- Ну вот, теперь ты видишь, почему мне трудно передвигаться, - сказала она, показывая на свою левую ногу, заключенную в гипс до самого колена. - С этой штукой скакать по лестницам не так-то просто.
Ники сочувственно кивнула.
- Я была так огорчена, услышав о твоем несчастье. Как жаль, что не удалось пригласить тебя пообедать в "Релэ-Плаза".
- Знаю, знаю, моя дорогая, но что поделаешь, такая вот незадача. - Мария-Тереза постучала тросточкой по гипсу и поморщилась.
- Это тебе, - сказала Ники, протягивая ей небольшую коробочку.
- Ники, ну зачем тратиться на подарки?! И все же как это прекрасно - что-то от Шанель.
- Надеюсь, тебе понравится. Я зашла к ним в магазин сегодня утром. Мне сказали, что ты сможешь это обменять, если захочешь.
- Не сомневаюсь, что мне понравится, спасибо. Ну проходи же, не стой на пороге, пойдем сядем, чтобы я смогла рассмотреть твой подарок. Ты такая внимательная, такая добрая, моя крошка.
Они сели в кресла напротив друг друга, и через несколько секунд Мария-Тереза уже открывала коробочку, вытаскивая из нее элегантный красно-белый шелковый шарф. По выражению ее лица было ясно, что он ей понравился. Ники была рада.
- Дорогая, спасибо, как это мило с твоей стороны. - Встав с кресла, Мария-Тереза подошла и поцеловала Ники, а затем сказала: - У меня припасена бутылочка белого вина и немного настоящего деревенского паштета, который ты когда-то так любила.
- Надеюсь, что и корнишончики у тебя к нему тоже есть, - усмехнулась Ники.
- А как же. Я бы не осмелилась предложить тебе паштет без них. Я не забыла твои вкусы. Вы с твоей подружкой Натали поглощали их в огромном количестве, как леденцы!
Ники прыснула.
- Я их еще не разлюбила. Натали тоже.
- Где же теперь наша красавица Натали?
- Живет в Лос-Анджелесе, работает в кино.
- Еще в детстве она была прелестна - настоящая звезда экрана.
- Она все так же красива. Но работает в кинопроизводстве, за кадром, а не перед камерой.
- Зато ты, моя Ники, все время в кадре и всегда великолепна. Одна из французских телекомпаний недавно показала документальный фильм, который ты сделала для Эй-ти-эн о женщинах Бейрута и их отношении к войне. Он был таким проникновенным. Я горжусь тобой.
- Спасибо, - пробормотала Ники. - Если память мне не изменяет, они перевели фильм на французский.
Ковыляя по гостиной, Мария-Тереза сказала:
- Да, ты права. Пойду достану вино из холодильника. Давай-ка выпьем.
- Я тебе помогу. - Ники вскочила.
- Мерси, дорогая.
Ники проследовала за Марией-Терезой через прихожую по короткому коридору на кухню. Там она открыла вино и поставила бутылку на поднос, вместе с паштетом, жареными хлебцами и хрустальной тарелкой с корнишонами. Мария-Тереза положила на поднос несколько бумажных салфеток, и Ники отнесла его в гостиную.
Когда они расположились в креслах и чокнулись, Ники оглядела уютную комнату.
- Твоя мебель здесь очень хорошо смотрится, и квартира достаточно большая, но почему все-таки ты сюда переехала? Тебе же было удобно на левом берегу, не так ли?
- Что правда, то правда. Но в той квартире была только одна спальня. Втроем там стало тесно.
- Втроем? Значит, Поль с женой теперь живут с тобой?
Француженка покачала головой.
- Нет-нет, дорогая, они живут отдельно. А переехала я из-за Марселя, моего друга. Он вдовец, у него есть сын, и у него уже к тому времени была эта квартира. Оказалось проще перебраться к ним. Мы с Марселем тут кое-что подремонтировали, и я перевезла вещи… - Мария-Тереза пожала плечами. - Мы здесь хорошо устроились.
- Я рада, - ответила Ники. Тут только она поняла, что ее бывшая няня выглядит намного моложе своих сорока восьми лет. Короткие вьющиеся волосы по-прежнему темны, без признаков седины, румяное лицо свежо, а теплые карие глаза, которые она так хорошо помнила с детства, сияют счастьем.
- Да ты, я полагаю, без ума влюблена в своего друга! По глазам вижу! - воскликнула Ники.
Мария-Тереза кивнула и зарделась, словно маленькая девочка.
- Наверное, вы с Марселем отличная пара.
- Верно, Ники, я уже много лет не была так счастлива. Марсель хороший человек, очень добрый, и мы в самом деле счастливы с ним.
- Ты собираешься за него замуж?
- Может быть, может быть. Мы не торопимся. - Мария-Тереза пожала плечами. - Поженимся, когда захотим. - Она наклонилась к Ники и спросила: - А как ты? Когда мы разговаривали по телефону вчера вечером, ты сказала, что у тебя есть друг в Париже. Ты здесь из-за него?
- Да. Он фотограф. Мы познакомились в Бейруте два года назад. А потом, после возвращения из Китая, мы… ну словом, мы стали неравнодушны друг другу. Это случилось в конце июня.
- Вот уж никогда не думала, что ты заинтересуешься французом. Еще маленькой ты была американка до мозга костей.
- Думаю, что такой я и осталась, - рассмеялась Ники. - А мой друг - американец, хотя и живет здесь. Его зовут Клиленд Донован. Или просто Кли. Я уверена, что ты видела его фотографии в "Пари матч".
- Да, да, - воскликнула Мария-Тереза. - Видела! И ты собираешься за него замуж?
- Наверное, - ответила Ники.
- Как было бы замечательно, если бы ты поселилась в Париже. Может быть, мы тогда стали бы видеться чаще, чем раз в два года, - размечталась Мария-Тереза.
Зазвонил входной звонок, и она сказала:
- Ники, пожалуйста, не могла бы ты открыть дверь? Это принесли обед, я заказала его в соседнем ресторане.
Ники заторопилась в прихожую, а Мария-Тереза, с трудом поднимаясь на ноги, крикнула ей вслед:
- За все уплачено, надо только поставить тарелки в духовку. Она уже включена.
- Хорошо, - ответила Ники через плечо и открыла дверь. Приняв из рук официанта большой поднос, она поблагодарила его. Подошедшая Мария-Тереза сказала:
- Мерси, Оливер, мерси.
Официант поклонился.
- Не стоит, мадам Буре, - ответил он и удалился вниз по лестнице.
- Я заказала кускус с цыпленком. Очень вкусно, - сообщила Мария-Тереза, прислонившись к дверному косяку в кухне, в то время как Ники ставила тарелки в духовку.
- Пахнет удивительно. - Ники распрямилась и откинула волосы с лица.
- А теперь пойдем обратно в гостиную, выпьем еще по бокалу вина, и ты мне все-все расскажешь о своем друге Кли. - продолжила Мария-Тереза.
- С радостью. - Ники весело улыбнулась. - Если хочешь, я начну прямо сейчас. Он просто замечательный!
- Ага! Не означает ли это, что ты тоже влюблена?
- Не исключено, - ответила Ники.
32
В ту же минуту, как Ники в понедельник вечером распахнула перед Кли дверь, настроение ее переменилось. Следы ужасной тоски мгновенно улетучились, и все, что беспокоило ее в последние дни, отошло на второй план. Кли затмил все.
Он стоял молча, широко улыбаясь и излучая тепло, а в темных глазах его сияла любовь.
Она просияла в ответ и посторонилась, давая ему войти.
- Я скучал по тебе, Ник, - сказал он и, заключив ее в объятия, ногой захлопнул дверь. - Как же долго мы не виделись! - Он ласкал ее щеку губами. - Слишком долго. По крайней мере, мне так показалось.
- Мне тоже, - ответила Ники, крепко обнимая его. - Я ужасно скучала.
- Я рад. - Кли нежно поцеловал ее в губы и, обняв за плечи, повел в маленькую гостиную.
Там он слегка отстранил ее от себя и воскликнул:
- Ники! Как же я рад видеть тебя. Я истосковался по тебе.
- А уж как я по тебе истосковалась! - ответила Ники, застигнутая врасплох своим собственным страстным признанием. Обычно она была сдержанной в словах, предназначавшихся Кли, но теперь ей так хотелось сбежать в Прованс, забыть обо всем, что случилось со времени ее приезда в Европу, но больше всего ей хотелось быть с Кли и вычеркнуть из памяти Чарльза Деверо.
- Ну что ж, я полагаю, мне лучше сразу вывалить тебе все свои несчастья, - объявил он с грустной миной.
- Что еще за несчастья?
Вместо ответа Кли спросил:
- Что это у тебя там в ведре со льдом, не шампанское ли?
- "Периньон". Твое любимое.
- Давай-ка выпьем по бокалу, дорогая, и я все тебе расскажу.
Ники с беспокойством села на софу, надеясь, что проблемы, о которых упомянул Кли, преодолимы. Она просто не вынесет, если он должен ехать в очередную командировку. Она хочет быть с ним. Она нуждается в нем, нуждается в его ласке и внимании.
Кли подошел к кофейному столику, ловко откупорил бутылку и наполнил два хрустальных бокала, стоявших на подносе. Чокнувшись с Ники, сделал большой глоток и, подойдя к камину, объявил:
- М-м-м-м, хорошо. Ну и денек выдался в агентстве.
- Что у тебя стряслось, Кли? Не томи! - умоляюще попросила Ники.
Он поставил бокал на каминную доску.
- Ладно. Слушай. Во-первых, у меня течь в ванной комнате. Прошлой ночью, по возвращении, я обнаружил, что у меня потоп. Ванная и спальня скрылись под водой - почти. Сегодня я обзвонил нескольких слесарей, но, по всегдашней французской моде, ни один не сможет прийти раньше завтрашнего дня. Во всяком случае, моя домработница сделала все, чтобы остановить это стихийное бедствие, но попасть к себе в квартиру сегодня я не смогу никак. Поэтому… - Сунув руку в карман пиджака, он извлек оттуда зубную щетку и хлопнул ей о каминную доску. - Сегодня придется ночевать здесь. Ведь ты позволишь мне стать у тебя лагерем, не так ли?
- Конечно, позволю! - воскликнула Ники, облегченно рассмеявшись. - Будет просто здорово, так что вряд ли я сочту это за несчастье. То есть я хочу сказать, что имею в виду то, что ты ночуешь здесь. Но мне искренне жаль твою квартиру.
Кли усмехнулся.
- Ей все равно требовался ремонт. - Его лицо снова приняло скорбное выражение. - Кроме того, мы не сможем поехать на ферму в среду, как собирались, Ник. У меня дела…
- Какие?
- Двое из моих партнеров должны отлучиться по разным причинам. Мы с Питом Нейлором раскидали их работу между собой. Ты не возражаешь, если мы поживем в Париже еще недельку или около того?
- О, Кли, ты же знаешь, что я обожаю Париж. И потом, мне все равно, где находиться, лишь бы быть с тобой.
- Дорогая, лучших известий я не получал уже многие недели, - сказал Кли, лучезарно улыбаясь. Но глаза его были серьезны. Он очень чутко реагировал на малейшие перемены в ее поведении и теперь понял, что ее чувства к нему стали глубже с того времени, когда они были вместе в Провансе и Нью-Йорке.
Сделав еще глоток шампанского, он продолжал:
- Есть еще одна вещь, которая тебя должна разочаровать. Йойо будет в Париже не раньше конца недели. Так что, боюсь, нам придется сегодня праздновать вдвоем.
- Мне, конечно, жаль, что встреча с Йойо откладывается, - сказала Ники, потягивая шампанское, - но главное все же в том, что мы вместе и что мальчик на пути к нам, а не гниет в пекинской тюрьме. Ты сам-то с ним уже говорил?
- Нет, но он звонил в агентство в воскресенье. Жан-Клод сообщил мне, что ты будешь в Париже сегодня. По-видимому, он разговаривал с твоей секретаршей.
- Да, он звонил в компанию на прошлой неделе.
Кли кивнул, допил шампанское и налил себе второй бокал.
- Хочешь еще, Ники?
Она покачала головой.
- Нет, пока не надо, спасибо.
Облокотившись о каминную доску, Кли спросил:
- Как твоя поездка в Рим, Афины и Мадрид, увенчалась успехом?
- Отлично, спасибо. А как ты съездил в Берлин и Лейпциг?
- Неплохо, совсем неплохо. У меня такое чувство, что придется ехать туда снова в самом недалеком будущем. Там столько всего происходит, а мы толком ничего не увидели. - И он стал рассказывать о политической обстановке в Западном Берлине, Лейпциге и странах Восточного блока, в особенности в России.
Ники внимательно слушала, как всегда, с уважением относясь к его суждениям. Но в то же время она думала о нем. Она не могла отделаться от мысли, как прекрасно он выглядит, какой он загорелый, как выгорели его каштановые волосы от постоянного пребывания на солнце. На нем были темно-синий шелковый костюм, бледно-голубая рубашка и темно-синий галстук - никогда он не казался Ники таким неотразимым. Несмотря на благоприобретенный французский стиль и европейский лоск, его лицо было истинно американским, мальчишеским и открытым. Карие глаза светились добротой и искренностью, а широкий ирландский рот был благороден и мил. Да, Клиленд Донован бесспорно красив.
Чувства к нему захватили Ники, переполнили душу. Впервые она по-настоящему поняла, как много он значит для нее. Никто в мире не был для нее важен так, как он, и понимание этого поразило ее.
На несколько секунд она отвлеклась, погрузившись в размышления о нем, и не заметила, что он замолчал. Лишь когда он тихонько присвистнул, Ники, вздрогнув, пришла в себя. Она резко выпрямилась.
- Эй, Ники, ты где? - расхохотался Кли. - Я тебе надоел?
- Ну что ты! - ответила она.
- Что случилось? - спросил Кли. - У тебя такое странное выражение лица.
- Я люблю тебя, - сказала Ники.
Кли поперхнулся.
- Что?
- Я люблю тебя.
Он пересек комнату в три шага и сел рядом с ней на софу. Крепко взяв ее за руки, он заглянул ей в лицо.
- Ники, не могла бы ты повторить это еще раз?
- Я люблю тебя, Кли. Я люблю тебя.
- О, Ники, - только и смог выдохнуть он, а потом взял ее лицо в ладони и поцеловал. Прижавшись к ней, он осторожно опустил на подушки и, убрав прядь льняных волос с ее лица, сказал:
- Я тоже тебя люблю, ты знаешь. Я так страдал, пока тебя со мной не было.
Ники дотронулась до его губ, провела по ним пальцем.
- Знаю. Go мной было то же самое.
Его поцелуй был страстным. Его язык то метался, едва касаясь ее языка, то замирал в томительной истоме. Вдруг Кли остановился и прошептал ей в волосы:
- Пойдем в постель. Я хочу тебя.
Он помог ей подняться, и они пошли в спальню. Скинув одежду, они обнялись и стояли так некоторое время, безмолвно, близко, радуясь, что снова вместе.
Наконец он произнес:
- Такого со мной еще не было.
- Со мной тоже, - ответила она, и он знал, что так оно и есть на самом деле. Она любила Чарльза совсем не так, как любит Кли; они вызывали в ней разные чувства.
Вновь наступило молчание. Он зарылся лицом в ее волосы, руки его скользнули по ее спине; он притянул ее к себе, так что их бедра соприкоснулись.
Ники охватило возбуждение, как до этого Кли, и теперь уже она взяла инициативу в свои руки и, слегка отстранившись, потянула его к кровати.
Они легли лицом друг к другу, глядя глаза в глаза, не произнося ни слова. Слова им были не нужны. Каждый читал на лице другого одержимость.
- О, Ники, моя любимая Ники, - прошептал Кли и привлек ее ближе, положив правую руку ей на шею. - Я хочу обладать тобой безраздельно, взять тебя всю…
- Я знаю… И хочу того же.
Их губы встретились снова, он приподнялся над ней, подсунул руки ей под спину, прижал к себе. Губы его стали настойчивыми, требовательными. Она отвечала ему страстно, ее желание догоняло его желание. Он вошел в нее внезапно, без прелюдии, как это было несколько раз в Провансе, и у нее перехватило дыхание от неожиданности. По мере того как он проникал в нее все глубже и глубже, ноги ее скрестились у него за спиной, и она приковала себя к нему, стала частью его, подчиняясь их общему, все убыстряющемуся движению.
- О Господи, Ники, о Господи, - выкрикнул Кли, прервав долгий поцелуй. Дыхание его стало прерывистым, как и ее.
Она напряглась под ним, дрожь пробежала по ее телу.
- Кли! Я люблю тебя! - Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. - Я люблю тебя, - тихонько простонала она. Дрожь усилилась, и она всецело отдалась ему.
Как и всегда, ее страсть вознесла Кли к вершинам блаженства, он утратил контроль над собой и неудержимо истек в нее, выкрикивая ее имя, слыша, как она зовет его, говоря ей, что никогда так не любил ни одну женщину.
Он обрушился на нее, тяжело дыша, потом приподнял голову, наклонился и поцеловал ее лицо. Щеки ее были влажны; на языке чувствовался солоноватый вкус.
- Ты плачешь, - сказал он удивленно, вытирая ей слезы. - Что с тобой, Ники? Почему ты плачешь?
- Я не знаю, - пробормотала она, взглянув на него, и, чуть улыбнувшись, прошептала: - От счастья, наверное.
Он ответил лишь своей неловкой, так хорошо знакомой ей улыбкой и, ничего не говоря, обнял ее и не отпускал от себя долго-долго.
- Этот пикничок куда лучше того, что мы устроили тем вечером на ферме, - сказал Кли, обгладывая цыплячью ножку.
- Не согласна, - замотала головой Ники. - То был лучший пикник в моей жизни. Ты приготовил столько вкусных вещей, арахисовое масло и сандвичи, и желе.
Кли запрокинул голову и расхохотался.
- Если тебе этого достаточно для счастья, у меня с тобой хлопот не будет.
Ники тоже рассмеялась и потянулась за бокалом сухого вина на ночном столике.
- Ты же знаешь, кое в чем я совсем не подарочек.
Они сидели по-турецки посередине огромной кровати, в белых гостиничных халатах. Между ними стояло блюдо с цыпленком и хлебница. На столике на колесах, доставленном прислугой, который Кли прикатил из гостиной, было блюдо с салатом, корзинка со свежими фруктами и бутылка шампанского в ведерке со льдом.
- Неужели все девушки путают тебя с Кевином Костнером? - вдруг спросила Ники, оценивающе глядя на Кли.
- С чего ты взяла?
- С того, что он твой двойник. Так-то.
Кли не ответил, продолжая пить вино.
- Я спутала его с тобой, если честно.
- Что ты говоришь, Ник?
Тогда она рассказала об ошибке, которая вышла с ней в Афинах, и о том, как она купила журнал, решив, что это он изображен на обложке.
- Ты выдаешь желаемое за действительное, - запротестовал Кли. - Так вот оно что? Значит, тебе подавай кинозвезду?
- Нет. Мне нужен ты.
- Вот он я, малышка, весь твой, если ты еще не осознала этого.
Ники улыбнулась.
- Я рада.
- А вот как обстоит дело с тобой? Ты-то в самом ли деле есть у меня?
- Ты прекрасно знаешь, что да, дорогой.
Кли ухмыльнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Ники выпила вина и долго сидела в задумчивости, бережно держа бокал в ладонях. Наконец она проговорила:
- Кли, когда я звонила тебе в Берлин из Лондона, перед отлетом в Рим, то сказала, что гостила в Пулленбруке у Анны Деверо…
- Ты ездила туда извиняться и исправлять ошибки?
- Да, это так, отчасти. Но у меня была еще и другая причина, по которой мне необходимо было увидеться с ней. - Ники откашлялась, набираясь храбрости. - Я решила, что Чарльз может быть жив. Что он подстроил все так, чтобы все думали, будто он погиб.
Кли замер на мгновение, потом положил цыплячью ногу на тарелку и воскликнул:
- Ты меня разыгрываешь! - Он помотал головой и рассмеялся. - Послушай же, Ник, ты думаешь, я тебе поверю? Брось эти шутки.
- Я не шучу. Я говорю серьезно. Серьезней не бывает.
Ее суровый тон возымел свое действие, и Кли задумался, взвешивая то, что она ему сообщила. Наконец он спросил:
- Почему ты так решила? Ведь прошло столько лет.
Ники рассказала ему все самое существенное, но лишь о пребывании в Риме и Афинах. Мадрид она не упомянула вовсе.