Принцесса Диана. Хотя принцессы Дианы уже нет в живых, она – одна из самых моих любимых женщин всех времен. Она тоже произвела революцию в моде, отказавшись надевать уродливые старомодные шляпки, которые ей велела носить свекровь, а стала вместо них носить шляпки от Билла Бласса и Халстона. А еще она навещала многих тяжело больных людей, хотя ее никто не заставлял это делать, а некоторые, например, ее муж, даже над этим посмеивались. В ту ночь, когда принцесса Диана погибла, я выключила телевизор из розетки и сказала, что больше никогда не буду его смотреть, потому что Диану убили журналисты. Но на следующее утро я об этом пожалела, потому что не смогла смотреть японские мультики. Мультики шли по каналу научной фантастики, а когда я выдернула провод из розетки, у кабельной приставки от этого сбились настройки.
Хилари Родэм Клинтон. Хилари Родэм Клинтон хорошо поняла, что ее толстые щиколотки не соответствуют ее имиджу серьезного политика, и стала носить брюки. А еще меня восхищает, что, хотя ее все ругали за то, что она не ушла от мужа, который за ее спиной гулял направо и налево и занимался сексом с другими женщинами, она делала вид, будто ничего не происходит, и продолжала как ни в чем не бывало управлять страной. Так и должен вести себя настоящий президент.
Пикабо Стрит. Она потому завоевала целую кучу золотых медалей в лыжных гонках, что тренировалась, как одержимая, и никогда не сдавалась, даже когда налетала на заборы или еще на что-нибудь. Кроме того, она сама выбрала себе имя, а это круто.
Леола Мэй Хармон. Я видела про нее фильм, его показывали по каналу "Лайфтайм". Леола была медсестрой в военно-воздушных силах. Однажды она попала в автокатастрофу, и нижняя часть ее лица была совершенно изуродована. Но потом Арманд Ассанте, который играет пластического хирурга, сказал, что может восстановить ее лицо. Леоне пришлось перенести болезненную операцию, которая длилась несколько часов, за это время муж ее бросил, потому что у нее совсем не было губ. (Вот, наверное, почему фильм называется "Почему это случилось со мной?".) Арманд Ассанте сказал, что сделает ей новые губы, но другим врачам из ВВС не понравилось, что он хотел сделать их из вагины Леолы. Но он все равно это сделал, и потом они с Леолой поженились и стали вместе помогать другим жертвам аварий и делать им губы из вагины. И оказалось, что фильм основан на реальных событиях.
Жанна Д'Арк. Жанна Д'Арк жила где-то в веке двенадцатом. Однажды, когда она была примерно в моем возрасте, она услышала голос ангела, который велел ей брать оружие и идти на помощь войску Франции, которое воевало против англичан. (Французы вечно воевали против англичан до тех самых пор, пока на них не напали нацисты, тогда французы сразу завопили: "Караул, помогите!" Англичанам пришлось идти и спасать их ленивые задницы, но французы их даже толком не поблагодарили, потому что не чувствовали к ним особой благодарности, что лишний раз показывает то, как плохо они следят за состоянием своих дорог, см. смерть принцессы Дианы.) Короче говоря, Жанна отрезала свои волосы, надела доспехи, прямо как Мулан в диснеевском мультфильме, пошла и возглавила французское войско. Под ее руководством они победили в нескольких битвах. Но потом французское правительство – как это типично для политиков – решило, что Жанна стала слишком сильной, поэтому они обвинили ее в колдовстве и сожгли на костре как ведьму. В отличие от Лилли я не верю, что Жанна страдала от подростковой формы шизофрении. Я думаю, с ней правда говорили ангелы. У нас в школе есть шизофреники, так вот что-то никому из них голоса никогда не приказывают сделать что-нибудь по-настоящему крутое, к примеру, возглавить войско своей страны и повести его на битву. Так, Брэндону Хертценбауму его голоса велели только идти в мужской туалет и скальпелем вырезать на двери кабинки слово "сатана". Вот вам и голоса.
Кристи. Кристи на самом деле не реальный человек, а героиня моей самой любимой книги, которая называется "Кристи", автор – Кэтрин Маршалл. Дело происходит на рубеже веков. Кристи – молодая девушка, которая поступает учительницей в школу в Больших Дымных горах, потому что верит, что может все изменить. Все тамошние крутые мужчины в нее влюбляются, она узнает, что такое тиф, узнает о Боге и все такое. Только я никому, даже Лилли, не рассказываю, что это моя любимая книга, потому что она немножко глуповатая и религиозная, плюс к тому в ней нет ни одного космического корабля или серийного убийцы.
Женщина-полицейский, которую я однажды видела. Она выписала штраф одному водителю грузовика, который сигналил женщине, переходившей улицу (на ней была довольно короткая юбка). Женщина-полицейский сказала, что в этой зоне гудки запрещены, водитель стал спорить, тогда она выписала ему еще один штраф за спор с полицейским при исполнении служебных обязанностей.
Лилли Московитц. Лилли Московитц, правда, еще нельзя назвать женщиной, но я ею очень восхищаюсь. Она ужасно умная, но в отличие от многих умных людей она не тычет мне постоянно в нос своим умом и не подчеркивает, что она умнее меня. По крайней мере, не слишком подчеркивает. Лилли вечно придумывает всякие интересные штучки. Например, один раз мы пошли в книжный магазин "Барнс и Нобль" на Юнион-сквер и спросили у доктора Лауры, которая там подписывала книги, как случилось, что она так хорошо разбирается в семейной психологии, а сама развелась. Мы сняли этот эпизод на пленку и показали его в передаче Лилли, в том числе и ту часть, где нас со скандалом выкидывают из магазина и объявляют, что впредь нам запрещено там появляться. Лилли – моя лучшая подруга, я ей обо всем рассказываю – кроме того, что я оказалась принцессой, это, думаю, она не поймет.
Хелен Термополис. Кроме того, что Хелен Термополис моя мать, она еще очень талантливая художница. Недавно в журнале "Искусство в Америке" ее назвали одним из крупнейших художников нового тысячелетия. Ее картина "Женщина, ждущая чек в "Гранд-Юнион"" получила Большую национальную премию и была продана за 140 000 долларов. Но мама получила только часть этих денег, потому что 15 процентов забрала себе галерея, а половина того, что осталось, пошла на уплату налогов, что несправедливо, если хотите знать мое мнение. Но хотя мама такая знаменитая художница, у нее все равно находится время и для меня. А еще я ее очень уважаю за принципиальность. Она говорит, что никогда не станет навязывать свои взгляды другим людям и будет благодарна, если они ответят ей тем же.
Представляете, и это бабушка порвала! Честное слово, такое эссе могло бы покорить всю страну.
11 октября, суббота, 9.30 утра
Я была права: Лилли действительно подумала, что я потому отказалась принять участие в сегодняшней съемке, что против ее бойкота "Хоз Дели". Я ей твержу, что это не так, что мне просто нужно провести день с бабушкой. Представляете, она мне не поверила! В кои-то веки я наконец сказала правду, и Лилли мне не поверила!
Лилли говорит, что, если бы я действительно не хотела проводить эту субботу с бабушкой, я бы могла отказаться, но из-за того, что я так завишу от чужого, мнения, я не могу никому сказать "нет". Но это уж вообще глупость, ведь ей-то я как раз сказала "нет". Когда я указала на это Лилли, она только еще сильнее разозлилась. Бабушке я отказать не могу, ведь ей уже шестьдесят пять лет, она скоро умрет, если на свете существует хоть какая-то справедливость.
Кроме того, сказала я Лилли, ты не знаешь мою бабушку, ей нельзя говорить "нет". Тогда Лилли говорит:
– Нет, Миа, я не знакома с твоей бабушкой, и тебе не кажется, что это довольно странно, учитывая, что ты знаешь всех моих бабушек и дедушек? – Московитцы каждый год приглашают меня на еврейскую Пасху. – А я никого из твоих ни разу не видела.
Ну, на это есть свои причины. Мамины родители – самые настоящие фермеры, они живут в штате Индиана в местечке под названием Версаль, только они говорят Версэйл. Мамины родители боятся приехать в Нью-Йорк, потому что здесь, как они выражаются, слишком много "инистранцев", так они называют иностранцев, а все, что не на сто процентов американское, их жутко пугает. Это одна из причин, почему мама в восемнадцать лет уехала из дома и с тех пор была у родителей только два раза. Я однажды ездила с ней, и вот что я вам скажу: Версаль – малюсенький городишко. Он такой маленький, что на двери банка висит такое объявление: "Если банк закрыт, пожалуйста, подсуньте деньги под дверь". Честное слово, я сама видела. Я даже сфотографировала эту табличку и привезла фотографию домой, потому что иначе мне бы никто не поверил. Фотография висит у меня на холодильнике.
Короче говоря, бабушка и дедушка Термополисы редко выезжают за пределы Индианы.
Почему я раньше не познакомила Лилли с бабушкой Ренальдо? Да потому, что бабушка Ренальдо терпеть не может детей. А теперь я не могу их познакомить, потому что тогда Лилли узнает, что я – принцесса Дженовии, и тогда всё, туши свет. Пожалуй, она еще захочет взять у меня интервью для своей передачи. Представляю: мое имя и физиономия появляются на экране "Манхэттен паблик акссесс". Этого мне только не хватало!
Значит, я говорю все это Лилли – конечно, не то, что я принцесса, а что мне нужно побыть с бабушкой, – и слышу, как она пыхтит в телефон. Такое с ней бывает, только когда она очень разозлится. Наконец она говорит:
– Ладно, тогда приходи вечером, поможешь мне монтировать передачу.
И, не дожидаясь моего ответа, она бросает трубку.
Вот!
Хорошо хоть Майкл не рассказал ей про помаду и колготки, а то бы она так разозлилась, что представить страшно. Лилли ни за что бы не поверила, что я всего лишь шла на встречу с бабушкой. Ни за что!
Все это происходило примерно в половине десятого, когда я собиралась к бабушке. Она сказала, что на этот раз мне можно не краситься и не надевать колготки, а я могу прийти в чем хочу. Я надела комбинезон. Я знаю, что бабушка комбинезоны терпеть не может, но ведь она сама сказала "в чем хочешь". Хе-хе-хе.
Ну, мне пора. Мы приехали, Ларс только что затормозил перед "Плазой".
11 октября, суббота
Я больше никогда не смогу пойти в школу. Я вообще никуда никогда не смогу выйти. Мне теперь придется всю жизнь просидеть в этой мансарде.
Вы не поверите, что она со мной сделала, я сама в это не верю. Не могу поверить, что папа разрешил ей так обойтись со мной. Ну ничего, он еще за это поплатится, еще как поплатится. Как только я вернулась домой (мама на меня посмотрела и говорит: "Привет, Розмари, а где моя дочка?" – наверное, это была шутка насчет моей новой прически, но совсем не смешная), я сразу подошла к нему и так и сказала:
– Ты за это заплатишь. Дорого заплатишь.
Он, конечно, попытался отвертеться и говорит:
– Миа, что ты имеешь в виду? По-моему, ты выглядишь прекрасно. Не слушай мать, она ничего не понимает, а мне твоя новая стрижка нравится, она такая… Короткая.
И с чего бы это? Может, потому, что его мать встретила меня и Ларса в вестибюле, мы только успели передать ключи от машины служащему, который отгоняет машины, чтобы он ее отогнал, и просто показала на дверь. Да, просто показала на дверь и сказала:
– On у va.
Что в переводе с французского означает: "Пошли".
– Куда пошли? – спрашиваю я, ничего не подозревая.
Не забывайте, дело было утром, когда я еще ничего не подозревала.
– Chez Paolo, – говорит бабушка.
В переводе с французского это значит: "В дом Паоло". Я подумала, что мы пойдем в гости к какому-то ее знакомому Паоло, на ланч там или еще что-нибудь в этом роде. Ну, думаю, здорово, практические занятия. Может, эти уроки принцессы на самом деле не такая уж плохая штука?
Но когда мы пришли, я увидела, что это вовсе не частный дом. Я даже не сразу поняла, что это такое. Это место напоминало дорогую частную больницу: кругом матовое стекло, маленькие такие деревца японского вида. Потом мы вошли внутрь, а там разгуливают худые молодые люди, все в черном. Увидев мою бабушку, они очень обрадовались и отвели нас в такую маленькую комнатку, где стоят кушетки и лежат глянцевые журналы. Тогда я решила, что у бабушки на сегодня запланирована пластическая операция, и, хотя я против пластических операций – если, конечно, вы не Леола Мэй и вам не нужно приделать новые губы, – я вроде как обрадовалась, потому что, по крайней мере, бабушке какое-то время будет не до меня.
Господи, как же я ошибалась! Паоло – никакой не врач, вряд ли он вообще закончил колледж. Паоло – стилист! Хуже того, он придумывает стиль людям! Я серьезно! Он зарабатывает себе на жизнь тем, что берет невзрачное, немодное существо вроде меня и делает его стильным. И бабушка натравила его на меня! На меня! Как будто мало того, что у меня нет грудей, зачем еще рассказывать об этом какому-то парню по имени Паоло?
Что это вообще за имя такое, Паоло? Я хочу сказать, мы же живем в Америке, так называй себя Полом!
Из-за всего этого мне хотелось завизжать на Паоло, но, конечно, я не могла. Паоло же не виноват, что бабушка притащила меня к нему. К тому же, как он сам сказал, он только потому выкроил для меня время в своем невероятно плотном графике, что бабушка сказала, что положение критическое и мне срочно нужна его помощь.
Господи, как неловко! Мне нужна неотложная помощь по части моды.
Короче говоря, я страшено разозлилась на бабушку, но там, перед Паоло, не могла накричать на нее или хотя бы высказать все, что я по этому поводу думаю. Она тоже это понимала. Она спокойно села на бархатный диванчик и стала гладить Роммеля, который запрыгнул к ней на колени и устроился, скрестив ноги, – представляете, она даже пса научила сидеть по правилам! – и начала читать глянцевый журнал и потягивать "сайдкар", который кто-то уже для нее смешал.
Тем временем Паоло поднимал пальцами пряди моих волос, морщился и приговаривал этак грустно:
– Это нужно снять, все это нужно снять.
И он их состриг. Все. Ну, почти все. У меня осталась короткая челка и что-то вроде бахромы сзади. Я не упоминала, что я больше не мышиного цвета? Теперь я самая обыкновенная блондинка.
Но на этом Паоло не успокоился, нет. По его милости у меня появились ногти. Я не шучу! Впервые в жизни у меня появились ногти. Они, правда, накладные, но они есть и выглядят так, как будто были у меня всегда. Я уже попыталась отодрать один, но было очень больно, и он не отодрался. Интересно, что за секретный клей использует их маникюрша? Небось он разработан для астронавтов.
Возможно, вы удивляетесь, почему я позволила им обрезать мне волосы и наклеить на мои обкусанные ногти накладные, если мне совсем этого не хотелось. Я сама об этом задумывалась. То есть я знаю, что боюсь конфликтов, поэтому я не могла швырнуть на пол стакан с лимонадом и закричать: "Сейчас же прекратите вокруг меня суетиться!" Я хочу сказать, они дали мне лимонад, представляете? В "Международном доме волос" на Шестой авеню, куда мы ходим с мамой, вам уж точно не подадут лимонад, но стрижка с сушкой феном действительно стоит всего 9,99 доллара.
Так вот, когда все эти элегантные модные люди наперебой тараторят, как ты будешь хорошо смотреться в этом и как выгодно это подчеркнет твои высокие скулы, довольно трудно не забыть, что ты – феминистка и сторонница охраны природы, не признаешь макияж и не пользуешься химикатами, которые загрязняют окружающую среду. Я хочу сказать, мне не хотелось задевать их чувства, или устраивать сцену, или еще что-нибудь в этом роде. А еще я все время твердила себе, что она это делает потому, что любит меня. Моя бабушка то есть. Я знаю, что, вероятнее всего, она не потому это делает, вряд ли бабушка любит меня больше, чем я ее, но я все равно мысленно повторяла, что это так.
То же самое я говорила себе и после того, как мы ушли от Паоло и пошли в "Бергдорф Гудман", где бабушка купила мне четыре пары туфель, которые стоили почти столько же, во сколько обошлось вытащить из живота Толстого Луи тот носок. Я повторяла это и когда бабушка накупила мне целую кучу одежды, которую я ни за что бы не надела по собственной воле. Я ей так и сказала, что не стану носить эти вещи, но она в ответ только руками на меня замахала.
Кто как, а я лично не собираюсь это терпеть. На моем теле не осталось ни единого сантиметра, который не был бы так или иначе обработан: подстрижен, покрашен, подпилен, отшелушен, высушен или увлажнен. У меня даже появились ногти. Но меня это не радовало, просто нисколечко не радовало. Вот бабушка – да, она была довольна, она была просто в восторге от моего нового облика. Наверное, потому, что я не выглядела как Миа Термополис. У Миа Термополис никогда не было длинных ногтей. Миа Термополис никогда не осветляла волосы "перышками". Миа Термополис никогда не пользуется макияжем, не носит туфли от Гуччи, юбки от Шанель, бюстгальтеры от Кристиана Диора, которые, кстати, даже не выпускаются размера 32А, а у меня именно такой размер. Я уже даже не знаю, кто я, но точно не Миа Термополис.
Бабушка сделала из меня кого-то другого.
И вот я явилась к отцу в своем новом обличье, не похожая на себя, и высказала ему все, что я по этому поводу думаю:
– Сначала она мне задает домашнюю работу. Потом, когда я приношу ей эту самую домашнюю работу, она рвет ее на кусочки. Потом она учит меня сидеть. Потом мне с ее подачи перекрашивают волосы и почти все их состригают. Потом к моим ногтям приклеивают кусочки пластмассы. Потом она покупает мне обувь, которая стоит почти столько же, сколько небольшая ветеринарная операция, и одежду, в которой я выгляжу как Викки, дочка капитана из старого сериала "Корабль любви".
Извини, папа, но я не Викки и никогда ею не буду, как бы бабушка ни старалась одевать меня под нее. Я не стану никогда неунывающей отличницей, не буду крутить романы на корабле. Это все относится к Викки, но не ко мне.
Пока я все это кричала, из спальни вышла мама. Она уже навела марафет, осталось только нанести последние штрихи. Мама была в новом наряде, на ней была юбка, вроде как испанская, вся такая разноцветная, и топ с одним открытым плечом. Свои длинные волосы мама распустила и вообще выглядела она очень классно. Папа как ее увидел, так снова заторопился к бару.
– Миа, – сказала мама, застегивая сережку, – никто и не просит тебя быть Викки.
– Бабушка этого ждет.
– Миа, бабушка просто пытается тебя подготовить.
– К чему подготовить? – закричала я. – Не могу же я ходить в школу в таком виде!
Мама вроде бы даже удивилась:
– А почему нет?
О господи, ну почему это должно было случиться со мной?
Я набралась терпения и постаралась говорить как можно спокойнее:
– Потому что я не хочу, чтобы в школе кто-то узнал, что я – принцесса Дженовии.
Мама покачала головой:
– Детка, они все равно рано или поздно узнают.