- Кто-то ждет тебя дома? - Спросила она тихо. - Поэтому ты всегда убегаешь?
- Нет, - ответила Ксения. - Не поэтому.
Ольга ожидала, что ее сейчас оттолкнут - боже мой, да она уверена была! - но вышло иначе. Ксения вдруг развернулась вполоборота и коснулась пальцами Ольгиных губ.
- Тебе-то это зачем? - Спросила она полным усталости голосом. - Ладно я… А тебе это зачем?
И Ольга испугалась. Зеленые глаза смотрели так тепло и так спокойно, что ей вдруг почудилось - а вдруг и она ощущает то же самое? Вдруг и она так фатально, так бесконечно, так глубоко одинока? А вдруг и она тоже?..
Ксения ждала ответа. Она не торопила, не подгоняла - только гладила тихонько Ольгину щеку, ласково и очень заботливо.
А что ответить? Сказать, как невыносимо тяжело осознавать прошедшие впустую годы жизни? Сказать, что очень трудно в тридцать лет понять, что ты ошибалась? Фатально, ужасно ошибалась, думая, что знаешь, как жить и как эту жизнь строить. Сказать, что отдала бы все на свете, только бы снова оказаться в Москве пять лет назад, и чтобы Илюша был жив, и чтобы Светка приходила на ужин - просто так! И чтобы ездить на выходные в Питер к Инге, гулять с ней по Александровскому саду, слушать стихи Ахматовой, пить кофе из высокого стакана и курить не для того чтобы хоть как-то заглушить привкус желчи во рту, а по-другому - свободно, в удовольствие, наслаждаясь запахом и вкуса дыма. И чтобы строить потихоньку свою чертову карьеру, а не класть в угоду ей все, что - оказывается! - было так важно: свое тело, свою душу, свое сердце наконец.
Сказать, что этот секс, этот дурацкий секс - единственное, что заставляет ее сейчас почувствовать себя живой? По-настоящему живой, не напомаженной с ног до головы дурой, бряцающей дорогими побрякушками, а просто женщиной - голой, свободной, открытой женщиной.
Сказать… А она ответит - "А что тебе мешает?". И это будет означать, что слова улетели впустую, и что права старая как мир истина - один человек никогда не поймет другого.
- Не ищи смысла там, где его нет, - улыбнулась Ольга, и Ксения мгновенно убрала руку. - Мне просто нравится с тобой трахаться, вот и все.
Ксения кивнула и встала с постели. Через минуту ее уже не было в номере - только запах духов напоминал о том, что все это не приснилось, что это правда было, и было с Ольгой.
Она еще немного повалялась в кровати - не хотелось одеваться, не хотелось выходить на улицу, где несмотря на март месяц все еще бушевала зима. Телефон ткнулся в бок холодком металла и Ольга взяла его в руки, согревая. И дописала смс. Очередную неотправленную смс.
"Что было бы, если бы тогда ты согласилась поехать ко мне? Сумела бы я превратить тебя в очередное одноразовое приключение, или ты не дала бы мне сделать этого? Как думаешь?"
Она улыбнулась, перечитала еще раз и вдруг нажала кнопку "отправить".
Почему нет? На сотню неотправленных одно отправленное. Вполне допустимая погрешность.
Засмеялась высокопарности собственных мыслей, и пошла одеваться.
Через два дня она улетела в Париж.
Лара встречала ее в аэропорту Шарль де Голль - Ольга сразу увидела ее: высокую, одетую в джинсы и короткую куртку. Подбежала, коснулась щекой холодной щеки.
- Привет.
Пока ждали багаж, пока блуждали по аэропорту в поисках такси - не разговаривали. Лара косилась на Ольгино грандиозной красоты пальто, купленное специально для этой поездки, а Ольга ощупывала взглядом отросшие волосы на ее макушке.
- Значит, все-таки свидание? - Спросила Лара, когда они наконец сели на заднее сиденье белого "Рено" и кудрявый араб-водитель тронул автомобиль с места.
- С чего бы? - Удивилась Ольга. - Просто соскучилась по Парижу.
- Ну конечно.
Лара засмеялась и вдруг положила руку на спинку сиденья - как будто обняла.
- Давай проследим хронологию событий, - предложила она. - Ты не ответила на десяток моих смс, потом на полгода я о тебе и думать забыла, потом вдруг ты написала мне какую-то ерунду, я в ответ сообщила, что я в Париже на конференции и мы можем обсудить твою ерунду, когда я вернусь. Пока все верно?
- Верно, - согласилась Ольга, поежившись от этого "и думать о тебе забыла", но не подавая вида. - Я же в ответ написала, что прилечу в Париж послезавтра, и ты вполне можешь меня встретить. Где ты тут свидание-то увидела?
Ларина рука соскользнула со спинки сидения и опустилась на Ольгины плечи. Это было так тепло и приятно - сильная рука, очень сильная рука. Рука хирурга, так ведь?
- Значит, не свидание? - Спросила Лара, и Ольга подумала, что ее голос, когда звучит так тихо, очень похож на французское вино - острое, терпкое, ярко-красное. - Уверена, детеныш?
Господи, "детеныш" этот еще. Она сказала это, и Ольге немедленно захотелось поцеловать ее, слизать с губ это сладкое "ыш", вобрать его в себя, и на языке размягчить еще больше.
- Я хочу к Мулен Руж, - сказала она. - Сводишь меня?
Лара засмеялась и отвернулась в сторону.
- Будь что будет? Я буду любить тебя до самой смерти?
Ольга опешила.
- В… В смысле?
- Это из песни, - объяснила Лара. - Песня из фильма "Мулен Руж". Называется "Будь что будет".
Тиски, сжавшие грудь, разжались, будто их и не было.
- Нет, - ответила Ольга на незаданный вопрос. - Не поэтому. Меня интересует площадь Бланш. Мулен Руж как раз находится на ней.
- Почему именно туда? - Удивилась Лара. - Почему не Нотр-дам, Лувр и все такое?
Ольга пожала плечами. Ей не хотелось объяснять. Хотелось сидеть рядом, бок в бок, смотреть в окно, дышать французским воздухом и готовиться ко встрече с Парижем.
И Лара поняла. Она не стала больше ничего спрашивать - только вернула руку на Ольгины плечи, и не убирала ее, пока такси не остановилось у входа в отель.
К ним немедленно кинулся швейцар, выхватил у таксиста Ольгин чемодан и с достоинством проводил их внутрь.
Лара в своих простеньких джинсах и еще более простенькой курточке смотрелась здесь так, будто случайно забежала в Большой театр вместо обеденного перерыва. Пока Ольга заполняла документы и улыбалась администратору, она стояла посреди огромного зала и вертела головой во все стороны.
- Версаль! - Одобрительно резюмировала она, когда процедура заселения была окончена и Ольга за рукав куртки потянула ее за собой к лестнице. Она была рада, что Лара не растерялась, рада, что она чувствовала себя здесь спокойно и уверенно - впрочем, у Ольги были подозрения, что на свете не было места, где бы эта женщина чувствовала себя иначе.
Красота номера тоже не смогла ее ошеломить.
- Сколько же все это стоит? - Только и спросила она, глядя на огромную двуспальную кровать под балдахином и стыдливо заглядывающие в окно башни Собора Парижской Богоматери.
- Разве это этичный вопрос? - Ольга движением плеч сбросила пальто на пол и обняла Лару за шею. Она не стала подходить слишком близко - их тела не касались друг друга, но между ними оставалось всего несколько миллиметров, и каждый из них сейчас был наполнен электрическими разрядами.
Ольга просто смотрела. Она видела, как дрогнули Ларины губы, как сбилось на секунду дыхание, и хорошо знала, что это значит. Но поцелуя не случилось.
- Сначала свидание, - напомнила Лара, делая шаг назад. - Давай надевай что-нибудь менее изысканное и пойдем гулять, пока у меня есть время.
Ольга удивленно подняла брови. "Есть время"?
- Ну конечно, - объяснила Лара. - Я здесь на конференции, забыла? Завтра я буду сидеть и весь день слушать доклады хирургов, из которых добрая половина - великие. А вечером они будут слушать меня.
- А ты тоже великий хирург? - С усмешкой спросила Ольга.
- Пока нет. - Серьезно ответила Лара. - Но я планирую им стать.
Когда они вышли из отеля, над Парижем вовсю сияло солнце. Лара немедленно взяла Ольгу за руку, и тепло ее ладони чувствовалось даже сквозь тонкую замшевую перчатку. Она шла уверенно - так, будто не раз уже бывала в этом городе, и Ольга подумала, что ей очень хочется сейчас подчиниться - просто идти куда ведут, смотреть по сторонам, и улыбаться проходящим мимо французам.
- Я вчера весь день провела в Лувре, - говорила Лара. - Ничего не понимаю в живописи, но ходила туда-сюда как зачарованная, и просто смотрела. Ты знаешь, что в Лувре жил сначала Франциск I, а потом Людовик XIV?
- По-моему, там так или иначе жили практически все французские короли, - отвечала Ольга. - Но на самом деле, мне все равно.
Лара улыбалась и легонько сжимала ее ладонь.
- Я знаю, что тебе все равно.
Когда тротуар вдруг сужался, а навстречу кто-то шел, Лара уходила вперед, не отпуская Ольгиной руки, и Ольга могла смотреть на ее спину - широкую спину, обтянутую красной тканью куртки. И большой черный ремень на поясе джинсов - чуть ниже.
И ей казалось, что не может быть большего счастья, кроме как сунуть ладони в карманы этих джинсов, и идти вот так - следом, путаясь ногами и спотыкаясь друг о друга.
У витрины какого-то магазина они долго стояли и смотрели на свое отражение.
- Я рядом с тобой выгляжу лесорубом, - смеялась Лара, туже затягивая на шее теплый шарф.
- Нет. Я так не думаю, - говорила Ольга.
В своих черных брюках, в сапогах на плоской подошве, в белом свитере и накинутом поверх полупальто она идеально подходила Ларе - будто полная противоположность, которая встала рядом - и картинка вдруг обрела гармонию.
Рыжие волосы свободно растрепались вокруг головы и по плечам, лицо блестело от солнца и запаха Парижа, и все в эти секунды казалось правильным и точным.
- Почему ты написала мне именно теперь? - Спросила вдруг Лара, отворачиваясь от отражения и нависая над Ольгой. - Почему не месяц назад? Или не через полгода?
И правда - почему? Потому что было много работы? Потому что я спала со Снежной Королевой и сама покрывалась коркой льда? Потому что после победы над Игорем из моей жизни ушел последний, самый завалящий, смысл?
- Потому что я не хожу на свидания, - слова пришли ниоткуда и Ольга испугалась, когда они вырвались. - А с тобой это было бы именно свидание.
Лара пожала плечами и крепче сжала Ольгину ладонь.
- Это ответ на вопрос "почему ты мне не писала", а не на тот, что я задала.
Ольга вздохнула и вытащила ладонь из ее руки.
- Для того, чтобы ответить, пришлось бы рассказать тебе всю мою жизнь, - сказала она. - А это невозможно.
Лара засмеялась, и вернула Ольгину ладонь на место. Более того - свободной рукой она стащила с нее перчатку и сунула в карман своей куртки.
- Тогда я тебе расскажу, - сказала она, практически таща Ольгу за собой по улице. - Будем идти по набережной и разговаривать. Почему нет, верно?
- Верно, - согласилась Ольга. - Только без интимных подробностей, ладно?
Лара вдруг толкнула ее к гранитному ограждению набережной и на мгновение прижалась к ней всем телом.
- Почему это без интимных? - Выдохнула она в Ольгины губы. - А если я хочу с интимными?
Засмеялась, и пошла дальше, в сторону музея д’Орсе. Ольга послушно плелась следом.
- Итак, моя жизнь. Про детство ты знаешь - я сменила семь разных школ, у меня было семь комплектов школьных друзей и семь первых свиданий - в каждой школе по одному. Потом медицинский - интернатура, ординатура, и все такое. Сплошная работа и диссертация.
Она на ходу глянула на сосредоточенно слушающую Ольгу и продолжила.
- Хочешь спросить, встречаюсь ли я с девочками? До двадцати пяти считала себя исключительно гетеросексуальной - институтские эксперименты не в счет. В двадцать пять влюбилась в анестезиолога из нашего отделения, роман был грандиозный и грандиозно же закончился. После этого - иногда ходила на свидания, иногда они чем-то интересным заканчивались, но как-то не складывалось.
Ольга только губы разомкнула, чтобы задать вопрос, но Лара не дала.
- Со мной очень трудно, - сказала она серьезно. - Это я тебя сразу предупреждаю, чтобы без иллюзий. Я своеобразный человек, девяносто процентов моей жизни занимает работа, а оставшиеся десять - саморефлексия. Для того, чтобы потеснить часть вышесказанного, нужно приложить немало усилий, и не факт, что получится.
Ольга оторопела. Господи, она что, серьезно? Серьезно предупреждает, что ничего серьезного у них не получится? Ей захотелось то ли смеяться, то ли плакать - не разберешь.
- Послушай, - сказала она, останавливаясь и отбирая у Лары руку. - Я всего лишь прилетела в Париж на несколько дней. Почему ты делаешь из этого такие странные… выводы?
Лара улыбнулась. Когда она улыбалась, у Ольги почему-то сердце замирало и тесно сжимались бедра.
- Детеныш, - сказала она ласково. - Я хорошо разбираюсь в людях. Ты прилетела не в Париж. Ты прилетела ко мне. И не смей больше мне врать.
В полном молчании они дошли до музея, свернули в переулок и, не сговариваясь, зашли на летнюю веранду Caf'e de l’Empire. Заказали кофе, попросили пепельницу. Ольга немедленно закурила. Лара сидела напротив и молча смотрела на нее.
- Это глупо, - сказала Ольга. - Все это - очень глупо, ты понимаешь?
- Конечно, - согласилась Лара. - Врать - всегда глупо. Только время тратить.
Официант поставил перед ними две чашки кофе и улыбнулся доброжелательной французской улыбкой. Почему-то в Париже - Ольга не раз замечала - официантами работали исключительно мужчины за сорок - седые, стройные, в черных брюках и белых рубашках.
- Ладно, - решилась Ольга, сделав глоток кофе и махнув официанту, чтобы принес еще. - Что еще ты про меня понимаешь?
Лара усмехнулась.
- Тебе одиноко, - сказала она. - Тебе так одиноко, что ты готова пойти за первым человеком, к которому хоть что-то почувствуешь. Но проблема в том, что от одиночества ты убегаешь в секс, а это не работает.
- Почему не работает? - Улыбнулась Ольга.
- Потому что секс без близости - это акробатика. А ты все этапы, на которых близость может возникнуть, перешагиваешь. Вот сколько раз ты уже могла бы меня поцеловать? Раз пять, как минимум. Не поцеловала. Почему?
Ольга пожала плечами.
- Правильно, - согласилась Лара. - Потому что для тебя поцелуй - это так, прелюдия перед быстрым сексом. А я на это не согласна, и ты своим женским чутьем хорошо это чувствуешь. И знаешь, что поцелуй со мной будет чем-то совсем другим. И трусишь, детеныш. Просто трусишь.
- Глупости, - перебила Ольга, разозлившись. - Тебе не кажется, что я просто не хочу с тобой целоваться, вот и все?
Она не ожидала того, что случится дальше. Никак не ожидала, что Лара встанет, перегнется через столик, и коснется губами ее щеки. Что подышит горячо в ее ухо. Что губы потянутся ей навстречу, а веки сами собой прикроют глаза.
- Не хочешь, да? - Услышала она, а когда открыла глаза, Лары рядом уже не было - она снова сидела на своем кресле, невозмутимо закуривая сигарету из Ольгиной пачки.
- И что? - Спросила Ольга хрипло. - То, что я хочу тебя трахнуть, еще ничего не значит.
- Детеныш, - улыбнулась Лара. - Про "трахнуть" еще даже речи не было. Только про поцелуй. Чего ты так испугалась?
Ольга не стала отвечать. До вечера она вообще больше ничего не говорила. Молча гуляла с Ларой по Парижу, молча позволила проводить себя до отеля, молча кивнула на прощание и ушла в свой номер.
И только после душа, забравшись в кровать, позвонила Ксении.
- Поговори со мной, - попросила почти ласково, почти нежно.
- Будина, - услышала она в ответ злое. - Ты обалдела? В Москве два часа ночи. Какие, к черту, разговоры?
И - быстрые гудки в трубке.
Ольга несколько секунд глупо смотрела на экран телефона. А потом вздрогнула всем телом и расплакалась - словно маленький обиженный ребенок.
Глава 10. Не смогла.
Улицу и дом она нашла легко. Больше часа кружила пешком по Парижским улицам и переулкам, радуясь, что не стала надевать сапоги на каблуках. Наконец, вышла на маленькую улочку с односторонним движением и желтыми невысокими домами.
- Rue du Docteur Roux? - Спросила у старенького продавца цветов.
- Oui, oiu, - дедушка обрадовался и залопотал что-то по-французски. Ольга улыбнулась ему дежурной улыбкой и пошла дальше.
Перед нужным домом толпилось человек двадцать. Они были одеты преимущественно в старые костюмы с засаленными рукавами, и выглядели как типичные ученые. Ольга тронула одного из них - по виду безумного профессора - за рукав и спросила по-английски:
- Простите, не подскажете, где мне найти Лару?
Спросила и поняла, что категорически не помнит ее фамилии. Профессор смотрел на нее и энергично мотал головой.
- Mademoiselle Lara? - Сделала еще одну попытку Ольга. - Chirurgien?
- Ты бы еще врача попросила, - раздался где-то за спиной насмешливый голос, и Ольга резко обернулась. - Их тут как раз сотни две.
Это была она - улыбающаяся, с зажатой между пальцев сигаретой, одетая в длинную юбку и светлую рубашку, с тонкого стекла очками на сморщенном носу.
- Что ты здесь делаешь? - Нос перестал морщиться, и очки немного съехали к кончику. - Пришла поглядеть, как я буду читать доклад?
Ольга молча смотрела на нее и понимала, что если она скажет еще слово - все развалится окончательно. Она просто сделает шаг, обнимет ее за сильную шею, прижмется к холодной щеке, пахнущей утренним Парижем, и поцелует. Поцелует, и все. И плевать, что дальше.
Лара как будто прочитала в глазах ее намерения, и немного отступила. Быстро сказала на французском несколько слов безумному профессору, потушила сигарету, привычным уже движением взяла Ольгу за руку, и повела за собой внутрь.
- Сиди тут, - велела, проведя ее в огромный зал и показывая на стул в третьем ряду от президиума. - Предупреждаю: сидеть придется долго.
Ольга кивнула как послушная девочка, и долго провожала взглядом удаляющуюся Ларину спину.
Из докладов она ничего не поняла и ничего не запомнила. Мало того, что все говорили только по-английски или по-французски, так еще и трещали быстро-быстро, видимо торопясь уложиться в регламент.
Когда на сцену наконец вышла Лара, Ольга замерла. Она говорила громко, уверенно и… сильно. Ее руки - руки лесоруба - то и дело принимались жестикулировать, видимо, показывая то, что она объясняла на словах. Какая-то девочка стояла рядом и переключала слайды презентации.
Зрители слушали доклад молча. Только пощелкивал пульт переключения в руках девочки, да Лара иногда постукивала о пол кончиком туфли. Ольга видела, как она собрана сейчас, как напряжена. Видела, как дергается жилка на ее ключице, как стекает с шеи в вырез капля пота. Знала, что бедра ее тоже напряжены - как у породистой лошади, приготовившейся к прыжку.
Когда доклад был окончен, и Лара поклонилась публике, Ольга была уже на грани безумия.
- Идем, - сказала она, протискиваясь сквозь толпу ученых к Ларе и хватая ее за руку. - Идем немедленно!
- Куда? - Лара смеялась, но подчинялась Ольгиному напору - не обращая внимания на удивленные лица коллег, на летящие со всех сторон вопросы.
Они выскочили на улицу, и Ольга поняла, что они забыли Ларино пальто. Или куртку? Это жуткое надутое чудовище из Москвы? Или красную глупость, в которой она была вчера? Плевать. Ей и правда было плевать.