильнее из любых возможных социальных связей - Друг, любовник, жена - она была его второй половиной на всю жизнь…
- Ву-у-у-у?
Мэгги зевнула и крепче прижалась к Гедеону, думая о том, что бы мог означать этот необычный звук.
- Ву-у-у-у.
Она почувствовала, как его руки сильнее обняли ее, и сквозь накатившиеся волны ощутила восторг. Как хорошо спать с мужчиной, этим особенным мужчиной. Каждый дюйм ее тела испытывал теплое покалывание. Кто-нибудь должен был сказать ей об этом раньше. Тогда она хотела бы в Сан-Франциско и охотилась бы на этого мужчину еще много лет назад.
- Ву-у-у-у?
- Скажи ему, пусть идет прочь, - проворчал Гедеон, прижимая ее к себе на еще один невозможный дюйм ближе.
Мэгги снова зевнула. Одна, полностью бессонная ночь, и затем еще одна, почти бессонная, взяли свое. Она подумала, что поднимется, если только кто-нибудь разложит под ней костер, остальное - просто пустая трата времени.
- Ву-у-у-у!
- Золотце мое, если ты меня любишь, то прогони этого кота, - голос Гедеона звучал так же заунывно, как и голос животного снаружи.
- Он тоже любит тебя, - пробормотала она. - А ты оставил его этой ночью.
- Это его собственная вина. Он сам посоветовал мне сделать это, -
заставив себя открыть глаза, Гедеон увидел, как она подняла голову с его плеча и смотрит на него с легким изумлением. Короткий и довольно неуверенный смешок вырвался у него. - Не придавай значения. Это звучит так же безумно, как и по эту сторону зеркала.
Мэгги снисходительно приняла это.
- Который час?
Он посмотрел на свое запястье.
- Я не знаю. Мои часы пропали, - затем, взглянув через ее плечо, добавил: - Они справа на столе с твоей стороны.
Кровать не была такой уж большой. Мэгги потянулась и пошарила на ощупь у себя за спиной, пока не нащупала столик и на нем часы. Она с минуту смотрела на циферблат, затем тяжело вздохнула.
- Уже больше восьми. Я надеюсь, что Фэрли покормил зверей.
- Ву-у-у-у! - жалостно прокомментировал Лео с другой стороны закрытой двери.
- Он хочет войти, - сказала Мэгги.
- Он не войдет, а мы не выйдем. Ты слышишь это, Лео? - Гедеон слегка повысил голос. - Иди прочь и занимайся собственными делами.
- А почему это мы не выйдем? - спросила с интересом Мэгги. - Не то, чтобы я могла сейчас двигаться, нет, но мы должны поесть.
- Я хочу, чтобы ты полностью принадлежала мне, хотя бы некоторое время. Это очень интересный мир, с твоей стороны зеркала, но… там очень много людей.
Внезапно Мэгги села.
- Я только что вспомнила. Сегодня не будет слишком много людей. Один раз в неделю все едут в город, чтобы походить по магазинам и, возможно, сходить в кино. Но один из нас обычно остается, чтобы присмотреть за лагерем. Если останемся ты и я…
- Это значит…
- Что мы сможем поискать тайник, - закончила она.
Гедеон закрыл глаза, затем повалил ее на себя.
- У меня есть другое предложение. Давай поедем в Ричмонд. Сан-Франциско. Австралию.
Мэгги сложила руки у него на груди и оперлась на них подбородком.
- В любое место, чтобы уехать отсюда?
- Да, в этом заключается моя идея!
Она очень серьезно сказала:
- Я должна закончить то, что начала, Гедеон. Я должна это моей семье. Это не займет слишком много времени. Если я знаю моего дядю Сайруса, он найдет информацию, в которой мы нуждаемся. И после этого все, что нам останется, это найти тайник и добиться признания.
Гедеон внимательно смотрел на нее.