Высоко над головой небо вновь играло цветами: розовато-лиловый и аметистовый сменял ультрамарин, спускались густые сумерки. В саду воцарилась тишина, лишь шелестели листья в рощице да вода нежно плескалась о края бассейна. Воздух был чист, прохладен и сладок от запаха жимолости и жасмина, росших вдоль старой каменной ограды.
Кли глубоко вздохнул и взглянул на Ники.
- Что может быть лучше, чем быть вдвоем в таком прекрасном уголке.
- Ничего. Здесь просто рай, - промурлыкала Ники. - Выходные удались на славу, Кли. Я восхищаюсь каждым мгновением. День был прекрасен и заканчивается замечательно.
- Он еще не кончился, - заметил Кли, украдкой взглянув на нее. - Впереди целый вечер… - Он бросил взгляд на часы. - Половина десятого всего-навсего. Можем колобродить допоздна. Если ты помнишь, ни тебе, ни мне завтра утром не надо никуда бежать.
- И слава богу, - ответила Ники с легким смехом. - По правде говоря, это так здорово - чуть-чуть побездельничать. Впервые за два с половиной года, должна признаться. Спасибо, что пригласил меня, спасибо, что приехал сам. Все было ну просто… просто замечательно, Кли. Ты такой заботливый, такой добрый. Словом, ты настоящий друг.
Она прикоснулась к его руке, покоившейся на краю бассейна. Он взял ее ладонь и крепко сжал. Прежде чем Кли смог сообразить, что делает, он привлек Ники к себе и поцеловал в губы.
Мгновенное сопротивление - и робкий ответ. Тело ее обмякло, губы стали мягкими и податливыми. Вдруг Ники резко отпрянула и пристально посмотрела на Кли.
Ее лицо стало незнакомым, непонятным; его выражение сбивало с толку. Снова взяв ее за руку, Кли пробормотал:
- Постой, Ник. Не уходи. Ты стала очень дорога мне, с самого Пекина. Все перевернулось. Ну как тебе объяснить?
Она молча высвободила руку и поплыла на противоположную сторону бассейна.
Кли последовал за ней и, выбравшись из воды, направился к шезлонгам под деревьями. Ники была уже там.
Она стояла, глядя в сторону, и дрожала на легком ветерке.
Кли взял с шезлонга большое пляжное полотенце и укутал ее.
- Ты замерзла.
Она резко повернулась к нему, но не произнесла ни слова.
Так они и стояли без движения, глядя друг на друга, глаза в глаза, и ни один не решался нарушить молчание.
Кли казалось, что взгляд ее ярко-голубых глаз пронзал его, в глубине души он уже сдался, но отвести глаза не мог. О Господи, как он жаждал ее. Ему хотелось обнять ее и любить, любить, любить. И еще Кли понял, что хочет обладать ею без остатка и так же безраздельно принадлежать ей. Но он и пальцем пошевелить не мог, не то что обнять ее - его словно парализовало, дыхание остановилось.
Ники первой нарушила молчание.
- Кли… Кли… - она тут же запнулась.
Потом ему еще долго будет вспоминаться ее голос, то, как она произнесла его имя в то мгновение. Этот голос сказал ему все. В нем звенело ожидание.
- Ник, дорогая, - глухо выдавил он и то ли ринулся к ней, то ли она упала к нему в руки.
Объятие его было неистовым. Он грудью чувствовал биение ее сердца, созвучное с его собственным. На его поцелуй, жадный, страстный, она ответила со всем пылом, ее мягкие губы раскрылись, и их языки встретились, замерли, коснулись друг друга снова.
Ее руки перебирали волосы у него на затылке, потом скользнули на плечи и дальше вниз по спине. Прикосновения ее пальцев, нежных и гибких, привели его в исступление. Он гладил ее по спине, все сильнее вжимая в себя, заставляя ее тело слиться с его телом.
Ники льнула к Кли, переполняемая желанием не меньше, чем он. Голова кружилась, ноги подкашивались, всю ее сотрясала дрожь. Кли был вне себя. Наклонившись к впадинке у шеи Ники, он нежно поцеловал ее, стянул полотенце с ее плеч и стал покрывать их нежными поцелуями.
Он отпустил ее, сжал ее лицо ладонями и заглянул в глаза. Даже в сумерках от него не скрылся ее взгляд, полный томления. Кли знал, что Ники чувствует то же, что и он, и оттого возбудился еще сильнее.
Взяв Ники за руку, он осторожно усадил в шезлонг и сам присел на краешек. Склонившись над ней, он поглотил ее губы своими, все время теребя полотенце и купальник. Застежка наконец не выдержала, и он чуть-чуть только потянул лифчик на себя. Груди ее вырвались на свободу. Поймав их в ладони, он поцеловал сначала одну, потом другую.
- Кли.
Он замер.
- Ники?
- Я боюсь, - прошептала она чуть слышно.
- Меня?
- Н-нет.
- Себя? - Он старался говорить как можно мягче. Кончики его пальцев нежно коснулись ее щеки.
- Я… я… я… боюсь этого… У меня так давно ни с кем ничего не было, - прошептала она.
- Все будет хорошо. - Кли обнял ее. - Поверь мне, - сказал он, касаясь губами ее волос. - Поверь.
Кли встал и протянул ей руки, помогая подняться. Она вопросительно взглянула на него.
- Туда, - сказал он и кивнул в сторону рощицы.
Кли расстелил полотенца на траве, они выскользнули из купальных костюмов и легли рядом под сенью деревьев.
Ники трепетала, переполненная желанием, но к страсти примешивался страх - боязнь разочаровать его, не оправдать его ожиданий. Ей захотелось сбросить напряжение, и она предприняла отчаянную попытку совладать со своим натянутым как струна телом. Повернув голову, Ники взглянула на Кли и коснулась рукой его лица, глядя ему в глаза.
Кли улыбнулся, успокаивая ее. Его улыбка была такой же неловкой, мальчишеской, как и в тот раз, когда они встретились впервые в баре отеля "Коммодор" в Западном Бейруте. Улыбка эта, давно ставшая привычной, проникла сейчас в самое ее сердце. Жгучее чувство к Кли накатило волной. Странная мысль поразила ее. Неужто и вправду он неравнодушен к ней вот уже два года, а она об этом даже не подозревала? Неужели он - причина тому, что все это время она всерьез не посмотрела ни на одного мужчину?
Опершись на локоть, Кли склонился над ней, лаская ее груди. Приблизившись губами к одной, он поцеловал сосок, мгновенно набухший от его прикосновения. Затем он поцеловал другой. Ники издала тихий грудной стон и нежно обняла его, ее пальцы пробежали по его лопаткам и замерли на пояснице.
Кли поднял голову и страстно поцеловал ее в губы, не переставая ласкать ее грудь. Наконец руки его коснулись ее упругого живота и бедер, стали гладить шелковистую кожу, пока Ники не освободилась от напряжения.
Ее тело стало мягким, податливым и с готовностью отвечало на каждое прикосновение. Он подвинулся, приник, целуя, к ее животу, в то время как пальцы его, легкие и ласковые, продолжали гладить ее, исследовать и изучать, пока она не раскрылась под его руками и губами, как бутон распускается навстречу солнцу. Ее запах дурманил его, он весь был во власти яростного желания. Потребовалось все его самообладание, чтобы остановить себя.
Ники положила руки ему на плечи, потом снова закрыла глаза, наслаждаясь его сильными, чувственными прикосновениями. Голова ее шла кругом. Они оказались в объятиях друг друга так внезапно, что она испытала настоящее потрясение. И все же она знала: всему, что происходит с ними, суждено было случиться, она чувствовала это всем своим существом. Она уже была на пределе желания, доведенная им до грани экстаза. Его язык и губы достигли самого сокровенного. Кипя от любовного восторга, проснувшегося в ней, она отдалась ему без остатка. Она была где-то далеко, словно ее несло течение, а он все ласкал и целовал ее, делая это так уверенно и умело, что казалось, любит ее вечность.
Он слегка согнул ее ноги в коленях и, подложив руки под ягодицы, снова припал к ней ртом, касаясь так легко, что она едва чувствовала. Небывалое ликование пронзило ее, дрожь пробежала по ее телу.
- О-о, Кли, еще, еще, еще, ну же, ну, пожалуйста, - шептала она.
Он поднял на мгновение голову и снова склонился над ней. Его губы и руки продолжали любить ее страстно, нежно, искусно.
Растущее возбуждение Ники сжигало Кли, ему казалось, он сейчас разорвется, он до боли жаждал оказаться внутри нее. Но она сказала, что давно ни с кем не была близка. И он хотел доставить ей радость, быть уверенным, что она полностью расслабилась и готова принять его.
Она снова выкрикнула его имя, задрожала сильнее и впилась пальцами ему в плечи. Ее вожделение подхватило его. Оргазм был близок, он должен был взять ее немедленно и отдаться самому без остатка.
Сильнейший спазм сотряс ее, и он вошел в нее так властно и сильно, что у обоих перехватило дыхание.
Ники вцепилась в него, обхватив его ногами, и крикнула: "Кли, о Господи! Кли!" - но он закрыл ее рот своим, и они сразу же нашли свой неповторимый ритм.
Страсть нарастала. Он обладал ею все нетерпеливей и настойчивей. Мощь его нарастала, с каждым движением он проникал в нее все глубже и глубже. Ники обрела совершенную свободу, тело ее вздымалось и гнулось дугой, подчиняясь ему и раскрываясь под его напором.
Она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
- Ты прекрасна, Ники, - ответил он на ее немой вопрос.
- О, Кли…
Он не сводил с нее глаз, погружаясь в самую бездну ее зрачков. Они были зачарованы друг другом. Их взгляды проникали все дальше и дальше, в самые сердца и души.
Кли подумал: "Это не просто зов плоти, одному Богу ведомо, что с ней я испытываю то, что не переживал ни с кем. Я люблю ее. Вот и все. Я люблю Ники. Люблю ее с самого Пекина".
А Ники, глядя неотрывно, пристально, испытующе в темные сверкающие глаза Кли, начала понимать, что вот уже многие месяцы ждет, чтобы он стал ее возлюбленным, хотя до сих пор, до самого последнего мгновения, не осознавала этого. "Наконец-то я свободна от Чарльза, - с легким удивлением подумала она. - Быть может, я снова смогу любить, быть может, я полюблю человека, которого зовут Клиленд Донован".
Кли снова пришел в движение, сначала медленно, пожирая ее взглядом. Она раскрыла ему объятия, и он опять впился в ее губы и язык. Ники тоже ожила, мгновенно поймав его ритм. Он все убыстрял темп, она отвечала тем же.
Нестерпимый жар разливался от ее бедер, заполняя все ее существо. Она вжалась в него, вонзила пальцы в его плечи. На устах ее было его имя. Кли почувствовал, как ее жар охватывает и его. Раз за разом он входил в нее все глубже и чаще. Чаще. Глубже. "Иди ко мне, любовь моя, стань частью меня". Она повиновалась, и в минуту свершения, когда он истек в нее неудержимыми потоками, они и в самом деле слились воедино, стали одним существом.
Он выкрикивал ее имя, слышал, что она тоже зовет его; обоим чудилось, что они парят, поднимаясь все выше и выше. Кли стал невесомым, и все плыл и плыл куда-то в голубом небе цвета ее глаз. Он плыл в бесконечность, держа ее в объятиях, и знал, что ни за что не отпустит ее от себя. Никогда. Это его любимая. Единственная. Никогда у него не было женщины, подобной ей, и никогда не будет. Она создана для него, точно так же, как он создан для нее. Так тому и быть.
Наконец он открыл глаза и взглянул на Ники.
В этом уголке сада было сумрачно. Только светились несколько маленьких ламп, скрытых в густой листве, образовавшей шатер, так что он мог все же видеть ее лицо. Оно сияло от счастья. Удивительной голубизны глаза ее были широко открыты и смотрели на него не мигая, в них было нечто, чего он никогда раньше не видел. Обожание? Чувствует ли она то же, что и он? По-другому и быть не могло - влечение, соединившее их, было обоюдным.
- Ник, - начал было он, но прежде, чем смог вымолвить еще слово, она протянула руку и приложила кончики пальцев к его губам.
- Ничего не надо говорить, Кли.
- Ники, я…
- Тсс… - сказала она и привлекла его лицо к себе. Нежно поцеловав, она обвила его руками и замерла. Душевная боль, которая не давала ей покоя, чуть-чуть отступила - впервые с тех пор, как Чарльз Деверо ушел из ее жизни.
13
- Вуаля, мадемуазель. Ваш пикничок по-американски, - сказал Кли, ставя большой деревянный поднос на кофейный столик в центре библиотеки, и со смущенной улыбкой добавил: - Боюсь, на большее я не способен.
Ники спрыгнула с дивана, подошла к низкому столику и села на большие подушки, которые Кли разложил на полу. Она обследовала приготовленную им снедь и расхохоталась.
- Кли, это просто чудо! Ты раздобыл то, что я ужасно люблю. Арахисовое масло "Скиппи" - вот не ожидала. Обожаю его. Виноградное желе. Сандвичи с тунцом, салат, бекон, салат-латук, помидоры, ржаной хлеб. Маринованные огурцы, хеллманский майонез. Откуда ты все это достал? Особенно ржаной хлеб?
Кли с трудом сдерживал смех.
- Ржаной хлеб я достал из холодильника. Его мне привозят сестрички, когда наезжают погостить. Они же привозят кучу всякой всячины из Штатов, чего во Франции днем с огнем не сыщешь. Амелия кое-что кладет в холодильник, ржаной хлеб например, и пакеты с глазированными сухариками, а остальное отправляет в кладовку. Итак… - Он взял жестянку с диет-кокой, потянул за петельку на крышке. - Как ты смотришь на то, чтобы запивать вот этим? - спросил он.
- С удовольствием, и давай садись рядом, - сказала Ники, кладя подушку рядом с собой.
- Погоди, вот только включу видео. - Он направился к стеллажу. - Так что ты хотела бы посмотреть?
- "Я найду тебя" с Кларком Гейблом и Ланой Тернер. Они там играют корреспондентов, которые… влюбляются друг в друга во время работы за границей.
- Ага! - воскликнул он, широко улыбнувшись. - Как это кстати. Я бы ни за что не додумался.
Включив фильм, Кли сел на подушки, чмокнул Ники в нос, взял сандвич с тунцом и салатом и, расположившись поудобнее, стал смотреть.
Фильм их насмешил. Картина, снятая в 1942 году, оказалась весьма наивной, как, впрочем, и весьма милой и непосредственной - словом, безнадежно устаревшей для двух многоопытных репортеров.
- Вот скучища-то, а? - пробормотал Кли, покосившись на Ники.
- Конечно. Все старые фильмы такие.
- Только не "Касабланка", этот смотрится и сейчас.
- Ты прав, но этот фильм совсем не лишен очарования, особенно когда на экране Гейбл. - Легендарный киноактер был любимцем Ники, и когда несколько секунд спустя его герой на экране произнес: "Я никогда и строчки не напечатаю, пока сам все не увижу дважды и не услышу трижды", Ники сказала: - Отныне это станет моим девизом!
Кли закатил глаза в притворном ужасе.
- Ну послушай же, - настаивала Ники, - ты не можешь отрицать, что Гейбл прекрасно играет газетчика, его герой немного лихач, немного щеголь. Кроме того, он шикарный.
- Да-да, конечно. - Кли повернул ее лицо к себе и коснулся губами ее губ. - Ты не хуже.
Фильм кончился, Кли начал собирать тарелки и бокалы на поднос.
- Хочешь еще что-нибудь посмотреть, или пойдем вниз на террасу пить кофе? - спросил он.
- Кофе на террасе? Звучит заманчиво, - ответила Ники и отправилась за Кли.
Потом они сидели за столом на кухне и ждали, пока кофе настоится. Кли очистил яблоко, разрезал на дольки и, предложив Ники, сказал:
- В середине июля я еду в Нью-Йорк, а оттуда в Вашингтон снимать президентскую чету, а после вернусь в Нью-Йорк до конца августа. Как ты думаешь, не удастся ли нам там поработать над книгой?
- Ясное дело, удастся. Я ведь наверняка тоже туда приеду, если, конечно, где-нибудь не начнется война…
- Ну, на войне-то мы окажемся вместе, - вставил Кли.
- Думаю, что да, - кивнула Ники. - Во всяком случае, мы с Арчем будем работать над фильмом весь июль и август. Скорее всего мне придется писать сценарий и заниматься общей подготовкой. Но это не помешает работе над книгой. Ты уже придумал название?
- Нет. Пока нет, так что любые предложения принимаются с благодарностью. А кофе пахнет чудесно. Пошли на террасу.
Они сидели на террасе молча, наслаждаясь покоем и красотой окружающей природы. Было далеко за полночь. По черному бархату неба, казалось, кто-то рассыпал хрустальные бусы. Светила полная луна. Ветерок, шелестевший кронами деревьев, доносил запах жимолости.
Кли и Ники давно знали, что вовсе не обязательно болтать без умолку; молчание в тот вечер было красноречивее слов. Хотя в их дружеских отношениях за считанные часы произошла серьезная и необратимая перемена, они чувствовали себя по-прежнему непринужденно. По правде говоря, более непринужденно, чем раньше.
Взяв ее за руку, Кли сказал чуть слышно:
- Нам хорошо вдвоем, Ники. Мы созданы друг для друга. Ты понимаешь, о чем я?
- Понимаю, - ответила она и склонила голову ему на плечо, чувствуя себя спокойно под его защитой.
Кли обнял ее, не переставая гадать, что произойдет с ними дальше, куда приведет их сегодняшний вечер. Он не знал этого и не мог предсказать. Наверняка он понимал лишь то, что в Пекине спас ей жизнь и в ту же секунду влюбился. Быть может, он полюбил ее намного раньше, но осознал это, когда чуть не потерял. Хотя теперь это не имело значения. Сегодня вечером он стал ее возлюбленным, и был этим счастлив.
А Ники не переставала изумляться тому, как мгновенно они сблизились. Все произошло само собой. Но более всего удивлялась она себе. После того как Чарльз Деверо порвал с ней, она была одинока: возвела вокруг себя не одну преграду, но Кли разрушил их все. Какое счастье, что это сделал именно он. У него это получилось легко и просто, он разбудил в ней такую страсть, о которой она и не помышляла. Ники улыбнулась в темноте. Кли помог ей снова почувствовать себя женщиной. Много позже, когда они вместе складывали тарелки в посудомойку, Кли спросил:
- Сколько ты еще побудешь со мной, Ник?
Она пожала плечами:
- Сколько захочешь.
- Значит, полную неделю, - обрадовался он.
- Ой, Кли, я ведь совсем забыла, мне надо быть в Манхэттене раньше - в понедельник-то мне на работу.
- Жаль. - Кли помрачнел, но тут же просиял. - Знаешь что, - предложил он. - Мы полетим в Париж в четверг вечером. Ты поживешь у меня, а в воскресенье утром я посажу тебя в "Конкорд". Такое тебе по вкусу?
- Весьма.
- А мне весьма по вкусу ты. - Поставив тарелку, которую он держал в руках, Кли подошел к Ники и заключил ее в объятия. - Не знаю, как тебе, а мне кажется, что мы совершенно бездарно потеряли кучу времени.
- Если точно, то два года.
- Но я собираюсь наверстать упущенное.
- Вот как?
- Еще бы. - Кли одарил ее страстным поцелуем и, взяв за руку, потянул наверх в спальню.