Все последующие дни Никита, приходя с работы, засиживался в своей комнате за столом и, поглядывая в окно на заснеженные деревья, продолжал писать. И писал он не как раньше - распылённо, то и дело недовольно удаляя написанное, - а усердно и даже с видным удовольствием. Такая деятельность приносила ему удовлетворение. Будто он наконец отыскал то, о чём можно писать долго и старательно. Занимаясь этим, Никита извлекал из себя что-то важное, изливал какие-то свои секреты. И ему самому становилось интересно, куда же весь этот процесс его в итоге приведёт.
С помощью своей прозы он также старался понять душу Лизы. Вникнуть в её "суть", узнать, на чём зиждется её психическая реальность и восприятие окружающего мира. На самом деле Никита, пожалуй, почти сразу же открыл для себя одну из важнейших жемчужин литературного ремесла, которая раньше его сознанию была попросту недоступна - возможность разобраться в чём-либо. Найти ответы на беспокоящие вопросы, разрешить внутренние конфликты и самое главное - услышать голос своей души.
Теперь, когда Никите сказали, что в нём живёт великий писатель, он решил писать с утроенным рвением. Чтобы создать по-настоящему увлекательную и интригующую историю. А для этого, посчитал он, можно не обращать внимания на этические нормы. Достоевский ведь о каких только вещах ни писал! Сквозь какие только морально-нравственные муки не проходили его герои!
"К тому же это - всего лишь книга, не более", - подбадривал себя Никита, тем самым добавляя в творческий камин свежие поленья. Он даже поставил рамочку с фотографией Достоевского себе на стол, как смотритель и регулятор его совести - писать каждый день по три часа минимум. Никита был не против новых негласных правил. Ему это даже нравилось, подстёгивало продолжать трудиться каждый день. Ночами он, бывало, просыпался с готовыми фразами для своей истории, которые тут же записывал на диктофон в смартфоне. На следующий день он садился и внимательно анализировал накопившиеся записи.
Литературный локомотив нёсся на всех парах и, кажется, даже уже немного отрывался от рельсов, выдвигая заявку на демонстрацию первого летающего поезда. О, как чудесно и многообещающе это время - начало создания новой книги! Сколько в нём величия и оптимизма!
Благодаря новости о своей прошлой жизни к Никите стала возвращаться его мечта. Мечта написать свою книгу. Да что там! Теперь он ещё получил в придачу собственную квартиру и возможность быть кому-то нужным. Прямо джекпот какой-то!
Однако нередко взгляд Никиты как бы без причины замирал на чём-то несуществующем, после чего парень впадал в забытье. Как, например, после этого разговора с Лизой, случившегося на днях.
- Ты… веришь в инопланетян? - вдруг спросила Лиза, когда они в очередной раз пили кофе у неё в комнате. В последнее время они стали беседовать гораздо чаще и на самые разные темы.
- Верю, - ответил Никита. - Потому что я один из них. Никак не свыкнусь с этим миром…
И засмеялся.
- Ну, а если говорить серьёзно, то больше верю, чем наоборот.
- А что бы ты сказал инопланетянину, повидай ты его в реальности?
- Я? - усмехнулся Никита. - Ну… наверное, сказал бы, улетай отсюда скорее, дружище. Это не самое лучшее место для экскурсии.
Лиза задумчиво посмотрела на него.
- Почему ты так считаешь, спрашивает тебя инопланетянин. Что ты ему ответишь?..
Никита почесал лоб.
- Даже не знаю… Скажу, что говорю, исходя из своего опыта, не более. Не выдумываю и не приукрашиваю.
- Расскажи про свой опыт.
- Про свой опыт? А что тут говорить…
- Инопланетянин хочет знать, почему у тебя именно такой взгляд, что на тебя повлияло.
- Много всего, - ответил Никита, вздохнув. - Жизнь повлияла.
И снова рассмеялся.
- Вот хрень я сейчас сморозил… Жизнь повлияла! Реплика словно из какой-то дешёвой драмы с претензией на высокое. Громогласный штамп. Даже если и нигде не использовалось прежде. По духу, по послевкусию - такая шаблонщина. Жизнь повлияла. Ужас. Аж передёрнуло самого, блин… М-да… Нужно отучаться воспроизводить такие дешёвые вещи…
Лиза молча глядела на Никиту, перебирая пальцами рукав своего свитера.
- Знаешь, - произнёс Никита, перестав смеяться, - вроде бы особых причин печалиться и возводить весь мир под общий знаменатель безнадёжности и отчаяния - у меня нет. Но вот не поворачивается язык сказать инопланетянину, что это радостное место. Враньё будет. А зачем обманывать инопланетного гостя? Он разве это заслужил?
- А ты? - сказала Лиза.
- Что я?
- Заслужил?
- Быть обманутым самим собой?..
- Угу.
- Странный, конечно, вопросец… - Никита качнул головой. - Но, кажется, я понимаю, о чём ты. Нет, я тоже не заслужил. Никто не заслужил. Но эвакуатор, уносящий с планеты Земля, пока ещё не придумали. Так что… приходится жить так, как получается: полуправдой, полужизнью. Не признаваясь себе в полноте всего происходящего. Вернее, фильтруя часть реальности в угоду создания видимости хоть какой-то стабильности бытия. Ну всё… Сейчас меня понесёт в философию! Я вообще падкий на такие вещи, ты меня, лучше, сразу останавливай…
- Мне по душе, как ты рассуждаешь… - проговорила Лиза. - Но почему?
- Почему так рассуждаю?
- Почему тебе приходится жить полужизнью?
- Не знаю… Так само получается, и всё. Просто… порой что-то происходит, и ты меняешься. А обратно собой, прежним - уже стать не можешь. Как будто все мосты сожжены. А затем по инерции закрываешься от остальных. Чтобы никто больше не влез за твой "забор" и не играл с огнём. Выстраиваешь между собой и другими ограждения, всё выше и выше, с каждым годом лишь усиливая их. А потом живёшь так один в своей крепости и однажды понимаешь, что выхода-то оттуда уже и нет. И просто смиряешься с этим. Пусть так. Жить - видя лишь кусочек неба. Дышать - лишь ограниченным запасом воздуха. Мечтать - лишь о несбыточном и далёком. Потому что, если мечтать о чём-то реальном, нужно выходить за пределы крепости. А это, увы, - невозможно…
- Тюрьма собственного производства? - произнесла Лиза.
Никита усмехнулся.
- Ну, можно сказать и так… Тюрьма собственного производства. Я, конечно, сейчас слегка пересолил, приводя такую метафору. Не настолько уж всё трагично, наверное…
- А когда это у тебя началось?
- М?
- Когда ты стал возводить вокруг себя этот забор?
Никита вздохнул и поднялся с пола. Взяв чашку в руку, он подошёл к окну и чуть отодвинул штору.
- Какой у тебя здесь вид! - сказал он, делая глоток. - Прямо на соседнюю девятиэтажку. Всех видно. Вон, кстати, мужик голый на шестом этаже…
- Когда это у тебя началось? - тихо повторила Лиза.
Никита, постояв у окна ещё с полминуты, задёрнул обратно штору и подошёл к креслу.
- Ну-с, пора спать, наверное? - улыбнулся он, беря поднос на руку. - Кстати, ничего, что мы на ночь глядя начали кофе пить? Впрочем, на тебя он не сильно влияет, верно? Ты допивай, не спеша. А я пойду уже. Завтра на работу. Спокойной ночи, Лиза. С утра ещё занесу тебе кофе, будь готова! Не пугайся, если дверь откроется.
Никита вышел, оставил на кухне в раковине поднос с чашкой и закрылся в своей комнате. Долго сидел в темноте за столом. Затем открыл крышку ноутбука и кликнул по документу. Раскрылся текстовый редактор, и пальцы парня виртуозно затанцевали на клавиатуре:
…В такие минуты он задумывался о том, что неужели всё, что произошло с ним в последнее время, - это и есть те самые вещи, которые наконец приведут его к счастью? Неужели всё это действительно приведёт его к той жизни, о которой он не мог даже и мечтать? Неужели эти случайные и внезапно свалившиеся на его голову обстоятельства вознесут его куда-то ввысь, к небесам, на которые ещё месяц назад он даже побоялся бы взглянуть?..
Ночная тишина квартиры ответа не давала. Лишь зыбкие домыслы и предположения. Лишь снова половина на половину. А так хочется конкретики. Так хочется успокаивающей душу точности!
"Жизнь - неточная наука. В ней много исключений и погрешностей", - раздался голос в голове Никиты. И он уже хотел вписать эти новые строчки, но остановился.
Ах ты чёрт, подумал парень. Снова я за свои сопливые штампы?
"Вся жизнь - один сплошной сопливый штамп!" - уверенно продолжил голос внутри него.
- Тогда я обречён… - вздохнул Никита, протирая ладонями лицо.
Он повторил вслух фразу "Жизнь - неточная наука…", и пальцы его вновь потянулись к ноутбуку, принявшись искусно выстукивать мелодию свежего текста.
Так и продолжал он свою писательскую работу день ото дня. Удерживая хороший темп и высокую степень увлечённости. И, наверное, держался бы того же настроя и дальше, если бы через несколько дней в дверь квартиры снова не раздался судьбоносный стук. Стук, рождённый предвестником новых событий в его уже и без того наполненной значимыми изменениями жизни.
XII
В следующую пятницу, изумительно снежную и пропитанную духом истинной зимы, около восьми часов вечера кто-то коротко постучал в дверь.
Никита только что вернулся с работы и не успел даже облегчённо выдохнуть и переодеться, как сразу же принялся за приготовление ужина. Услышав стук, он вышел в чёрной рубашке в прихожую и, держа в руках большую деревянную вилку, повернул, не спрашивая, ключ. В суете последних дней он совсем забыл о некоторых вещах. Однако дверь была уже распахнута…
- Можно войти?
Никита шагнул назад. Гостья медленно вошла в квартиру. Осмотрелась. На её волосах и плечах крошками лежал снег, а на лице отражалось смиренное ничто.
- Давно здесь не была, - произнесла Соня. И подняла серо-голубые глаза на Никиту. - Надеюсь, ты не против?
Никита неподвижно и молча глядел на неё. Девушка слегка закашляла.
- Если хочешь, я уйду. Но я пришла извиниться. - Голос её был спокоен, тих. Разговаривала почти на шёпоте.
Никита помедлил ещё пару мгновений - и всё же принял её пальто. Стряхнув с его плечиков снег, повесил на вешалку в шкаф. И жестом пригласил девушку на кухню.
Увидев на подоконнике коробку из-под кофеварки, а рядом - и сам аппарат, Соня сказала:
- О, можно мне кофе, пожалуйста?
Никита нажал кнопку на электроустройстве и через полминуты поставил на стол перед Соней чашку с горячим тёмным напитком. А сам остановился посреди кухни, не зная, что делать дальше: то ли продолжить готовить ужин, то ли переключиться полностью на сестру.
Поскольку в сковородке что-то энергично шипело и извергалось, он принял первый вариант, решив параллельно вести диалог с нежданной гостьей.
- Что готовишь? - спросила Соня.
- Рыбу… Правда, пока что-то не совсем удачно, - ответил Никита, пытаясь собрать в единое целое разваленные тушки маленьких рыбёшек, что томились на поверхности раскалённой сковороды. Внутри рыбёшек виднелась сырная начинка.
- Интересно ты придумал. - Соня поднялась со стула и взглянула на создающееся блюдо.
- Это не я. Это всё кулинарная книга, - улыбнулся Никита. Однако тут же убрал такое выражение с лица, вспомнив наставление Михаила остерегаться Сони. Но ведь она уже в квартире. С ним рядом. И… вроде никакой угрозы пока что не представляет.
Никита украдкой взглянул на Соню. Выглядела она так же, как и в день похорон - бесстрастно. Чёрные волосы, которые тогда были большей частью спрятаны под платком, теперь, длинные, свисали почти до самой груди. Красивый прямой нос, чуть строгий подбородок, подведённые синим глаза. И ещё - уголки губ, по-особенному направленные вниз. Только они придавали её лицу едва уловимый оттенок печали на фоне той непоколебимой эмоциональной сухости. Складывалось ощущение, что даже когда она улыбается, уголки её губ не устремляются вверх, а, наоборот, опускаются вниз.
Никита, правда, пока ни разу не видел улыбки Сони, поэтому проверить, так это или не так, не мог. Зато, как и на похоронах, отметил для себя привлекательную внешность сестры. И чтобы дать выход этому вновь возникшему чувственному заключению, сам того не сознавая, слегка кивнул.
Соня, засучив рукава белой блузки, потягивала кофе и беззвучно следила за тем, как брат колдует над сковородой. И кивок его куда-то в пустоту - тоже заметила. Девушка не спешила с обещанными извинениями, но и никаких странностей тоже не выкидывала. На кухне возникла такая обстановка, будто самая обычная молодая семейная пара занимается своими самыми обычными домашними хлопотами.
- Послушай, - заговорила Соня, допив кофе и поставив опустевшую чашку на стол. - Я хочу извиниться за своё поведение на кладбище. Смерть мамы - это такой удар, сам понимаешь. Вот и разозлилась немного. Ты прости меня, хорошо?
- Всё нормально. - Никита повернулся к ней.
- Я рада, - сказала она. - А теперь я хочу попросить тебя о маленькой услуге.
- Об услуге?.. И какой же?
- Откажись от этой квартиры в пользу меня.
На кухне взорвалось напряжённое молчание.
- Не могу… - Никита медленно покачал головой.
- Почему? Ты ведь даже не знал нашу семью. Ты - чужой человек. Но при этом ты умный парень, я же вижу. А мы с Лизой тут сами разберёмся. Я буду ухаживать за ней. Ведь я её сестра.
- Извини, Соня, извини… - Никита продолжал качать головой.
- Видно, этот Обручев хорошо тебе промыл мозги… - Соня тяжело вздохнула, скрестив руки на груди. - Я бы на твоём месте не очень-то доверяла этому нотариусу. Ты ведь его совсем не знаешь. Это он с виду только такой благородный… мужичок!
- Так или иначе… - проговорил Никита, стараясь грамотно выбирать слова, чтобы не произнести ничего резкого, - я не считаю целесообразным продолжать разговор на эту тему. Прости.
- Ну что ж… - Соня податливо кивнула, будто всё понимает.
Казалось, время принялось растекаться по кухне тягучей и противной жижей. Следующая минута, точно хромое животное, с трудом прошаркало по тревожному затишью.
- А как там поживает наша "бедная Лиза"? - сказала Соня. За эту минуту голос её заметно изменился: стал более напористым, громким.
Никита, стоя к ней спиной, приоткрыл было рот, но ничего не ответил.
- Помню, мама точно так же бегала из кухни в её комнату, прям как ты сейчас… Тоже обхаживала её. - Соня, глядя в окно, слегка мотала головой.
Никита завершил жарку рыбы. И, продолжая молчать, чтобы случайно не сделать никаких "резких движений", стал выкладывать в тарелку порцию для Лизы.
- Давай я сама отнесу! - Соня вдруг вскочила и выхватила у него поднос с блюдом. Однако, заметив возникшую на его лице встревоженность, тут же добавила: - Да не волнуйся ты! Я никого убивать не собираюсь. Не сейчас.
Никита весь напрягся - но снова промолчал. Неотступно шагая вслед за Соней по коридору, он почувствовал остающийся за ней особый аромат. Именно так отдалённо и пахла комната, в которой он теперь спал. И аромат этот являлся ничем иным, как…
…чья-то отчаянная попытка отворить двери в потаённое прошлое, что до сих пор живёт под небольшой подростковой кроватью. Попытка чего бы то ни стоило завершить нечто важное. То, что в любой момент готово стремительно выбраться из-под этой кровати наружу. То, что хладнокровно и в то же время со жгучей ненавистью так долго дожидалось своей особенной минуты…
И эта чья-то, чужеродная попытка уже стремительно вторгалась в сущность Никиты, мутировала её. Без сомнений - то был аромат новых перемен. Перемен, которые уже пребывали в самом Никите…
Соня открыла дверь и вошла в комнату Лизы.
- Привет, сестричка! - воскликнула она с явно наигранным радушием, остановившись у порога. - Давно не виделись! Соскучилась по мне?
Сидевшая в кресле Лиза не шелохнулась.
- Я тоже по тебе сильно скучала! - Соня прошла к креслу и встала возле него, глядя на Лизу. - А ты не изменилась. Всё такая же. Растрёпанные волосы, неряшливый вид и… что это за смехотворная футболка? Или это ночнушка? Ты что, уже ко сну собралась?! Ещё же только вечер. Вечно у тебя какой-то ненормальный режим сна. Хех… Ладно! Я же здесь не за этим, сестричка. Вот, пришла тебя накормить. Твой заботливый братец приготовил тебе рыбу. Смотри, какая она необычная: с начинкой! Это для тебя. Всё для тебя. Ну, что же ты молчишь?.. Не хочешь рыбу?
- Просто поставь на столик. Когда захочет, поест. Не нужно заставлять, - вступился взволнованный Никита, стоя у двери.
- Ладно, ладно! - Соня положила поднос на столик, бросив на Никиту брезгливый взгляд. - Ты прям так беспокоишься о ней, как будто я её съем.
Никита не ответил. Он не совсем понял, кого Соня имела в виду. Рыбу или Лизу?..
- Я просто поговорить с сестрёнкой хочу, что в этом такого-то? - Соня широко развела руками. Затем вновь перевела взгляд на Лизу. - Ведь давно я тебя не видела, сестрица. А ты, я погляжу, располнела… Да, щёчки-то пухленькие. И грудь больше стала… Надо же, цветёшь! Ну и неудивительно: ты ведь, как овощ, сидишь дома целыми месяцами - да что месяцами! - годами. Как же тут не разбухнуть, верно, Лизунчик?
Лицо Лизы залило краской. Она будто уже хотела что-то ответить, но резко повернула голову в сторону, как бы демонстрируя, что не замечает Сони. Однако её учащённое дыхание и цвет лица говорили об обратном.
- Могла бы уж хоть на похороны прийти, - продолжала Соня, с пренебрежением смотря на Лизу. - Ах, да! Ты же у нас неженка, которая боится снега! И как я это забыла!.. Из-за какого-то снега не прийти проводить человека, который нянчился с тобой всю жизнь… К человеку, который бегал вокруг тебя, как неприкаянный… Ну, ладно, чего уж теперь об этом говорить, верно? Ты ведь не слишком-то отличалась умом. Все слова - всегда мимо ушей. Ты уж, Лиза, тогда за фигурой хотя бы следи, что ли. А то Никита тебя откормит - вон ведь как старается - и разнесёт тебя в край. Все в этой жизни для тебя стараются, что-то делают, лелеют, а ты даже толком ничего адекватного сказать не можешь. Прикидываешься, что чем-то больна. Но я-то знаю. Знаю, что снега бояться - сущий бред. Тебе сколько лет? Двадцать первый год? Уже третий десяток пошёл! А она всё отсиживаешься, как курица на одном месте!
- Хватит! - Никита сделал шаг вперёд. - Оставь её!