Джейн знала, что ей следовало это предвидеть и не показывать своего удивления. Этот человек – прежде всего Бизнесмен. Его бизнесом были лошади. А питательные концентраты, упакованные в гранулы, должны были сделать этот бизнес более доходным. Но все равно, такое оборудование…
Чтобы скрыть охватившие ее чувства, которые, как она догадывалась, были видны на ее лице, Джейн спросила:
– А что же в рецепте?
Все это, кроме глюкозы, железа и кальция, о которых вы уже явно догадались, – строгий секрет.
– А как быть с моими лошадьми?
– Ваши – только пятая часть всех остальных, – заметил Бауэр.
– Они не будут пользоваться этим рационом?
– Конечно, они могут им пользоваться. Но это еще не дает вам права узнать рецепт. Насколько я понимаю, вы можете оказаться шпионом в этом лагере. Кроме того…
– Кроме того? – спросила Джейн, приходя в ярость. Ответ Бауэра обезоружил ее. Что бы другое он ни сказал, это не подействовало бы на нее более умиротворяюще, чем эти слова.
– Я не знаю, чем вы кормили их у себя дома, – искренне ответил он, – но ваши парни явно не нуждаются в моих рецептах.
– Их поддерживали теплые дожди и мягкий климат, – Джейн вдруг почувствовала невероятную тоску по дому. Ей пришлось отвернуться. К ее удивлению, поскольку она не ожидала понимания… понимания такого рода… от сурового, грубого коннозаводчика. Бауэр отошел в другой конец. Когда он вернулся, Джейн уже взяла себя в руки.
– У меня есть свои местные диетолог и травматолог, – объявил он.
– А ветеринар? – Джейн пожалела о своем вопросе сразу, как только задала его. Это значило, что разговор пойдет о Роддене Гаире.
– Да, – ответил Уильям Бауэр без дальнейших комментариев. Он снова повернулся к двери. – Каждая конюшня, – объяснял он Джейн, когда они выходили, – имеет свою мастерскую для ковки лошадей, свой автоматический бункер для смешивания корма. Мое зернохранилище наполнено овсом.
"А может ли еще что-то быть вообще, кроме всего этого?" – думала Джейн, идя рядом с хозяином. По правде говоря, никакой конный завод не мог бы обеспечить большее.
– Горячий и холодный душ для лошадей, крытые дорожки, которые ведут к песчаным площадкам, – продолжал Бауэр свое перечисление.
– Не могу понять этого, – пробормотала Джейн.
– Не можете понять, как можно баловать лошадь?
Это было не то. Джейн думала о язвительном замечании Роддена, когда она решила задержаться в Маленьком Холме, чтобы присмотреть за Мелиндой, пока у нее не появится жеребенок. А Родден все же, думала она, вышел с этого конного завода. Казалось странным, что, несмотря на всю эту роскошь и избыточную заботу о лошадях, работник этого человека был удивлен простым человеческим участием. Джейн стало ясно, что весь этот чудесный бальзам, который изливается на скот в хозяйстве Бауэра, вытекал из одного источника, который называется – страсть к добыванию денег.
Бауэр продолжал говорить, и Джейн с неохотой слушала. – Приходится все так устраивать. – Он как бы оправдывал эти излишества.
– Австралия не является "естественной средой обитания" для лошадей, как например, Англия, Ирландия, Америка… можно назвать и Новую Зеландию. Нам приходится бороться за хороший результат. Другие получают это на золотой тарелочке. А здесь лечебница.
– Ветеринарная, конечно, – уточнила Джейн. – Да, это травмопункт. Для более серьезных случаев у нас есть самолет, чтобы переправить больного в город, где имеется прекрасная больница, в которой я снимаю палату.
– Конечно, – не смогла сдержаться Джейн. – У нас тут девочка сейчас… я имею в виду, у нас тут молодая кобыла, – быстро поправился Бауэр. – У Бесси неприятности с ногой.
Он подошел к симпатичной коренастой лошади серой масти, Джейн подошла тоже и погладила шелковистую голову.
– Мы, однако, все еще следуем старому правилу проводить случку в загоне на открытом воздухе, – рассказывал Уильям Бауэр. Он грустно улыбнулся. – Можно выложить тысячи на больницу и еще больше на рентгеновский аппарат и установку для стерилизации, но когда возникает кризисная ситуация… – он пожал плечами.
– Обычно это так. – Помимо воли, несмотря на всю решимость сохранять равнодушие, Джейн произнесла это с большим пониманием. Она вспомнила случай из собственной практики и стала рассказывать… как она и Расти сутками торчали на лугу, присматривая за Величавой Леди. Потому что эта элегантная гнедая не подпускала к себе жеребца.
– Да, – Уильям Бауэр прервал ее с таким же пониманием, – так это и бывает. Иногда я думаю, что любовь – это не седьмое небо, как поется в песне, а десять холодных ночей в загоне.
Любовь – десять холодных ночей в загоне. Их было одиннадцать, как помнила Джейн, так как Величавая Леди была капризна, а загоном был луг, но…
Джейн не сознавала, что она смотрит в лицо Бауэру снизу вверх, а он смотрит прямо ей в глаза.
Затем… внезапно она очнулась и отвела взгляд.
– Вы уже видели почти все. – Его тон стал деловым. Джейн не могла поверить, что это тот же человек, который только что прервал ее словами: "Иногда я думаю, любовь – не седьмое небо, а десять холодных ночей в загоне".
Он спросил:
– Пойдем назад? В действительности, только туда и можно пойти. Впереди – обрыв.
– Но, должно быть, есть дороги в долину.
– Только следы, остатки дорог со старых славных времен.
– А как же вывозят оттуда лес?
– Не через плато. В таких случаях используют дорогу к побережью. Можно сказать, что мы здесь наверху совершенно изолированы. Мы – верхушка дерева, так сказать. Но отсюда нельзя слезть, только улететь. Вот почему, нам приходится быть на самообеспечении.
Они дошли до центра конного завода. "Это место можно было назвать деревенской площадью, – подумала Джейн. – Хозяйство Бауэра достаточно велико и выглядит как небольшая деревня".
– Значит, вы умеете плавать? – неожиданно прервал он молчание.
– Да, – сказала Джейн, немного удивленная.
– А дети, похоже, нет.
Она очень удивилась – отец, и не знает этого! Однако она и сама не знала этого точно. На корабле не выяснила, да и здесь тоже. Все, что ей было ясно, когда она достигла бассейна для лошадей, это то, что один ребенок тонет, а другой, пытаясь вытащить его, делает лишь хуже.
– Может быть, – сказала Джейн, – Роберт повредил себе что-нибудь при падении и был оглушен.
– Я не видел никаких следов удара, царапин на нем. Приду – спрошу его позднее. И если он и Роберта не умеют плавать, тогда…
Бауэр не закончил то, что собирался сказать, так как подошел бухгалтер, чтобы обсудить какие-то дела. Джейн была представлена Стену Литлтону. Ее пригласили заходить, чтобы посмотреть, как функционирует эта сторона коннозаводческого бизнеса. Затем, когда мужчины вместе ушли, Джейн направилась к жилым помещениям.
Ей еще надо познакомиться с диетологом, возможно, с дюжиной конюхов, дюжиной тренеров и… ветеринаром. На этой мысли она не стала задерживаться. Но ее внимание привлекли звуки легкого галопа сзади. Джейн обернулась и увидела двух крепких женщин-работниц, возвращающихся с дежурства. Они могли бы быть с Маленького Холма. Они могли быть откуда угодно. Девушки были молоды, со свежими лицами, яркими глазами и растрепанными волосами. Ну так она ожидала этого. "Только неудачники в любви достигают ее возраста без того самого кольца, что подтверждает любовь", – подумала Джейн.
При этой мысли ее взгляд машинально упал на одну из девушек. Боже мой!
Джейн узнала бы то кольцо в любом уголке земли. В твоем собственном кольце всегда есть что-то примечательное…
Твое собственное кольцо… О чем она думает? Она отослала кольцо Роддену, оно ей больше не принадлежало.
А теперь, если только она не ошибается, его носила эта девушка. Ну что ж, ничего удивительного. Это очень хорошенькая девушка. И Родден, кроме того, что любит хорошеньких девушек, прежде работал здесь.
Джейн приняла приглашение девушек на чашку чая. Она пошла с ними к столовой, спрашивая их и отвечая на их вопросы. Но вопроса, который волновал ее больше всего, Джейн так и не задавала. Дело было не в том, что оставалась какая-то боль. Она уже давно со всем смирилась. Ей просто хотелось знать. Потому что, если ты знаешь, то естественно, лучше ориентируешься в общении. И если эта девушка была помолвлена с Родденом, то, даже если сейчас он работает не здесь, может прийти время, когда она, Джейн, и Родден встретятся снова. Поэтому в этой ситуации следовало быть осмотрительной, не допускать ошибок.
Джейн старалась справиться с чашкой, не расплескав чай, а это было трудно, потому что она пыталась расположиться так, чтобы получше видеть кольцо… просто чтобы быть уверенной… Но тут в столовой зазвонил телефон.
Гарри взял трубку и сказал:
– Да, босс. – Он повернулся и позвал: – Мистер Бауэр хочет видеть вас, мисс Сидни.
Джейн не тронулась с места. Дом был расположен через двор, не дальше. Неужели, даже если он и хозяин… Гарри закончил:
– Там.
Казалось, тема звонка босса исчерпана. Девушки посмотрели на нее выжидающе, затем продолжили беседу. Все в столовой выглядело так, как будто были уверены в ее немедленном повиновении.
"Какой же диктатор этот парень! Опять… и не в первый раз…" – подумала Джейн.
Но продолжать сидеть здесь и ждать, чтобы он пришел сюда к ней – внутренне Джейн уже примирилась с фактом, что он не придет, – это только привлечет внимание, чего ей не хотелось. Поэтому, допив чай, Джейн поднялась, кивнула девушкам и вышла.
Уильям Бауэр сам открыл ей дверь. Джейн слышала стук посуды и решила, что Тереза где-то рядом кормит детей.
– Я выяснил, что мои отпрыски не умеют плавать, – сказал Бауэр, идя впереди Джейн к комнате, где она уже разговаривала с ним сегодня. – Я осмотрел Роберта, нет ли на нем ссадин. Нет, он просто потерял равновесие, упал, а затем не смог выбраться. Хорошенькое дело.
"Действительно, хорошенькое", – подумала Джейн, с новой болью и раздражением вспоминая сцену у бассейна.
– Когда я спросил его, он ни в какую не хотел рассказывать, крутился, как уж, пока все не выяснилось.
– Это естественно, – сказала Джейн в защиту Роберта.
– Не уметь плавать – нет. Я намерен немедленно это поправить.
– Где? В бассейне для лошадей?
– Нет.
– Есть другой?
– Нет. Но будет. Я намерен построить бассейн для персонала.
Для персонала. А все же, когда дело доходит до двух его детей…
– Однако, – продолжил Уильям Бауэр, – на это уйдет время… месяцы. Кроме того, если даже бассейн обнести забором, взрослым все-таки, возможно, придется терпеть шалости юных отпрысков. Ну, кто захочет видеть юнца, который дурачится поблизости!
– Так что же вы собираетесь делать?
– Там, внизу, в долине, у нас есть река Урейра. Имеется участок реки, который все мы, местные жители, сделали безопасным и привлекательным. Тысячи тонн песка уложили туда, убрали старые бревна. Можно сказать, это по-настоящему очаровательное место.
– Дети будут учиться плавать там? Бауэр разжигал трубку.
– Это зависит от вас.
– От меня?
– Зависит от того, будете ли вы их учить.
– С удовольствием научила бы. Я твердо убеждена, что дети должны уметь плавать. Но я приехала сюда работать, вспомните об этом, а не…
– Тогда у вас другие представления о работе, чем у меня. Научить эту парочку австралийскому кролю…
– Полагаю, для начала сойдет по по-собачьи. В конце концов, они должны научиться просто держаться на воде, а не выигрывать соревнования по плаванию.
– Так вы будете?
– Мой груз… – начала Джейн.
– Не будет выгружен и через неделю.
Она прямо взглянула ему в глаза и откровенно сказала:
– Если вы в самом деле считаете, что мне нечего делать на конном заводе Бауэра и я имею отношение только к лошадям, так и скажите.
– Только к одной пятой этого, – коротко вставил Бауэр.
– Вы так считаете?
– Нет. Я прошу вас обучить плаванию. Та же самая зарплата, как если бы вы работали с лошадьми.
Джейн сидела молча, и Бауэр поинтересовался:
– Что вас беспокоит, мисс Сидни? Скажите прямо и откровенно. Можно ли все, что я говорю, встречать с подозрением?
– Я ничего не подозреваю, я только не могу поверить.
– Разве это не то же самое?
– Не в том дело. Я не могу поверить, что отец до сих пор не знал, что детей нужно научить плавать.
– Да, – согласился Бауэр холодно. – Но тогда я необычный отец.
Джейн посмотрела на него с еще большим недоумением. Не веря теперь тому, что человек может не только придерживаться такого мнения о себе, но и открыто щеголять им.
– Я не ищу никаких оправданий, – сказал Бауэр.
"Он и не стал бы искать", – подумала Джейн, все внутри у нее кипело.
– Но когда у вас два исключительных ребенка, нельзя ожидать по отношению к ним чрезмерной чуткости, чтобы все было хорошо и мило, как у обычных родителей, – докончил Бауэр свою мысль.
– С каких это пор забота о сохранении детей считается чрезмерной чуткостью? – вспыхнула Джейн.
– Да, это были неверные слова, – уступил он. – Что я действительно хотел сказать, так это, что Гаррет всегда был слишком поглощен своим увлечением, в то время как моя двоюродная племянница…
– Ваша двоюродная племянница? – прервала его Джейн. Бауэр удивился, его брови поднялись.
– Что, такой не бывает? – он пожал плечами.
– Вы имеете в виду – жена вашего племянника?
– Да, Дороти, жена моего племянника Гаррета. – Уильям Бауэр замолк на мгновение, его глаза внимательно всматривались в лицо Джейн. – Владельцы, – сухо информировал он ее, – этих отпрысков.
Глава пятая
Джейн сидела молча, отчаянно пытаясь перевести разговор на другую тему, отвлечь внимание мистера Бауэра от своих пылающих щек. Джейн охватило чувство вины. Она считала, что Роберт и Роберта – дети Бауэра и во всех просчетах их воспитания винила его. Теперь Джейн боролась с чувством стыда. Но бесполезно. Ее мать всегда смеялась над ней, она говорила, что ее дочь – это открытая книга. У нее все написано на лице. И вот сейчас эту открытую книгу читал мистер Бауэр и вскользь улыбался ее смущению.
– Вы думали… – сказал он и запнулся.
– Почему бы нет? – Слова нашлись наконец, но только другие, не те, которые искала Джейн. Она хотела закрыть эту тему или по крайней мере придать ей другую тональность, но вместо этого продолжала. – Они были на вашем попечении, – сказала девушка негодующим тоном, – они называли вас "папа Уильям".
– Да, меня зовут Уильям. Надеюсь, вы не забыли – Уильям Бауэр.
– Я не забыла. Но почему "папа Уильям"?
– Вы могли бы спросить их об этом сами.
– Я спрашивала, – неохотно отозвалась Джейн. Она вспомнила и их ответ. Ответ Роберты.
– Его зовут Уильям, – доложила девочка. – И однажды он сказал, что спустит с лестницы Роберта.
Так, значит, папа Уильям не был их родным отцом, а был троюродным дядей. Джейн все еще никак не могла прийти в себя от услышанного.
– Мисс Сидни! – услышала она голос Бауэра, который вернул ее в сегодняшний день. – Вас вообще не просили ничего выяснять, а только делать.
– Да, да, учить их плавать… – поспешно проговорила Джейн. – Только мне хотелось знать правду. Давайте начистоту. Вы – опекун?
– А вы, что, думали по-другому!?
– Конечно, дети были с вами на корабле.
– И вы решили, что я их отец?
– И они сейчас с вами, – продолжала Джейн, не обращая внимания на вопрос Бауэра. – Каждый бы на моем месте принял вас за их отца.
Бауэр наклонился через стол к Джейн. И молча, ничего не говоря, смотрел на нее. Джейн стало не по себе, она хотела встать и выбежать из комнаты, но не двигалась с места. Он, должно быть, очень ужасный, этот папа Уильям, неудивительно, что дети беспрекословно подчинялись ему.
– Посмотрите на меня, – наконец приказал он, но Джейн смотрела куда угодно, только не на него. – Посмотрите на меня и скажите мне: разве может семья существовать в таких обстоятельствах.
– Я не знаю, какую семью вы имеете в виду. Я даже не знаю, женаты ли вы.
– Не женат. Но в противном случае, у меня было бы все по-другому. Мои малыши были бы со мной и моя жена тоже.
– Почему вы говорите мне все это? – спросила Джейн.
– Потому что вы имели обо мне неверное представление.
– Вас это волнует?
Мистер Бауэр посмотрел на нее. Затем сказал удивленным голосом:
– А вы разве не видите?
Бауэр пристально смотрел на Джейн. Она чувствовала это, хотя и сидела не поднимая глаз.
– А чем занимаются родители этих детей? – спросила она наконец.
– Дороти делает портреты. Гаррет – пейзажи. Они славные ребята… и очень талантливые, которые любят расписывать свою любовь к искусству. Но на самом деле ни на что не способны. Критики утверждают, что оба Котни…
– Котни? – переспросила Джейн.
– Вы слышали о них?
– Конечно. Я думаю, многие о них слышали. Дороти Котни с ее изысканными сюжетами, Гаррет Котни с его сильными полотнами, достигшими европейской известности. И дети их тоже должны быть талантливы, – сказала Джейн воодушевленно.
– Нет, – спокойно сказал Бауэр. Джейн вопросительно взглянула на него.
– Не понимаю.
– Это не их дети. Этих желторотиков Гаррет и Дороти усыновили. У них не было надежды на появление собственных детей. А Гаррет и Дороти чувствовали, что должны не только брать, но и отдавать.
– Это было правильно с их стороны.
– Да, они не только одаренные, но и просто хорошие люди. Теперь будущее этих детей зависит от моей добродетели, – Бауэр показал жестом на себя, – но боюсь, что у меня нет такого таланта.
– Мешает конный завод? – спросила Джейн со всей серьезностью, так как, по ее мнению, конный завод был намного больше, чем простое обычное занятие.
– Требуется только пара заботливых рук.
Джейн ничего не ответила. Она вдруг неожиданно вспомнила его слова: "Любовь – это десять холодных ночей в загоне" и ту спокойную манеру, с которой это было сказано, что тронуло ее.
– Должно быть, это трудно для детей, когда их отец и мать вдали от дома, – сказала Джейн.
– Это случилось впервые. Хотя, когда я говорил, что в моей семье не было бы такой ситуации, я забыл об их талантах. Но если бы и я был наделен ими, то никогда не выбрал бы в жены художницу.
– Да, – согласилась Джейн, – вы обдумали бы все вещи заранее – как на конном заводе.
– Конечно, как здоровый человек, разбирающийся в лошадях. Вы не будете опровергать этого? Так вот: можно спланировать качества будущего потомства, заранее определить их. Например, длинноспинную кобылу следовало бы скрестить с тяжеловозом, и…
– Я говорила о вас, а не о вашем конном заводе, – прервала Джейн.
– Тогда я тоже, – сказал Бауэр холодно. – Ко всякому делу надо относиться благоразумно.
– Что вы имеете в виду? – спросила Джейн.
– Я сказал вам, что у меня нет таланта, – начал он снова, – я не искусен в беседах, у меня есть пробелы в грамматике. Я не люблю слова.
"Даже любовь – это десять холодных ночей в загоне", – подумала Джейн.
– Нет, – продолжал Уильям Бауэр, – такому типу людей, как я, нужен более солидный спутник жизни, нежели художник.